Эта мысль вызвала у Лэйми облегчение. Связавшись с теплоходом, они сваляли изрядного дурака: речным транспортом здесь пользовались, в основном, те, кто хотел развлечься. Те, кто хотел просто куда-то попасть, предпочитали вполне современные электропоезда.
Злосчастный корабль был весьма похож на плавучий дом свиданий — бесконечные вечеринки и масса молодежи, увлеченной лишь поиском новых интрижек. Впрочем, если вспомнить, что большую часть Вторичного Мира занимали дикие земли, где города вообще лежали в развалинах, им ещё очень повезло попасть именно сюда...
Паулома была одним из крупнейших городов обширной, простиравшейся на тысячи миль страны, называемой Лерика; её границы были далеко отсюда. Спускаясь по реке, они видели лишь малую её часть, — Лэйми запомнились только крутые заросшие берега, пристани, да снующие ночью и днем яхты, теплоходы и баржи. Их тут оказалось так много, что река походила порой на оживленную улицу.
Семь дней путешествия промелькнули на удивление быстро — казалось, жизнь на корабле организована так идеально, что думать вовсе не обязательно, и он просто отдыхал от сверхнапряжения страшных последних дней Хониара. Нельзя было, впрочем, сказать, что время плавания пропало даром. Охэйо внимательно прислушивался к тому, как здесь говорят, и заставлял его всё запоминать. Что ж: теперь закончится и это. Лэйми усмехнулся, и, расплатившись, пошел вниз.
Когда он возвращался в каюту (еду они всё же предпочитали покупать, а не ходить в ресторан, так как назойливость сидевших там девиц отбивала у них аппетит), за ним увязалась одна из них. Она молча шла в дюжине шагов позади, так что Лэйми в конце концов спросил, что ей от него нужно. Ответ он получил недвусмысленный, — он выглядел симпатичнее большинства пассажиров и это привлекало здешних девчонок. Пару раз дело едва не доходило до драки.
Лэйми отпер каюту, продолжая, в то же время, следить за девушкой. Поворачиваться к ней спиной ему совершенно не хотелось. Когда он поступил так в последний раз, его с ног до головы облили соком.
— Мы войдем в порт Пауломы ещё до ночи, — сообщил он, с облегчением запирая дверь.
— Замечательно, — отозвался Охэйо. — А то мне тут уже начинает надоедать. Они считают, что я — твой любовник. Или наоборот, но всё равно противно.
Лэйми покосился на друга. Аннит всю дорогу изучал свой архив, как вот сейчас. Он лежал на диване, на животе, подогнув босые ступни — все в розовых полосках от заживших порезов. На корабле он нашел умельца, который проколол ему перепонки между пальцами ног и вставил в них серебряные колечки. На удивленный вопрос друга: "Зачем?" он ответил: "Почему бы и нет?" — и Лэйми не нашел, что возразить.
— Это помогает от оборотней, — вдруг пояснил Охэйо, как-то ощутив его удивленный взгляд. При всей своей внешней томной лени он был очень наблюдателен.
— А?
— Их кожа чернеет при прикосновении к серебру. Если кто-то носит такие колечки — значит, он человек.
— Неудивительно, что про тебя болтают всякую чушь.
— Нет, не поэтому. Так тут поступают многие юноши. И девушки тоже, кстати. Просто — сам подумай — два молодых, здоровых парня всё время сидят в одной каюте. От сомнительных девиц, которые здесь ходят, они отмахиваются. Спрашивается — что они там делают?..
— А ты не отмахивайся. Некоторые из них очень даже симпатичные.
— Возможно. Только, знаешь ли, я не могу заниматься любовью с девушкой, которую не люблю. Не знаю, почему так. А у тебя иначе, да?..
