Хадизарский сюрприз (продолжение Высоких ставок)

Прикинув так и этак, Миро поднялся, оделся и стал расхаживать по кабинету, дожидаясь возвращения дамы, чтобы выяснить все, что можно. В основном его занимал вопрос, на кой ей это все сдалось. Юноша пытался поразмышлять об этом сам, но мысли то и дело соскальзывали на прелести Анжелы. Наконец Ибаньес остановился, мотнул головой и вдруг обратил внимание, что ходит и мыслит уже полчаса, а девушки все нет. Хотя мало ли что? Томоэ взялся за книгу и рассеянно листал страницы еще около получаса. Сообразив, что не помнит из прочитанного ни слова, Миро со вздохом поплелся в ванную. Нехорошо, конечно, беспокоить даму таким образом, но еще хуже будет, если ее тут обнаружат. С него никто не потребует объяснений — монарху и не такое можно, но слухи разлетятся со скоростью урагана.

В спальне девицы не обнаружилось, и Рамиро облегченно перевел дух. По крайней мере, спать здесь она не собиралась. И, значит, все еще была в ванной. Чем там можно заниматься столько времени?! Сначала первый из кабальеро деликатно стучал, но никто не ответил; молодому человеку понадобилось несколько мгновений, чтобы понять — плеска воды не слышно. Утопилась она там, что ли?

— Сударыня? Донья Анжела?

Никто не отвечал. Миро осторожно толкнул дверь. Ванная была пуста.

— А, Бьяно, я как раз вас искала! — жизнерадостно заявила Верона; несчастный полукровка дернулся всем телом, с грохотом уронив стопку книг себе на ногу.

— Ой, простите, — девушка похлопала ресницами на скривившегося кабальеро, присела и стала подбирать пыльные тома, пока Фабиан молча костерил весь женский род. Ему было совершенно не до девушек всю неделю, и сейчас он тоже вовсе не жаждал их общества. Феоне вышвырнула его, как паршивого котенка, а в Эльянском лицее давали гору заданий, видимо, решив впихнуть в головы лицеистов все знания, накопленные магами за последнюю тысячу лет. Впрочем, дон Эрбо был только рад погрузиться в учебу, потому что после выполнения всех заданий не оставалось ни сил, ни времени на мысли о Рамоне. Идальго избегал встреч со своим опекуном, надеясь, что тот подойдет сам, одновременно терзаясь стыдом, раскаянием, угрызениями совести и страхом, что кто-нибудь все прознает. Но идиотский поступок воспитанника напрочь отбил у эмпата охоту с ним общаться. То есть Фабиан так думал, а подойти и спросить не хватало смелости.

Веро разобралась с книгами, пристроила их на столе и что-то чирикнула. Полу-оборотень кивнул, особо не вслушиваясь, девица взяла его за руку и повела за собой.

"А этой-то чего надо? — мрачно подумал Бьяно, наполняясь тоской и раздражением. — Пусть на ней Миро женится, он обещал!"

Нет, сам-то хорош: мало того, что повел себя, как слабонервная девственница, так еще и полным кретином себя выставил! Что о нем подумал Рамон? По дороге к покоям монаршей невесты юноша в двадцатый раз осыпал себя всеми бранными словами, которые приходили ему на ум, тем более, что падме Робийяр его не отвлекала. Едва они вышли из библиотеки, как она отпустила руку Фабиана — девушка официально считалась нареченной Рамиро и при людях вела себя прилично.

— Донны, оставьте нас, — приказала дворянка своим фрейлинам и, когда все семеро положенных по этикету дам покинули гостиную, обдав Фабиана подозрительными взорами, приветливо указала кабальеро на диван. — Присаживайтесь. Выпьете что-нибудь?

"Валерьянки", — мысленно ответил Фабиан. Забыться в валериановом угаре не помешало бы. Вместо этого идальго подхватил веронину кошку под мягкое брюшко и пробурчал: — Орчату.

— Люцита, кувшин орчаты, — приказала юная падме горничной и сочувственно посмотрела на гостя. — Вы не в настроении?

— Мда.

— Почему?

— Проблемы, — уклончиво ответил юноша, почесывая Фиби за ушами и вдоль спины; кошка млела. — О чем ты хотела поболтать?

