Потерянный след (прод. Хадизарского сюрприза)

Графиня удалилась, хлопнув дверью. Прислуга и солдаты стали расходиться. Мучимые зевотой маги собрались вокруг руководителя.

— Ну что? — раздраженно осведомился Олсен; судя по его виду, он целиком и полностью разделял мнение почтенной вдовы — гонг вырвал его из глубокого сладкого сна.

— Готовьте лабораторию, — приказал Месмер. — Выводите Рамона в смежную комнату. Приступаем к опытам! Живо, живо!

— Черт побери, — задумчиво сказал Виктор, — неужто вас осенило?

Луи только улыбнулся.

— О да, но это вас не касается, комендант.

— Конечно, — буркнул Робийяр, — пока нет, а вот когда на месте замка будут живописные развалины, так коснется по темени... да что вам говорить! — командор махнул рукой и хищно сощурился на Месмера. — И чем же вы собираетесь заняться? Меня это несколько волнует, — чуть извиняющимся и на редкость ядовитым тоном добавил Виктор, — поскольку я тут все же комендант, и не только гарнизоном командую, но и вроде как за сохранность крепости отвечаю.

— Командант, я же говорю вам...

— Да что вы, я же не упрекаю, только интересуюсь, что в докладе по факту разрушения писать?

Луи не заскрипел зубами, но был к этому близок.

— Шевалье! Что вы вбили себе в голову этот бред? Рамон под нашим полным контролем!

— Вы уверены? — тут же влез Олсен, как всегда озабоченный своей шкурой.

— Уверен, — отрезал Месмер. — Браслеты Аскелони позволяют полностью его контролировать. Рамон сейчас — как заводная кукла, достаточно нажать на рычажок, чтобы... — маг запнулся, не зная, как поточнее изложить суть своего открытия; да и надо ли это им?

— То есть вы управляете его действиями? — уточнил Виктор.

— Нет. Я управляю его способностями. Сейчас весь замок бурлит от отрицательных эмоций. Мы направим их на Рамона, полностью сняв его защиту от чувств. А поскольку выплеснуть их в виде силовой вспышки он не сможет, то ему придется их переваривать, — гордо закончил Месмер, но аплодисментов он не дождался. Олсен впал в задумчивость, а Виктор вообще был настроен скептично.

— И впрямь, какая страшная мука — ощущения толпы разбуженных людей! Он кинется вам в ноги, умоляя о пощаде! Тьфу, — дополнил комендант.

— Это только проба, — пожал плечами Луи. — Дальше мы будет подбирать только острые и самые мучительные чувства.

— Короче, превратите мой замок в пыточный застенок, — подытожил Робийяр. — Ну ладно, мои хадизары скучают без дела. Пойду разбужу.

... Элеонора отошла от двери и направилась к себе. Последние известия несколько оглушили даже ее. Так вот что задумал Месмер! Вон как увлекся, даже на подслушивание не проверил. Если это все не было спектаклем в ее честь... Впрочем, чутье нашептывало падме, что пьеса кончится для Рамона плачевно.

Рокуэлла, Айна Граца. Ноябрь 1626 года.

Феоне остановилась у подножия башни и смерила ее раздраженным взглядом. Волшебница ничего не понимала, а этого она не любила.

Женщина подошла к башне вплотную и провела пальцем по черно-зеленому камню. Он был теплым. Чародейка приложила к нему ладонь и ощутила нечто вроде биения пульса. Она пустила через ладонь слабый магический разряд, но Айна Граца на провокацию не поддалась. Выругавшись, Феоне шарахнула по ней извилистой молнией. Башня всосала ее едва ли не с удовлетворенным причмокиванием и разонравилась донне окончательно.

Раньше этого не было.

Раньше стены башни были чуть теплыми, иногда по ним пробегали зеленые искры, случалось, во время грозы в башню били молнии, но она никогда не втягивала в себя заклятия! И еще никогда ее пульс не был таким четким.