Лэйми отвернулся и покраснел. Аннит почему-то считал унизительным идти на поводу у своих чувств и влечений. Лэйми порой считал это довольно глупым... вот только уважение Охэйо было вещью, которую он вовсе не хотел терять. За семь дней их путешествия это чувство лишь окрепло — наверное, потому, что среди сотен пассажирок он тоже не встретил никого, с кем ему хотелось бы подружиться — или более, чем подружиться. Возможно, потому, что он почти не знал их; или же их было слишком много. И выглядели они, конечно, не так красиво, как вечно юные жительницы Хониара...
Охэйо, напротив, увлеченно болтал с ними — большей частью, из природного любопытства. Когда ему делали известные предложения, его лицо принимало столь скептический вид, что девчонки просто исчезали. К тому же, он был одним из анта Хилайа, правителей Империи, — а они вовсе не считали зазорным убивать всех людей, которые им не нравятся. Возможно, это было что-то наследственное, — хотя Аннит не позволял себе подобных вольностей (под Зеркалом Мира, вообще-то, никого нельзя было убить), в его лице было нечто, вызывающее опаску. Когда он злился, его глаза становились похожи на ножи — за две тысячи лет неограниченной власти безжалостность впиталась в кровь его предков. Охэйо был готов стерпеть любую вольность в обращении, — сам он тоже не отличался изысканными манерами, — но из-за скверной привычки говорить людям всё, что он о них думает, друзей у него всегда было немного. Однако, это были хорошие друзья.
10.
Паулома, что на озере Орчи, была большим городом — больше миллиона жителей. Здания в ней были многоэтажные, с плоскими крышами, — во всяком случае те, что стояли вдоль берега. Она ещё издали понравилась Лэйми — он чувствовал, что жизнь здесь на удивление мирная и бестревожная.
Друзья любовались пейзажем с верхней палубы корабля. Направляясь к причалу, теплоход вышел из устья реки в озеро, так что теперь они видели едва ли не весь город.
Погода была тихая и теплая. Небо почти полностью очистилось от облаков, и на западе, над бесконечной, темно-синей водной гладью, поднималось фантастическое кружево света — коричневато-мутное у самого горизонта, оно становилось алым, золотисто-желтым, и, наконец, высоко в небо взмывали перья чистейшей, сияющей белизны...
В таинственном полусвете этого великолепного заката вокруг них во множестве сновали небольшие лодки, яхты и маленькие корабли; можно было подумать, что всё, стоящее у причалов, устремилось в едином порыве на вечерний променад.
На востоке протянувшийся на много миль пологий склон берега покрывали зеленые клубы деревьев и белоснежные фасады высоких зданий. Миллионы сиявших в их окнах разноцветных огней делали всю картину немыслимо красивой. Лэйми впервые почувствовал, что оказался в мире, о котором мечтал. Единственное, что его тут тревожило — несколько плотных столбов пара, поднимавшихся откуда-то из-за крыш. Слишком уж они были громадными...
А за ними высилась невыразимо огромная цилиндрическая башня из монолитной, ржаво-коричневой стали; сначала она показалась ему столбом дыма. Стопка тонких, расширявшихся кверху дисков увенчивала её; их зубцы кончались длинными горизонтальными остриями, теряясь в редких вечерних тучах. Даже отсюда был виден бетонный усеченный конус фундамента башни, тоже зазубренный сверху. Двадцатиэтажные дома на его фоне казались игрушечными.
— Нам, кажется, туда, — сказал Лэйми. — Я узнал её. Это — Башня Молчания.
— А что там?
— Там — всё. Реальности, в которых ты хотел бы жить. Во всяком случае, самые похожие на наши мечты из числа существующих. Точнее, пути в них. Скажем, если ты желаешь небытия, то войдя туда, ты исчезнешь. Совсем. Я всю жизнь мечтал попасть в это место...
Охэйо удивленно взглянул на него. Лэйми ещё в Хониаре рассказывал ему о Башне, но тогда он не воспринимал это всерьёз. Ещё до того, как Древние, их великие предки, смогли освободить человечество из плена Первичного Мира, основать Джангр и десятки тысяч других космических империй, им удалось построить здесь Башню, чтобы люди могли выбирать себе Реальности, в которых хотят жить. Но число их, хотя и очень большое, было всё же ограничено разнообразием отведенного им искусственного мироздания. Странно, что это древнее — не менее трех тысяч лет — сооружение ещё существует и действует, подумал Лэйми. А может быть, и нет, учитывая, КТО его создал...