Верона вздохнула.

— Я как раз хотела кое о чем вас попросить. Люцита, я сама разолью. Иди.

Девушка встала и подошла к столику, в зеркало глядя на Фабиана. Отчего он такой грустный? Неужто его светлость граф так достал? Наверняка не дает ему проходу, судя по тому, как грубо обошелся с Анжелой. Веро налила полный бокал орчаты, булькнула туда весь пузырек с зельем и поднесла дорогому гостю.

— Что за дело? — спросил полукровка, непроизвольно принюхиваясь к напитку. Аромат был нежным и приятным, но к нему примешивалась какая-то посторонняя нотка. Фабиан поморщился и глотнул из бокала. Долго он не протянет, если ему уже мерещится черт знает что на пустом месте.

— Я хотела попросить вас об одной интимной услуге, — заявила Верона, и юноша подавился. — Ну что ж вы так, — сочувственно сказала девушка и протянула ему салфетку. Фиби, недовольная орчатовым душем, с шипением соскочила с колен полукровки и бросилась под шкаф.

— Вот выйдешь замуж — Миро и проси! — прохрипел Бьяно.

— Боги, вы совершенно испорченный человек! — закатила глаза Веро, думая, не слишком ли много коктейля он расплескал. — Я имела в виду мою сестру Анжелу и его светлость. Дело очень деликатное, как вы понимаете.

— А я тут каким боком? — Фабиан снова сделал осторожный глоток. Девица как-то странно выдохнула, и полукровка на всякий случай поставил бокал на стол — мало ли, чем еще она его огорошит?

— Ах, вы пейте, пейте, я тоже себе налью, — пока дворянка позвякивала графином и бокалом, Фабиан еще раз приложился к напитку и вдруг подумал, что неплохо бы поговорить с Рамоном. Ну не съест же его опекун, в конце концов!

— Так что у тебя за дело?

— Анжела так страдает из-за этого развода! Она любит его и совершенно не заслуживает такого грубого обращения. Я уж не говорю о пятне на репутации и скандале. Вы могли бы поговорить с графом об этом?

"Раз он даже разводится из-за меня, то стеснятся тем более нечего, — подумалось Фабиану. — Я извинюсь, и..." — дальше этого словесная фантазия полукровки не зашла, но примирение рисовалось ему в столь жарких красках, что он даже заалел. Верона откинулась на спинку дивана, выставив из-под юбки кончик туфельки. Фабиан уже выпил полбокала, пора было приступать к соблазнению, но по спине пробежал предательский холодок, а в голову полезли всякие ужасы насчет первого раза, которыми ее пугали матушки-наставни-цы.

— Не знаю, чем могу тебе помочь. Рамон не особо прислушивается к советам, тем более к моим, — рассеянно отозвался идальго, прикидывая, где бы изловить эмпата для беседы наедине.

"Наверно, я налила слишком много орчаты", — подозрительно подумала девушка. Вон, уже и покраснел, и расслабился, а все никак не пристает! Робко шевельнулось облегчение, но девушка задушила трусливый порыв на корню, незаметно оттянув край выреза пониже.

— Но я слышала, что он вас очень ценит.

На губах юноши появилась какая-то странная улыбка.

— Мы поссорились недавно, — промурлыкал он таким тоном, словно думал о чем-то очень приятном.

— Да? — приподняла брови девушка. Поссорились? Из-за чего? Неужели из-за?.. Но почему тогда такое мечтательное лицо? — Поэтому вы так невеселы?

— Я? Невесел? Ха! — самоуверенно фыркнул полукровка, одурманенный изрядной порцией приворотного зелья. И с чего это он тянул волынку? Надо было сразу пойти! — А как тебе Миро?

— В смысле — как? — озадачилась Веро. — Он прислал мне подарки, как положено жениху, но я их не открывала. Сам не приходил, только его отец, — девушка поежилась. Дон Диего был безупречно вежлив, но после его ухода дворянке казалось, что она покрылась толстым слоем льда.

— Почему не открывала? — удивился Фабиан.

— А зачем? Нашу помолвку расторгнут при первой же возможности.