Феоне присела на камень, достала из сумки свиток и развернула. Эту зарисовку несколько дней назад ей прислал один из магов, постоянно наблюдающих за Айна Граца. Едва взглянув на рисунок, магисса распорядилась выставить около башни пост. И теперь таких рисунков у чародейки был целый ворох.

Волшебница снова внимательно изучила изображение, подняла и как бы "поместила" рядом с настоящей башней. На рисунке вокруг нее свивались странные спирали, похожие на дымные кольца, которые любил выпускать из трубки адмирал Ибаньес. Однако в натуре ничего подобного не наблюдалось. Феоне чуть не окосела, пытаясь разглядеть эти кольца то обычным зрением, то волшебным, приволокла с собой целый воз приборов, но так ничего и не увидела. Кольца и спирали можно было срисовать только с помощью особой системы линз, которая занимала полкомнаты. Злобно сплюнув, чародейка убрала свиток в карман. Силовые спирали вокруг башни присутствовали, но заполучить хоть каплю этой силы — невозможно.

Феоне встала, снова подошла к башне и стала мерно гладить камень. Она не понимала. А единственное объяснение, которое приходило на ум магиссе, заставляло ее кусать губы. Глядя на творящееся с башней безобразие, чародейка могла предположить только одно: Рамон умер. Айна Граца получила свое и радуется изо всех сил.

Вздохнув, магисса спустилась по грубо вырубленным ступеням к подножию кручи, на которой стояла башня. Женщина села на ступень и устало потерла рукой лицо. По сути, прошло всего полтора суток после ее возвращения из Хадизарии. Феоне не желала задерживаться в султанате, весьма негостеприимном к волшебникам женского пола, и потому неспешному путешествию длиной в месяц предпочла десяток порталов. И теперь ей все еще казалось, что внутренние органы кто-то перемешивает большой ложкой. Десять прыжков в пространстве со скоростью очумевшей белки даром для организма не проходят...

"И какого ж черта меня сюда понесло?" — подумала Феоне, прикладываясь к фляжке с настойкой для поддержания сил. Однако интуиция шепнула, что неплохо бы поглядеть на башню, а чародейка привыкла верить чутью. Бросив на стол герцога отчет, она унеслась к Айна Граце, радуясь, что портал сменился лошадью: от телепортации магиссу уже мутило. И вот — пустышка...

А был ли смысл и в поездке в Хадизарию? Феоне помчалась туда в надежде найти хоть какие-нибудь следы эмпата, она не могла доверить такое дело никому. Тем более, что особняк, в котором сгинули граф с полукровкой, принадлежал Аскелони...

Хадизарские колдуны не обрадовались, когда она разогнала их, не допустив до ворот. В султанате вообще нет чародеек: девочек с магическими способностями там забивают камнями еще в детстве. Кто-то даже помчался во дворец, жаловаться на самоуправство "шайтанского отродья". Феоне фыркнула. Мужчины-волшебники там почему-то считались угодными пророку.

Но султан не стал чинить препятствий — ему самому не терпелось избавиться от этого дела и отвести от себя подозрения. Магисса привезла с собой все рукописи Аскелони, которые у нее сохранились, поставила палатку у ворот особняка и за три дня раскусила защитное заклятие, еще неделя ушла на полную нейтрализацию. Хадизарские колдуны исходили черной завистью...

"И как только Рамон ухитрился сюда пролезть?" — тоже весьма завистливо думала волшебница, когда шла по изысканному саду. Не только ведь влез, но еще и заклятие оставил в целости и сохранности. Может, рассчитывал принять наследство наставника и смотаться в Хадизарию вместе с любовником?

С собой Феоне взяла человек десять: только рокуэльцы — маги и офицеры, которым она доверяла.

Дверь в доме тоже была с сюрпризом, пришлось повозиться. Впрочем, волшебница хорошо помнила Аскелони и знала, что он не только гад, каких мало, но еще и любитель заклятий с садистки изощренными последствиями. Посему по дому ее отряд передвигался короткими перебежками, Феоне шла впереди, настороженная, как мышь в амбаре.

Первый этаж принес несколько магических ловушек, но в остальном ничего примечательного не было ни в кухне, ни в столовой, ни в гостиной, ни в комнате прислуги, ни в фехтовальном зале и уж тем более в прихожей.

— По-моему, — заметил лейтенант Сегора, заглядывая в кладовку, — тут кто-то иногда столуется. Продукты свежие.

— И посуду кто-то моет и чистит, — добавил Дамир, молодой, лет шестидесяти, маг. Феоне задумчиво покрутила глубокую миску на столе.

— Есть ли тут кто-то? — вслух размышляла она. — Или тут только прислуга питается? Но в комнате для слуг может разместиться, самое большее, трое человек. Сколько использовано мисок?

Дамир порылся в посудном шкафу.

— Штук шесть мисок, восемь тарелок, по десятку ножей, вилок и ложек.

— В мисках могут готовить — салат там, кашу, похлебку, — пожал плечами Сегора. — За день можно шесть мисок и перепачкать.

— И есть из трех тарелок сразу, — фыркнула волшебница. — Нет уж, ели тут явно не трое, а как минимум шестеро.

Отряд настороженно подобрался. На второй этаж поднимались с удвоенными мерами предосторожности.

— Все, — сказала магисса. — Люди ждут на лестнице, полукровки идут со мной.

Аскелони не любил, когда лезли в его частную жизнь, потому обыск в спальне, кабинете, лаборатории и библиотеке не обошелся без травм и ранений. И все же, хотя на втором этаже следов чьего-то присутствия не нашлось, волшебницу не покидало ощущение, что комнаты уже кто-то обшарил. На чердак Феоне направилась в одиночестве.

"Но все-таки, даже если Рамон забрался в дом, как он обошел все внутренние ловушки?" — думала чародейка, колдуя над замком на чердачной двери. Разве что Аскелони встретил воспитанника, как дорогого гостя... Замок поддался на уговоры, дверь отворилась, и Феоне протяжно присвистнула. И как только Карлу пришло в голову засунуть портал на чердак?! Туннели в пространстве — страшно нестабильная вещь, и жить в доме с бомбой под крышей мог только сумасшедший с манией преследования.

С порталом пришлось повозиться. Он был заблокирован, и магисса билась над снятием блока несколько дней. Ей до сих пор казалось, что кто-то держал его с той стороны. Но в пещере, куда вел портал, тоже никого не было.

Волшебница ухмыльнулась. Зато там в изобилии имелись следы обитания шести-семи человек. Они, естественно, постарались все уничтожить, и, возможно, простого смертного или даже неопытного мага им бы удалось провести, но Феоне сама не раз пользовалась таким фокусом. Несколько заклятий, снимающих чары, еще парочка — собственного изобретения магиссы — и картина как на ладони. Шесть или семь полукровок жили в пещерах месяца два или даже больше. А потом слиняли. Волшебница кисло улыбнулась. Наверняка кто-то пронюхал про ее поездку в Хадизарию. Нет, Миро все же молодой осел! Такие приказы надо отдавать тайно, а не устраивать спектакль на кортесах!

Феоне раздраженно встряхнула головой, отгоняя воспоминания. Все, пора идти, уже светает, а из башни ничего больше не вытрясешь. Любовница Рамона поднялась со ступени и вдруг чувствовала нечто вроде легкой дрожи под ногами. Тихо зашуршали мелкие камушки. Феоне медленно обернулась. Башня внешне не изменилась, но волшебница услышала слабый гул. И буквально через секунду земля под ногами взбрыкнула, как норовистая лошадь.

Магисса упала ничком, но успела выставить полукруглый магический щит, по которому тут же застучали камни. Внизу, у тропы, жалобно заржала кобыла волшебницы. Феоне, воспользовавшись передышкой, мысленно разорвала привязанную к дереву узду лошади, вскочила и бросилась подальше от Айна Граца. Послышался удаляющийся цокот копыт, но чародейка не расстроилась. Она не собиралась спасаться бегством. Волшебница намеревалась укрыться в безопасном месте и досмотреть представление до конца. Земля подпрыгнула еще раз, а потом ее затрясло, как припадочную. Феоне покатилась вниз, к тропинке, кое-как поднялась и бросилась в чахлые кустики. Там она соорудила более надежный щит из трех заклятий, пока первый, полукруглый, разваливался под ударами камней. Выглянув из-за куста с облетевшими от подземных толчков листьями, Феоне громко охнула: волшебным зрением она увидела длинный, бьющий из башни жгут. Он хлестал по скалам вокруг, выбивая из них целые фонтаны камней, пыли и крошева. Айна Граца громко гудела, и между ее камней простреливали искры. По земле пошли трещины и разломы, а когда рядом с магиссой рухнула огромная скальная плита, похоронив кустик, волшебница поняла, что башня может обойтись и без зрителей. Пробормотав заклятие левитации, Феоне превратила свой щит в шар и вспорхнула над землей.

Мимо пронеслось несколько камней, и чародейка торопливо развернулась в сторону столицы. Позади шумно обрушилась скала.

Ромолла, Рокуэлла, февраль 1627 года.

Рамиро поерзал на стуле, придерживая шпагу, кашлянул, поправил камзол и наконец посмотрел на собеседницу, хотя вряд ли можно назвать беседой обмен двумя фразами и тремя вздохами. Верона полулежала на диване и отрешенно глядела в окно, покачивая черный веер. Ромолла в последние полгода напоминала дом, который посетила чума: хозяйки были в трауре, прислуга ходила на цыпочках, зато священники всех мастей ездили к графине Вальдано, как к себе домой. Миро знал, что этого его невеста не одобряет — бывшая послушница настороженно относилась к церковникам, но сейчас девушка выглядела вдовой: темное платье без украшений, гладкая прическа, черный веер, черная мантилья, свисающая с полосатого подлокотника.

— Кхы... — снова попытался Рамиро, но Верона так вздохнула, что он умолк, даже ничего не сказав. Это было вопиющее нарушение этикета — томоэ нельзя вламываться к невесте, да еще и требовать, чтобы все оставили их наедине, но...

— Что привело вас сюда, сир? — покорно спросила падме Робийяр, смирившись с наличием в комнате жениха. Впрочем, взглядом она его так и не удостоила.

— Они прекратили поиски, — промямлил Миро. Девушка вздрогнула и прикусила губу. Ибаньес тоже вздохнул: вот как с ней теперь разговаривать? Она не плакала, не билась в истерике, не запиралась в церкви, впадая в благочестие, как Анжела, которая заливалась слезами при малейшем намеке на Рамона. — Они говорят, что прошло больше полугода и искать бесполезно. Вы расскажете сестре? — почти умоляюще спросил юноша: разговаривать с рыдающей вдовицей после общения с ледяной статуей ему не хотелось.

Веро повернулась к томоэ.

— Король не должен бояться плачущих женщин, — с мягким укором сказала дворянка. Хоть бы она всхлипнула, что ли... Женщины не должны сдерживаться, как мужчины, а если б она заплакала, то за поднесением платочков и стаканов воды можно было бы незаметно перейти ко второй части беседы. Но Верона только молча и терпеливо смотрела на герцога, явно намекая, что ему пора идти. Миро встал, зацепился шпагой за стул, дернул ножны, и стул упал на ковер. Губы девушки страдальчески дрогнули.

— Сударыня, скажите, вы не думаете, что они могли просто... спрятаться? — в отчаянии от ее скорбной кротости предположил Миро. Он очень хотел показать аргасске, что понимает ее, поддерживает, что хочет быть ей другом, сказать что-нибудь, чтобы она перестала так смотреть на него. И это сработало: дыхание девушки сбилось, и она рывком села. Выражение лица тоже разительно переменилось, и герцог даже почувствовал досаду — интересно, случись с ним что, она бы стала так подпрыгивать?

— Сир, вы бы не могли поподробней?..

Рамиро прошелся по комнате.