— Мы пойдем туда, но не сейчас, — добавил он. — Я бы хотел пожить здесь. По крайней мере, какое-то время.
Аннит задумчиво посмотрел на него. По случаю прибытия он нарядился в свою зеленую куртку, туго перетянутую зеленым же кожаным поясом. Эта куртка, с её накладными карманами и украшениями из витых и плетеных жгутов, смотрелась совсем неплохо, — а сам Охэйо и того лучше. Его бледная физиономия очень выделялась, впрочем, на фоне загорелых лиц жителей Лерики.
Лэйми с удовольствием подумал, что его золотистое лицо привлекает гораздо меньше любопытных взглядов. К тому же, ни у кого здесь он не замечал зеленых, как у Охэйо, глаз — но, если на то пошло, то и своих, синих, тоже. Иностранцы в Первичном Мире, который простирался во все стороны на миллионы миль и который населяли миллионы народов, были делом обычным, но всё же... всё же...
11.
Когда корабль входил в порт, они молчали. Медленно гаснущий закат теперь казался Лэйми картой какой-то невероятной страны — он стоял над озером, словно бесконечно высокая стена, бросая текучие блики на темную воду затона. Над его отвесными бетонными стенами торчали древние корявые деревья и железные крыши розоватых двухэтажных домов. Лэйми уже много раз видел этот порт во сне, и понимал, что не увидит его ещё раз. От этого всё вокруг казалось ему каким-то игрушечным.
С удовольствием оставив надоевший и пропахший дешевыми духами теплоход, они поднялись на мощеную гранитом длинную площадь, похожую на бульвар. Свет розовеющего за их спинами заката отблескивал на полированной стали вогнутой причальной колоннады.
Миновав её, Лэйми словно наяву вступил в сон. Здесь не было заметно и следа царившей в Хониаре однообразной сонной лени, — напротив, везде бурлило беспорядочное, быть может, не вполне здоровое возбуждение. Площадь пока не освещались, — вечер был ещё достаточно светлым, — но выглядела очень опрятно и была полна красиво одетых людей. Из окружавшей её густой темной зелени выступали белые двухэтажные здания с портиками и колоннами. Всё это Лэйми уже знал по книгам хониарских сновидцев. А, между тем, никто из их предков не бывал в Пауломе — даже и не подозревал о её существовании. Так что наследственная память тут ни при чем. Значит, Зеркало. Скорее всего, Зеркало...
А что, если и другие истории Вторичного Мира, собранные в ныне исчезнувшей Библиотеке Хониара, тоже — правда? В какой-то мере?
Лэйми поёжился. Да, это были очень интересные истории — о Перекидывающихся, тварях, которые принимали вид людей и пожирали их; о Подземных Течениях, которые разламывали земную твердь на куски, несомые, словно льдины в ледоход; о пылающей Блуждающей Звезде, которая затягивала в свою бездонную утробу всё, что не было прикреплено к земной поверхности; об ураганах, сносивших целые города; о революциях, войнах, палачах и лагерях смерти. Читать про всё это было очень занятно. Но вот стать жертвой подобного...
Он поделился своими мыслями с Охэйо. Тот подумал.
— Такое вполне может быть. Реальность Первичного Мира подвижна, как сон. Реки из тверди вполне возможны здесь, где слой пород довольно тонок, а основа едва ли состоит из физической материи. А войны, революции и палачи случаются и без таких хитростей...
Он помолчал и добавил:
— Знаешь, когда Эвергет выбросил нас сюда, наши шансы выжить были равны нулю. Двигатель "Прелести" не мог здесь работать — а ведь мы почти не падали. Мы вполне могли оказаться в безвоздушном пространстве. Или посреди моря. Или просто в таком диком месте, где умерли бы с голоду. А между тем, мы здесь, где понимают наш язык и терпимо относятся к чужестранцам. В случайности я не верю...
