Геройский поступок.

Из прошлого великолепия уцелела лишь одна башня. Да и то, "уцелела" было слишком громко сказано. Деревянные двери и окна давно сгнили, уступив место комьям паутины и мелким лианам. Щели между камнями стен углубились, грозя вот-вот разрушить и без того непрочное строение. Подойдя почти вплотную, я увидел, что лестничные пролеты башни были в еще худшем состоянии. Их не было. Остались только квадратные брусья да выступы камней, на которых некогда держалась упавшая конструкция. А последний, четвертый этаж, столетиями обвиваемый всеми ветрами и подмываемый дождем и снегом, обрушился вниз. У башни не было и потолка. Вместо него осталось лишь два широких выступа.

— Ничего себе! — Я задрал голову к небу.

— Что, впервые видишь, да? — догадалась летунья.

— Да. Раньше я только слышал об Орле-де-трумма. Сам я в северный лес далеко не ходил.

Цикута критически сравнила меня и высоту препятствия.

— Тебе трудно будет залезть на вершину, — изрекла она очевидное.

Оспорить это заявление было сложно.

— Я лесной эльф, а не горный, — сказал я, морща лоб от неудовольствия. — Я умею рыскать по лесу, а не взбираться на скалы.

-А твоя магия? Ты же говорил, что эльфы с рождения владеют магией.

Я тяжело вздохнул. Ну как объяснить ей, что я еще молод? Очень молод. И что моя магия не призвана свергать горы или давать крылья?

— Ци, магия магии рознь. Магия молодого эльфа направлена внутрь него. Магия взрослого — на все внешнее. Поэтому мои умения несколько... ограниченны.

Я от рождения умею ориентироваться по сторонам света. Я умею различать съедобные и несъедобные дары леса. Могу отличать плохую воду от хорошей. Умею ладить со всяким зверем. Ну, почти со всяким.

Да, я научился чувствовать магию растений, узнал повадки птиц, рыб и зверей. Я научился ловить рыбу и ставить ловушки на зверя. — При этих словах я хитро улыбнулся. Цикута лишь осклабилась в ответ. — Я могу чуть прибавить себе выносливости, — дольше не спать, дольше идти, дольше не есть. Ну, что еще? Зашептать себе ранку, убрать из тела боль.

Но все это для себя. Такая у меня магия. Понимаешь?

Цикута сделала задумчивое лицо. А потом все же кивнула.

— К тому же, опыт и сила волшебства эльфов растут с годами. А это, — я ткнул пальцев в шпиль башни, — дело для взрослых эльфов.

— Так что, бросаем эту затею? — ехидно осведомилась она.

— Вот вредина! — произнес я про себя, но вслух сказал: — Конечно, нет. Я сказал лишь, что это будет очень трудно. В геройских приключениях по-другому не бывает. Если все легко и просто, где же тут героизм?

— А ты что, в герои записался?

— А ты что, до сих пор не поняла, с кем имеешь дело?

Я зашел внутрь башни. В нос тут же ударил запах гнили и плесени. Да, просто оказаться внутри этой башни это уже героизм. А чтобы подняться на нее, требовались героическая сила и доблестное мужество.

Я вытащил из рюкзака серп для срезания растений, маленький нож и веревку. Остальное пришлось оставить внизу.

Сделав лассо, я забросил его на самый нижний брус. Потом повис на веревке. Брус угрожающе заскрипел, но выдержал.

— Хм, а в том, чтобы быть маленьким, есть свои преимущества, — подумал я.

Подъем был долгим. Я старался действовать как можно более осторожно. Вскарабкался на первый брус, снял лассо, отдышался. Прицелился, размахнулся, сделал несколько попыток забросить петлю на следующий деревянный выступ. Получилось — отдышался. И снова карабкался.

Было страшно — с каждым новым брусом высота подо мной все увеличивалась. Было тяжело: прицеливаться, бросать, лезть. Было скользко: скользили ладони по веревке и сандалии по гнилой поверхности дерева и камня. От постоянных усилий взмокла спина. Было прохладно: сквозь провалы окон в пустотелой башне вовсю гулял ветер. И чем выше я забирался, тем реже становились ближайшие кроны, и тем сильнее и холоднее был вечерний ветер.

Но я не сдавался. Чтобы подбодриться, я тихо напивал себе под нос:

— В лес пошел Кантариэль, молодой герой.

Он пошел за Жизнь-травой, храбрый он такой.

Выдрался на башню он, страхи все презрев.

Вот такой Кантариэль. Смелый он, как лев.

Сюжет и рифма так себе. Но ведь не это сейчас главное, верно?

Третий этаж. Маленьким ножом я привычно ободрал с камня скользкий мох, подтянулся на руках и удобно уселся, прижавшись спиной к холодной стене. Очень хотелось посмотреть вниз, но я знал, что этого делать не следует.

Басовитое треньканье за плечом. Цикута, кто же еще. Вот для кого взлет на такую высоту пара пустяков.

-Ты молодец, — осторожно сказала она, видя мое раскрасневшееся лицо и дрожащие от напряжения руки.

Я ухмыльнулся.

— Мы, герои, все такие, — едва отдышавшись, ответил я. — Где цветок?

— Там, — она кивнула маленькой, словно игрушечной, головкой. — На левой стороне башни.

Я скривился. Правильно. Я-то лез на правую сторону. Но не по ошибке. Сюда было легче забраться. На много легче. Внутри левой стороны все дерево выгнило напрочь, а камни почти невидимы за слоем лишайника. Негде там зацепиться. Просто негде.

— И как же ты туда забрался? — спросил я у невидимого пока еще цветка.

— Полезешь дальше? — тревожно спросила Цикута. Переживала. Переживала? Да ну!

— Герои не сворачивают с выбранного пути, — смело заявил я.

Цикута промолчала. Это показалось мне весьма странным.

Последний рывок. На расстоянии вытянутой руки квадрат проема, что раньше служил входом на площадку башни. Я протянул усталые руки, вцепился в холод камня, подтянулся и перебросил тело.

Выпрямился. Теперь я стоял на остатках смотровой площадкой.

А надо мной синело предзакатное небо. В кружевном жабо из легких тучек желтый круг солнца клонился к закату, окрашивая зеленое буйство в алые тона. Лес, океан леса, растянувшийся от горизонта до горизонта, насколько хватало глаз. Могучие дубы, стройные сосны, тонкие ивы, белоствольные березки. Ветер шевелил их ветви, но мне казалось, что деревья кланяются меня, вдохновляя на великий подвиг.

Я улыбнулся и развернулся назад.

И вновь нахмурился.

Круглой крыши-площадки башни больше не существовало. От нее осталось лишь две небольшие площадки, два выступа-зубца — левый, и правый. И на левом, по какой-то прихоти судьбы, на кучке занесенной ветром земли, укоренилась и пробилась к свету уникальная трава.

Я пригляделся к Жизнь-траве и мое сердце от отчаяния замерло на несколько секунд. В его ложе-корзиночке трепетал последний, единственный янтарный хохолок. Я замер от волнения. Еще один порыв ветра, еще одна, или пару минут, — и редкостная Жизнь-трава обратиться в обычный пырей.

Нужно было срочно что-то предпринять. Но между мной и моей целью лежала пропасть. Шириной в четыре шага, а глубиной... глубиной в четыре этажа.

Вновь басовитый стрекот крыльев. Цикута уселась рядом, вцепившись всеми лапками в острый кусок камня, силясь противостоять неслабому ветру.

— Она? — осторожно поинтересовалась стрекоза.

— Она. Жизнь-трава, — уверенно ответил я, так же тихо, словно боялся чего-то. Казалось, от страха мое сердце вовсе перестало биться.

— Остался один хохолок, — зачем-то уведомила она меня.

— Вижу, — мрачно отозвался я. Верно. Мешкать было нельзя.

— Хочешь прыгнуть? — спросила она.

Я подытожил свои размышления.

— Лассо бросить некуда. Перелезть нельзя. Зацепиться не за что. Осталось только прыгать. Эх, жаль, что у тебя лапки, а не руки. Дал бы тебе серп, а ты... Значит, придется прыгать.

Цикута осторожно перебралась к краю провала.

— Ширина слишком большая. А камень слишком слаб. И мокр. И у тебя нет места для разбега, — все так же тихо продолжала она.

— Иначе бы это не было геройским поступком, — как можно более уверенно заявил я. Но сердце мое дрогнуло.

— Кан, не надо, а? — вдруг жалобно произнесла напарница. — Ты можешь разбиться.

— Могу, — согласился я. — Но ведь там, всего в нескольких шагах от меня, мой приз.

— Ну и что? Что это по сравнению с тем, что ты можешь погибнуть?

Но я уже не видел препятствия. Своими мыслями я уже был в родной деревне. С цветком.

— А ты знаешь, что такое вернуться с Жизнь — травой в деревню? — заявил я ей. — Ты не представляешь, что значит прослыть нашедшим Жизнь-траву.

А я представлял. Я уже слышал в своих ушах: "О, кто не слыхал о Кантариэле? А, это тот, кто нашел в Райвенделле Жизнь-траву? Как же, слышали, слышали. Парень пошел в лес сам, один. Молодой, но уже такой отважный. Теперь, благодаря его поступку, о его смелости и мужественности знают по всем окрестностям...

— Кан, не надо. Ты разобьешься!

— А дома? Представляешь, как меня похвалит папа? А мама? Как будет завидовать мне старший брат? А любимица-сестра? Как же, сын — гордость семейства. Брат — пример для подражания. Никто не нашел, а он нашел. Он герой. Герой, живущий с нами под одной крышей.

-Кан, прошу тебя. Не надо!

— А среди ребят мне вообще не будет равных. Теперь я буду героем. Кантариэль — герой! Пусть тогда Балабол Кори только посмеет остаться главным в нашей группе. Отныне главным буду я!

— Кан!

— Но не это самое интересное. Скоро придет пора начального обучения. А тот, кто принес Жизнь-траву, будет самым желанным учеником у преподавателей! Они будут стараться переманить меня на свои уроки. Конечно! Каждый учитель захочет увидеть меня только травником, или зельеваром, или алхимиком. Конечно, ведь я буду звездой. Они будут говорить: "Смотрите, маленький, а совершил такой геройский поступок. Найти Жизнь траву это вам не подорожник сыскать. Это паренек с талантом к лесу. А талантливые дети нам очень нужны!

— Кан, ну прошу тебя. Пожалуйста. Не надо!

— А тебе то что? — насмешливо отозвался я, на миг покинув облако грез. — Тебе что, жаль эльфа? Ты же никогда не верила в дружбу?

Цикута сжалась в маленьких грустный комочек.

— Не верила. И думала, что права. Но вот встретила тебя. Я знаю, все мои сестры не подарок. Но ты... ты относился ко мне хорошо. Как к другу. И я не хочу тебя терять.

Но мне уже было не до нее.

Я собрался. Отошел как можно подальше. Напряг ноги. Приготовился к прыжку. Краем глаза заметил стремительный бросок шестикрылой фигуры...

* * *

— ...И? — Зеленые глаза Прилипалы Мел раскрылись от страха. Я пригубил чашку теплого чая и замолк, делая выразительную паузу.

Вернувшись почти за полночь, я первым делом отоспался дома, а потом, собрав своих друзей, поведал им о случившемся.

Они мне поверили — ведь Жизнь-траву никто так и не нашел. Поверили и про говорящую шестикрылую стрекозу с человеческой головой, и про наше путешествие к башне и внутрь нее. И лишь дойдя до самого драматического момента, я позволил себе немного передохнуть.

— Ну? — Сузившиеся глаза Мелтеноры уже не просили, а требовали продолжения. Зив, Ми, Доли, Кори и Лузи просто молчали, не в силах проронить ни слова.

— Но тут налетел ветер, и последнее семечко взмыло в воздух...

— И тебе не было больше смысла прыгать, — закончил за меня Кориантаниэль. Не удержался. Поэтому мы и прозвали его Балаболом.

Друзья тут же расслабились и вновь принялись уминать теплые ватрушки от мамы Мел. А я ухмыльнулся сам себе. Пусть уж лучше они узнают такую концовку, а не то, что случилось на самом деле. Про то, как метнувшаяся к цветку Цикута сорвала последний хохолок.

Вначале я долго злился. А потом понял все. Но мне так не хотелось признаваться друзьям в том, что это она, а не я, совершила настоящий геройский поступок.

КОНЕЦ.

1-13.09.2010 г.