— Чушь! Вы прекрасно друг другу подходите, слепой и то увидит! — уверенно заявил полукровка.

— Мне так не кажется. Мне кажется... кажется... — трепетно выдохнула Верона и запнулась. Боги, неужели когда первая признаешься мужчине, язык так костенеет? И потом, что будет дальше? Ну не потащит же он ее сразу в постель? Может, дело ограничится парой поцелуев? И вообще, должен же он за ней немного поухаживать?! А вдруг потащит? Кто их, мужчин, знает?

— Ну, ты, конечно, изрядная вредина, но я тебя даже люблю, как сестренку. Ну ладно, я пошел, у меня дела еще.

— Куда? — возмутилась Веро, хватая его за рукав. — Мы еще не договорили!

Фабиан отмахнулся. С каждым глотком орчаты мысль пойти к Рамону казалась все привлекательнее и привлекательнее. Она настолько захватила полукровку, что он уже не мог сосредоточиться на чем-то еще, тем более — на требующей его внимания девице. Он решительно направился к двери.

— Эй, сударь, вы меня слышите? — гневно повысила голос Верона, позабыв бунтующую девичью стыдливость. — Вы что, всегда так сбегаете, когда вам признаются в любви?!

Полукровка моргнул, заслышав наиболее волнующее его слово.

— Любви? Любви?! — голубые глаза загорелись нездешним огнем. — Любовь — это да! Это дело! Все бурлит и кипит, прямо устоять невозможно, так распирает, что подпрыгиваешь! Ты влюбилась в Миро?

— Нет! — едва не зарычала девушка. — Я люблю вас, и если б вы слушали, что вам говорят!..

Но слушать еще и ее Фабиан не мог: в нем все пело от любви, напрочь заглушая все остальные звуки. Действие афродизиака ускорялось с каждой минутой, юноша буквально пританцовывал на месте, и потому, когда на пороге появился Рамон, с мяуканьем нетрезвой от валерианы кошки повис на шее опекуна. Страсть взбурлила, как вода в чайнике, и маг попытался перейти к конкретным действиям. Верона ахнула. Она не спросила, какого черта делает граф в ее комнате, только потому, что поведение Бьяно сразило ее наповал.

— Интересно, какое именно зелье дала вам Феоне? — хмыкнул эмпат, с усилием удерживая идальго в рамках приличий. — Первый раз вижу столь, хм... бурное проявление любовных переживаний, — он повернулся к девушке и поднял брови. — Сударыня, что делает сей пылкий отрок наедине с невестой его сиятельства? — с утонченной издевкой осведомился граф.

— Как вы смеете так сюда врываться, — прошептала Веро, оседая на диван. Фабиан пустил в ход когти, сдирая с возлюбленного одежду, и поэтому Рамон ответил ей не сразу.

— Я же должен опекать моего воспитанника, оберегать его от... Бьяно, перестаньте, мне неудобно перед дамой! Например, от опаивания моего питомца всякой приворотной дрянью. Хотя вы вряд ли ожидали, что оно так на него подействует, — Рамон наконец скрутил мяукающего идальго, который творил уже совершенно непотребные вещи, и потащил к двери. Уже на пороге он обернулся. Верона сидела на диване, не шевелясь и глядя остановившимся взглядом на Фабиана.

— Мой вам совет, сударыня, — насмешливо сказал граф, не сумев сдержать ревнивую иронию, — не посягайте на чужое и не доставляйте Рамиро еще больше огорчений. Бьяно, цыц!

Дверь закрылась. Веро швырнула им вслед вазочку с конфетами, уронила голову на руки и разрыдалась.

В камине трещал огонь, озаряя уютным золотым светом стены пещеры, которую, впрочем, нетрудно было принять за комнату в каком-нибудь богатом доме на юге Рокуэллы: высокие резные стулья и столы, глубокие круглые кресла соседствовали с пестрыми хадизарскими подушками, коврами и безделками. Луи Месмер сидел в одном из кресел, вытянув ноги к огню, и потягивал из чашки, расписанной, словно пиала, сваренный по-року-эльски кофе — со льдом, сахаром и не такой одуряюще густой, как по хадизарскому рецепту. Хозяин ковров, подушек и кофейника тем временем читал письмо, адресованное ему одной из важных персон в Ординарии.