— Ты хочешь сказать, что ОНИ... то есть, создатели этого места...
— Мааналэйса. Мне кажется, что так называется эта... конструкция. Мааналэйса.
— Что они знают о нас и даже помогли?
— Знают — да. Вряд ли здесь можно проходить сквозь пространство без их ведома. А вот насчет "помочь"... Если они за ничтожное мгновение поняли, кто мы, и направили нас туда, где мы могли выжить, то могли бы и понять, что нам надо.
Он посмотрел вверх, в пустую бесконечность неба.
— Я сомневаюсь, что за нами следят, по крайней мере, сейчас. Вряд ли мы им интересны. Спасти от смерти двух любопытных зверушек — пожалуйста. А вот говорить с ними... О чем? Что ж, я постараюсь их переубедить...
Лэйми не был в этом уверен, однако кивнул.
12.
— Ну, и куда мы пойдем дальше? — спросил Охэйо примерно через минуту.
Лэйми подумал.
— В любое место, где нас встретят с радостью, ты не против? Я думаю, лучше всего нам будет найти ближайший филиал Инициативы.
Из своих снов и историй Вторичного Мира он кое-что знал об этом обществе независимой молодежи. Они уходили от родителей и жили совместно, за счет того, что могли заработать сами. Инициатива всячески поощряла творчество; любые отношения, слывшие недружескими, в ней безжалостно искоренялись — вплоть до изгнания. В общем, выбор казался совсем неплохим.
— Кажется, я помню, где их можно найти, — сказал он. — А если нет... ты что-нибудь придумаешь, правда?..
13.
Осмотревшись, Лэйми решительно направился вглубь Пауломы по поднимавшейся от площади широкой улице — туда, где на горизонте залегли темные, в розовых прожилках облака. Он вел Охэйо быстро и уверенно, словно по невидимой карте.
Они поднимались всё выше в старую часть города. Оживленные прибрежные кварталы, наконец, остались позади. Теперь вокруг были угрюмые каменные строения, как бы затаившиеся в глубине сумрачных садов или парков. Здесь было пустынно и Лэйми начал тревожно оглядываться. До сих пор он не встречался в этом мире с бандитами — но это ровно ничего не значило...
Его опасения, к счастью, оказались напрасны. Узкий проулок между чугунными оградами вывел их к площади перед коричнево-серым девятиэтажным зданием. Оно угрюмо темнело, поднимаясь над ними.
Толкнув стеклянные двери, Лэйми вошел в тихий, пустой и темный вестибюль — лишь впереди, из проема лестничной шахты, падал слабый свет. Добравшись до неё, он задрал голову — венчавший её стеклянный фонарь показался ему очень далеким, а, судя по всему...
Лифты и в самом деле не работали, и они молча побрели по поднимавшимся с террасы на террасу лестницам; это заняло добрых минуты две.
Оказавшись наверху, Лэйми посмотрел на парившие в вышине сизо-розоватые тучи; отсюда они почему-то казались ему ближе. Первая же дверь, которую он толкнул, вела в компьютерный зал, где у пёстро мерцавших экранов сидела группка парней в таких же кожаных куртках, свободных черных штанах и сандалиях на босу ногу, как и у них двоих. С минуту висело настороженное молчание. Наконец, Охэйо прижал к груди ладони скрещенных рук и вежливо, слегка поклонился.
— Я Аннит Охэйо анта Хилайа. Мой друг — Лэйми Анхиз. Мы из Хониара. Это город в Империи Хилайа.
Лэйми сразу отметил юношу, очевидно, главного здесь. Он был постарше остальных, — лет двадцати пяти — и, в общем, ничем от них не отличался, но его выделял властный взгляд.
— Я Найие, — юноша повторил приветствие Аннита. — Найие Имахаан, член Совета Инициативы Пауломы.
