Чумной

Глава 1

Лесная дорога была широкой, ровной, будто каждый день по ней ходили не меньше полусотни человек, и оттого неестественной для чащи. Шестеро всадников — молодая девушка, мужчина средних лет и четверо крепких парней в войлочных доспехах — двигались по ней молча. Породистые вороные кони шли спокойно. Как видно, слухи оказались лживы, и ничего недоброго в этих местах животные не чувствовали.

Через пару десятков шагов лес расступался, образуя идеально-круглую поляну. Стволы ближайших к краю деревьев хранили следы копоти, сквозь обожженную землю пробивалась молодая трава. В центре поляны возвышался дом — двухэтажное каменное здание, недавно беленое, покрытое красной черепичной крышей. На вид, он ничем не отличался от жилища какого-нибудь зажиточного купца — по крайней мере, снаружи.

— Это здесь? — уточнила всадница, остановившись.

Она была высокой и сложенной непривычно крепко для девушки. С первого взгляда в глаза бросались осанка и точные, выверенные движения. Русые волосы были коротко острижены. Черты лица были правильными и аристократичными — прямой нос, овальный подбородок, густые темные брови и зеленоватые глаза. Одежда выглядела новой и дорогой — бархатный жакет винного цвета, виднеющееся из-под него черное кружево блузки, узкие штаны и высокие сапоги из мягкой кожи. На левом боку висели ножны с коротким мечом — хорошим, явно выкованным под рост всадницы.

— Здесь, госпожа, — отозвался мужчина. Крючковатый нос придавал ему сходство с хищной птицей, в гладко зачесанных назад темных волосах виднелась первая седина. Он, как и девушка, был богато одет, но не носил оружия.

Всадники спешились. Спустившись на землю, мужчина двинулся было помочь девушке, но та спрыгнула сама и, не дожидаясь его, подошла к двери. Та была сколочена из толстых, потемневших от времени досок, и окована железом. Тяжелое дверное кольцо изображало змею, которая кусает свой хвост. Взяв его, девушка уверенно постучала три раза.

Ничего не произошло. Мужчина, неслышно подойдя из-за спины, дотронулся до ее руки, останавливая.

— Подождите, госпожа. Не стоит его торопить.

Оглянувшись на него, девушка кивнула. Мужчина выждал пару минут, прежде чем произнести:

— Теперь можете поторопить.

Девушка постучала еще раз. Из глубины дома донеслось невнятное "Сейчас!". Совсем близко прозвучали шаги, раздался звук отодвигаемого засова. Дверь отворилась без скрипа. На пороге показался костлявый парень немного старше двадцати на вид. Спутанные серые волосы доставали почти до плеч, падали на острое бледное лицо. Под глазами залегли глубокие тени. Одежда — засаленная черная рубаха с высоким воротом и штопанные штаны — висела на нем мешком, на грубых стоптанных башмаках виднелась заплата. Секунду парень настороженно разглядывал пришедших.

— Вы кто? — спросил он.

Мужчина ловко оттеснил девушку в сторону, не давая ей заговорить.

— Господин Хану, верно? — учтиво поинтересовался он. Парень кивнул, и мужчина продолжил: — Доброго дня вам, господин Хану. Позвольте представить вам госпожу Эскер Бериз, дочь нашего славного короля Тамиана Бериза. Мы прибыли без предупреждения, так как нуждаемся в срочной аудиенции у господина чародея. Вы позволите нам его увидеть?

Хану оглядел гостей еще раз, задержав хмурый взгляд на девушке. Та стояла ровно, сжав губы. Между бровей у нее залегла сосредоточенная морщинка. Встретив взгляд парня, Эскер чуть поклонилась. Через секунду замешательства парень поклонился в ответ — дергано и неумело.

— Сейчас скажу ему, — буркнул он и закрыл дверь.

Дождавшись, когда шаги внутри затихнут, мужчина повернулся к девушке.

— Разочарованы? — весело спросил он.

Эскер улыбнулась немного смущенно.

— Я ожидала, что все будет более... величественно, — призналась она.

— О, поверьте, все это гораздо более величественно, чем кажется. Господин Арамьер не слишком заботится о впечатлении, которое производит на общество. Надо сказать, это позволяет ему производить еще большее впечатление.

— Это был его ученик?

— Да, если слухи не врут. Его довольно часто видят в городе. Чаще, по крайней мере, чем Арамьера. Тот выходил в свет последний раз лет двадцать назад. Помнится, ваша матушка как раз была в тягости...

Несколько минут прошли в ожидании. Снова отворив дверь, Хану буркнул:

— Проходите. Кто-нибудь один.

Эскер и мужчина переглянулись.

— Позвольте мне, госпожа... — начал было последний.

Девушка твердо покачала головой.

— Нет. Будет лучше, если пойду я.

— Поверьте, я нисколько не сомневаюсь в ваших дипломатических навыках, но господин маг довольно непредсказуем, и...

— Ставир, ты не думаешь, что он может принять за оскорбление, если с ним будет говорить советник, а не представитель королевского рода?

Вздохнув, мужчина сделал шаг в сторону, пропуская Эскер. Девушка уверенно зашла внутрь. Вблизи стало видно, что Хану немного ниже ее ростом. Впечатление усиливалось из-за того, что он сутулился. Без особого почтения отодвинув Эскер в сторону, он захлопнул дверь и задвинул засов. На руках — бледных, с тонкими длинными пальцами — показались шрамы и следы от ожогов. Заметив взгляд девушки, Хану одернул рукава.

В широком коридоре стояла полутьма. Стены занимали десятки полок. На них выстроились бутылки из тонкого, почти прозрачного стекла. Внутри виднелись разноцветные жидкости, семена, порошки, засушенные цветки. В одной из них летала дюжина настоящих пчел. Рядом с бутылками толпились жестяные банки, камни, некоторые из которых были точь-в-точь как обычные булыжники, золотые и серебряные кольца и медальоны. На одной из полок валялась в клетке дохлая крыса.

Развернувшись в сторону лестницы, Хану буркнул:

— Пошли. Руками ничего не трогай... те.

Эскер, оторвав взгляд от предметов на полках, кивнула.

— Да, разумеется.

Две двери, первые от входа, были закрыты. За третьей, приоткрытой наполовину, виднелся стол с масляной горелкой на нем. Над огнем, булькая и стуча крышкой, исходил паром странного вида котелок. Из десятка трубок, торчащих из стенок, капала в подставленные склянки красноватая жидкость. Покосившись на почти полные сосуды, Хану нахмурился и прибавил шаг.

Остановившись перед пятой, предпоследней дверью, парень осторожно постучал.

— Войдите.

Прозвучавший голос был низким, с приятной хрипотцой. Распахнув дверь, Хану вошел внутрь, кивком показав, чтобы Эскер двигалась за ним. Комната оказалась чем-то вроде рабочего кабинета.

У окна — широкого, целиком затянутого все тем же прозрачным и ровным стеклом, которого в доме было в избытке — стоял дубовый письменный стол. Сверху в беспорядке толпились свитки, несколько перьев, чернильница и огромная книга в переплете из черной кожи. Страницы, на которых она была раскрыта, пестрели мелким острым почерком. По обе стороны от стола стояли обтянутые бархатом кресла, у стен протянулись книжные шкафы. Возле двери стоял широкий диван.

Сам чародей, развалившись в еще одном кресле, сидел за столом. На вид мужчине было не больше тридцати лет. Коротко остриженные каштановые кудри вились в беспорядке, на крупном подбородке красовалась аккуратная бородка. От внешних уголков весело прищуренных глаз шли лучики морщинок, на губах играла вежливая полуулыбка. Черная шелковая рубашка, расстегнутая на пару верхних пуговиц, приоткрывала несколько золотых цепей с подвесками, на пальцах поблескивали кольца — печати, толстые перстни с камнями, и совсем тонкие и простые.

Эскер, прижав правый кулак к груди, поклонилась.

— Доброе утро, господин Арамьер. Рада приветствовать вас...

Маг махнул рукой, прерывая ее. Покосившись на Хану — тот нервно кусал губы рядом — он коротко бросил ему:

— Брысь.

Парень выскользнул за дверь, прикрыв ее за собой. Арамьер перевел скучающий взгляд на девушку.

— Оставьте эти любезности. Сразу к делу.

Замявшись на мгновение, Эскер заговорила вновь:

— Должно быть, вы уже знаете, что к нам движется чума. В соседних странах мор уже бушует. Люди оттуда бегут к нам. Конечно, солдаты их не пускают, но вчера стало известно, что в деревне возле границы уже есть заболевшие...

Арамьер зевнул, будто угроза чумы его не касалась.

— К делу, я же сказал.

Эскер запнулась. Ей понадобилась еще пара секунд на то, чтобы собраться с мыслями — и чтобы напомнить себе, что такое поведение даже с королевской семьей магу стоит простить. Поклонившись еще раз, она быстро произнесла:

— Прошу вашей помощи в защите от мора, господин Арамьер. Мы заплатим любую цену, только помогите нам!

Приподняв изогнутую бровь, чародей забарабанил пальцами по столу.

— Любую? — издевательски переспросил он.

Сглотнув, Эскер поклонилась ниже.

— Любую, — твердо повторила она.

Маг хищно улыбнулся.

— Ну, раз любую, тогда... как насчет денег? — увидев удивленный взгляд Эскер, он расхохотался. — Что, думала, мне нужны твои первенец и корона? Золото будет полезнее. Тридцати тысяч хватит.

Девушка криво, не сдержав облегчения, усмехнулась.

— Да... Да, разумеется. Мы вам заплатим.

— Вот и договорились. К вечеру пришлю к вам Хану, он все сделает.

— Благодарю, господин Арамьер.

Маг поморщился. Откинувшись на спинку кресла, он протяжно зевнул, прикрыв рот ладонью, и крикнул:

— Хану! Живо сюда!

Из соседней комнаты послышались грохот и звон стекла. Парень явился через пару секунд — встрепанный, с зажатой в руке пустой склянкой.

— Надеюсь, ничего не разбил? — скучающе поинтересовался чародей.

Хану испуганно замотал головой.

— Нет, мастер.

— И не разлил?

Парень сглотнул. Не дожидаясь его ответа, Арамьер кивнул на девушку.

— Проводи даму. А потом ко мне.

— Да, мастер.

Растеряно переведя взгляд с мага на ученика, и обратно, Эскер произнесла:

— До встречи, господин Арамьер.

Тот нетерпеливо махнул рукой.

— Да, да. До встречи, всего хорошего, передавайте привет батюшке, и все такое.

Неловко усмехнувшись, девушка вышла. Хану вышел следом, и, плотно прикрыв за собой дверь, молча двинулся к выходу.

— Господину Арамьеру действительно больше двухсот лет? — спросила Эскер, немного отойдя.

Хану пожал острыми плечами.

— Не знаю, — бросив быстрый взгляд в сторону кабинета, он тихо добавил: — Но за последние семь лет он не изменился.

Остановившись возле двери, он непонимающе глянул на зажатую в ладони склянку, будто совсем забыл о ней. Сунув сосуд в карман, он отодвинул засов и распахнул дверь. Ставир и охранники ждали снаружи.

Выйдя, Эскер поколебалась секунду, и коротко попрощалась:

— До встречи.

— Ага, — совсем неподобающе буркнул Хану в ответ, захлопнул и запер дверь и быстро пошел обратно.

Возле комнаты с котелком он замедлил шаг. Мастер велел немедленно возвращаться к нему, но Хану не успел сменить все склянки, кроме того, в спешке разлил часть элексира на стол и уронил крышку. Стоило убрать все это, пока Арамьер не увидел. Впрочем, тот наверняка догадается, что что-то не так, и будет недоволен. Лучше уж идти к нему как можно быстрее, чтобы выполнить хоть один из приказов.

Постучав и дождавшись разрешения, Хану зашел в кабинет. Из-под стола, прижимая одежду к обнаженной груди, как раз вылезала рыжая полненькая девчушка. Арамьер, по-прежнему сидя в кресле, велел:

— Хану, дай мои штаны. Они за диваном.

Торопливо отведя взгляд от девушки, Хану заглянул за диван. Помимо штанов, там валялись пара пустых бокалов, недопитая бутылка вина и две разбитых тарелки, еда из которых вывалилась и пачкала жиром пол. Выудив искомый предмет, Хану протянул его учителю, стараясь не глазеть на рыжую.

— Зачем надо было тарелки за диван бросать? — укоризненно произнес он, пока Арамьер неспешно одевался. — Они разбились.

Застегнув штаны, чародей раздраженно махнул рукой.

— Ай, брось, у меня не было времени заниматься уборкой.

— Сказали бы мне, я бы убрал.

— На это тоже не было времени. В конце концов, нас осчастливила визитом очередная дочурка очередного местного князька. Надо было проявить уважение.

Девушка за его спиной хихикнула. Она все еще стояла, прикрываясь платьем и ворохом нижних юбок. На белых плечах и бедрах отчетливо виднелись веснушки.

— Но времени на то, чтобы раскладывать на столе книги, у вас же хватило.

— Хану.

— Да, мастер, — обреченно отозвался ученик.

— Заткнись, или отправлю тебя ловить комаров. Мне вдруг резко понадобились не меньше тысячи. Совершенно не помятых, заметь.

— Да, мастер.

Вздохнув, Хану принялся вытаскивать из-за дивана посуду. Краем глаза он видел, как быстро одевается рыжая. Быстро пролистав книгу, Арамьер заложил страницу шнурком и захлопнул гримуар.

— Вот что, — неторопливо начал он. — Город надо защитить от чумы. Так что иди туда и проведи ритуал защиты.

Хану поднял голову.

— Ритуал? — удивленно переспросил он. — Я?..

— Кто же еще? — раздраженно поинтересовался учитель.

Хану не сразу нашелся, что ответить.

— Н-но... я же ничего об этом не знаю.

Арамьер звонко хлопнул себя по лбу, попутно изобразив на лице великую усталость.

— Вот поэтому я и даю тебе мой гримуар. Там все написано. Нужно всего лишь обойти стену и прочитать заклинание. Уверяю тебя, справилась бы даже говорящая мартышка. К сожалению, у меня нет говорящей мартышки, поэтому приходится посылать такого идиота, как ты.

Хану моргнул, все еще не веря услышанному. За годы ученичества он усвоил, что чародей любит пошутить.

— Г-гримуар? Мне?

— О Тевелес! Почему ты не послала мне в ученики кого поумнее? — страдальчески вопросил Арамьер у потолка. Рыжая рядом заискивающе хихикала после каждой его фразы. — Почему я должен повторять все много, много раз?

"Потому что за семь лет ты почти не учил меня магии", или "Потому что в прошлый раз, когда я попытался заглянуть в эту книгу, ты полдня гонял меня молниями", отвечать явно не стоило, и Хану смолчал. Размахнувшись, маг легко запустил в него книгу. Тот едва успел схватить ее до того, как она попадет ему в голову. От неожиданности он охнул — гримуар оказался еще тяжелее, чем он ожидал.

— С-спасибо, мастер, — выдавил Хану, не замечая, как расплывается в улыбке. — Я вас не подведу!

— Да уж надеюсь. Живо дуй в Эрган.

— Прямо сейчас?

— Конечно, сейчас. Или ты хочешь дождаться, пока там все передохнут?

На секунду отведя глаза, Хану неуверенно возразил:

— Но я за сегодня еще не ел.

— Твоя прожорливость должна стать причиной гибели целого города? Живо в город, говорю!

Быстро кивнув и бросив еще один взгляд на девушку, Хану выскользнул в коридор, прижимая книгу к груди. Не смотря на приказ, в первую очередь все-таки стоило убрать разгром в соседней комнате.

Он начисто оттер зелье от стола, пока оно не присохло, плотно закрыл котел, сменил все сосуды под трубками, и только тогда отправился в свою комнату. Тесная каморка находилась у самого входа. Из мебели внутри были только кровать и большой сундук, при необходимости заменявший стол, стул, и другие нужные вещи. Усевшись на край кровати, Хану пролистал гримуар. Страницы ближе к началу были желтые и крошились от старости. Листы в конце книги, как видно, вшивали потом. Постепенно они белели и становились новее. Все они были исписаны мелким и острым почерком учителя, кое-где встречались зарисовки. Борясь с желанием как можно скорее изучить все, что только можно, Хану остановился на странице с закладкой. Исходя из написанного, ритуал защиты от чумы и правда был несложным. Единственная трудность заключалась в том, чтобы обойти защищаемую местность кругом — на это точно уйдет несколько часов. Еще несколько часов на то, чтобы дойти до города. Значит, и правда надо поторопиться.

Отложив книгу на кровать, Хану встал и поднял крышку сундука. Вещей внутри было немного — да ему и не нужно было многого здесь. Сверху лежала, поблескивая вышивкой, мантия — отличительная одежда для мага. Арамьер дал ее ученику спустя несколько месяцев обучения, когда наконец перестал называть его "Эй, как там тебя", чтобы тот надевал ее, выходя в город. Вещь это действительно была полезная. Пусть она и не несла в себе никакой магической силы, но куда удобнее идти по городу, когда тебе уступают дорогу, карманники не пытаются обворовать, а торговцы на рынке предлагают только самое свежее.

Хану быстро натянул на себя мантию. Та была темно-синей, и, как и прочая одежда, болталась на нем мешком, свисая почти до колен. По краю подола, рукавов и капюшона шел серебряный узор. Покопавшись в сундуке еще, Хану вытащил пару лоскутов и намотал их на ладони, оставив свободными пальцы. Привычку носить при людях такие самопальные перчатки он приобрел несколько лет назад, когда вопросы о том, откуда у него столько шрамов, совсем надоели. Не то чтобы причина их появления была секретом. Но спрашивающие ожидали от ученика мага рассказов о каких-то невероятных приключениях, и каждый раз разочарованно вздыхали, узнав, что он просто уронил на себя горелку, или пролил зелье, или в спешке схватил котел с кипящим зельем голыми руками. Рассказывать лишний раз о своей криворукости не хотелось.

Выудив со дна сундука старую сумку, он с трудом запихнул в нее гримуар. Книга едва-едва поместилась, натянув оббитыми медью углами потрепанную ткань. Скоро порвется, с досадой отметил про себя Хану. Закинув сумку через плечо, он вышел из комнаты. Со стороны кабинета доносились визг и хохот рыжей и веселые возгласы мастера. Помнится, такое поведение учителя напрочь сломало все представления о чародеях Хану в первый год. В его представлении, двухсотлетний маг, живущий в уединении, должен был проводить все свободное время за исследованиями и изучать тайны мироздания, а не напиваться и драть одну за другой девок из округи. Впрочем, спустя некоторое время, Хану пришел к выводу, что это и правда интересней, чем занятия магией. К вящему сожалению, возможность оценить на практике каждое из этих занятий и решить окончательно, до сих пор ему не предоставлялась.

Глава 2

Город стоял в низине, раскинувшись по обеим сторонам мелкой и грязной реки. Лес находился к западу от него, отступая на несколько сотен шагов. Конечно, толковой дороги через заросшие кустами холмы не вело — только узкая тропинка, которую чародей обновлял не чаще, чем раз в полгода, и то — в исключительно хорошем настроении. По счастью, заросли кустарников оказались примяты копытами королевских лошадей — иначе Хану точно пришлось бы продираться сквозь них до полуночи. Но до закрытия городских ворот он все равно не успел.

К тому времени, когда он добрался до них, почти стемнело. Со стороны леса на небе белел огромный щербатый месяц. Три луны поменьше висели неподалеку, рядком растягиваясь с запада на восток. Света от них было достаточно, что, впрочем, не помешало Хану поймать на мантию несколько репейников, а выйдя на главный тракт наступить в лужу и промочить правый башмак. К воротам он подошел злой, голодный и уставший. Те оказались заперты, и Хану, не слишком раздумывая, с размаху пнул створку вместо того, чтобы постучать. Оконце в ней открылось.

— Ты еще кто? — поинтересовался стражник. Судя по голосу, выйти и надавать тумаков наглому гостю ему мешали только угроза чумы и лень, причем вторая — больше.

— Хану, ученик Арамьера, — не стал тянуть Хану.

С ухмылкой он слушал, как голос из раздраженно-снисходительного меняется до испуганно-лебезящего.

— Простите, господин маг! Не признал сразу! Сию секунду откроем!

После небольшой возни с той стороны ворота открылись. Двое стражников в кольчугах, вооруженные алебардами, пропустили его. Один из них — тот, что в шлеме — заговорил, пока его напарник запирал ворота.

— Господин Хану, госпожа Бериз вас ждет. Позвольте вас сопроводить.

— Прямо сейчас? — хмуро поинтересовался Хану.

— Прямо сейчас, — подтвердил стражник. — Велела сразу же вести вас к ней.

С недовольным хмыканьем Хану пожал плечами. Перед тем, как идти в замок, он собирался заглянуть в одну таверну по пути. Вообще-то, таверна была не так уж и по пути, а если совсем откровенно — находилась на другом конце города, на рынке. Зато там каждый раз Хану кормили бесплатно, и он собирался этим пользоваться, пока Арамьер не прознал и об этом. Но заставлять принцессу ждать, выдумывая какую-нибудь уважительную причину для нее и стражников, было плохой идеей.

— Ладно, — буркнул он. — Ведите.

— Сию секунду, господин маг!

Стражник в шлеме, приняв у товарища зажженную масляную лампу, заспешил вперед, показывая путь. Не то чтобы это было необходимо — главную улицу, ведущую к дворцу кратчайшим путем, Хану и так знал. По бокам толпились деревянные домишки с затянутыми промасленной бумагой окнами и соломенными крышами. В канавах у дорогах плавали в мутной воде мусор и нечистоты. Ближе к центру города картина менялась — дорога, мощенная камнем, становилась чище, деревянные дома сменяли каменные, с покрытыми черепицей крышами. Время от времени им встречались спешащие по своим делам прохожие. Завидев мага и стражника, люди ускоряли шаг и старались быстрее скрыться с глаз.

Возвышающийся над городом замок окружал сухой ров. Сейчас ведущий к нему широкий мост был опущен. В смотровых башнях по обе стороны от ворот горел свет. Как видно, тамошние стражники, в отличии от тех, что встретили Хану у входа в город, не спали и занимались своим делом, потому что к тому моменту, когда он прошел через мост, опускная решетка поднялась, издавая страшный скрип, а маленькая калитка в воротах распахнулась.

— Хану, ученик Арамьера, — снова представился он, не дожидаясь вопроса.

Стражники пропустили его. Их броня и оружие казались ощутимо лучше, чем те, что были у стражников на воротах — даже при том, что Хану в этом не разбирался. После еще одного "Госпожа Бериз вас ждет" первый стражник ушел, а Хану в сопровождении королевского стражника двинулся через внутренний двор. Тот был просторным и широким, что сейчас, после долгого дня и нескольких часов дороги вызывало гораздо больше раздражения, нежели восхищения.

Главная башня оказалась квадратной и массивной, со сложенными из серого камня четырьмя этажами. После входа в нее Хану передали встретившейся служанке, и снова пришлось идти. Девушка провела Хану по широким коридорам, увешанным гобеленами и оружием, со светильниками на стенах, и завела в комнату. Со словами "Госпожа Эскер сейчас придет", она быстро зажгла три свечи в витом подсвечнике на столе и убежала.

Наверное, это было что-то вроде приемной. На узких окнах с витражами висели лиловые портьеры, возле стены стоял маленький диван. Рядом располагался небольшой круглый стол, накрытый белой скатертью. За ним стояли два кресла с высокими спинками, того же цвета, что и портьеры. Подумав немного, Хану вытащил гримуар и сел в одно из них, оставив сумку рядом на полу. Возможно, теперь чародей наконец-то разрешит ему читать свои книги по магии и займется его непосредственным обучением. А может — скорее всего — ему в голову придет очередная блажь, а значит, надо использовать любую свободную минуту на изучение гримуара.

Он успел еще раз прочесть про ритуал защиты от чумы и заглянуть в другие разделы — создание амулетов. Судя по написанному, швыряния молниями и прочие чудеса Арамьеру позволяли творить его многочисленные украшения. Создание таких артефактов было делом долгим и непростым — для некоторых требовалось несколько месяцев. Для других, попроще, всего пара часов. Хану попробовал бы сделать такой прямо сейчас, если бы у него было при себе что-нибудь, хотя бы примерно подходящее для амулета.

Эскер явилась не раньше, чем через двадцать минут. Похоже, что ее недавно разбудили. Девушка была одета в то же, в чем Хану видел ее днем, и пришла в сопровождении уже знакомой служанки.

— Добрый вечер, господин Хану, — произнесла она, чуть поклонившись.

— Ага, — буркнул он, не догадываясь, что надо встать и поклониться в ответ.

Эскер на секунду замялась. Поколебавшись, она села в кресло напротив.

— Не ожидала, что вы будете так поздно.

— Дел много было, — уклончиво отозвался Хану. Не признаваться же, что он полдня шел пешком только из-за того, что чародею уже который год жалко потратить денег на лошадь. Наверняка все бы обстояло иначе, если бы Арамьер сам должен был ходить в город пару раз в неделю. Но для этих целей у него был ученик.

— Да, я понимаю, — кивнула девушка. — Что вам нужно для ритуала? Я предоставлю все необходимое.

— Для начала — поесть.

Эскер вежливо улыбнулась.

— Да, конечно. Лами, — повернулась она к служанке, — ты не принесешь господину чародею ужин?

— Сию минуту, госпожа, — пискнула та.

— Что-нибудь еще? — уточнила Эскер, когда служанка скрылась за дверью.

Очень хотелось сказать "поспать", но Хану сдержался. Арамьер разозлится, если он задержится в городе — и очень разозлится, если узнает, что ученик потратил это время на отдых.

— Нет. Просто обойти вокруг стены и произнести заклинание.

— Пешком? На это уйдет довольно много времени. Не подумайте, что я вас тороплю, но, может быть, можно объехать город верхом?

Открыв нужную страницу, Хану еще раз пробежал ее глазами.

— Можно, — сообщил он, немного повеселев.

— Тогда я велю приготовить для вас лошадь. После ритуала...

Девушка прервалась, когда дверь открылась. Вошла служанка с полным едой подносом, и быстро принялась расставлять ее перед Эскер и Хану.

— Простите, госпожа, ничего лучше на кухне в такой час не нашлось...

— Все в порядке, Лами. Спасибо. Пожалуйста, попроси приготовить для нас с господином Хану лошадей и предупреди стражу, что нам понадобится охрана.

— Конечно, госпожа.

Служанка улыбнулась в ответ — совершенно искренне — и, прихватив опустевший поднос, выскользнула за дверь. Захлопнув книгу, чтобы не запачкать страниц, Хану отодвинул ее в сторону и набросился на еду. Возможно, по меркам принцессы здесь и правда было не густо, но ему вполне хватало — запеченная похлебка в глиняном горшке, несколько жареных колбасок, свежий белый хлеб, толсто нарезанное соленое мясо с пряностями и разбавленное вино. Эскер молча наблюдала за ним, не прикасаясь к еде.

— После ритуала внутри города никто не заболеет? — все-таки не выдержала она.

Хану кивнул, запихивая в рот очередной кус мяса.

— Не заболеет, — невнятно подтвердил он. — А если кто не слишком болен, то выздоровеет.

— А что насчет деревень?

Он недвусмысленно развел руками. Эскер задумчиво нахмурилась.

— Придется сообщить в округе, что наши люди должны спрятаться за стенами. Но тогда поля останутся без защиты... Впрочем, они все равно останутся без защиты, если все, кто там есть, умрут.

Хмыкнув, Хану за пару глотков осушил кружку с вином и вытер губы. Девушка ненадолго отвела глаза, раздумывая еще над чем-то.

— Есть ли какой-то способ защиты вне городских стен? Мне часто приходился выезжать, выполняя разные дела, — пояснила она. — Конечно, если такого способа нет, их просто придется отложить, но... Кроме того, я слышала, что иногда люди умирают за день, и в таком случае я могу просто не успеть вернуться в город...

Эскер замолчала в ожидании, сжав губы. Между бровями у нее опять появилась морщинка. Некоторое время Хану размышлял, стоит ли отправить ее с этим вопросом к учителю, или попробовать ответить самому. Скорее всего, она не спросила этого у Арамьера, потому что тот слишком торопил ее, или даже побоялась говорить о таком с двухсотлетним магом, известным на всю округу. Как видно, его ученик в такой ситуации представлялся более понимающим слушателем.

— Сейчас посмотрю, — кивнул он, отодвигая тарелки и снова открывая книгу.

Заметки об амулетах, разбросанные по всему гримуару, занимали едва ли не больше, чем треть. Среди них обнаружилась и запись об артефакте, защищающем от болезней — в отличии от ритуала, который Хану собирался проводить, не только от чумы, но и от любой другой заразы. Хану внимательно прочитал ее на два раза, чтобы удостовериться в том, что ничего не перепутал.

— Могу сделать защитный амулет, — с воодушевлением сообщил он. — Нужно четыре часа и какое-нибудь украшение из металла.

Задумавшись на секунду, девушка сняла с левой руки золотое кольцо с витым узором.

— Подойдет?

Оглядев его, Хану напялил его себе на палец — для создания амулета требовалось несколько часов носить его на себе, чтобы зарядить, и позже придать нужный эффект заклинанием. Кольцо подошло, хоть и немного туго.

— Подойдет, — подтвердил он. — Если полу... то есть... когда закончу с этим, смогу сделать и другие.

Эскер с облегчением улыбнулась, но тут же снова посерьезнела.

— Сколько это будет стоить? Не подумайте, что я в чем-то укоряю вас или господина Арамьера — все-таки, жизни людей дорого стоят. Но большая часть казны уйдет на оплату ритуала, а мне бы пригодились несколько таких амулетов...

Хану открыл и закрыл рот. Идея заработать тайком от мастера навязчиво просилась к воплощению. Но, если Арамьер узнает об этом — а он непременно узнает, и скорее рано, чем поздно — то будет в ярости. Может даже, выгонит его из учеников. Сейчас, когда Хану наконец-то допущен к магии, допустить этого было нельзя.

— Бесплатно, — выдавил он. — Но один амулет я заберу себе.

Эскер просияла. Широкая улыбка сделала на удивление милой. Впрочем, чего тут удивительного — она, как-никак, принцесса.

— Конечно!

Подняв руки, она расстегнула золотую цепочку на шее и вытащила из-под одежды подвеску с оплетенным золотом хрусталем, сняла с пальцев еще два кольца, оставшись без украшений, и протянула их Хану. Тот, померив на всякий случай кольца, сунул все в карман на штанах.

— Тогда, если вы закончили есть, мы можем идти?

С сожалением оглядев все еще не пустой стол — съесть что-то еще не представлялось возможным — Хану кивнул.

— А ты... вы со мной зачем? — поинтересовался он.

Эскер встала из-за стола.

— Будет лучше, если то, что вы действительно провели ритуал, я смогу подтвердить лично. Иначе непременно найдутся те, кто скажет, что болезнь обошла нас стороной случайно, а я заплатила вам и господину Арамьеру зря. Те же жрецы непременно заявят нечто подобное, когда узнают. Я ведь не помешаю ритуалу?

— Нет, не помешаете, — буркнул Хану, поднимаясь следом. Снова запихнув гримуар в сумку — в ткани, натянувшейся на одном из уголков, от такого обращения все-таки образовалась дырка — он поднялся следом.

Во внутреннем дворе их ждали четверо охранников, одетых в войлочные доспехи, и лошади. Эскер ловко взобралась в седло. У Хану сделать это так же легко не получилось. Глядя, как он полминуты пытается взгромоздиться на лошадь, девушка что-то шепнула одному их охранников. Тот, с очередным "Позвольте", увел лошадь и через несколько минут вернулся из конюшни с другой, светло-серой масти. Не дожидаясь, пока Хану совершит еще одну бездарную попытку, он помог ему сесть на лошадь.

— Пятнышко самая смирная, — пояснила Эскер, подъезжая. — Она пойдет за остальными сама.

Хану молча кивнул, сжимая поводья в руках. Отсюда лошадь казалась гораздо выше, чем с земли. Волей-неволей приходили мысли о том, что падать с нее — довольно высоко. Кроме того, если коняга задумает его сбросить, он даже не успеет вытащить ноги из стремян, и будет волочиться за ней, стуча головой обо все встречные предметы, неопределенное время. А если останется после этого жив, то наверняка потеряет сумку, или испортит гримуар, и тогда его по полному праву добьет Арамьер.

Сказать обо всем этом Хану не успел — охранники сели на лошадей, и Эскер первая тронулась к воротам. Пятнышко бодро затрусила следом. Почувствовав, как лошадь двигается под ним, Хану вцепился в поводья крепче. Почему-то он представлял себе верховую езду как нечто более безопасное.

— Надо выпрямиться, — подсказала Эскер, поравнявшись с ним. — А когда она пойдет быстрее — чуть-чуть наклониться. Вот так.

С этими словами девушка пустила своего вороного коня рысцой. Охранники тоже ускорились. Хану с удовольствием бы двигался с прежней скоростью — с большим удовольствием он, разве что, шел пешком — но Пятнышко прибавила шаг.

Несколько раз на пути к воротам, когда кочек на дороге становилось особенно много, Хану зажмуривался. Менее страшно от этого не становилось, но открыть глаза, пока лошадь не пойдет ровнее, он все равно не мог. Потом, в очередной раз заставив себя оторвать взгляд от гривы и посмотреть вперед, с радостным удивлением обнаружил, что они уже подъехали к воротам, а он по-прежнему жив и даже невредим.

— Надо остановиться, — произнес он, когда они выехали из города, а ворота за ними закрыли.

Эскер, а за ней и остальные, остановились. Дожидаться, пока охранник поможет ему слезть, Хану не стал и еле-еле скатился с лошади сам. Оказавшись на твердой земле, он некоторое время стоял, приходя в себя, затем достал гримуар и раскрыл его на нужной странице. Лампы с собой у него не было, но света от лун падало достаточно, чтобы разглядеть строки. Кроме того, за те несколько раз, когда он перечитывал страницу, Хану почти успел запомнить заклинание. Он всегда отличался хорошей памятью, а после того, как семь лет назад Арамьер взялся учить его читать и писать и лупил посохом каждый раз, когда Хану не отвечал заданного, стал запоминать все гораздо быстрее.

Первая часть заклинания была короткой. Хану произносил ее медленно, чтобы не ошибиться ни в одной букве. Закончив, он прислушался к ощущениям, но ничего особенного не почувствовал. Наверное, по недостатку опыта — или, может, станет яснее, когда он закончит ритуал. Как следует запомнив место, на котором стоял, Хану — снова с помощью охранника — взобрался на лошадь, и они двинулись дальше.

Какое-то время они ехали молча. Из кустов доносилось пиликанье ночных пичуг, фыркали время от времени лошади. В низину опустился слабый туман. Пахло полынью, сыростью и землей.

— Не стоит засыпать в седле. Если у вас нет должного опыта, вы можете упасть.

Хану вздрогнул и понял, что задремал. Эскер ехала справа, совсем рядом, и весело улыбалась. Похоже, ей эта ночная поездка доставляла удовольствие. Он мотнул головой, прогоняя сонливость. Охранники отставали от них на несколько шагов. Ночь уже перевалила за середину. Три самые крупные луны успели скрыться, и на небе проступили яркие звезды.

— Угу, — буркнул он, не придумав, чего более умного можно сказать еще.

— Вы, похоже, сильно устали. Если хотите, можете остаться отдохнуть в замке после завершения ритуала.

— Нет, — с сожалением отказался Хану. — Арамьер меня с дерьмом сожрет, если опоздаю.

— Вот как... — отозвалась Эскер. — Наверное, это трудно — обучаться магии?

— Если бы я только учился магии, было бы легко. А это... "Хану, приготовь поесть. Хану, согрей мне воду для ванны. Хану, почисти сортир. Хану, помой потолок. Хану, тут пылинки на свету летают, убери их".

Эскер рассмеялась. Смех у нее был красивый — веселый и звонкий, без малейшей издевки. Хану усмехнулся тоже.

— Учителя часто кажутся ученикам слишком строгими, — заметила девушка.

Хану только хмыкнул. Довольно часто он спрашивал себя, почему вообще не бросит все и не уйдет. Ответа не было — по крайней мере, короткого.

Сильнее всего хотелось уйти в первый год. Тогда он, на тот момент четырнадцатилетний подросток, готов был сбежать, даже не объяснившись и не собрав вещи. Когда терпения почти не осталось, Арамьер вдруг, смягчившись, вручил ему мантию, дал денег и отправил на рынок за продуктами. Возможности для побега лучше было сложно придумать, но в городе, завидев мантию чародея, перед мальчишкой расступались, давая дорогу, торговцы вдруг сами начали предлагать скидки, а в глазах прохожих отчетливо виделись уважение пополам с опаской.

И он остался. После были еще несколько случаев, когда он готов был уйти. Каждый раз Арамьер, опережая его на шаг, делал что-то, что заставляло Хану оставаться — учил искать магические растения, показывал, как говорить заклинания, рассказывал что-нибудь о структуре магии. Сейчас вот — доверил провести ритуал защиты. Чувство, что каждое его действие видят наперед, было мерзким, но отказаться от этих возможностей Хану не мог.

Кроме того, мечта стать чародеем крепко сидела в нем все эти годы. Он не отличался ни силой, ни ловкостью, ни острым языком — а хорошая память мало помогала при выращивании репы и вспахивании поля. Поэтому, как только стало ясно, что у него есть магический дар — величайшая редкость, на которую крестьянский мальчишка не смел и надеяться — он отправился к Арамьеру. Ему повезло, что чародей обитал в окрестностях Эргана — добраться в другую страну Хану тогда не сумел бы. Впрочем, довольно скоро он понял, что везение это условное.

К тому же, с самого первого дня Хану искренне восхищался учителем. Тот был умен, всегда находил, что ответить, и не боялся даже короля. Демонстрации магической силы, которые чародей время от времени устраивал, только делали уважение крепче. Да и бросать все сейчас, после стольких усилий, было обидно.

Холодный ветер прошелестел среди травы. Небо на востоке медленно начинало светлеть. Последняя, шестая, луна висела у горизонта бледная и щербатая, не вызывая своим пятнистым видом ни малейшего ощущения мистики или романтики. Впрочем, после суток без сна ощущение романтики могла вызвать только кровать.

Лошадь под ним шла вяло и тихо. Кажется, Хану даже начал привыкать к этому и уже не боялся свалиться на каждом шаге. Эскер, видимо, заметив, что он опять засыпает, заговорила вновь:

— Должно быть, вы уже очень преуспели в своем обучении, раз господин Арамьер посылает вас вместо себя.

Девушка ошибалась чуть менее, чем полностью, но рушить свою репутацию чародея Хану был не намерен.

— А... — кисло выдавил он. — Ну да. Какая разница, если вся слава достанется ему.

— Почему же? Пусть и по приказу господина Арамьера, но проводите ритуал защиты именно вы, а это — неоценимая услуга.

— Главное, не забудьте об этом, когда станете править, — ухмыльнулся Хану.

Эскер снова рассмеялась.

— Не забуду. Но я не буду править. Трон по праву наследства достанется моему старшему брату, Калиару.

Сказано это было привычно и легко. Но, кажется, в голосе девушки все-таки послышалась нотка сожаления. Хану опустил глаза, уставившись на гладкую гриву лошади. Кажется, разговор с Эскер был самым длинным за последние пару месяцев, и первым за последний год, когда речь шла не только о делах. От осознания этого он начинал чувствовать себя все более неуютно.

— Жалко, — буркнул он, почти не успев обдумать, что говорит. — Из вас бы вышла хорошая королева.

Улыбнувшись, девушка заправила выбившуюся прядь волос за ухо.

— На самом деле, я почти не жалею об этом, глядя на брата. Отец хочет, чтобы он как можно скорее перенял на себя все обязанности, и каждый день ему приходится заниматься огромным количеством дел. Мне, в отличии от него, не приходится постоянно решать чужие конфликты и заботиться о судьбе города. В этот раз, когда отец с Калиаром уехали... Вы ведь знаете о походе?

— Что-то слышал, — уклончиво отозвался Хану.

— Кьярр все-таки вынудил нас на войну, — на всякий случай пояснила Эскер. — Отец долго пытался уклониться и решить все миром. Сейчас, под угрозой чумы, когда люди в панике готовы бежать из Эргана в любые земли, где им покажется хоть чуть безопаснее, начинать войну — плохая идея. Но после того, как две деревни у границы разграбили кьяррские солдаты, бездействовать дальше было нельзя. Отец и Калиар выступили туда с войском и побили несколько отрядов на границе. На самом деле, это просто демонстрация силы — встревать в настоящую войну мы по-прежнему не хотим. Но этого хватило, чтобы кьяррцы присмирели. Вчера гонец доложил о том, что войско скоро вернется.

Хану кивнул. До этого ему доводилось слышать только обрывки сплетен, из которых нельзя было составить цельную картину.

— Город оставили на меня, — продолжила Эскер. — Это... Признаться честно, это было страшновато. Но когда сегодня утром... то есть, уже вчера утром мне донесли, что чума добралась и до нас... Тогда я действительно испугалась. Хуже всего было то, что запаниковали даже придворные. Все ждали от меня каких-то действий, а я могла думать только о том, чтобы взять коня и сбежать как можно дальше.

Хану с удивлением поднял глаза. Девушка говорила по-прежнему легко, пусть и прерывалась время от времени. Губы то и дело трогала смущенная улыбка.

— По тебе и не скажешь, что ты боишься, — заметил он.

Эскер повернулась к нему голову. На секунду они встретились взглядом, но Хану тут же отвел глаза. Обращение на "ты", которое он выдал случайно, она пропустила мимо ушей — а может, действительно не заметила.

— Пришлось взять себя в руки. Кто-то же должен был, верно? — усмехнулась она. — Хорошо, что хотя бы Ставир остался со мной. Решение идти к господину Арамьеру было моим, но мне было бы гораздо сложнее, если бы я не могла посоветоваться хоть с кем-нибудь. Но, если что-то пойдет не так, это будет целиком моя вина. В общем, я бы не хотела заниматься делами государственной важности каждый день.

Тонкие облака на востоке окрасились розовым. В предрассветном зареве ясно было видно, как поблескивает на траве выпавшая роса. Ветер усилился, тронув холодом и без того озябшее тело, зашумел в кустах. Охранники позади ехали сонные и расслабленные. Один из них, самый молодой, часто моргал и тер глаза — наверное, чтобы прогнать сонливость. Впереди показались ворота — лошади успели сделать круг. И несколько часов, необходимых для зарядки амулета, уже прошли.

— В-все... Я все сделаю правильно, — заверил Хану, только потому, что ощущал необходимость сказать хоть что-нибудь.

Эскер улыбнулась и подавила зевок.

— Я и не сомневаюсь.

Добравшись до ворот, Хану спустился с лошади. В этот раз у него даже получилось приземлиться на обе ноги и не упасть. Несколько раз сверившись с примеченными кустами и дорогой, он встал ровно на то место, где начинал читать заклинание, достал книгу, и, раскрыв ее, вслух продолжил. Времени ушло достаточно — он говорил медленно, чтобы не перепутать ни единую букву. Закончив, Хану вдруг с удвоенной силой почувствовал, как сильно хочет спать. Если подумать, он и предыдущую ночь почти не спал. И ночь до этого... Хорошо еще, что к такому долгому бодрствованию он привык, и потому держался.

Охранники и Эскер ждали, спешившись, в стороне. Немного отойдя от места проведения ритуала — это было не обязательно, но Хану предпочитал не рисковать — он открыл гримуар на странице с записью об амулете. Еще раз прочитав ее — опять-таки, только чтобы перестраховаться — он снял кольцо, и, крепко зажав его в кулаке, начал новое заклинание. Оно, в отличии от первого, было довольно коротким. Закончив, Хану повернулся к Эскер и жестом подозвал ее. Нехорошо, конечно, так обращаться с королевской дочкой, но сил подойти самому или хотя бы сказать что-то более-менее внятное он в себе не чувствовал.

Девушка легко приблизилась. Выглядела она сонной, но довольной.

— В-вот, — пробормотал Хану, протянув зажатое в пальцах кольцо. — Амул-лет...

Эскер кивнула, принимая украшение. Хану шатнулся, стоило кольцу оказаться в подставленной ладони. В голове шумело. Ритуал, книга, и даже Арамьер, который рассердится за опоздание, враз перестали казаться чем-то значимым. Поспать бы хоть час. А лучше — неделю. Жаль, что некогда.

— Большое спасибо. Я не забуду об этой услуге, обещаю.

На то, чтобы ответить, сил тоже не хватило. Кое-как кивнув, Хану побрел к лошади и даже дошел. Взобраться в седло он не успел, потому что заснул.

Глава 3

Прямоугольник света из широкого окна падал на дощатый пол. Послеполуденное солнце ярко освещало просторную столовую. В высоком кресле, закинув ноги на накрытый стол, развалился Арамьер. В левой руке он держал высокий хрустальный бокал, на дне которого плескались остатки вина. Правой чародей обнимал белокурую девицу. Та — пышная, розовая, с почти уже вывалившейся из глубокого декольте грудью — что-то щебетала, поглаживая его по волосам. Маг, похоже, не обращал внимания ни на разговор, ни на саму девушку, и думал о чем-то совершенно постороннем.

— Хану! — почти обрадовался он, увидев ученика. Тот осторожно приоткрыл дверь, заглядывая внутрь. — Мой любимый ученик! Отоспался?

Хану удивленно моргнул, с опаской глядя на учителя. Арамьер, судя по виду, был тот же самый, хоть и в удивительно приподнятом настроении.

— Да, мастер, — пробормотал парень, входя внутрь.

Звонко шлепнув девицу по оголенному бедру, чародей столкнул ее с кресла.

— Иди, душа моя. Потом свидимся.

— Уже? — капризно надула губки девушка. — А как же...

— Живо проваливай! — рявкнул Арамьер, для убедительности еще раз хлопнув ее по заднице.

Пискнув, блондинка бросилась к двери, на ходу поправляя платье. Похоже, такой перемены в настроении мага она не ожидала. Значит, новенькая.

Спустив ноги на пол, маг придвинулся к столу.

— Садись, Хану! Проголодался, наверное? Скорее ешь! Ух, как меня достала эта баба! — начал он, не дожидаясь, пока девушка выйдет из дома или хотя бы отойдет подальше. — Трещит, и трещит, ну просто сил нет! Но зато — какие сиськи! Да, за сиськи ей и бесконечный треп можно простить...

Недоверие во взгляде Хану выросло в разы. Тем не менее, упускать возможность поесть он не собирался, поэтому быстро сел за стол и, взяв одну из лежащих там лепешек, зубами оторвал от нее кусок.

— А почему вы ее не выгнали? — поинтересовался он, кое-как прожевав и проглотив лепешку.

— Должен же был кто-то мне готовить, пока ты отсыпался после ритуала, мой наивный ученик!

— А меня почему не разбудили?

— Бесполезно! Магический откат, знаешь ли, беспощаден. Надо сказать, приложило тебя не слабо. Проспать полтора суток после одного ритуала... Почему-то я думал, что ты сильнее. Ну да неважно!

На замечание о силе Хану смолчал, торопливо пережевывая сосиску. К издевкам от учителя он привык, а вот о том, стоит ли рассказывать ему о бесплатных амулетах для королевской дочки, еще не решил. Вернее, решил, что не стоит, и не собирался признаваться, пока Арамьер не поймает его на этом за руку.

— Откат? — вместо этого переспросил он.

— Состояние после сотворения заклинаний. Организм тратит на них немало сил, и чем талант слабее — тем больше сил уходит. Ну да ладно... в любом случае, ты оклемался, и мне не придется больше слушать треп той девицы! Скажи лучше, в Эргане происходит что-нибудь интересное?

Хану с сомнением хмыкнул, продолжая поглощать сосиски. Благодушие учителя настораживало его даже больше, чем откровенная ярость.

— Войско уходило на войну с Кьярром, — с сомнением сообщил он. Угадать, что из городских новостей заинтересует Арамьера, а что нет, было не так-то просто. — Вроде, уже должно вернуться.

Чародей сморщился, будто обнаружил у себя в вине нечто длинное и чужеродное, и теперь пытается определить, червяк это или крысиный хвост.

— Война, войско... Одно название. Стоят два жалких городишка с десятком деревенек вокруг, и гордо называют себя странами, пока их градоправители играют в королей и великих полководцев. А потом — бац! — не проходит и полусотни лет, как один городишко захватывает другой, или оба дохнут от какой-нибудь ерунды. Зато какие названия! Хоть прямо сейчас пиши эпос!

Хану неуверенно усмехнулся. Для могущественного чародея, возраст которого давно перевалил за две сотни лет, война Эргана и Кьярра и правда могла казаться недоразумением. Скорее всего, когда Хану наконец обучится и доживет до его возраста, он станет думать так же. Это навевало на еще одну мысль. И, воспользовавшись приподнятым настроением учителя, Хану решил ее озвучить.

— Мастер... — нерешительно начал он. Арамьер, наполняя свой бокал из оплетенной лыком бутылки, вопросительно приподнял бровь. — Вы... Вы раньше упоминали о других своих учениках. Я насчитал как минимум одиннадцать, но... за всю жизнь я слышал только о двух чародеях, кроме вас, и тех — из очень далеких краев. А ведь их должно быть больше... Что случилось с вашими учениками?

Кисло улыбнувшись, Арамьер вернул бокал, из которого уже готов был отпить, на стол. Некоторое время он внимательно разглядывал Хану. Тот, не смотря на настойчивое желание отвернуться, выдержал взгляд.

— Не доучились, — печально ответил маг наконец. — По разным причинам.

— П-по... по каким?

— В основном из-за каких-нибудь глупостей. Один попробовал спереть мой артефакт и задвинуть его какому-то барыге, другой решил, что правила безопасности обращения с зельями — не для него... Обычно они уходили сами. Что я могу поделать. Плодить слабаков, которые будут отбивать у меня клиентов, в мои планы не входит. Но, — снова взяв бокал, Арамьер сделал долгий глоток и некоторое время сидел, прислушиваясь к ощущениям, — могу сказать, что ты продержался дольше всех.

Пару секунд Хану глядел ему в глаза, пытаясь понять, говорит тот серьезно или опять издевается.

— П-п-правда? — наконец решился переспросить он.

Чародей кивнул, всем своим видом выражая благодушие. Хану улыбнулся — криво и нервно. Упускать момент было нельзя.

— Т-т-тогда... — от волнения он начал запинаться сильнее, чем обычно, — м-мастер... Т-теперь вы п-позволите м-мне з-заняться магией?

Некоторое время Арамьер задумчиво созерцал потолок. Слишком задумчиво — похоже, что он успел все решить, пока Хану спал, и теперь просто делал вид.

— Пожалуй, да, — наконец ответил он. Хану сглотнул, пытаясь справиться с дрожью в руках и разбушевавшимся от волнения сердцем. — Можешь изучать мой гримуар, пробовать всякое... С одним условием. Домашние обязанности с тебя не снимаются. Если из-за отката будешь дрыхнуть вместо уборки — выгоню, и гримуар отберу.

Еще раз сглотнув, Хану вскочил, с грохотом опрокинув стул.

— С-спасибо, маст-тер! Я... н-не подведу! Сейчас же вс-се сделаю!

Арамьер благодушно кивнул ему в ответ.

К разочарованию, в гримуаре почти не было объяснений. Коротенькие инструкции, как сделать то или это, изредка перемежались начерченными второпях зарисовками. Ни слова о том, что такое откат, ни малейшего пояснения, как создавать новые заклинания. Впрочем, пока Хану опасался браться и за уже имеющиеся. Раз в день — такую скорость приходилось соблюдать, чтобы снова не потерять все силы — он создавал, как и было договорено, защищающие от болезни амулеты. В свободное время, которого выдавалось не слишком много, зазубривал все найденные заклятья. Их силу или предназначение он не разбирал, решив, что нужно просто запомнить как можно больше, пока учитель опять не отобрал книгу. В голову настойчиво просилась мысль о том, что, может быть, теперь Арамьер и правда станет добрее к нему или хотя бы займется его непосредственным обучением. Хану гнал ее, как слишком оптимистичную.

К вечеру третьего дня все амулеты были готовы. Тогда же к дому заявилась одна из девиц Арамьера. Хану встретил ее на пороге.

— К мастеру нельзя, — буркнул он. — У него сейчас уже есть одна.

На лице девушки — рыжей, полной, с заплетенными в две косы кудрями — отобразилась смесь из разочарования, страха и возмущения. Кажется, ее звали Нэни. А может, и нет. Хану давно уже бросил попытки запомнить всех любовниц учителя. Собравшись с мыслями, она манерно поджала губы и приказала:

— Уйди с дороги! У меня срочное дело!

Такой тон в общении с ним девицы приобретали, наслушавшись, как с ним говорит Арамьер. Наверняка, эта Нэни или не Нэни не удосужилась подумать, что у Хану нет причин вести себя с очередной толстой крестьянкой так же, как и с учителем. Ничего не сказав, он закрыл дверь. Отойти он не успел — понятное дело, девушка постучалась опять. Хану открыл ей снова, выждав несколько минут, чтобы она присмирела. Рыжая к тому времени уже перестала стучать и тихо рыдала, вытирая слезы и сопли широким рукавом.

— Нельзя к нему, я же сказал, — хмуро повторил Хану. — Чего тебе?

— Мне... очень надо поговорить... очень... — отозвалась девица сквозь всхлипывания.

— Он занят. Утром приходи.

— Не могу... надо... прямо сейчас...

Хану равнодушно хмыкнул. Развернувшись, он подошел к ближайшей ко входу полке. Из стопки приготовленных специально для такого случая лоскутов он взял один, осторожно, чтобы не просыпать, открыл наполненную зеленоватым порошком банку. Разложив тряпку рядом, он не торопясь насыпал на нее пять щепоток порошка, завязал ее и вернулся к девушке.

— Держи, — сунул он ей узелок. — Растворишь в воде и выпьешь. Дней десять кровь будет идти, потом в порядок придешь.

Рыжая настороженно оглядела сверток. На ее круглом лице медленно появлялось осознание.

— Нет, мне не это надо...

Хану вздохнул — тяжело и протяжно. Такая сцена повторялась не в первый раз, и почти всегда Арамьер отправлял его разбираться вместо себя. Сам чародей утверждал, что не любит скандалы и пустые споры. Его ученик их тоже не любил, но выбора не было.

— Ну, можешь не пить. Но мастер тебе все равно ничего другого не предложит.

— Да не беременна я! — выпалила девица.

— Нет? — сдержанно удивился Хану. — А зачем пришла?

— У нас беда случилась! Пожалуйста, пропусти меня! Мне очень, очень надо!

Снова вздохнув, Хану буркнул "Жди", закрыл дверь и направился в кабинет к учителю. Постучав два раза и так и не дождавшись разрешения, он все-таки заглянул внутрь. Арамьер валялся на диване в обнимку с белобрысой грудастой девицей. На полу недалеко от них лежала опрокинутая бутылка. Остатки вина из нее вылились и уже успели впитаться в доски — опять придется оттирать.

— Нахер приперся? — сонно спросил он, протирая глаза. Похоже, что ученик разбудил его своим стуком. — Ну-ка пшел отсюда!

— Мастер, к вам девушка. Говорит, что ей надо с вами поговорить, и не беременная.

— А на кой она?.. А... Шли ее к демонам, я же сплю!

— Говорит, что срочно.

— Очень срочно? — маг приподнялся, не глядя пытаясь нащупать скомканную на полу одежду. — А, теперь не засну из-за тебя, идиота! Ладно уж, пусть идет.

Кивнув, Хану вышел, прикрыв за собой дверь. Пропустив рыжую к Арамьеру, он занялся тем же, что делал до ее прихода — продолжил чистить многочисленные склянки для зелий. Чародей говорил с пришедшей около получаса. Сначала со стороны кабинета даже слышались возмущенные девичьи вопли — должно быть, возмущалась белобрысая, — но скоро разговор пошел тише. Хану не прислушивался — разборки учителя с очередной любовницей его не интересовали.

Через полчаса Арамьер пришел к нему сам.

— Хану, — начал чародей, задумчиво разглядывая выстроившиеся в ряд чистые склянки. — Будь добр, сходи на рынок. Мне нужна жертва для ритуала, так что купи там какую-нибудь свинью, или курицу... Что угодно, в общем, лишь бы оно могло орать, вырываться и исходить кровью.

Хану быстро покосился в окно — солнце за ним уже клонилось к закату.

— Мастер, я не успею, — неуверенно возразил он. — На рынке, н-наверное, уже никого нет.

— Ну разумеется, я знаю это, мой предусмотрительный ученик. Заночуй там, купишь курицу утром, после обеда вернешься сюда. Держи.

Невысоко подбросив на ладони звякающий мешочек, Арамьер бросил его Хану. Тот, от неожиданности едва не выронив склянку, успел поймать кошелек. Поставив сосуд в ряд недомытых, он осторожно потянул завязки и заглянул внутрь. Там, среди горсти мелочи, лежали два серебряных. Этих денег с лихвой должно было хватить не только на курицу и ночевку под крышей, но и на хороший ужин. Неожиданная щедрость шла вразрез с обычным арамьеровским "С деньгами любой дурак купит, ты без денег попробуй". Хану поднял голову.

— М-мастер, что-то с-случилось?

Арамьер раздраженно дернул щекой.

— Случилось, случилось. И мне понадобилась жертва. Так что дуй в Эрган и не теряй мое время.

— Д-да, мастер.

С опаской оглядев кошель, будто тот мог вот-вот взорваться, Хану сунул его в карман и направился к выходу. У двери он обернулся. Чародей глядел ему в спину с досадой и, похоже, размышлял о чем-то. Еще раз спросить, что произошло, Хану не успел — заметив его взгляд, Арамьер взял со стола одну из склянок и запустил ему в голову.

— Живей!

Хану успел пригнуться, и стекло за его спиной со звоном разлетелось на осколки.

— Да, мастер! — выпалил он, прежде чем скрыться за дверью.

Что бы ни приключилось у учителя, в ночевке в городе был один существенный плюс — там Хану сможет целую ночь посвятить изучению гримуара, не отвлекаясь на незапланированные поручения. Кроме того, ему и самому нужно было в Эрган, отдать амулеты принцессе. Поэтому, не задавая больше вопросов, Хану быстро собрался, прихватив гримуар, и вышел.

Добрался в город он уже затемно. Внутрь его пропустили без лишних вопросов. Хану сразу же направился к замку — если повезет, там ему позволят переночевать и поесть, а значит, он сможет оставить часть денег себе. Ночь выдалась пасмурной и темной. Прохожих, по случаю позднего времени, было немного, но во многих домах все еще горел свет. Недалеко от замка Хану окликнули.

— Господин маг! Подождите!

Он остановился, оборачиваясь. К нему, придерживая многочисленные длинные юбки, бежала девчонка — худенькая и маленькая, с густо усыпанным веснушками лицом. Каштановые волосы, небрежно собранные в косу, растрепались, дешевое платье из некрашеной ткани выглядело старым и потрепанным.

— Господин Хану! Пожалуйста, помогите! — выдохнула она, подбегая.

Хану узнал ее — подавальщица из таверны, где его часто кормили бесплатно. В темноте было сложно разглядеть ее лицо, но все-таки было видно, что нос и веки распухли. Голос звучал глухо, будто его обладательница не так давно долго ревела.

— Чего? — хмуро поинтересовался Хану.

Горожане не первый раз обращались к нему за помощью. Иногда некоторые из них — то ли самые смелые, то ли те, что пожадней — просили его о разного рода магических услугах. Хотели, наверное, сэкономить, обращаясь не к Арамьеру, а к его ученику. Хану всякий раз отказывался — не столько из принципа, сколько из-за того, что о настоящих занятиях магией имел весьма смутные представления. Впрочем, люди все равно продолжали пытаться.

— Господин Хану! У нас беда случилась! Мама чумой заболела, и сестра моя тоже! Помогите, пожалуйста!

— Ч-чумой? — хрипло переспросил Хану.

Горло разом сдавило от волнения. Девушка быстро кивнула.

— Да, господин Хану! С утра в лихорадке, недавно вот кровью кашлять начали, сестра все бежать куда-то пытается... Пожалуйста, помогите! Вы ведь можете! Мы вам заплатим, я деньги давно откладывала...

Хану сглотнул, пытаясь унять бешеное сердцебиение.

— А... еще кто-то б-болен? — спросил он. — Соседи?

— Болен, господин Хану, — подтвердила девушка. — Дядька-сосед в лихорадке со вчера, а напарница моя весь день как шальная была, так мы только под вечер поняли, что заболела. А дед...

Девчонка перечисляла еще кого-то. Имен Хану не разбирал, все свои силы отправив на то, чтобы справиться с дрожью в руках и не показать испуга. В том, что он мог оплошать с заклинанием, особенно — с первым в своей жизни, он не сомневался. Немного успокаивала только мысль о том, что Арамьер не поручит ему ритуал, в котором есть хоть маленький шанс ошибиться. Но вот ведь — ошибся, и цена этой ошибки не взорвавшийся котел или сдохшая подопытная крыса, а целый город зачумленных. Страшно подумать, что сделает королевская семья, когда узнает об этом — они, если верить Эскер, потратили на услуги чародея большую часть казны. Еще страшнее подумать, что сделает Арамьер. Хуже всего было от мысли, что, раз не помог ритуал, амулет тоже может оказаться бесполезным, а значит и он, Хану, скоро сляжет с лихорадкой и будет блевать кровью, пока не умрет где-нибудь под забором. Никто, в особенности учитель, ему не поможет, и абсолютно заслуженно — после такой ошибки надеяться на снисхождение не приходилось.

Вспомнилось, хоть и не сразу, что приходившая к Арамьеру девица тоже говорила о какой-то беде. Знать бы, о какой. Потому что если и она имела в виду чуму, то чародей уже знает обо всем, и жертва нужна ему для того, чтобы помочь городу. Странно, что он не сказал это Хану, но странностей за учителем было много. В любом случае, надо быстрее раздобыть курицу и возвращаться к нему, чтобы рассказать обо всем. Последнюю, опять-таки, проще всего сейчас было достать в замке.

— М-м-мне н-н-н... — приложив ладонь к груди, Хану глубоко вздохнул, чтобы совладать с волнением. — Я в-в замок, — выдавил он и, не слушая больше девчонку, быстро пошел прочь.

В голову запоздало пришла мысль, что при неудачном раскладе от чумы можно умереть и за полдня, а Арамьер совсем не торопил его с возвращением. И о защитном амулете, который ученик носил на шее, маг тоже не знал.

Мост в замок, как и прежде, был опущен. Хану впустили внутрь, когда он представился.

— М-мне н-надо видеть Эскер! — выпалил он встретившему его стражнику.

— Госпожа Эскер не может вас принять.

— Т-тогда...

Хану огляделся, пытаясь решить, что ему следует предпринять. Требовать встречи с Эскер или другим членом королевской семьи было боязно — разозлятся и отрубят ему голову, раз уж он все равно бесполезен. Но и уйти и ждать утра он опасался — количество заболевших за эти несколько часов вырастет в разы. Его спас другой стражник. Отозвав первого, он недолго говорил с ним о чем-то, после чего, позвав Хану за собой, пошел в замок. В комнату — ту же, что и в прошлый раз — он провел его лично, по дороге сказав что-то слугам.

— Госпожа Эскер скоро придет, — сообщил он Хану.

Тот, кивнув, сел за стол. Стражник, в отличии от первого раза, ждал здесь же, не выходя из комнаты. Хану сидел, кусая ногти на левой руке. Что сказать Эскер, он еще не решил. Падать в ноги, наверное, и пытаться вымолить прощения — может, ей станет противно казнить такого бездаря, и она даст ему еще один шанс. Впрочем, гораздо вероятнее, что она просто поручит убить его кому-нибудь другому.

Ждать пришлось недолго. Человека, вошедшего в окружении четырех охранников, Хану видел впервые, но легко понял, кто перед ним, из-за фамильного сходства. Высокий широкоплечий парень с широкими бровями и светло-русыми волосами определенно был братом Эскер. Его темно-зеленый камзол был оторочен золотом, длинный меч на поясе, похоже, был фамильным — на гарде виднелась полустертая надпись. Калиар, сразу усевшись напротив, внимательно взглянул Хану в лицо. Тот поежился — не столько от взгляда, сколько от того, что трое из стражников остановились за его спиной.

— Так это правда? — начал Калиар без вступлений. — Моя сестра заплатила вам, чтобы вы навели порчу на короля и меня?

От неожиданности Хану поперхнулся.

— Что? Н-нет! — выдавил он. — Она п-платила, чтобы я защит-тил город!

— Но вы, похоже, и сами уже поняли, что город не защищен.

Хану отвел глаза. Он пришел сюда, чтобы отдать Эскер амулеты и раздобыть жертву для ритуала, но сейчас все больше склонялся к мысли, что ошибся, и должен был как можно скорее бежать к учителю.

— М-можно мне ув-видеть Эскер? — пробормотал он.

— Зачем?

Покосившись на стражников, Хану замялся. Обсуждать защищающие от чумы амулеты при посторонних он не хотел — пойдут слухи, и в городе могут начать убивать за эти артефакты.

— Мне надо п-поговорить с ней наедине... или с в-вами, — добавил он, быстро взглянув на принца. — Но т-только б-без посторонних.

Калиар усмехнулся и встал. Сейчас, приглядевшись, Хану заметил, что белки глаз у него покраснели, а движения лица слишком дерганные и хаотичные. Похоже, принц тоже был заражен.

— Горожане, похоже, относятся к вам с большим трепетом, — заметил он, разглядывая портьеру за спиной Хану. — Но я не слышал, чтобы вы творили заклинания, или получали за это деньги. Похоже, что вы всегда в тени господина Арамьера.

Хану смолчал. Ученик в тени учителя, принцесса без права на корону... Жаль, что они не сговорились на самом деле, чтобы перебить половину города и первых претендентов на трон. Потому что иначе Хану знал бы, что сделал это, и не поперся в замок, прямиком к страже и зачумленному принцу.

— Так вы снимите с города ваше проклятие? — небрежно поинтересовался Калиар.

— Это не проклятие, — хмуро возразил Хану. — И я его не накладывал.

Надо, надо было сказать ему про амулеты, но он все еще не хотел болтать про это при стражниках. Да и страшно представить, чем может обернуться для него разочарование принца, если амулеты тоже не сработают. Вздохнув, Калиар кивнул стражникам за спиной Хану. Те действовали слаженно и быстро. Хану, вздрогнув, успел обернуться только затем, чтобы увидеть, как ему в голову летит древко алебарды, прежде, чем потерял сознание от удара.

Глава 4

В пыточной пахло дымом и чадом. Серые каменные стены, покрытые копотью, освещали несколько факелов. Неподалеку от крепкой двери, совершенно не сочетаясь с прочей обстановкой камеры, стояли накрытый скатертью стол и скамья за ним. Мальчик-подросток рядом с ним быстро раскладывал принесенные свитки и перья.

Зачумленный принц, тяжело и хрипло дыша, сидел на скамье, локтями опираясь на стол. За его спиной стояли двое стражников. Еще двое напротив держали Хану. У него уже успели забрать все вещи, из одежды оставив только штаны, связать руки, заведя их за спину, и ноги. Неподалеку с равнодушным видом ждали палач и его помощник.

Калиар глухо кашлянул, зажав рот кулаком.

— Ну? — хрипло спросил он. Голос уже начинал звучать невнятно. — О чем ты договорился с Эскер?

— О том, чтобы защитить город от чумы, — глухо отозвался Хану.

— Тогда почему в Эргане столько зараженных?

— Я не знаю.

— Она подкупила тебя, чтобы ты убил всех, кто мог помешать ей занять трон?

— Нет.

— Почему тогда ее саму зараза не коснулась?

Вот как. Значит, амулет все-таки действовал. Это могло быть хорошей новостью, если бы артефакт у него не забрали вместе с остальными вещами.

— Я н-не знаю.

Калиар снова закашлялся. Зажав рот левой рукой, правой он сделал знак палачу — хмурому детине лет тридцати. Тот, оторвавшись от стены, у которой стоял, неспешно подошел к свисающей с балки веревке. Туда же стражники подтащили Хану. Пока палач, все так же неторопливо, привязывал к его рукам веревку, он лихорадочно пытался понять, что делать. Сказать о защитных амулетах сейчас, в присутствии восьмерых людей — значит обречь себя на создание новых артефактов для них, королевской семьи и всех приближенных до тех пор, пока он не умрет от отката. Или от болезни, что даже более вероятно. Молчать и отрицать все тоже поможет мало. Не дождавшись, пока он что-нибудь придумает, палач потянул другой конец веревки вниз. Почувствовав, как поднимаются связанные за спиной руки и выворачиваются суставы, Хану взвыл.

— Не надо! — выпалил он первое, что пришло на ум, когда снова смог говорить. — Выслушайте меня! Один н-на один!

Калиар не слышал. Он заходился в кашле, уронив голову на стол. Палач закрепил веревку, и Хану повис на вывернутых руках, судорожно и неглубоко дыша. Принц, дождавшись конца приступа, медленно поднялся с помощью стражника.

— Продолжай, — велел он палачу.

— Да, ваша милость, — отозвался тот, дергая веревку. От резкого движения Хану вскрикнул, дернувшись всем телом.

— Будет молчать — используй еще что-нибудь. А ты... — принц повернулся к мальчику-писарю, оставшемуся сидеть за столом, и некоторое время молчал, пытаясь справиться с подступающим кашлем. — Просто записывай все, что он скажет, — выдохнул он наконец.

— Будет исполнено, господин, — кивнул подросток, торопливо обмакивая перо в чернильницу.

— Подождите! — взвыл Хану, когда Калиар тяжело, будто пьяный, двинулся к выходу. — Мн-не н-надо...

Договорить он не успел — палач снова дернул веревку, и Хану захлебнулся в крике. Когда к нему снова вернулась способность думать, принц уже вышел. Палач успел дернуть веревку еще два раза, прежде чем Хану потерял сознание.

Он очнулся почти сразу от ведра ледяной воды, которое помощник палача выплеснул ему на голову. Хану жадно втянул в себя воздух, чувствуя, как стекает вода по голове и голым плечам.

— Хилый, — неудовлетворенно произнес палач. — Сдохнет быстрее, чем говорить начнет. Ну? — обратился он к Хану, для убедительности снова дергая за веревку. — Расскажешь что-нибудь?

— Д-да... с-скажу... — выдохнул тот.

Неторопливо отвязав веревку, палач отпустил ее. Хану упал лицом на каменный пол. Некоторое время он лежал, пытаясь прийти в себя от снова нахлынувшей боли. О том, что, узнав про амулеты, его заставят творить их всю очень недолгую оставшуюся жизнь, он еще помнил, хотя теперь это казалось не таким уж и важным.

— Эск-кер просила м-меня защитить город. Я н-не знаю, почему чума сюда п-проникла. Надо с-спросить у м-мастера Арамьера, — выдавил он. — Т-тот должен знать.

— Ничего-то ты не понял, — вздохнул палач. Так вздыхают люди после долгого трудового дня, когда неожиданное и досадное препятствие мешает им отдохнуть.

Его помощник снова потянул веревку. Кажется, Хану потерял сознание второй раз, пока его поднимали, потому что очнулся он опять от вылитой на голову воды. Палач подошел к нему, нежно, как котенка, покачивая в руках кнут.

— О чем вы с принцессой сговорились?

— Я уже ск-казал! Н-ни о чем б-больше!

Равнодушно хмыкнув, палач неспешно и привычно размахнулся. Кнут прошелся по оголенной спине, сдирая кожу. Хану зажмурился, чувствуя, как не хватает в легких воздуха для крика, как стекает из раны кровь. Палач ударил еще раз. Наверное, не так уж это и страшно — умереть от отката. Сейчас, под пытками, или на несколько часов позже — невелика разница.

В голове, сквозь муть и эхо от собственного крика, медленно всплывала еще одна мысль. Был и другой выход — Хану учил это заклинание, наравне с другими, до которых успел добраться. Учил, хоть и не знал точно, какой от него эффект и как много сил оно потребует. Жаль, что использовать его он не мог — заклятия слагались на древнем, давно мертвом, языке. Попробуй он произнести пару слов оттуда, палач сразу поймет, что он задумал. Да Хану и не мог говорить сейчас, пока его спину полосовали кнутом.

Снова темнота, снова ледяная вода стекает по лицу. Сквозь мокрые волосы, спутавшиеся и закрывающие глаза, почти ничего не было видно. Не слушая, что говорит ему палач, Хану жадно и тяжело дышал. Нужно выиграть время. Немного, хотя бы пару минут. Нужно. Выиграть. Время.

В очередной раз дергается веревка, и от вывернутых плеч по телу проходит волна боли. Кнутом его больше не бьют — боятся, что он умрет слишком рано. Помощник палача наступает на веревку, связывающую ноги, тянет вниз. Хану воет, уже почти не думая о том, чтобы спастись. Ему только надо, чтобы это прекратилось.

— Хватит! Не надо! Я все скажу!

— Давно бы так, — одобрительно хмыкнул палач.

Хану едва не потерял сознание опять, пока его спускали. Лежа на холодном, покрытом грязью полу, он некоторое время пытался вернуть себе способность думать. Здесь, в пыточной, пятеро людей, кроме него. Амулетов — три. Палачи, два стражника и писать — не самые важные люди в Эргане, и вряд ли именно их будут пытаться защитить от чумы в первую очередь. Конечно, они это знают.

Палач, поторапливая, ткнул его носком сапога в лицо. Тянуть и обдумывать дальше было нельзя.

— Есть амулеты, — выдавил Хану. Голос после крика звучал хрипло и глухо. — Они защищают от чумы. У Эскер один, у меня с собой три... было. Подвеска, и два кольца.

Он не видел, но почувствовал, как переглядываются люди в камере. От писаря и молодого помощника палача исходило почти ощутимое напряжение. Самые слабые, самые младшие по рангу. Один из стражников подошел к сваленным у двери вещам, быстро обшарил их.

— Где они?

— Тамис их себе забрал, — кивнул на палача его помощник.

Тот сделал шаг назад, оглядывая вооруженных алебардами стражников в кольчугах. Вполне возможно, в городе у него была семья или другие близкие люди. И, наверное, он уже собирался отдать лишние амулеты им. Но отказывать в такой момент стражникам было чистым самоубийством. Тамис, напряженно улыбаясь, вынул из кармана штанов подвеску и два кольца.

— Надо сейчас же отдать их господину Калиару, — подал голос писарь. Не успел Хану подумать о том, что парнишка оказался на удивление честным, как тот добавил: — Я отнесу.

Дальше Хану не слушал. Заглушаемый разговором, постепенно переходящим в ругань, он начал произносить длинное певучее заклятье. О чем оно, он не понимал, и механически повторял все, что выучил. Единственным знакомым словом среди череды неясных и сложно произносимых было "Тевелес" — имя древней богини. Дева, встречающая умерших на пороге загробного мира, богиня хитрости, познания и разрушения, давно была вычеркнута из пантеона и забыта. Поклонялись ей только маги, считающие ее своей покровительницей. Может быть, она и правда помогала им — Хану не знал этого. Последние несколько лет он, по примеру учителя, ни разу не обращался с молитвой к привычным богам, а говорить с Тевелес, не являясь полноправным чародеем, боялся.

Крик рядом прервался глухим ударом. Рядом, глядя распахнутыми голубыми глазами, упал парнишка-писарь. Из проломленного виска у него стекала на пол вязкая и густая кровь. Хану закрыл глаза, чтобы не отвлекаться, и продолжил говорить — так же тихо, едва шевеля потрескавшимися губами.

Он понял, что получилось, когда голоса замолкли. Силы стремительно покидали измученное тело. Хану с трудом разлепил веки, борясь с навалившейся усталостью, и приподнял голову от каменного пола. Молодой помощник палача, стоявший к нему ближе всех, ошарашенно пялился на стену напротив. Из носа и ушей у него текла кровь. Медленные ленивые капли сменились бодрыми струйками. Человек упал на колени. Он успел подставить под себя руки, чтобы не грохнуться об пол, только затем, чтобы тут же зайтись в приступе кашля. На холодные камни с кровью полетели ошметки внутренностей.

С остальными, судя по звукам, происходило то же самое. Совсем рядом бухнулся стражник, едва не задев Хану лезвием алебарды, булькали и захлебывались кровью палач и второй стражник у двери. Несколько горячих капель, вылетевших из помощника палача, попали Хану на лицо. Тот усмехнулся и, сделав судорожный вдох, расхохотался.

Он хрипло хохотал, глядя, как падает в лужу собственной крови человек рядом, как дергаются в предсмертных судорогах стражники и палач. Смех отдавался болью во всем теле, мешал дышать. Хану не обращал на это внимания, не думал о том, что не может развязаться, и что из замка его не выпустят. Он продолжал хохотать, когда помощник палача рядом обмяк, а его наполненные ужасом глаза остекленели, не замолчал, когда затихли остальные. Связанному, измученному, заранее приговоренному к смерти, в полной трупов комнате ему оставалось только смеяться.

— Что, — хрипло спросил он у мертвецов, когда сил смеяться уже не осталось. — Думали, вам это с рук сойдет?

Вряд ли они еще что-то думали. Хану, продолжая криво улыбаться, провалился в темное и вязкое забытье.

Глава 5

— Хану. Хану!

Сквозь сон голос доносился слабо, едва слышно. Забытье притупляло ощущения, чему можно было только порадоваться. Даже сейчас, в липкой серой бессознательности, чувствовалось, как горит исполосованная спина и как тянет от пола ледяным холодом. Плечи ныли тупой, уже почти привычной болью. Одного из них коснулись теплые пальцы. Через мгновение рука взялась тверже, чуть встряхивая его и приводя в сознание. Хану дернулся, приходя в себя.

— Слава Сэйе! Жив! — выдохнула Эскер.

Ее лицо, освещенное желтоватым светом, было совсем близко. Cобраная, взволнованная, она сидела рядом, низко склонившись над ним. Освещала камеру масляная лампа, стоявшая на полу, факелы успели перегореть.

— Пусти, — прохрипел Хану.

Мгновение принцесса непонимающе смотрела на него; затем, переведя взгляд на ведущую от связанных рук к потолку веревку, охнула и отдернула пальцы.

— Прости, я не подумала об этом. Амулеты у тебя?

Хану ответил не сразу. Мысли текли неохотно, будто тягучие капли меда. Медленно возвращались воспоминания: умирающие от чумы горожане, принц, приказавший пытать его, и королевские люди, которых он убил. В застоялом воздухе, сквозь копоть, отчетливо чувствовался запах крови.

Не дожидаясь, пока он заговорит, Эскер поднялась на ноги. Дешевое платье с передником, надетое на ней, было явно с чужого плеча, белый чепец закрывал волосы и мешал рассмотреть лицо. Ни капли не смущаясь, принцесса подняла юбки. Под ними успели мелькнуть коричневые суконные штаны, привязанные к поясу сапоги и ножны с мечом. Выудив оружие, девушка бегло одернула платье, переступила через Хану и присела рядом.

— Сейчас перережу веревку, — предупредила она.

Хану попытался кивнуть. Лежа на полу, в этом было мало толка.

— У кого-то из них, — отозвался он наконец на вопрос об амулетах. — Дай мне один...

Эскер пилила веревку медленно, стараясь больше не потревожить его руки.

— Это ты их?.. — уточнила она, не отрываясь.

Он снова замолчал ненадолго. Признаваться в убийстве королевских стражников не хотелось, отрицать очевидное было глупо.

— Да, — признался он наконец. — Кроме младшего...

Эскер, не разжимая губ, кивнула. Сдернув остатки веревки с запястий, она, передвинувшись, перерезала веревку на ногах. Это вышло быстрее — там она не пыталась быть аккуратной. Хану попытался подняться и со стоном упал обратно — от плеч по всему телу прокатилась очередная волна боли. Снова задрав юбку, Эскер вогнала меч в ножны и подошла к ближайшему трупу стражника.

— Как ты? Идти сможешь?

— Наверное, — без всякой уверенности отозвался Хану.

Принцесса с трудом разжала мертвые пальцы. В них действительно оказался амулет — тонкое золотое кольцо с узорчатой вязью.

— Это? — быстро спросила она, показывая находку.

— Да, — все-таки поднявшись, Хану сел и торопливо протянул руку вперед. Ему уже казалось, что он чувствует, как подступает кашель. — Д-дай мне...

Кивнув, Эскер сунула ему кольцо. Хану нацепил его на левый мизинец, едва не содрав кожу в спешке, и только тогда вздохнул спокойнее.

— Где остальные?

— У к-кого-то из н-них.

Со способностью мыслить к нему медленно возвращалась паника. Хоть принцесса пока и не изъявляла желания убить его, он прикончил ее людей и не смог провести ритуал, из-за чего в городе чума. И, пусть сейчас она и помогает ему, еще не известно, что она потребует за это взамен.

— Почему в Эргане чума? — спросила, разжимая пальцы у следующего мертвеца, Эскер.

Будто отвечала на его мысли. Хану вдохнул холодный тяжелый воздух, пытаясь справиться с навалившимся страхом.

— Н-не знаю, — ответил он хрипло. — Я... М-м-мне казалось... Я в-все п-п-проверил н-несколько раз...

Молча, Эскер вытащила оставшиеся два амулета из рук мертвого палача. Сунув украшения за шиворот, она быстро подошла к приоткрытой двери.

— П-подожди, — выдавил Хану, лихорадочно размышляя, что может помешать ей уйти. — Я сп-прошу м-мастера Арамьера, он д-должен знать, как все исп-править...

Принцесса наклонилась, поднимая с пола ворох его вещей, и, подойдя, сложила рядом. Она не собиралась уходить и бросать его здесь, с облегчением понял Хану.

— Спросим. Одевайся. Надо уходить, пока сюда не заявилась стража.

Хану торопливо кивнул и, пытаясь унять дрожь в руках, принялся одеваться. Пришлось зажмуриться и сжать зубы, чтобы не застонать, когда ткань рубашки коснулась спины. Раны заживут рано или поздно, да и амулет не позволит заразе проникнуть в кровь, а вот злить промедлением принцессу, от которой сейчас зависела его жизнь, не хотелось.

— П-почему ты боишься стражников? — спросил он, уже понимая, что вопрос глупый, и до ответа он может додуматься сам. Одежда служанки, в которой заявилась Эскер, принц, обвинивший ее в заговоре, да и то, что она пришла без охраны... Не нужно было большого ума, чтобы сложить эти детали воедино.

— Калиар приказал им не выпускать меня, — отозвалась Эскер, подтверждая его мысли. — Он всегда был придирчивый, и недоверчивый, а когда понял, что заболел... — она осеклась и прикусила губу. На лице застыло строгое, окаменевшее выражение. — Пойдем. Времени мало.

Второпях натянув мантию, Хану обулся. Гримуар, к его облегчению, был цел и невредим. Пришлось сунуть его за пазуху — нести книгу в сумке, ремень которой будет задевать спину и давить на плечо, не представлялось возможным. Поправив платье так, чтобы ножны и сапоги не выпирали, Эскер подхватила лампу и велела:

— Обопрись на меня.

Поднявшись с ее помощью, Хану почти повис на девушке. Та и вправду оказалась на удивление крепкой — впрочем, и он сам весил немного. Медленно, они пошли к двери. Хану пытался не опираться на принцессу слишком сильно и чаще переставлять ноги, но получалось плохо.

Остановившись у двери, девушка выглянула наружу. В коридоре стояла темнота. Открыв дверь — это вышло с чудовищным скрипом, который, кажется, должен был разбудить весь замок — они вышли из камеры.

— Пойдем через кухню, — рассказывала Эскер, пока они шли. — Кладовая тоже в подвале, через нее можно будет выйти наверх. Если нам встретятся стражники, ты сможешь с ними что-нибудь сделать?

— Убить? — уточнил Хану. Сейчас, когда в голове чуть посветлело, чужая кровь на лице и люди, выхаркивающие собственные внутренности, уже не казались естественным проявлением справедливости.

— Нет-нет, не обязательно! Усыпить например, или...

— Нет. Сейчас не смогу.

— Вот как, — Эскер дернула щекой, изображая улыбку. На неподвижном, будто окаменевшем лице это смотрелось жутковато. — Может быть, мы никого не встретим. Все-таки, утро еще нескоро.

Коридор тюрьмы закончился крепкой дощатой дверью. Они остановились передохнуть. Все-таки, какой бы крепкой ни казалась принцесса, тащить парня ей было тяжело. Стражники им так и не встретились. Это казалось странным даже для глубокой ночи. Хану оперся на стену и какое-то время стоял, просто пытаясь отдышаться. Эскер, как и прежде, окаменевше-спокойная, смотрела на камни за его спиной. От ее хладнокровия веяло безысходностью.

— Почему здесь никого нет? — все-таки решился задать вопрос Хану.

— Люди бегут, — глухо отозвалась Эскер. — Считают, что, раз чума начала с королевской семьи, за пределами Эргана у них будет больше шансов выжить. Кроме того, — она запнулась и продолжила, так и не изменившись в лице: — кроме того, они боятся Калиара. Думают, что, раз уж он запер меня, слугам не на что надеяться. Стража по-прежнему верна ему, но из-за болезни многие уже не могут нести службу.

Сглотнув, Хану сжал левый кулак, чтобы почувствовать кольцо на пальце. Здесь, в подвале, не мог чувствоваться запах больных тел, но он ощутил слабый, едва уловимый смрад.

— Если бы только болезнь началась не с замка... — сдавленно произнесла девушка. В голосе слышалось пока еще тихое, загнанное в самый дальний угол отчаяние. — Почти все, кто был в походе, уже при смерти. Советники заразились. Ставир еще здоров, но даже он уверен, что я просила тебя помочь мне занять трон, а не защитить город. Почти все так считают...

Желтые отсветы лампы плясали на ее лице, отражались в зрачках. Она по-прежнему была красива — безнадега, плескавшаяся в глазах, не могла испортить эти черты. Хану опустил голову, уставившись на лампу. Огонек горел ровно и слабо.

Разумеется, это он во всем виноват. Не справился с первым же заданием, которое ему поручили, обрек город на безденежье и гибель от болезни. Разумеется, принцесса это знает. Странно, что она не бросила его подыхать в камере — он бы не удивился, поступи она так с ним. Наверное, надеялась, что он знает, как все исправить. Если бы он и правда это знал...

— П-пошли, — все-таки заставил себя выдавить он. — Надо идти.

Принцесса кивнула, выудила из-за пазухи связку ключей. Несколько мгновений она прислушивалась, нет ли кого с той стороны, затем отперла дверь. Коридор за ней вел к лестнице с левой стороны и деревянной двери с правой. Взяв лампу в левую руку, Эскер снова поволокла его — к счастью, недолго. Дверь была близко, и отпереть ее не заняло много времени.

Внутри пахло свежим мясом, рыбой и пивом. Справа громоздились несколько бочек, в центре на крюке висела освежеванная и разделанная туша быка. На стене у двери болтались десятки связок вяленых рыб, стеллажи заполняли кувшины и крынки, лежали на полу мешки. Недалеко от туши к квадратному люку в потолке вела лестница. Оглядевшись, Эскер сунула лампу Хану.

— Побудь здесь. Мне надо отдать амулеты отцу и Калиару.

— Что?

— Отдам амулеты отцу и Калиару. Они при смерти, — повторила принцесса.

Убедившись, что не ослышался, Хану в первую секунду не знал, что сказать.

— Н-но... — торопливо, хоть и совершенно не представляя, что говорить, начал он. — Но они же...

Эскер отвела глаза. Она, конечно, и сама понимала, чем ей это грозит.

— Мне надо торопиться. Я скоро вернусь.

Хану сглотнул, лихорадочно пытаясь выбрать, какое из возражений высказать.

— Т-тебя же м-могут поймать, — выдавил он.

И тогда он, в одиночестве, не сумеет выбраться из замка, не зная расположения его помещений, не сможет пройти мимо стражи и очень скоро снова окажется в пыточной. Кроме того, его почему-то заботила и судьба принцессы. Впрочем, тут не было ничего удивительного — за последние несколько лет она была первой, кто бескорыстно помог ему. О бескорыстии можно было поспорить — наверняка девушка просто рассчитывала получить от ученика мага еще какие-то услуги. Верить в вариант с добровольной помощью хотелось больше, но это казалось маловероятным.

— Мне ничего не сделают, — без большой уверенности отозвалась принцесса. — Я быстро...

Их прервал скрип открываемой крышки люка. Дернувшись, Хану резко отшатнулся в темноту и едва не потерял равновесия. Лестницу осветил свет лампы в руках спускающегося человека. Из-за прыгающих теней разглядеть его было трудно. Эскер, поправив чепец так, чтобы лицо оказалось в тени, быстро двинулась к выходу, опустив голову.

Вошедший спустился. Им оказался здоровенный широкоплечий парнище в переднике поверх одежды. Белобрысые кудри буйно вились, широкое лицо заросло щетиной. Подняв лампу, он поинтересовался:

— Какого хрена ты тут забыла?

Не поднимая глаз, Эскер быстро приближалась к нему — надеялась, должно быть, пройти мимо.

— Простите, — отозвалась она, и Хану тут же понял, что заговорила она зря — интонаций прислуги в голосе не было. — Уже ухожу.

Поравняться с парнем она не успела — тот, уже совершенно другим тоном, спросил:

— Госпожа Эскер?

Резко остановившись, Эскер вскинула голову и мгновение рассматривала вошедшего.

— Медведь? — с облегчением выдохнула она. — Слава Сэйе, это ты!

Названный Медведем опасливо покосился на люк. Сверху доносились голоса, шкворчание раскаленного масла, глухие удары и звон посуды. Сделав несколько шагов наверх, он быстро захлопнул крышку и спустился. Заговорил он, только когда они с Эскер отошли на несколько шагов от лестницы.

— Так вы и правда бежите! Лами вам одежду дала?

Принцесса кивнула.

— Да. Получилось через окно перебраться в соседнюю комнату, в которой не охраняли дверь.

Парнище широко улыбнулся, показав отсутствующий сверху зуб.

— Вот и правильно! У нас из тех, кто не заболел, больше половины сбежали. Я и сам свалю, дайте только утра дождаться. Солдатам, конечно, от господина принца всяческая выгода, а нам хорошего ждать не приходится. Ну его, за такие деньги еще и работать.

Эскер, все еще холодно-спокойная, слабо изобразила улыбку в ответ.

— Медведь, я не одна. Хану, подойди, пожалуйста.

Хану неохотно отцепился от стеллажа, на который опирался во время их разговора. Пошатываясь — держаться здесь было не за что — он вышел на свет. Медведь удивленно распахнул глаза.

— Это... господин маг, так? — поинтересовался он.

— Да, — ответила Эскер вместо Хану. — Медведь, пожалуйста, помоги ему добраться до конюшни. У меня осталось еще одно дело в замке.

— Вы что, гулять тут в таком виде собрались? Смотрите, госпожа, узнают же!

Эскер упрямо сжала губы.

— Не узнают, — твердо ответила она. В голосе снова послышалась глухая, затапливающая все безнадега.

Медведь оценивающе созерцал ее пару секунд.

— Может, и не узнают, — с сомнением протянул он. — Только вы сутультесь побольше, и говорите потише, а лучше вообще молчите и кланяйтесь. А про господина мага не беспокойтесь, доставлю в лучшем виде.

В улыбке, которой принцесса ответила Медведю, наконец промелькнула искренность.

— Спасибо. Я скоро закончу.

Перехватив поудобнее лампу, она быстро поднялась по лестнице, открыла люк и вышла наверх. Некоторое время после того, как она задвинула крышку, Хану вслушивался в шаги и голоса наверху. Ничего необычного услышать не удалось.

— Ты, значит, господин маг? — поинтересовался Медведь, когда шаги принцессы окончательно затерялись среди остальных. — Полезная, наверное, штука эта магия, раз ты после разговора с принцем живой.

— Еще какая, — хмуро отозвался Хану.

Медедь огляделся, рассуждая вслух:

— В конюшню, значит... В конюшню — это можно, только как же тебя через кухню провести? Оп, придумал!

Проследив за его взглядом, Хану увидел бочки. Подойдя к одной из них, Медведь снял крышку и аккуратно сложил ее в сторону. Взяв бочку обеими руками он осторожно, чтобы не наделать шуму, перевалил ее на бок, а потом и вовсе поднял вверх дном. На пол со стуком посыпались лежалые прошлогодние яблоки.

— Что придумал? — опасливо уточнил Хану, уже догадываясь, что его ждет. — Мне что, лезть в бочку?

Белобрысый кивнул гордо, будто только что выдумал гениальный военный план.

— Ага. Давай быстрей, пока сюда еще кто не приперся.

— Серьезно? — скривился Хану. — Ты действительно собираешься нести меня в бочке?

— Да ты, я смотрю, глуповат, — ухмыльнулся Медведь.

То ли он был слишком мало наслышан о магии, то ли после провала Хану не воспринимал ученика Арамьера всерьез. Хану оглядел бочку со страдальческим выражением. Она была большой и широкой, и доходила ему до груди. Может быть, это действительно был не худший способ пробраться мимо прислуги и стражи, но лезть внутрь, когда все тело болит, а рубашка прилипла к ранам на спине и отдирается при каждом движении, не хотелось. В то, что Медведь сможет нести бочку без тряски, не верилось.

— Это что, единственный способ? Должен же быть какой-нибудь тайный ход!

— Какой дурак будет тайный ход с кладовой делать? Слугам же будет легче жратву тырить!

Это звучало разумно. Сглотнув, Хану уставился на бочку, как на заклятого врага. Снова перевернув ее набок, Медведь сделал гостеприимный жест в сторону отверстия. Некоторое время Хану стоял, пытаясь придумать другие способы выбраться. Так и не найдя другого ответа, он медленно сделал несколько шагов вперед и наклонился.

— Только осторожно, ладно? — предупредил он, разглядывая мусор внутри бочки и щели между досками.

— Ну разумеется, — заверил его Медведь.

Опустившись на четвереньки, Хану, все так же нехотя, заполз внутрь. Не дожидаясь, пока он устроится хоть сколько-то надежно, Медведь поставил бочку на дно. Приземлившись аккурат спиной и плечами, Хану взвыл.

— Твою мать! Осторожней, я же просил!

— Тихо, услышат же.

Запустив руку внутрь, Медведь за шиворот потянул его вверх и отпустил, когда Хану оказался в бочке ногами вниз. Плечи и спина заболели с новой силой, кроме того, в ребра впились медные углы гримуара.

— Убить меня хочешь?! — возмутился Хану, поправляя книгу сквозь одежду.

— Просто тороплюсь, — без малейшего раскаяния пояснил Медведь и закрыл бочку крышкой.

В наступившей темноте сквозь щели между досками слабо виднелся свет лампы. Судя по звукам, Медведь поднялся по лестнице, открыл люк и вернулся обратно. Вернувшись, он с кряхтеньем подхватил бочку и поволок ее к выходу. Хану в очередной раз приложился спиной.

— Осторожней! — прошипел он сквозь зубы.

— Бочки не разговаривают.

Легко говорить такое, когда спина не исполосована ударами кнута. Пришлось прикусить рукав мантии и зажмуриться, чтобы не застонать, пока Медведь поднимал его по лестнице и ставил на полу в кухне. Здесь, судя засветившимся ярче щелям, было светлее. Звучали голоса и шаги, совсем неподалеку горел открытый огонь. Закрыв люк, Медведь снова подхватил бочку и поволок дальше.

— Это что? — звонко поинтересовался девичий голос.

— Не твое дело.

— Медведь, ты вконец охренел? — вмешался голос женщины постарше. — Продукты уже бочками воруешь!

— Заткнись, манда старая.

Женщина возмущенно вздохнула.

— Все о тебе доложу! — выпалила наконец она.

— Ну давай. Заодно расскажи, куда два мешка муки в прошлом месяце делись.

Судя по продолжительному молчанию, говорившая нашлась далеко не сразу.

— Скотина! — донеслось все-таки, когда Медведь уже подошел к двери с кухни.

— Карга! — отозвался он почти ласково.

Дальше снова стало темно и тихо. Хану молчал, стараясь отвлечься на звук шагов и не касаться больше спиной стенок. Пару раз им встречались стражники. Им на вопрос о содержимом бочки Медведь отвечал вежливее:

— Яблоки, господин. Подгнили вот, для королевского стола уже не пойдут, так хоть лошадям скормлю, пока совсем не испортились.

Их пропускали без дальнейших расспросов. Понять что-то по звукам и освещению из бочки становилось все трудней, и Хану прекратил попытки разобраться, где они сейчас. В конце концов, бочка снова оказалась на полу. Медведь снял крышку.

Свет от лампы с непривычки показался нестерпимо ярким. Хану зажмурился, и зря — пропустил момент, когда Медведь опрокинул бочку набок, не успел подставить руки и приложился носом о стенку. С трудом, он выполз на долгожданную твердую землю — вернее, дощатый грязный пол, застеленный соломой.

— Я тебя ненавижу, — пробормотал он то, что так хотелось сказать всю дорогу.

— Что, так плохо было? Ну извини, — миролюбиво, но опять-таки без малейших следов вины в голосе, заявил Медведь. — Теперь госпожу Эскер ждем. Эх, зря на кухне не остановился, надо было ей хоть в дорогу еды собрать...

Вставать на ноги не было ни малейшего желания, и Хану устроился на полу. Они, как он и так уже понял, были в конюшне, а именно — в одном из пустующих стойл. Рядом пофыркивали лошади, висела на деревянных стенах разнообразная упряжь.

— Ты ж с ней поедешь? — уточнил Медведь, выходя из стойла.

— Ну да, — неуверенно отозвался Хану. Планов принцессы он, к своему сожалению, не знал, но меньше всего хотел оставаться в замке.

— Верхом-то держаться умеешь?

— Немного.

— Пятнышку тебе заседлаю. Она у нас детишек катать любит.

Лошадь для катания детишек Хану полностью устраивала.

— Интересно, как госпожа Эскер думает через ворота проехать, — вслух рассуждал Медведь, пока седлал Пятнышко и вороного породистого коня. — Там-то всегда стража стоит.

Этого Хану не знал. Ждать Эскер пришлось не долго — не больше четверти часа. Она вошла в конюшню по-прежнему в одежде служанки. Даже в неверном тусклом свете было видно, как сильно она поблекла, посерела, будто потеряла всю волю к жизни. Оглядев Медведя, сидящего на полу Хану и почти оседланных лошадей, она слабо, без всякой радости, улыбнулась.

— Все готово? Хорошо. Надо быстрее выезжать.

Хану поднялся, держась за стену. Спросить, что случилось, у девушки, которая по-прежнему изображала спокойствие, он не решался. Зато решился Медведь.

— Госпожа Эскер, что случилось?

— Король умер, — холодно ответила она.

— Ваш батюшка? Так вы...

Секунду Хану был уверен, что Эскер все-таки разрыдается, но девушка, переборов себя, только кивнула.

— Да. Надо быстрее уезжать. Трупы нашли, тебя ищут, — сообщила она Хану.

Тот только кивнул, подходя к лошади.

— Какие трупы? — снова не промолчал Медведь.

— Два стражника, писарь, палач и его помощник, — пояснила Эскер, борясь с завязанной тесьмой, державшей чепец. Похоже, пальцы слушались ее плохо. — Все, кто участвовал в допросе, кроме Калиара.

Хану упрямо пытался вскарабкаться в седло. Получалось у него плохо — чего еще ждать, если он и со здоровыми плечами не мог этого сделать. Медведь перевел на него взгляд. Выражение в глазах поменялось кардинально.

— Это он их, что ли? — на всякий случай уточнил он.

— Да, — хмуро подтвердил Хану. — Я.

— Ого, — выдал Медведь после небольшой паузы. — А я думал, ты совсем бесполезный.

Прекратив свои попытки, Хану раздраженно обернулся к нему.

— Ты что, совсем ничего не слышал о магии?

— Слышал, конечно. Ну так ты же не смог Эрган от чумы защитить, и принцу попался. Вот я и решил...

Сдернув наконец чепец, Эскер бросила его на пол и принялась расшнуровывать платье. Стянув его через голову, она отцепила сапоги с пояса и торопливыми, по-прежнему неверными движениями, переобулась. Под платьем оказался темно-красный камзол, отделанный черным кружевом. К высокому вороту крепился брошью с гранатом пышный черный бант. После недолгих сомнений, Медведь все-таки помог Хану забраться в седло — то ли из-за внезапно возникшего уважения, то ли из жалости.

— Госпожа Эскер, а вы как через ворота собираетесь проехать?

Ногой отбросив платье в сторону, девушка быстро подошла к коню.

— Не знаю, — отозвалась она глухим бесцветным голосом. — Как-нибудь проедем.

От такого ответа впору было опять впасть в панику. Судя по выражению лица, Медведь тоже раздумывал, не высказать ли все, что он думает о таких планов. И, как видно, решил не высказывать.

— Вы только подождите, пока я до замка не дойду, — выдал он наконец. — До ста досчитайте, что ли...

Эскер кивнула. На секунду ее лицо дрогнуло, показывая всю бурю эмоций, но быстро застыло опять. Заведя руки за шею, она сняла цепочку и вытащила уже знакомую Хану хрустальную подвеску.

— Медведь, спасибо тебе за все. Возьми, я не успела отдать отцу. Это амулет, защищающий от чумы.

Парень быстро сцапал украшение и только тогда подозрительно уставился на принцессу.

— Это вы поэтому не заболели?

— Да. Хану сделал несколько по моей просьбе. Я хотела забрать их днем, но... — голос оборвался. Отвернувшись, девушка сдавленно пробормотала: — Пора.

Через секунду напряженного молчания Медведь быстро нацепил на себя подвеску, подхватил бочку и бегом покинул конюшню, оставив двери открытыми.

— Не забудь пригнуться, когда будешь проезжать через дверь, — бросила Эскер, выждав минуту, как и было оговорено, и пуская своего коня к выходу. — Придется выезжать на лошадях прямо из конюшни, чтобы нас не заметили слишком рано.

Пятнышко, чудесная кобылка, затрусила за вороным красавцем. Держаться в седле было, как и прежде, тяжело, но это было определенно лучше, чем болтаться на дыбе. На улице все еще стояла темнота, хотя небо на востоке чуть посветлело. Эскер пустила коня рысцой и остановилась перед воротами.

— Открывайте, — велела она двум стражникам возле них.

Сказать, что те растерялись от такой наглости, было бы слишком слабым.

— Госпожа Эскер? — спросил один из них. — Вы же должны быть у себя!

— Как видишь, меня там нет. Открывай ворота, или я прикажу тебя казнить.

Стражники переглянулись. Тот, что повыше, громко крикнул:

— Они здесь! И маг, и госпожа Эскер!

— Открывай ворота, дубина! — взвизгнула Эскер.

Из смотровых башен быстро спускались еще четверо. Умирать сейчас, когда они почти уже выбрались, было невероятно, до отвращения глупо. И не хотелось. Хану открыл было рот, надеясь, что успеет проговорить заклинание, убившее людей в подвале, и снова захлопнул. Подействует ли магия только на врагов, или убьет и принцессу с лошадьми, он не знал. Кроме того, после заклятья он наверняка опять потеряет все силы, которых и так сейчас едва хватало.

Четверо спустившихся окружили Хану и Эскер, наставив на них алебарды.

— Госпожа Эскер, вы что же, и правда в сговоре с магом? — едва ли не жалобно спросил один из них. — Я до последнего считал, что господин Калиар ошибся...

— Он и ошибся, идиот! Пропустите нас!

Разглядеть в темноте было трудно, но, похоже, что от замка к ним бежали еще несколько человек. Правая рука Эскер дернулась к рукояти меча. Похоже, девушка совсем потеряла голову от отчаяния, раз думала, что прорваться силой возможно.

— Точно заговор, раз они вместе бегут, — ответил первому другой стражник.

Хану закрыл глаза. Сердце колотилось часто и сильно, кажется, вот-вот собираясь проломить ребра. Теперь, когда его признание в сговоре с принцессой уже не нужно, даже отсрочки пытками не будет.

— Госпожа Эскер, давайте по-хорошему...

— Был сговор.

Хану произнес это тихо, но его, похоже, услышали. Открыв глаза, он убедился, что взгляды стражников переведены на него. Удивленно обернулась к нему Эскер. Сколько, интересно, ее еще хватит сохранять это больное спокойствие? Хорошо бы, чтобы продержалась хоть несколько минут.

— Да, мы в сговоре, — громко повторил Хану. Только бы не перебили, только бы не начать опять заикаться. — Я убью любого, кто нам помешает. Видели, что стало с теми, кто посмел меня пытать? Они выблевали свои внутренности маленькими кусочками и мучились до последнего.

Один из стражников ткнул в него алебардой. Хану успел увернуться — не иначе, сказался опыт общения с учителем. Память работала быстро, услужливо подсказывая все, что могло сейчас пригодиться. Быстро и тихо он произнес два слова. Перед ним вспыхнул и взорвался, даже не задев жаром, ярко светящийся огонек. Это нельзя было назвать полноценным заклинанием — фокус годился разве что для ярмарок. Но сейчас, в окружении напряженных стражников, этого хватило. Люди подались назад, вздрогнула и переступила несколько раз Пятнышко. Вороной конь Эскер от вспышки едва не встал на дыбы, но принцесса удержала его на месте.

— Если вы попытаетесь нас задержать, я убью каждого здесь! — почти прокричал Хану.

Блефа не хватит надолго. Одна, чуть более удачная попытка проткнуть его алебардой — и он умрет, даже не успев прихватить с собой убийцу. Едва справляясь с тем, чтобы продолжать говорить ровно, Хану закончил:

— Но если вы нас пропустите, ни одного из тех, кто здесь есть, не тронет чума.

Вряд ли простой блеф вкупе с дешевым фокусом смог бы произвести такой эффект. Но безумная надежда выжить в зачумленном городе оказалась сильнее, чем страх перед принцем или верность приказу. По крайней мере, у некоторых из стражников. Тот, кто говорил, что до последнего не верил в заговор, бросился отодвигать засов, первый, стоявший на воротах, помог ему, и оба бросились отпирать внешние ворота. Эскер пустила коня вперед, и Пятнышко затрусила за ними. Когда они оказались за воротами, принцесса пустила коня галопом. Поняла, должно быть, что к чему. Едва удержавшись в седле, Хану обеими руками обхватил лошадь за шею, чтобы не упасть. Скакала Пятнышко не хуже вороного.

Они снова пошли шагом незадолго от городских ворот. Тамошние стражники, похоже, о приказе принца еще не знали. Впрочем, ничего удивительного в том, что слухи о дворцовых интригах не успели распространиться за ночь, не было.

— Госпожа Эскер, вы без охраны?

— Да. Быстрее открывай.

Эти, к счастью, спорить не стали — Хану не выдержал бы еще одного разговора. Руки тряслись, в ушах отдавались удары сердца. Может быть, виноват был откат из-за крохотного заклинания, но, скорее всего, давали знать о себе усталость и пережитое волнение. Оказавшись за пределами города, некоторое время они снова ехали галопом.

Глава 6

Холм у опушки леса густо покрывали кусты едва начавшего цвести шиповника, чертополох и полынь. Тонкие перистые облака у горизонта окрашивались жемчужно-золотым в свете еще не взошедшего солнца. Издевательски чирикали ранние утренние птицы. Деревья, плотно переплетаясь ветвями, сверкали неподобающе-яркой для начала лета зеленью. Никакой дороги между стволами не было.

— Мне казалось, что дорога должна была быть здесь, — произнесла девушка срывающимся голосом.

Хану молча сполз с лошади и некоторое время стоял, обеими руками вцепившись в седло и пытаясь отдышаться. Путь дался ему нелегко. То, что ему удалось не упасть со скачущей галопом лошадью, само по себе можно было считать достижением — впрочем, один раз это едва не случилось. Все тело ломило, сонный туман заполнял голову. На голод он просто не обращал внимания — привык.

Продираясь сквозь кусты, Хану подошел к деревьям вплотную. Кора, покрывавшая их, не успела зарасти мхом, листья были свежими и не запыленными. Настораживало не только это: за семь лет он успел в точности запомнить дорогу из города и мог точно сказать, что вчера этих тополей здесь не было.

— Она и должна была быть здесь, — буркнул он, поворачиваясь к Эскер. — Арамьер зарастил дорогу.

Принцесса не ответила. Она держалась в седле по-прежнему прямо, глядя безжизненным взглядом куда-то сквозь лес. По обеим щекам быстро скатывались и падали на бархат камзола слезы, оставляя там темные пятна.

— Эскер? — быстро позвал ее Хану.

Жаль, что он понятия не имел, как утешать людей в такие моменты. Особенно, когда сам виноват в их бедах. Хану обернулся, будто надеялся, что дорога снова покажется между деревьями. Ничего не произошло, конечно. Арамьер знал, что к нему могут нагрянуть солдаты, и постарался обезопасить себя. То, каким образом сможет добраться до него ученик, мага не волновало. Чародей, похоже, вообще не ждал его назад.

Нервно усмехнувшись — он и сам не заметил этого — Хану сделал несколько шагов в направлении к принцессе. Вороной покосился на него раздраженно и презрительно. Совсем, должно быть, двинулся умом за пережитую ночь, раз уже видит презрение в глазах лошадей.

— Эскер, п-пойдем. Н-нельзя здесь оставаться.

Эскер молча кивнула, не размыкая белые, плотно сжатые губы. Медленно, будто в полусне, она соскочила на землю.

— П-пойдем, — мягко, насколько мог, повторил Хану. — Н-недалеко есть овраг, м-можно там сп-прятаться...

Девушка не ответила, снова ограничившись кивком. В светлых волосах отражался свет едва показавшегося солнца. Хану, после секундного колебания, осторожно взял ее за локоть. Его прикосновение оказалось последней каплей — Эскер громко всхлипнула и, разрыдавшись в голос, упала на колени, обеими руками закрыв лицо. Конь с испуганным фырканьем переступил ногами. Пятнышко, мирно щипавшая траву неподалеку, с интересом покосилась в их сторону. Хану растеряно оглянулся в сторону города. Возле ворот по-прежнему было безлюдно, но надолго ли это, он не знал. Глупо было надеяться, что погоню не вышлют.

— Эскер... — пробормотал он, не представляя, что еще можно сказать. То, что им надо идти, она знала и так. — Ты... ты как?

Глупее вопроса он не смог бы придумать, даже если бы потратил пару часов. И так видно — плохо. Принцесса плакала, зажав рот рукой.

— Я опоздала всего на минуту, — разобрал он сквозь всхлипывания. — Если бы я отнесла амулет сначала не Калиару, а отцу, он был бы жив...

Розовый круг солнца показался из-за горизонта почти на половину. Бросив еще один взгляд в сторону города, Хану опустился рядом с Эскер. Недолго поколебавшись, он все-таки приобнял ее за плечи и попытался поднять. Девушка подчинилась безропотно, кажется, совсем не задумавшись над тем, что делает.

— П-пойдем, — произнес он.

Особой необходимости в этом не было — просто не хотелось молчать в такую минуту. Как будто его заикающийся голос может как-то успокоить принцессу. Посмеяться бы над собственным идиотизмом, да сил уже не осталось. Вспомнив о лошадях, Хану потянулся в сторону вороного, чтобы взять его за поводья. Тот с коротким и возмущенным ржанием рванул в сторону. Черт с ним. Все равно сейчас его не догнать, а верхом сквозь лес не пробраться.

— Мне доверили Эрган меньше, чем на две недели! А я оставила город без денег. Если бы все не думали, что чума их не тронет, может, смогли бы уберечься!

Чуть крепче сжав пальцы, Хану повел девушку к лесу. Овраг с обвалившимися деревьями, как он помнил, был недалеко от дороги, совсем близко к опушке. Понять, где раньше проходила дорога, было довольно просто — деревья там выглядели свежими и чистыми по сравнению с остальными. Другое дело, что продраться сквозь заросли и ветки куда сложнее.

— Я должна была отдать отцу свой амулет, сразу же, как он заболел. Тогда бы он выжил, но я... струсила...

Голос сорвался. Разобрать слова сквозь рыдания дальше было совершенно невозможно. Хану опять обернулся к городу. По-прежнему пусто. Еще хотя бы полчаса форы — тогда они успеют спрятаться в овраге и, может быть, их не найдут. А может, погоню и вовсе не пошлют — все-таки, король только что умер, а его наследник при смерти. Как точно действует амулет на уже заболевших, Хану не знал, но был уверен, что за пару часов болезнь не пройдет.

Деревья стояли вплотную, сплетаясь ветвями, утопая в кустарнике. Шиповника здесь раньше тоже не было — Арамьер постарался не только спрятать дорогу, но и сделать лес непроходимым. Протиснуться сквозь стволы вдвоем было бы сложно, и Хану, выпустив плечи девушки, осторожно взял ее за руку. Ладонь была теплой, почти горячей, и мягкой. Эскер не сопротивлялась — не до того ей было, наверное.

— Пригнись, — посоветовал Хану. — Т-тут ветки.

Наклонившись, он двинулся вперед, свободной рукой закрывая лицо от ветвей. Почти сразу раздался треск ткани — рукав мантии зацепился за куст. Эскер шла сзади, по-прежнему всхлипывая. Хану не оборачивался — слишком просто было потеряться в этой чаще, начавшейся едва не с опушки.

Овраг он, по счастью, нашел. Расщелина в десяток шагов длиной густо заросла травой. На дне бежал, снова скрываясь под землей, тонкий ручей. Соединяли края оврага стволы трех обвалившихся деревьев, плотно покрытых мхом и мелкими синими цветами. Они медленно, осторожно спустились. Встать в полный рост в овраге не позволяли деревья. Сейчас это было только на руку — легче спрятаться.

— Пришли, — сообщил Хану, нагнувшись и проходя в укрытие. — Н-надо отдохнуть, станет легче.

Ему — однозначно, а вот принцессе, может, и нет. Впрочем, он все равно не мог сделать ничего для нее сейчас, после этой страшной ночи. Сев на землю — в утреннем лесу она была холодной и сырой — Хану достал гримуар из-за пазухи, бережно сложил его рядом и принялся стягивать с себя мантию. Эскер — заплаканная, с распухшими веками и носом — вошла следом, озираясь.

— Что ты делаешь? — глухо спросила она.

Она, похоже, успокоилась немного — или просто устала. Голос от слез был все еще хриплым.

— Спина, — коротко пояснил Хану. — Надо снять, пока совсем не присохло.

— Точно, — рассеяно отозвалась Эскер. Мыслями она, судя по всему, была все еще не здесь. — Прости, я и забыла, как тяжело тебе пришлось. Тебе помочь?

Хану кивнул, хоть и должен был, наверное, отказаться. Поднимать руки было все еще слишком больно. Присев рядом, Эскер осторожно, будто боялась, что ее заподозрят в неладном, взялась за края мантии и помогла снять ее. Взявшись так же за подол рубахи, она потянула его вверх. Хану зашипел сквозь зубы — ткань успела крепко присохнуть к ранам. Девушка испуганно отдернула руки.

— Прости, я... буду осторожнее.

— Давай сразу. Одним движением, — пробормотал он в ответ. Резко расхотелось раздеваться, но оставить все, как есть, и начинать медленно срастаться с одеждой, было бы неправильным решением.

Эскер кивнула, и, снова взявшись за ткань, рванула ее вверх. Хану взвыл, когда рубашка отделилась от тела, и быстро, почти с отвращением, стянул ее. Та была твердой от крови — такая уже не отстирается. Скомкав ткань в руках, он некоторое время молча сидел, тяжело дыша.

— Кровь опять пошла, — тихо произнесла Эскер. — Надо промыть, здесь много грязи.

Хану смолчал. Выудив из внутреннего кармана белый платок с вышитыми инициалами, принцесса намочила его в ручье и осторожно, будто собиралась кормить бешеного пса, провела им по одному из следов от хлыста. Ничего не сказав, Хану поморщился. Сидеть здесь, в тени и без одежды ранним утром было холодно, и ледяная вода это никак не облегчала.

Принцесса водила платком по его спине, постепенно смывая кровь, грязь и остатки рубахи. Ее дыхание все еще было сбивчивым — похоже, она готова была разрыдаться снова в любой момент.

— Амулеты т-только защищают от заразы, — пробормотал Хану наконец. Он не сразу решился сказать это — напоминать девушке обо всем, когда она едва успокоилась, не хотелось. — Если б-бы ты успела отнести королю амулет за минуту до смерти, он в-все равно бы не выжил.

Эскер замерла на мгновение, держа руку с платком совсем близко от раны. Хану молча ждал, что она скажет. Попытка утешить ее, сняв хотя бы часть вины, которую девушка себе приписывает, вышла не самой удачной.

— А Калиар? — тихо спросила Эскер. — Он выживет?

— Не знаю, — честно признался Хану. — Наверное, если был не слишком болен.

Девушка вздохнула, судорожно и прерывисто. Сквозь густую листву на землю падал узор из света. Едва слышно журчала вода, чирикали неподалеку птицы. Ни лошадей, ни голосов людей слышно не было. Вот и хорошо. Хотелось спросить, зачем вообще принцесса спасала брата, который обвинил ее в заговоре, надо было узнать, почему решил спрятаться Арамьер, но на все это не осталось ни сил, ни внимания. Хану опустил голову ниже, сжимая в руках измазанную в крови рубаху, чувствуя, как вязкая мгла заполняет голову.

Они двинулись в путь снова незадолго до вечера. Хану проспал бы и дольше, но оставаться на ночь в овраге, когда даже нет возможности развести костер, или идти в чаще в темноте, рискуя заблудиться, не стоило. Эскер не спала вообще — не смогла.

Дальше они снова продирались сквозь лес, лишь изредка останавливаясь на отдых. То, что они пришли, Хану понял не сразу. Поляна вокруг дома чародея уже не выглядела идеально ровной — деревья подступали к стенам вплотную, карабкались на крышу, закрывали темные окна. Шумящий в кронах деревьев ветер пах близким дождем.

Хану подошел к дому медленно, продираясь сквозь вездесущий шиповник. Эскер осторожно шла за ним, правой рукой касаясь рукояти меча. В окнах было темно, не доносилось ни звука — даже птицы, и те замолчали перед грозой. Поднявшись на крыльцо, Хану распахнул дверь и несколько секунд вглядывался в царящую в коридоре темноту.

— Мастер! — неуверенно позвал он.

Никто не ответил. Хану сглотнул, рукой нащупывая под мантией спрятанную книгу. Похоже, учитель совсем не хотел, чтобы его нашли.

— Мастер Арамьер! — повторил Хану чуть громче.

Даже если в доме кто-то был, он не собирался отзываться. Войдя внутрь, Хану свернул в свою комнату. Окно плотно закрывали ветви деревьев, отчего свет сюда почти не попадал. Подойдя к сундуку, он поднял крышку и долго искал внутри трут и огниво. Эскер в коридоре плотно прикрыла входную дверь и задвинула засов.

— Господина Арамьера здесь нет?

Хану кивнул, доставая огниво. Обжигая пальцы, он разжег огонь и запалил лампу, стоявшую возле сундука на полу. Теперь можно было оглядеться. Встав на ноги, он вышел в коридор и поднял лампу повыше, освещая полки. На них по-прежнему стояли расставленные колбы, банки и шкатулки, но, приглядевшись, он понял, что некоторых из них недостает.

— В чем дело? Люди Калиара не могли добраться сюда раньше нас. Кроме того, мы бы давно их услышали...

Хану молча покачал головой. Он начинал догадываться. Начал еще вчера, когда оказалось, что мастер зачем-то отправил его в город за жертвой, вместо того, чтобы как можно скорее провести ритуал самому и исправить ошибку ученика.

Медленно, распахивая каждую дверь, оглядывая каждый уголок следующих комнат, он двинулся дальше. Исчезли стеклянные сосуды для элексиров и котел, который Арамьер, если верить его словам, делал когда-то сам. Пропали несколько десятков книг из библиотеки на втором этаже. В спальне чародея недоставало двух сундуков, в кладовке в подвале не было части продуктов. Все еще ни говоря ни слова, Хану вернулся в уже осмотренный кабинет, поставил лампу на опустевший без книг и свитков стол и рухнул на диван. Когда-то, когда он только начинал обучение, мастер застал его одного в своем кабинете и долго гонял потом молниями, крича, чтобы он не смел портить его мебель своим присутствием. Кое-что с того времени поменялось, но, как оказалось, этого "кое-чего" было слишком мало. Глупо было надеяться на большее — маг слишком часто давал понять, что ученик для него — никто.

— Что происходит? — не выдержала Эскер. Во время осмотра он не перекинулся с ней ни словом. — Где Арамьер? Объясни!

Хану поднял голову, криво улыбаясь. Эскер застыла, нахмурившись, плотно сжав побелевшие губы. Светлые волосы растрепались после похода по лесу, на рукаве камзола виднелась прореха, к штанам прицепились несколько колючек. Зато сейчас она наконец-то снова походила на себя — ту, которую он помнил по их ночной прогулке вокруг города.

— Арамьер сбежал, — сообщил он. С лица не сходила улыбка — будто в побеге чародея для них было что-то смешное.

— Что?!

— Сбежал, — повторил Хану. — Понял, наверное, что не может ничего сделать с чумой, или... Погоди-ка.

Поднявшись, он выудил из-за пазухи гримуар, подошел к столу и сложил книгу на него, под свет лампы. Быстро пролистав страницы, он остановился на той, где был описан ритуал защиты, и несколько секунд внимательно разглядывал буквы и шов.

— Что ты делаешь? — раздраженно спросила принцесса. Похоже, ожидание ее злило.

— Хотел проверить, — отозвался Хану. — Думал, может, он с самого начала не собирался ничего делать, вписал заклинание на пустую страницу или вшил лист. Нет, оно здесь давно, чернила старые, и нитка потемнела.

Эскер быстро подошла к нему и заглянула из-за спины.

— Я даже не знаю такого языка.

— Это Чёрва, язык древних. На нем давно никто не говорит, — пояснил Хану, как будто это сейчас интересовало кого-то из них.

— Арамьер действительно мог такое сделать? Просто... просто взять деньги и сбежать, даже не собираясь выполнять договор?

Хану пожал плечами.

— Ну, он попытался, — попробовал защитить он учителя. — Только... Ха. Если уж сам Арамьер не смог остановить заразу, то мы с тобой точно не виноваты.

Эскер выпрямилась и быстро прошлась по кабинету туда-сюда.

— Ты можешь просто объяснить все, что здесь происходит, или нет?

Снова пожав плечами, Хану захлопнул книгу, бережно сложил ее подальше от лампы и снова сел на диван. Как будто надеялся, что чародей снова придет возмущаться тому, что ученик портит его мебель. Хотя какой в этом толк — теперь.

— Арамьер отправил меня проводить ритуал, — решил объяснить он с самого начала. — Раз он отправил туда меня, значит, был точно уверен, что ошибиться там невозможно. Когда он узнал, что чума все-таки в Эргане, то отправил меня в город, а сам закрыл дорогу и сбежал с деньгами. Значит, даже проведи ритуал он сам, это бы все равно не помогло. А я-то думал, что это я ошибся.

— Куда он сбежал? Он знает, как это остановить?

— Понятия не имею, — развел руками Хану. — Вряд ли знает, он же взял деньги и все ценное и постарался скрыться от королевских солдат. Проще было бы защитить Эрган. Нет, все-таки, сначала он считал, что сможет справиться с мором, иначе сбежал бы гораздо раньше. Ха. Знаешь, что он мне сказал, когда отправлял в город? Велел принести курицу, потому что ему нужна жертва для какого-то ритуала. А в итоге я просто должен был отвлечь на себя короля, пока мастер тут готовиться к побегу.

Запрокинув голову назад, Хану рассмеялся в беленый потолок. Семь лет он потратил зря, надеясь, что окажется упорнее остальных учеников. Семь лет считал, что ему повезло иметь магический дар, и что учитель рано или поздно оценит его старания. Останься он у себя в деревне, может, уже успел бы жениться или обзавестись каким-никаким хозяйством. Хотя, это вряд ли. Там он тоже не был ни на что годен. Лучше бы сразу шел прислугой в замок — им, в отличии от него, хотя бы платили за работу.

Совсем близко пророкотал гром. Следом сверкнула молния, на миг осветив кабинет. Медленно отстегнув перевязь с мечом, Эскер осторожно сложила ее рядом с гримуаром, села рядом с Хану и некоторое время молчала.

— О Сэйе... — пробормотала она. — А я надеялась, что он нам поможет... Если бы я только знала с самого начала, что он за человек.

Снова грохнуло, в этот раз — над самой крышей. Хану не ответил, и Эскер продолжила тихо, срывающимся голосом:

— Выходит, я зря бежала из замка. Только убедила всех в заговоре. Калиар был без сознания, когда я надевала на него амулет, скорее всего, он даже не вспомнит, что я была у него...

— Зачем вообще было его спасать? — хмуро поинтересовался Хану.

— Он же мой брат, — отозвалась девушка, как будто это все объясняло. — Я знаю, он довольно вспыльчивый, но...

— "Довольно вспыльчивый"? Он меня пытать приказал только из-за того, что что-то там заподозрил! Я бы сказал ему про амулеты, если бы он согласился хотя бы полминуты со мной наедине поговорить!

Эскер вскинула голову и развернулась к нему всем телом. В глазах плясали желтые отсветы лампы.

— Прости, я... Он приказал страже ничего мне не сообщать и не выпускать из комнаты. Жаль, что я не успела раньше, до того, как ты убил там всех. Нет, я понимаю, тебе пришлось защищаться...

Хану отвел глаза. Ни говорить, ни вспоминать о произошедшем в подвале не хотелось. Он успел умыться еще днем, у ручья, но сейчас снова будто чувствовал чужую теплую кровь на лице. Громко и разом забарабанили капли дождя по стеклу. Свет молнии озарил Эскер, блеснул на дрожащих в уголках глаз слезах.

— А Калиар наверняка решит, что выздоровел по случайности, — пробормотала она. — Может даже, объявит меня в розыск...

— А если бы умер, ничего бы не объявил, — буркнул Хану.

— Теперь все будут думать, что я убила родного отца ради трона...

— Заняла бы трон и казнила бы всех, кто так думает.

— Я надеялась, что Арамьер нам поможет. Скажет, как вылечить горожан, как убедить Калиара, а он... если бы я знала, что он настолько... настолько...

— Он не злой, — зачем-то вступился за учителя Хану, повторяя то, что говорил себе много лет. — Просто хитрый, и думает в первую очередь о себе. С его возможностями почти все бы так поступали.

— Ты же не думаешь так на самом деле? Он предал тебя и отправил на смерть!

— Я сам виноват. Мог бы догадаться раньше, к чему дело идет.

— Ты ведь на самом деле так не считаешь!

— Почему нет? С какой стати ему возиться со мной вместо того, чтобы спасать свою шкуру?

— Ну что за бред ты несешь?! — судорожно вздохнув, Эскер поднялась с дивана. К звуку дождя за окном примешивался стук града о стекло и стены. Громыхало близко и почти непрерывно. — Мне не нужен трон такой ценой, он вообще мне не нужен! А даже если мне придется править однажды, я не собираюсь казнить всех, кто хоть немного со мной не согласен! Да, я не воспользовалась ситуацией и не позволила умереть Калиару! По-твоему, это глупо? Так сделал бы любой нормальный человек! И не делай вид, будто одобряешь то, как поступил Арамьер, ты не хуже меня знаешь, что это было подло!

Хану встал резко, так, что зашумело в ушах. Не обращая на это внимания, он сделал шаг вперед, оказавшись напротив Эскер. Та стояла раскрасневшаяся, растрепанная, и тяжело и часто дышала.

— Хочешь правды?! — выпалил Хану, почти не задумавшись. Ни сил, ни желания подбирать слова не осталось. — Ну так вот она! Я почти ничего не понимаю в магии, только по случайности вспомнил, как убить палача до того, как он убьет меня, и даже не смог вовремя догадаться, что мастер отправляет меня на смерть! Тебе правда есть дело до того, что я думаю на самом деле? Нет, и никому нет! Я оказался здесь просто потому, что больше ни на что не годен, а у тебя был выбор, и я не понимаю, как ты могла выбрать это!

— По-твоему, это выбор?! — взвилась Эскер. — Сидеть и ждать, пока вся моя семья умрет, а я останусь управлять вымирающим городом, или попытаться спасти хоть кого-нибудь?! Я хотя бы сделала, что могла! И теперь... теперь даже не знаю, что делать дальше и как вообще жить, а ты говоришь — выбор!

— Ну так я тоже не знаю!

Снаружи колотил по стенам град вперемешку с дождем. Она была совсем близко — злая, раскрасневшаяся, готовая вот-вот разрыдаться вновь. Хану замер напротив, переводя дыхание. Усталость, разочарование, отчаяние, страх и злость внутри бурлили, требовали выхода. Сейчас казалось, что это продолжалось уже много лет, или даже всю жизнь — а может, так оно и было. Сделав шаг вперед, Хану взял в ладони лицо Эскер и, приблизившись, поцеловал ее в губы. Она ответила и тут же отшатнулась.

— Ты что делаешь?!

Хану пожал плечами.

— Показалось, что к месту.

Эскер возмущенно вздохнула, пытаясь подобрать слова. Очередная вспышка молнии ярко осветила кабинет, позволяя рассмотреть девушку. Она тоже устала, боялась и успела отчаяться — пусть и по-другому. Сейчас им обоим было некуда идти.

Подавшись вперед, Эскер запустила руку в его спутанные волосы, коснулась шеи теплыми пальцами. Обхватив ее за талию, Хану прижал девушку к себе.

— И правда, — выдохнула она, прежде чем они снова соприкоснулись губами. — К месту.

Глава 7

Ветви деревьев за окном дергались в уродливом танце, со стуком бились в стекло. На стенах плясали желтые отсветы огня. Лампа вырывала из темноты мокрое стекло, оставленные на столе гримуар и меч, скомканную, снятую второпях одежду, валявшуюся на полу и висящую на подлокотниках дивана, и два обнаженных тела, прижавшиеся друг к другу.

Принцесса не оказалась бы с ним, если бы знала получше. Ничего не произошло бы, если бы ей было, с кем еще разделить навалившееся одиночество. Хану напоминал себе об этом, перебирая ее чуть влажные от пота волосы. Девушка улыбалась уголками обветренных губ, проводя горячими пальцами у него по груди.

Хотелось спать. Тоскливый тихий уют безжалостно тянул забыться, не думать о событиях прошлой ночи, о том, что уже к утру в дом могут заявиться преследователи, а им по-прежнему некуда идти. Хану молчал, пытаясь заставить себя собраться, вернуться мыслями к планам и идеям. Он больше не ученик чародея, горожане уже не будут расступаться перед ним и добавлять к его имени "господин", и он по-прежнему не знает, что делать дальше. Где-то внутри он смутно радовался, что ситуация Эскер похожа. Оказаться сейчас одному было бы намного, намного хуже. Знать бы еще, что об этом думает принцесса. Не исключено, что она захочет разойтись, как только они выберутся из леса. Все-таки, пока он был все больше обузой и не мог принести большой пользы.

Эскер дышала тихо и неглубоко. Растрепанные волосы казались рыжеватыми в неверном свете лампы. В полумраке белели острые ключицы, небольшая грудь, живот, узкие бедра. На обнаженной коже поблескивали выступившие капельки пота. Хану чуть отстранил ее, медленно поднялся и сел. Девушка подняла на него вопросительный взгляд. Говорить, нарушая этим их болезненное единение, совсем не хотелось. Он вздохнул и несколько секунд раздумывал, прежде чем начать:

— По темноте нас искать никто не будет, но уже утром могут прийти. Много за нами людей отправят?

Дотянувшись до висящей на подлокотнике сорочки, Эскер дернула ее к себе и села, прикрывшись белым шелком.

— Разве они смогут прийти сюда? Я думала, дом защищен какой-нибудь магией...

— Только лесом. Если бы можно было сделать что-то получше, Арамьер это сделал бы.

Девушка задумчиво хмыкнула. Ее лицо быстро покидала расслабленность, между бровей снова пролегла уже знакомая морщинка.

— Многие из солдат заболели, так что большой отряд Калиар отправить не сможет. Думаю, их будет около двадцати, меньшим числом люди просто не согласятся ехать, ты ведь маг. Всадники не смогут проехать по лесу, лучники тут тоже бесполезны... Хочешь сражаться?

Хану мотнул головой. Рисковать, снова тратить все силы и использовать не проверенные толком заклинания он не собирался.

— Просто уйдем пораньше, — буркнул он, поднимаясь.

За его спиной Эскер быстро натянула сорочку. По подолу и вокруг горловины у нее шла вышивка — переплетенные между собой темно-зеленые побеги плюща. Хану в одевании ограничился одними штанами. Дома было холодно, но он скорее предпочел бы растопить печь, чем снова тереть тканью следы кнута. Подойдя к шкафу, он взял с полки свечу в подсвечнике.

— Сможешь печь затопить?

Девушка взглянула на него с легкой растерянностью.

— Я никогда не занималась таким...

Ну конечно. Будь Хану принцессой, он бы тоже не занимался домашней работой. К счастью или сожалению, принцессой Хану не был.

— Тогда лучше я. А кладовку найдешь? Там еда оставалась.

— Конечно, — уверенно кивнула Эскер.

Быстро поднявшись, она тщательно одернула подол. Сорочка едва доходила до середины бедра, оставляя открытыми стройные белые ноги. Хану отвел глаза. Хорошо бы остаться здесь на пару недель и не делать ничего, кроме как есть, спать и заниматься любовью. Увы, пока это было неосуществимо. Запалив от лампы свечу, Хану протянул ее девушке.

— Кладовая в подвале, — на всякий случай пояснил он. — Там колодец возле двери, осторожно. Я на кухне буду, это третья дверь от входа.

Эскер серьезно кивнула, принимая свечу. Не известно, как именно Арамьер умудрился устроить колодец прямо в доме, но это было очень, невероятно удобно. Вода там стояла высоко, что также сильно облегчало жизнь.

Они вышли из кабинета вместе, после чего Эскер направилась к лестнице вниз, а Хану — на кухню. Большую ее часть занимала сложенная из камня беленая печь. Вторая половина печи выходила в спальню мастера, чему Хану невероятно завидовал каждую зиму. В углу лежали поленья, заготовленные как раз на случай плохой погоды, стояла прислоненная к стене кочерга. Возле маленького окна находился прямоугольный дощатый стол без скатерти. На нем громоздились глиняные миски, кружки и горшки, сваленные вместе ложки и нож, кувшин. У стены был большой, потемневший от времени шкаф. В углу теснился умывальник с ведром под ним. Оттуда уже исходила вонь — как и следовало ожидать, учитель не озадачился тем, чтобы выбросить мусор перед побегом. Решив не озадачиваться тоже, Хану распахнул окно и вывалил содержимое ведра наружу.

Ливень снаружи сменился мелкой моросью. Пахнуло холодом, запахом дождя и мокрой травы. Закрыв створки и вернув ведро на место, Хану разложил дрова в жерле печи, запалил хворост и положил под низ. Некоторое время он сидел, глядя, как разгорается пламя. Снова захотелось спать.

Без скрипа отворилась дверь. Эскер вошла, в левой руке держа свечу, в правой — объемную корзинку, в которой обычно хранились яйца. Хану быстро закрыл заслонку и встал.

— Я взяла, что нашла, — пояснила девушка, ставя ношу на стол. — Надеюсь, это то, что нужно.

— Сейчас посмотрю, — пробормотал Хану в ответ.

Внутри обнаружилась головка сыра, лежалый позавчерашний хлеб в полотняном мешочке, три связки засоленных речных рыбок, полоски вяленого мяса и полтора десятка яиц. Вполне достаточно, чтобы наестся двоим и даже оставить кое-что на завтра.

— Принесешь воды? — кивнул он на кувшин. — Я пока здесь разберусь.

— Хорошо.

Девушка снова ушла. Не торопясь — на то, чтобы действовать быстро, просто не осталось сил — Хану разбил все яйца в глубокую миску, наскоро взбил их там, накрыл крышкой и сунул в печь. Ждать, как полагается, пока дрова прогорят, не было времени — за ночь предстояло сделать еще несколько дел, желательно, не отвлекаясь то и дело на мысли о еде. Он успел нарезать хлеб, часть сыра и как раз доставал яичницу, когда Эскер вернулась. Некоторое время они молча ели. Хану нарушил тишину первым.

— Ты знаешь, где мы сможем спрятаться, когда из леса выйдем?

Он сказал это "мы", хотя все еще не был уверен, захочет ли принцесса вообще иметь с ним дело, когда они покинут дом чародея. Может быть, у нее было место, где она могла укрыться одна — тогда, если Хану станет препятствием к безопасности, никакое "мы" ее не удержит. Но Эскер, похоже, не придала этому слову значения.

— Не знаю, — отозвалась она после недолгого молчания. — При дворе почти все поддержали Калиара. Если он выздоравливает, то, после того, как все уверились в заговоре, никто из них мне не поможет. Я была в дружных отношениях с некоторыми из слуг, но почти все они или заболели, или бежали из замка еще вчера. Так или иначе, мне бы не хотелось подвергать их опасности.

Хану рассеяно кивнул. Новостям, пусть и плохим, он смутно обрадовался — Эскер действительно было некуда идти, а значит, они и правда были в одном положении. Девушка подняла голову, прямо взглянула ему в глаза.

— А ты? — спросила она. — У тебя есть место, где можно укрыться?

— Нет. Тоже нет.

Отвернувшись, он взял одну из оставшихся рыбок, быстро отвернул ей голову и начал вытаскивать кости. Некоторое время Эскер смотрела на него, затем осторожно отпила из чашки. Она ела медленно и аккуратно, будто высокопоставленные родственники и сейчас могли за ней наблюдать.

— Надо ведь сначала выйти из леса, — грустно напомнила она. — Ты сможешь вывести нас другой дорогой? Не хотелось бы наткнуться на людей Калиара.

Лес Хану немного знал — время от времени Арамьер отправлял его искать растения, магические или лекарственные, поэтому он помнил местность возле дома, дороги, и опушку. Но это было прежде, когда округа еще не заросла молодыми деревьями и вездесущим шиповником. Сейчас даже отойти на несколько шагов от крыльца казалось слишком опасным.

— Не смогу, — неохотно признался он. — Лучше уж прежней дорогой, чем заблудиться.

— А если встретим погоню?

— Попробуем спрятаться. Их же больше, они громче будут.

Не то чтобы Хану рассчитывал и правда успеть скрыться от преследователей, едва их услышав. Но шансы спрятаться или сбежать от погони, пусть и небольшие, у них были. А вот сгинут в чаще они почти наверняка, если заблудятся. Выбор, что и говорить, предстоял нерадостный. Хану впился зубами в соленую мякоть, стараясь не думать об этом — хотя бы сейчас.

— Надеюсь, ты прав, — произнесла Эскер. — Во всяком случае, ты ведь уже два раза смог справиться со стражей, почему бы не суметь и в третий?

Хану замер. Оторвавшись от экзекуции несчастной рыбешки, он поднял глаза на девушку. Она улыбалась — не очень весело, но, похоже, искренне. И, наверное, правда так думала. Он едва не умер в первый раз и чудом успел придумать, что делать, во второй, но если принцесса и понимала это — то мельком, не отдавая себе отчета, и была уверенна, что в следующий раз все выйдет еще легче. Раз так, то и переубеждать ее не стоило.

— М-может быть, — хрипло согласился он.

Девушка ободряюще улыбнулась ему. Хану сглотнул. Все было бы куда понятнее, попытайся она, как остальные, выпросить у него магический артефакт или какую-нибудь услугу. Подавшись вперед, она дотронулась до тонкого ветвистого шрама у него на плече.

— Такой странный. Откуда он?

Хану перевел взгляд вниз, на ее пальцы. Они по-прежнему были мягкими и ухоженными, правда, под ногтями за время бегства уже успела скопиться грязь.

— Арамьер молнией запустил, — буркнул он. — За то, что я порошок из малахитовых пауков просыпал.

— Он так делал? Это ведь ужасно!

— Ну... — неохотно протянул Хану, — малахитовые пауки очень редкие.

— Я никогда о таких не слышала.

— Они живут в шахтах с самоцветами, — с воодушевлением начал он. Показать свои познания в магии было приятнее, чем пытаться оправдать себя и учителя. — Не обязательно с малахитом, но там они встречаются чаще всего. Жрут падаль. Их и приманивать надо на мертвечину. Мастер рассказывал, как на неделю оставил в старой шахте тушу свиньи, возвращается — а там этих пауков не меньше полусотни. Правда, как его заметили, сразу стали разбегаться... Их и ловить надо осторожно, в толстых варежках, а то они ядовитые.

— Зачем вообще они нужны?

— Наркотик, — коротко пояснил он. — Очень дорогой, в Зельгаре за него золотом платят. Он и готовится сложно. Сначала этот порошок надо на медленном огне варить неделю и часто помешивать, потом еще заклинанием эффект закрепляют...

— Все равно, нельзя же из-за этого порошка поджигать ученика.

Хану снова отвел глаза. По стеклу тихо и сонно барабанил мелкий дождь, ветра снаружи уже не было слышно. Со стороны печи по кухне быстро растекалось тепло. В голове привычно всплывали аргументы в защиту Арамьера — о том, что ученику надо было привить дисциплину, и что теперь он научился уворачиваться, только вот продолжать оправдывать чародея не очень-то и хотелось. Как и признавать, что эти семь лет Хану зря позволял так с собой обращаться.

— У тебя все шрамы от него? — с сочувствием спросила принцесса.

— Нет. Большинство по-глупости, — пробормотал он хмуро. Немного подумав, он добавил: — Как из леса выйдем, хочу в одну деревню зайти, там мои родители живут. Им бы тоже не помешали амулеты.

— У тебя есть семья?

— С чего бы ей не быть?

Эскер смущенно улыбнулась. Взяв в руки кружку, Хану сделал несколько глотков воды.

— Почему-то я думала, что ты сирота, и Арамьер тебя приютил, — призналась она. — Иначе зачем ты его терпел?

Он поперхнулся от неожиданности.

— Чтобы стать чародеем, — выдавил он, когда откашлялся. — Не репу же всю жизнь выращивать. А семья есть, — поторопился он перевести тему. — Мать, отец, две сестры младших и три старших брата. Были еще четверо, но они еще в детстве умерли.

Девушка сочувственно охнула, хотя большого сожаления по поводу умерших Хану не испытывал — одних он даже не успел застать, других толком не помнил.

— А что насчет тебя? — спросил он. — Ты никогда о матери не говорила. Что с ней?

— Она умерла, когда мне было восемь, — отозвалась Эскер. — От тифа. Она была такой правильной, кажется, всегда знала, как нужно поступить по-справедливости. Или мне так казалось... Но слуги ее очень любили. Я тоже, конечно. Еще она все время заставляла меня учиться танцам, и музыке... Как я это ненавидела! А незадолго до ее смерти я уговорила отца начать учить меня фехтованию, и она так злилась...

Голос прервался. Быстро отвернувшись к окну, Эскер зажала рот рукой. Несколько секунд Хану смотрел на нее, не зная, что говорить. Нельзя было напоминать ей обо всем, что случилось так недавно, сейчас, когда она наконец успокоилась, а именно это он и сделал. Вот уж сглупил так сглупил. Поднявшись, он нерешительно тронул ее за плечо.

— П-пойдем. Надо в-вещи на завтра с-собрать...

Эскер повернулась к нему, быстро смахнула подступившие слезы и вымученно улыбнулась.

— Да, конечно. Пойдем.

Перед тем, как лечь спать, у них еще хватило сил принести и согреть воды для купания. Стоило сделать это сейчас, не смотря на позднее время — следующая возможность помыться могла выдастся нескоро.

Пока Эскер купалась, Хану наскоро осмотрел оставшиеся эликсиры. По счастью, тот, который был ему нужен, Арамьер не прихватил с собой. Зелье хранилось в металлической фляге, на складе с магическими инструментами в подвале. В свое время Хану достался шрам и от него — несколько капель попали на пальцы. Жидкость загоралась белым пламенем, стоило только ей соприкоснуться с воздухом. Осмотревшись, Хану нашел подходящий сосуд — стеклянный кувшин с плотной крышкой. Отыскав среди прочего предназначенную специально для этого трубку, он, как можно осторожнее, перелил эликсир в этот кувшин и плотно закрыл его. После, прихватив с собой веревку — совсем обычную, не магическую — он направился к входной двери. Через некоторое количество мысленных расчетов и измерений ему все-таки удалось устроить ловушку — подвесить кувшин так, чтобы он упал сразу, как только дверь откроется. Это должно было задержать преследователей, когда они войдут в дом, и, в случае, если Эскер и Хану еще будут здесь, дать им знать об этом.

Большинство вещей в спальне мастера остались на своих местах. Уходя, Арамьер взял только самое необходимое — и самое дорогое. Удивительного тут было мало — с тридцатью тысячами золотых он сможет купить себе не только новую одежду, но и новый дом со всем содержимым, а то и два. Хану сглотнул, открывая сундук с одеждой. Ощущение, что чародей вот-вот вбежит в комнату и примется гонять его молниями за самоуправство, было почти нестерпимым. Воровато оглядевшись — это вышло случайно, можно сказать, против воли — Хану запустил руку внутрь. К ставшему привычным страху перед учителем прибавилось еще одно чувство — ехидное злорадство от разрушения святыни, как будто он только что сжег храм Сэйе в центре города и помочился на руины при жрецах.

Мастер был немного выше Хану и основательно толще. Впрочем, его одежда вполне могла заменить то рванье, в котором ходил бывший ученик. Порывшись как следует, Хану выудил черную льняную рубаху с высоким воротом и рукавами на манжетах, суконные штаны и шелковую нижнюю рубашку. Башмаки он собирался оставить свои — они, пусть и старые, были разношенными и привычными. Как ни обидно было бросать чародейскую мантию, но и ее стоило заменить. С парой выученных фокусов он, если понадобится, в любой момент сможет доказать свое знание магии, а вот отбиваться от толпы крестьян, которые по одежде узнали в нем чародея, и выдумывать отговорки, почему он не может прямо сейчас защитить их всех от чумы, было опасно. Покопавшись в сундуке еще немного, он отыскал замену мантии — черный шерстяной балахон до колен, с глубоким капюшоном. Кроме того, на самом дне сундука нашлись несколько украшений — довольно дешевых, серебряных, без камней. Хану взял и их — для амулетов годились любые металлические предметы, которые будут соприкасаться с телом.

Когда Эскер закончила, он вымылся и побрился сам. На одной из полок в коридоре, среди прочего, нашлась баночка с лечебной мазью. Лекарство было не таким уж и хорошим — не зря же Арамьер не забрал его с собой — но уже много раз пригодилось Хану и могло пригодиться сейчас.

Спальня мастера была просторной. Два больших окна закрывали оливковые портьеры, в центре комнаты стояла просторная, подошедшая бы и для троих, кровать. Ей даже не требовался балдахин — из-за печи на кухне, которую за редким исключением приходилось топить каждый день, здесь всегда было тепло. Пол покрывал кремовый ворсистый ковер. У стены справа находились два сундука, которые Хану и обшарил чуть раньше — здоровенные, с узорами из эмали. На одном из них лежали заранее приготовленные на завтра вещи — одежда, гримуар и меч, остатки припасов и большая фляжка с водой. Возле кровати находился маленький столик с литыми ножками, изображающими змей Костяного Короля. На нем стояла еще не потухшая свеча в подсвечнике.

Эскер уже лежала в кровати. Поставив лампу рядом со свечой, Хану открыл баночку и некоторое время колебался, не решаясь обратиться к девушке. Он не любил просить о помощи, но дотянуться до каждой раны от кнута сейчас, когда плечи все еще болели, было бы слишком трудно.

— Эскер, — все-таки позвал он ее. — П-поможешь?

Принцесса села в кровати, сонно моргая. На ней, к легкой досаде, по-прежнему была ее сорочка.

— Конечно, — отозвалась девушка, давя зевок. — Что надо сделать?

Хану продемонстрировал ей мазь.

— Н-намажешь? — жестом указал он на спину.

Откинув одеяло, Эскер спустила ноги на пол, одернула подол и приняла баночку.

— Хорошо.

Хану сел на кровать, повернувшись к девушке спиной, и устроился, скрестив ноги.

— Я никогда не занималась таким, — предупредила принцесса.

— Это ничего. Просто хреначь ее сверху, сколько поместится.

Принцесса чуть улыбнулась его словам. Зачерпнув буро-зеленую мазь двумя пальцами, она осторожно провела по одной из ран. Хану поморщился — лекарство немного щипало, но после всего, что произошло с ним прошлой ночью, можно было не обращать на это внимания. Уже смелее, девушка продолжила.

— Насчет твоей семьи, — произнесла она. — Мы не сможем укрыться у них на какое-то время?

— Разве что ночь переждать.

Эскер с сожалением вздохнула. Наверняка сожаления было бы меньше, если бы она своими глазами видела прогнивший домик с вечно протекающей крышей, затянутые пергаментом окна, чадящую печь и единственную комнату на всех, в которой сундуки заменяли и кровати, и столы. Возвращаться в эту хибару, видеть соседей и уверять родителей, что он вот-вот станет настоящим чародеем и разбогатеет, совсем не хотелось. Впрочем, некоторых из родственников он действительно хотел бы спасти. Оставалось надеяться, что чума до них пока не добралась.

— К входной двери не подходи, — вспомнил он. — Я там ловушку устроил.

— Ловушку? — переспросила принцесса. — Какую?

— Кувшин с одним эликсиром над дверью повесил. Как только кто-нибудь зайдет в дом, кувшин упадет и взорвется.

— О... — протянула девушка. — Вошедшие сильно пострадают?

— Надеюсь.

— Надеешься? Там ведь могут быть те, кого я знаю. Мне не хотелось бы, чтобы они погибли только из-за того, что не могли ослушаться приказа.

Хану с недоумением обернулся. Принцесса взглянула ему в глаза прямо и уверенно. Похоже, она действительно верила в то, что говорила.

— Серьезно? Они же нас убьют, если смогут.

— Не думаю, что Калиар отдаст такой приказ. Когда он велел страже запереть меня, то даже запретил применять силу.

— Это тебя! А мне горло во сне вскроют, если смогут. А так — ловушка и их задержит, и нас разбудит.

Принцесса осеклась и некоторое время молчала.

— Но ты снимешь кувшин, когда мы будем уходить?

— Нет.

— Почему? Ведь тогда в нем не будет необходимости, и мои люди не пострадают.

— Пусть пострадают! Подумают в следующий раз, прежде чем за мной гоняться.

Эскер с раздражением втянула в себя воздух.

— А если сюда войдет не погоня, а, например, Арамьер? — сделала она еще одну попытку уговорить его. — Вдруг он вернется и наткнется на твою ловушку?

Хану хихикнул. Эта мысль не приходила ему в голову раньше, но показалась невероятно заманчивой. Эскер зло сопела за его спиной.

— Почему ты такой жестокий? Неужели не понимаешь, что...

— А ты почему такая? — не выдержал Хану. — Все время говоришь о том, как ты ценишь своих людей, вся правильная и благородная! На кого ты пытаешься произвести впечатление?

Не дождавшись ответа, Хану снова обернулся к ней. Девушка взглянула ему в глаза и несколько секунд не отводила взгляд — злой и раздраженный. Со стуком захлопнув крышку банки, она резко сунула ему мазь и встала.

— Тогда я сама сниму этот кувшин!

— Снимай, — легко согласился Хану. — Если взорвешься, я не виноват.

Эскер выдохнула, не двигаясь с места. Она ведь и сама прекрасно понимала, что шансов взорваться у нее куда больше, чем обезвредить ловушку. Хану мысленно порадовался, что сейчас у нее нет ни слуг, ни стражи, которым она могла бы приказать отрубить ему голову. Похоже, сейчас она была недалека от этого решения.

Снова выдохнув, Эскер обошла кровать кругом, и, не встречаясь больше с ним взглядом, залезла под одеяло. Хану не двигался с места еще минуту — ждал, сделает ли девушка что-нибудь еще. Наверное, он не должен был говорить с ней так резко, но необходимость доказывать свое право на защиту своей же жизни порядком злила. Как оказалось, положения у них с принцессой все-таки были разные, и сильно: ее стража не только возьмет живьем, но и постарается не причинить боли. С Хану никто церемониться не станет. Если девушка и осознавала эту разницу, все равно не придавала ей большого значения — то ли считала, что сможет всех убедить, то ли просто ценила старых знакомых больше, чем случайно оказавшегося в сообщниках бывшего ученика чародея. Что, впрочем, совсем не должно было стать для Хану открытием.

Поднявшись, он сунул баночку к остальным собранным на завтра вещам, погасил лампу и свечу и лег в кровать. Та была на удивление мягкой и удобной — прежде ему никогда не приходилось спать на чем-то подобном. Хану закрыл глаза, привычно заставляя себя выкинуть из головы все мысли, чтобы быстрее уснуть. Принцесса никогда не оказалась бы с ним, знай она его получше — стоило чаще напоминать себе об этом.

Глава 8

Его разбудил кошмар. Проснувшись, Хану рывком поднялся и некоторое время сидел, ошалело глядя в пустоту перед собой. Веревка, тянущая его к потолку, рвущий спину кнут и скучающий палач, который через мгновение начинает блевать собственными потрохами, всего лишь явились ему во сне напоследок. Он глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Просто сон. Всего лишь сон.

Было что-то еще — образ, неясный силуэт женщины, который одним своим существованием внушал куда больше ужаса, чем пытки и маячащая рядом смерть. Вспомнить точнее не удавалось — остатки кошмара быстро растворялись при дневном свете. Хану снова вздохнул, сжал и разжал ладони, чтобы окончательно унять дрожь в руках. Плечи, пусть и слабо, все еще ныли. Раны на спине почти не болели — за ночь мазь успела подействовать — но начали чесаться. Рядом тихо сопела, уткнувшись лицом в подушку, Эскер. Свет, пробившийся сквозь мокрые от ночного дождя листья, золотистым узором лежал на ее лице, волосах, падал на сжавшие скомканную простынь пальцы. Похоже, солнце поднялось уже давно. Снаружи громко щебетали птицы. К привычным и мирным звукам леса примешивалось что-то еще. Хану вздрогнул, поняв, что его разбудил не только сон.

— Эскер! Вставай.

Девушка дернулась и села в кровати, сонно моргая. Откинув одеяло, Хану встал, подошел к сундуку и в спешке начал натягивать на себя одежду.

— Люди Калиара идут, — пояснил он.

Принцесса кивнула, быстро теряя остатки сонной расслабленности. Спустившись на пол, она торопливо подошла к стопке вещей, собранных с вечера. Уже начав одеваться, она хмуро спросила:

— Это точно они?

— Не точно.

Эскер прикусила губу. В последнюю очередь напялив на себя балахон, Хану сунул гримуар за пазуху и наскоро сгреб в сумку все, что они подготовили вчера. Взвесив ее за ремень, он раздраженно хмыкнул — как и вчера, раны на спине не позволят перекинуть ее через плечо, а бежать по лесу с ношей в руках — сомнительная затея. Бросив сумку на крышку сундука, он подошел к окну и распахнул створки. Неподалеку явственно слышались голоса и шаги нескольких пар ног. Понять, сколько именно людей идет к ним, он не мог, но тех было явно больше десятка.

Девушка все еще одевалась — торопливо, не с первого раза попадая в петли, застегивала камзол.

— Сейчас приду, — бросил ей Хану и выскочил в коридор.

Подбежав к входной двери, он осторожно, чтобы ни в коем случае не потревожить кувшин, отодвинул засов. Неплохо было бы еще и запереть все окна, но времени на это не оставалось. Он мысленно воззвал к Тевелес, чтобы преследователи все-таки попробовали в первую очередь войти через дверь. Все так же, бегом, Хану вернулся в спальню, где как раз закончила одеваться Эскер.

— Пошли, — буркнул он, хватая сумку.

— Через окно?

— Да.

Ловко вскочив на подоконник, девушка первой спрыгнула вниз. Хану, прижимая сумку к груди, слез следом — куда более неуклюже. Еще несколько секунд пришлось потратить на то, чтобы закрыть окно. Цветущие кусты шиповника встретили их осыпающейся росой и шорохом. Наверняка этот звук очень скоро их выдаст.

— Куда? — коротко поинтересовалась Эскер.

Хану мотнул головой в сторону запада. Сейчас, когда сонная муть наконец-то исчезла из головы, вчерашняя идея вернуться тем же путем и спрятаться от погони в кустах уже не казалась хорошей. Эскер успела сделать несколько шагов в указанном направлении, затем обернулась, молча выхватила сумку у Хану из рук и перекинула ее через плечо.

— Я же вижу, тебе неудобно, — шепотом пояснила она.

Он с благодарностью кивнул. Отойти от дома они не успели — звуки шагов и ломающихся веток раздались совсем рядом.

— Окружайте дом!

Хану выдохнул. Сердце подпрыгнуло и застучало высоко, кажется, совсем рядом с горлом. Оглядевшись, Эскер дернула его за рукав, кивнув на окруженный шиповником дуб, и нырнула в заросли. Хану нырнул за ней, нащупывая книгу под одеждой. Он точно помнил, что видел в ней подходящее для этого случая заклинание.

Сжавшись за кустами шиповника, стараясь не выдавать себя ни движением, ни дыханием, он замер. Эскер сидела рядом, пригнувшись, и напряженно следила за тем, как мимо проходят, с треском продираясь сквозь заросли, шестеро. Их лиц и одежды Хану не видел — только силуэты, мелькающие в просветах между листьев. Впрочем, разглядывать пришедших и не было нужно — люди с добрыми намерениями вряд ли начали бы с того, что окружили дом.

Подступивший страх сдавил горло, мешая дышать, снова затряслись руки. Он явно нужен Калиару не для переговоров — в лучшем случае, Хану доставят в город для показательной казни. Возможно, выздоравливающий принц решит успокоить таким образом горожан — а может, он все-таки умер, и жители сами решили расквитаться с виновными. Интересно, какой будет казнь? Вряд ли легкой — виселицей или плахой за мор в целом городе не отделаться. Наверное, Хану четвертуют, или сварят живьем. Бросят в котел, и будут медленно нагревать воду. Сколько продлится такая казнь? Час, больше?

Воздуха не хватало. Вцепившись в спрятанную под одеждой книгу, Хану судорожно и слабо дышал, не замечая, как мимо проходят солдаты, и как испуганно смотрит Эскер — уже не на них, а на него. Осторожно, не коснувшись ни одной из веток, она протянула руку и тронула его за плечо.

— Хану, — позвала она едва слышно. — Что с тобой?

Он вздрогнул всем телом и перевел взгляд на нее. Совсем рядом, едва не задевая куст, за которым они прятались, остановился еще один человек. Необходимо было собраться — прямо сейчас, иначе мысли о казни вполне могут воплотиться в жизнь. Хану поднял было руку, чтобы вытащить гримуар из-за пазухи, но замер — шорох наверняка заметит солдат.

— Все на местах?

— Так точно!

Солдат рядом переступил с ноги на ногу. Он и другие, насколько можно было разглядеть из укрытия, держали оружие наготове.

— Начинаем! — приказал человек у крыльца.

Открылась дверь, со стуком упал и треснул кувшин. Дальнейшие звуки утонули в грохоте взрыва. Тот полыхнул, на мгновение осветив дом изнутри, по зарослям пронеслась взрывная волна. Прозвучал и тут же потух короткий вскрик.

Воспользовавшись шумом, Хану выхватил гримуар и пролистал страницы. Нужное заклятие он нашел быстро. Не отводя глаз от строчек, он нащупал ладонь Эскер и крепко сжал ее. Это было необходимо — для того, чтобы магия подействовала на обоих.

— Командир! Командир!

— Назад! — скомандовал через секунду другой. — Все на места, они еще могут быть в доме! Живьем не выпускать!

Орал, захлебывался криком кто-то неподалеку. Огонь, зажженный магической жидкостью, быстро распространялся, охватывал дверь, крыльцо, коридор. Послышался хлопок — это взорвалась, распространяя ядовитый дым, одна из банок на полке. К запахам травы и мокрой земли примешивался еще один — тошнотворный запах горелой плоти.

Хану произносил заклинание, едва шевеля губами. Эскер, бледная, с расширившимися от ужаса глазами, до боли сжала его руку. А ведь она и не знала, что это всего лишь необходимо для заклинания. Он прогнал эту мысль, продолжив читать. Почти одновременно в доме взорвались еще несколько банок и бутылок. Теперь из двери и окон валил дым — нежно-сиреневый, совсем не подходящего к моменту цвета. Что будет, если надышаться этими клубами, Хану не знал, но после случая четырехлетней давности не имел желания проверять. Надо было торопиться.

Он закончил быстро — это заклятие было гораздо короче, чем то, которое он использовал в пыточной. Звуки потухли, сделавшись приглушенными, едва слышными, будто уши у него вдруг оказались заткнуты. Что-то случилось и со зрением — теперь кусты, силуэты людей и дом казались застланы плотным туманом. Хану выдохнул, и услышал свой вздох четко, как и раньше. Неуклюже, используя только одну руку, он захлопнул гримуар, сунул его за пазуху и повернулся к Эскер. Она уставилась на него ошарашенно и испуганно.

— Что...

— Это заклинание, — не дожидаясь, пока она закончит вопрос, пояснил он. — Не отпускай мою руку, а то оно развеется.

Девушка кивнула, сжав зубы. Хану поднялся — все еще осторожно, стараясь не шуметь. Кусты отозвались шорохом и треском. Но, похоже, магия и правда действовала — ни один из людей рядом не обратил на них внимания. Эскер напряженно вглядывалась в ближайших к ним солдат, пытаясь найти — или не найти — знакомых. Сквозь сиреневый дым из окна ближайшей ко входу комнаты вырвались языки пламени. Внутри все трещало, горело и рушилось. Ждать было нельзя — скоро усиленный магией огонь доберется до остатков горючего зелья в подвале, и тогда всем здесь не поздоровится.

Он потянул Эскер за собой. Бросив последний взгляд на королевских людей, девушка быстро пошла следом. Ветви деревьев цеплялись за одежду, норовили попасть в глаза. Мокрый от росы балахон очень скоро обзавелся прорехами в нескольких местах. Сзади доносились запахи корицы и соли — как видно, именно так пах этот сиреневый дым.

— Дыши пореже, — бросил Хану принцессе.

— Что?

— Дыши пореже, — невнятно повторил он, прикрыв нос рукавом.

Быстро кивнув, Эскер сделала так же. Сквозь треск кустов звуки позади почти не были слышны. Время от времени Хану поглядывал на солнце — они шли на запад, к Ржавой реке. Продираться сквозь заросли было тяжело. Сколько точно они прошли, понять было сложно, но скоро запах дыма ослаб, почти перестал ощущаться. Наверное, сейчас уже можно было снять заклинание, но Хану не торопился — сколько именно сил оно заберет, он не знал, и не хотел оказаться беспомощным прямо сейчас, когда они еще не ушли достаточно далеко.

Взрыв сзади прозвучал слабо, как отдаленный раскат грома. Скорее всего, такой эффект возник из-за магии, а не из-за расстояния. Хану упрямо шел дальше. Эскер по-прежнему держала его руку.

Они остановились, только когда запах соли полностью исчез из воздуха. Дым все еще чувствовался — слабый, почти незаметный среди свежих листьев, шиповника, выросших за день деревьев и лесных цветов. Остановившись, Хану ждал какое-то время, не решаясь снять заклинание. Наконец, убедившись, что пожар остался далеко, а погони нет, он выпустил руку девушки и произнес еще два слова, обрывающих магию. Силы покинули тело быстро, будто из него в один миг вытащили позвоночник. Не удержавшись, Хану упал на четвереньки, прямо в заросли кустарника. Звуки и зрение вернулись так же внезапно.

Эскер резко опустилась рядом. В глазах уже не было испуга — только хмурая решительность.

— Что с тобой?

Хану мотнул головой. Собравшись с силами, он сел, боком привалившись к стволу дерева. Девушка не отводила от него взгляд.

— Откат, — выдохнул Хану в ответ. — Силы на заклинание ушли.

Эскер оглянулась, прикусив губу.

— Долго ты... будешь такой? Нас могут найти по следу.

Он криво улыбнулся, сдерживая смех. В горле все еще стоял отвратительный запах горелой плоти.

— Не найдут. Нет больше погони.

Девушка втянула воздух, не изменившись в лице. Должно быть, и так уже начала догадываться.

— Второй взрыв, да?

Хану кивнул, из-за всех сил стараясь не расхохотаться. Больной смех рвался наружу, пытался заглушить мысли о произошедшем. Ему не приходилось убивать людей — до королевских застенок. Доводилось, что уж тут скрывать, искренне желать смерти кому-то. Раньше он представлял иногда, как мстит кое-кому из старых знакомых. А теперь — сначала пятеро в пыточной, теперь не меньше двух десятков здесь. Впрочем, ни те, ни другие не собирались отпускать его живым. Да и мучиться содеянным теперь нет смысла.

— Ага, — весело отозвался он. — Теперь ни погони, ни дома.

Ни эликсиров, оставшихся от учителя, ни книг, до которых Хану так мечтал добраться эти годы. Единственное, что могло хоть как-то оправдать потерянную треть жизни — старый гримуар, полный заклинаний, на которые у него едва хватает сил. Эскер кусала губы, глядя, как он пытается сдержать хохот. Интересно, она сбежала бы прямо сейчас, если бы знала дорогу? Тогда даже хорошо, наверное, что сейчас они в самой чаще. Хану поднял ладонь перед собой и несколько секунд пытался отдышаться.

— Я н-н-не рад-дуюсь, — с трудом пояснил он. — Эт-то от в-в-волн-нения.

Девушка ошарашенно кивнула, все еще ничего не говоря. Поверила ли? Хану закрыл глаза и глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться скорее.

— С-со м-м-мной в-всегда т-так, — выдавил он уже без ухмылки. — Н-н-не об-бращай в-в-вним-мания.

Девушка дернула щекой, пытаясь изобразить улыбку в ответ.

— Вот как... — протянула она без уверенности.

Хану кивнул, вдруг почувствовав себя нашкодившим и вымаливающим у хозяина прощение щенком. Ему совсем не хотелось, чтобы Эскер сбежала при первой возможности — за последние несколько лет она была одной из немногих, кто общался с ним, не пытаясь получить выгоду. Хотя сподвигли ее на это в основном отчаяние и безысходность. Хвала отчаянию и безысходности.

— Т-там были т-твои зн-накомые? — осторожно спросил он.

Эскер мотнула головой.

— Из тех, кого я видела — нет. Но я не уверена.

Хану кивнул, лихорадочно пытаясь придумать, что еще он может сказать, чтобы развеять хотя бы часть недоверия со стороны принцессы. Но девушка прервала молчание первой:

— Что с тобой было там, пока мы прятались? Я уже решила, что у тебя падучая.

— Н-н-нет, я...

"Я просто пугаюсь иногда, когда ничего еще не произошло, теряюсь, не могу думать, а даже когда такого не происходит, все равно не могу даже нормально разговаривать с людьми". Произносить такое вслух не хотелось — если на то пошло, он предпочел бы, чтобы принцесса запомнила его злодеем, который со смехом убивает десятки людей, чем тем дерганным идиотом, которым он был на самом деле. Впрочем, так сильно паника накрыла его впервые — не иначе, этому поспособствовали события в пыточной.

— С-со м-мн-ной б-бывает... — неохотно выдавил он.

Эскер кивнула, строго и задумчиво. Совсем рядом гулко жужжал шмель. Принцесса отвернулась, глядя, как насекомое примеривается к цветку шиповника. Хану напряженно следил за ней.

— Они б-бы н-нас убили, — осторожно заметил он. — Если б-бы м-могли.

Усевшись на цветок, шмель принялся копаться среди лепестков. Хану не видел лица девушки — и только заметил, как дрогнула линия ее щеки. Что делать, если принцесса опять окаменеет, как в ночь, когда они бежали из замка, он не знал — и совсем не хотел, чтобы это случилось.

— С-ск-казали же, ж-живьем н-не в-выпускать...

— Я знаю, — отозвалась девушка.

Голос был ровный, но не безжизненный. Хану с облегчением усмехнулся.

— Когда ты сможешь идти? — повернулась она к нему.

Хану прислушался к ощущениям. Немного тянуло в сон — не больше, чем после создания амулета. Слабость отступала — как видно, виноват в ней был не столько откат, сколько пережитое волнение.

— Ч-через час, н-наверное, — неуверенно отозвался он. — М-может, раньше...

Поднявшись на ноги, девушка стянула сумку и снова села, в этот раз — на заросший кустами ствол поваленного дерева.

— Тогда сейчас самое время отдохнуть, — слабо, но уверенно улыбнулась она.

Хану кивнул, поднялся, держась за ствол дерева, и пересел к ней ближе. Эскер быстро доставала из сумки припасы. Взяв одну из оставшихся рыбок, Хану наскоро отвернул ей голову, вытащил кости, но, уже собравшись откусить мякоть, замер. К горлу резко подступила тошнота. Крик горящего заживо человека вспомнился четко, будто он снова слышал его совсем рядом. Резко побледневшая Эскер смотрела на зажатый в руке кусок хлеба. Похоже, ее посетили такие же чувства. Сглотнув, Хану торопливо убрал рыбку обратно в сумку и принялся туда же складывать остальное.

— П-потом поем... — пробормотал он.

Эскер, сжимая зубы, кивнула. Некоторое время они молча сидели, не глядя друг на друга. Солнце едва перевалило за полдень, и сквозь густые кроны на зелень кустов падал яркий дневной свет. Еще несколько часов ориентироваться по небу будет легко — затем солнце скроется за деревьями, и придется быть осторожнее. Сколько именно им понадобится времени на то, чтобы выйти к Ржавой, Хану не знал, но надеялся, что они успеют к вечеру. После можно будет просто идти вниз по течению, не боясь заблудиться. Покосившись на Эскер, он осторожно произнес:

— М-моя деревня возле реки, п-после Эргана. П-придется его обойти.

Девушка быстро глянула на него и снова отвела взгляд. Хану напряженно следил за ней, пытаясь понять, собирается ли она уйти, как только они выйдут из леса. Пока что он не видел подтверждений этому, но это мог быть просто самообман.

— Думаю, это будет легко, стража ведь стоит только на воротах, — отозвалась она.

Хану рассеянно кивнул. Возвращаться в деревню, полную людей, которые знали его задолго до того, как он пошел в ученики к Арамьеру, не хотелось. Особенно — вместе с принцессой, которая понятия не имела о подробностях из его детства. Но не просить же ее подождать в сторонке, пока он будет общаться с родственниками — хорошо уже то, что она собирается идти с ним и дальше.

Впрочем, вряд ли кто-то рискнет напоминать ему о них сейчас, когда чума уже бушует в окрестностях, а деревенские искренне верят, что он — настоящий маг. Хану усмехнулся своим мыслям. Кое-кто из его давних знакомых точно заслужил такой смерти. Хотя, конечно, он собирался идти в деревню не затем, чтобы понаблюдать, как они умрут. Он просто не хотел, чтобы умерла Йола, младшая из сестер.

Вспомнив об этом, Хану запустил руку в сумку, отыскал внутри одну из серебряных цепей с подвеской — простой гладкой капелькой — и нацепил на шею, спрятав под одежду. За то время, пока они будут идти к деревне, смогут зарядиться два или три амулета. Эскер, молча наблюдавшая за ним это время, снова заговорила:

— Что касается той ловушки, которую ты устроил... Огонь распространился так быстро... Мы ведь могли не успеть выбраться, если бы находились внутри в тот момент, когда произошел взрыв.

— Успели же.

— Да, конечно, но... ты не мог бы предупреждать меня в следующий раз, когда соберешься делать что-то настолько же опасное?

Хану неопределенно повел плечами. О том, что пожар будет настолько быстрым, он не знал и сам — как и о том, что пламя сумеет добраться до подвала и разнести все вторым взрывом. Должно быть, его усилили ингредиенты из взорвавшихся банок. Когда он вешал кувшин, то совершенно искренне считал, что в лучшем случае сможет покалечить двух или трех из преследователей. То, что ему удалось избавиться от погони, только играло им на руку — нельзя было этого отрицать. Как и того, что они с принцессой вполне могли погибнуть, если бы чуть медленнее выбирались из дома. Конечно, знать о последнем ей было не обязательно.

— Хорошо, — миролюбиво согласился Хану. — Буду.

Они пошли дальше, когда отдохнули немного. Момент, когда лес начал редеть, Хану пропустил — просто заметил вдруг, что ветви уже не сплетаются густой сетью, мешая делать каждый шаг, а вездесущий шиповник сменился медуницей. Действие магии Арамьера закончилось — похоже, чародей сделал непроходимой только часть леса между домом и городом.

Сквозь зелень листьев пробивался свет спускающегося к горизонту солнца. Время от времени из-под ног выбегали мыши и ящерки, один раз между деревьями пронеслась лиса. Звери крупнее пока не встречались, чему оставалось только радоваться. Хану и Эскер останавливались на отдых еще пару раз, и вышли к Ржавой только вечером.

Пологий склон, покрытый мягкой травой, спускался к реке. Узкая полоска рыжеватой и тихой воды была затянута ряской. Со дна поднимались гладкие от времени булыжники. На некоторых из них, покрытыми слоем почвы, росла все та же мелкая зеленая трава. Еще несколько вросших в землю камней лежали на берегу. Деревья, кустарник и цветы медуницы скрывали руины, стоявшие в отдалении от воды.

От здания, стоявшего здесь когда-то, остались только фундамент и две полуразрушенные стены. По-прежнему был целым дверной проем — хотя дверь в нем давно уже сгнила и превратилась в труху. Подойдя ближе, Хану с опаской тронул ногой поросший травой пол. Тот не дрогнул — похоже, в здании уже обвалилось все, что могло. Присев, он ковырнул пол пальцем, снимая скрепленный корнями растений слой почвы. Снизу показались потускневшие от времени осколки мозаики.

— Я и не знала, что здесь раньше жили, — тихо сообщила принцесса из-за спины.

— Я тоже, — пробормотал Хану.

Поднявшись на ноги, он с любопытством огляделся. Здание было древним — должно быть, рухнуло оно еще до Лютой ночи. Фундамент был шириной около двух десятков шагов и в полтора раза больше в длину. В центре стояли два возвышения — одно, располагавшееся ближе к двери, было длинным, формой и размером напоминало ложе. Второе, выше и уже, стояло сразу за ним. Когда-то на нем находилась статуя, выточенная из того же камня, что и оба возвышения — матового, непроглядно-черного, по поверхности которого змеились тонкие багровые прожилки. Сейчас от нее осталась только изящная босая стопа в полтора раза крупнее человеческой. Чуть выше щиколотки шел острый скол. Другие осколки валялись поблизости, так же, как и пол, покрытые слоем почвы и травы. Их, как и все остальное здесь, увивала темно-зеленая лоза с крупными листьями, среди которых тускло светились в наступающих сумерках маленькие голубые цветы.

— Никогда таких не видела, — удивленно произнесла Эскер, протягивая руку к растению.

Хану успел схватить ее за запястье до того, как она прикоснулась к одному из цветков. Девушка охнула от боли и неожиданности.

— Не трогай! — запоздало предостерег он. — Это лоза Тевелес.

Эскер бросила на него хмурый взгляд, вырывая руку. Хану мысленно укорил себя за то, что не был аккуратнее и не предупредил о лозе сразу же.

— Тевелес? Та, которая служит Костяному Королю?

— Вообще-то, она ему не служит. Скорее, просто управляет тем же, что и... — Хану осекся, поняв, что принцесса ждет совсем не этих пояснений. — Да, можно и так сказать, — постарался закончить он как можно скорее. — Это магическое растение, очень ядовитое. Даже если просто дотронуться, появляются язвы.

Эскер выдохнула, осматривая руины с изменившимся, напряженным выражением.

— Вряд ли здесь жили, — высказал Хану свои мысли. — Скорее всего, это был храм. Может быть, даже самой Тевелес.

Девушка колебалась секунду, поджав губы.

— Пойдем отсюда, — все-таки попросила она. — Нам еще надо устроить место для ночлега.

Хану с интересом покосился на нее. Принцесса явно чувствовала себя неуютно в этих руинах.

— Да... пойдем, — согласился он немного разочарованно.

Впрочем, момент для рассматривания увитых ядовитой лозой руин храма действительно был не самый подходящий. Они вышли — осторожно, не приближаясь ни к каменным осколкам, ни к цветам. Уходя, Хану обернулся и быстро поклонился постаменту с останками статуи, прижав правый кулак к сердцу.