— Это надо понимать так, что я прощен? — иронично спросил он, опуская свиток на колени.

— Ординария готова закрыть глаза на некоторые малосущественные мелочи, — качнул отросшей бородой Месмер.

— А если я откажусь от взаимовыгодного сотрудничества?

— Это твое дело, — пожал плечами эмиссар. — Но за преступления против Коронельского акта нет срока давности. Выбирай, Карло, сидеть в своей пещере, как мышь в норе, пока тебя не вытащат ординарские кошки, — или вернуться победителем.

— Победитель — это слишком сильно сказано, — ядовито улыбнулся Аскелони. — Это гнусный шантаж, Луи.

— Что поделаешь? Меня разжаловали, так что в случае чего я даже не смогу выступить в твою защиту. Откровенно говоря, я согласился тебя найти, чтобы залатать дыры в собственной репутации.

— Столкнулся с крупным режущим предметом?

— Да, и ты имеешь к этому предмету непосредственное отношение.

— Я? О боги, неужто ты... — Аскелони помолчал, удивленно разглядывая старинного друга, и вдруг расхохотался. — Только не говори, что свора старых придурков из Ординарии воз-желала новую игрушку-эмпата!

— Ты проницателен, как всегда.

Отшельник щелкнул пальцами, и к нему подлетела чашка с кофе.

"Как ему удалось так хорошо сохраниться после сожжения заживо?" — подумалось эмиссару. Аскелони был по-прежнему высок и строен, длинные черные кудри обрамляли благородный лик, черные усы и бородка клинышком подчеркивали неестественную бледность.

— И вы, то есть они, решили вызвать меня в качестве дрессировщика? — полу-утвердитель-но сказал изгнанник.

— Тебе лучше всех известно, какой силой Айна Грацы ты его напичкал.

— Что ж, я не сомневался в почтенных членах управляющего совета. Они по-прежнему разжиревшие при власти трусы, которые любят каштаны, но хотят, чтоб из огня их таскал кто-то другой. Еще кофе?

— Нет-нет, спасибо, — торопливо отозвался Месмер, в котором кофе плескался уже вровень с глоткой. — Почему ты так любишь это пойло?

— Оно возбуждает ум и воображение, горячит кровь и сердце, услаждает обоняние дивным ароматом. Не кто-нибудь сказал, сам хадизарский пророк.

Изгнанник поднес к губам чашку, и Месмер в который раз отметил странное сходство с бывшим герцогом Рокуэльским.

— Признайся, Рамона, этого своего идеального человека — ты лепил с себя? — осведомился эмиссар. Аскелони усмехнулся.

— А почему нет? Я ничуть не хуже любого другого идеала. Увы, материал подкачал.

— Так что ты скажешь на это? — Месмер кивнул на свиток. — Встретишься с материалом, потолкуешь о том-о сем.

— На это? Ладно, так и быть, можешь передать престарелым стервятникам, что ценная добыча в твоих руках, — Аскелони коротко свистнул, и из-за тяжелой расшитой ширмы выскользнула восхитительная полунагая девушка. Месмер только успел определить род, класс и вид этой нечисти, а девица, прослушав недлинную фразу на свистящем языке, поклонилась, обернулась змеей и уползла во тьму пустыни.

— Завтра мое послание услышит главный визирь, — сказал Аскелони. — Хороша, не так ли?

— Ты всегда предпочитал необычных домашних питомцев, — отозвался Месмер.

В фехтовальном зале все шло наперекосяк. Миро наконец смог вырваться из объятий державных забот, но душой был еще там. Казалось, что юноша внезапно разучился держать шпагу, впрочем, Фабиан недалеко от него ушел. Оба вяло обменивались выпадами, пребывая в каком-то ином, довольно тоскливом месте. Фабиан хмурился, Миро печалился, Руи, Хуан и Даниэль скептически наблюдали за чередой беспорядочных выпадов и парадов. Томоэ ткнул чародея шпагой под ребра, тот вяло отбил, да так и застыл с занесенным клинком. Ибаньес окончательно впал в меланхолию. Наконец полукровка отшвырнул шпагу и выпалил: