Знаменитые призраки Гросвенор-Холла

— Конечно, конечно, — Вирджиния криво усмехнулась. — Леди Элеонора уверена, что видела именно женщину с портрета?

— То же лицо, — кивнул сэр Эдмунд. — То же платье.

— Мне нужны ключи ото всех дверей, включая склеп, мистер Лагросс, доступ в библиотеку и ко всем семейным бумагам. А еще мне нужен телефон.

Устроившись поудобнее в кресле, Вирджиния закинула ноги на обитый плюшем пуфик и набрала номер. Чарльз ответил не сразу.

— Сэр?

— Когда ты уже повзрослеешь? — вздохнул Чарльз.

— Полагаю, теперь уже никогда. Я еще не разобралась в происходящем, но похоже, над женщинами, желающими стать леди Лагросс, висит какое-то проклятье. Узнай у Виктории, не знает ли она, кто изображен на портрете кисти Опи. Что это за женщина в синем. О ней в тот раз были разговоры?

— Не могу, — вздохнул Чарльз. — Она уехала.

— Куда?!

— Ну а куда может уехать влюбленная женщина? Сказала, что в Китай. И я даже склонен ей верить.

— Она с ума сошла?!

— А она никогда и не была в своем уме. Чего ждать от женщины, водящей нежную дружбу с вампирами? Чем еще я могу помочь?

— Пока ничем, Чарльз. Молись. Хотя, у тебя нет такой привычки.

Поднявшись, Вирджиния вышла в картинную галерею и замерла перед портретом.

Элеонора, будущая леди Лагросс, показалась Вирджинии заурядной особой. Самая обыкновенная, даже скучная блондинка лет двадцати пяти. На Вирджинию она посматривала свысока, словно что-то значила помимо своего жениха. И в целом выглядела великолепно, особенно для женщины, мучимой призраками.

— Можем ли мы поговорить с вами, мисс Дойл? Я хотела уточнить кое-что.

Элеонора насупилась. Ей не нравилось присутствие в поместье назойливой канадки. Словно та мешала чему-то. Вирджинии хотелось знать, чему именно.

— Сэр Эдмунд сказал, что вы видели призрака.

Элеонора неспешно прикурила и, прежде чем кивнуть, изучила дым над своей сигаретой.

— Видела.

— Возле склепа?

— Именно там, — в глазах девушки читался вызов, тем более странный, ведь Вирджиния не выказывала своего недоверия.

— Вы уверены, что это была женщина с портрета?

— Ее платье, ее лицо, — пожала плечами Элеонора.

— Вы так хорошо ее рассмотрели?

Вот теперь Вирджиния ощутила недоверия. Призраки застенчивы. Они не расхаживают запросто перед глазами человека, никак с ними не связанного. Если, конечно, призрак не преследует лично Элеонору, что полностью опровергает ее цветущий вид. Да и выросла мисс Дойл в Пенсильвании.

Благоразумнее всего — решила Вирджиния — проследить сегодня ночью за этой одержимой призраками американкой.

Трудность заключалась в том, что Вирджинии отвели спальню с видом на море. Очень удобно, когда наблюдаешь за происходящим в башне. Очень хлопотно, если речь заходит об Элеоноре Дойл, чья комната выходит окнами в расположенный с восточной стороны сад. Высокая живая изгородь скрывала служебные постройки, и редким недостатком было раннее солнце. Впрочем, мисс Элеонора, по словам жениха, привыкла подниматься не позже восьми. И это при том, что время шло к полуночи, а она еще не ложилась. Сидела в музыкальном салоне, где сэр Эдмунд и его кузен — мистер Питер Райк — в четыре руки играли что-то из "Порги и Бесс".

Вирджиния воспользовалась передышкой, скинула туфли и устроилась на кровати с томиком Эдгара По. В незнакомых домах, тем более населенных призраками, она не позвояла сее засыпать.

Книга, захваченная из дома, оказалась томиком стихов, и Вирджиния открыла ее наугад.

"Оставив в скорби жениха, оставив Гай де Вира

Безвременно погибшую оплакивать Линор..."*

— В живой костер косы Линор, в угасший мертвый взор... — Вирджиния захлопнула книгу.

Она не была суеверна. Какая угодно, нет, только не суеверная. Сложно быть таковой, если точно знаешь о существовании потустороннего мира. Но порой и на Вирджинию накатывали дурные предчувствия, и после войны, когда она разлучилась с детьми, это стало происходить чаще. Сюзон, Камиль, Франси и Жиль служили тем якорем, что привязывал ее к реальности. Веревка оборвалась, якорь остался на дне, а Вирджиния поплыла дальше. Взяв с прикроватного столика Библию, она открыла ее наугад. Способ далеко не безупречный, но порой хорошо бывает положиться на случай.

— "Ибо всякое дерево познается по плоду", — Вирджиния провела пальцем по строке. — Лука, шесть, сорок четыре. Интересно, к чему...

Она поднялась и подошла к окну. Музыка смолкла. Окна музыкального салона, также выходящего на море, потухли. Накинув шаль, несмотря на то, что ночь была теплой, Вирджиния босиком вышла в коридор. Дом казался вымершим из-за царившей в нем тишины. Как на кладбище. Вирджиния поежилась. Гросвенор-Холл был ей неприятен, пугал ее. Увы, Чарльз, пусть и не утративший за двадцать пять лет брака трепетное отношение к супруге, не приедет. Дела удерживали его на противоположном берегу Атлантического океана. Вирджиния привалилась к стене и обняла себя за плечи.

Постепенно сквозь покров тишины пробилась та самая колыбельная. "Баюшки, на ели мальчик засыпает, а подует ветер — люльку раскачает". Голос не мужской и не женский. И звук идет отовсюду.

Дверь открылась. Элеонора в тонком дезабилье вышла в коридор. Глаза были открыты, но взгляд — как у слепой. Вирджиния рискнула окликнуть ее, но Элеонора не обратила ни малейшего внимания и пошла по коридору. Вирджиния последовала за ней.

На улице было ветрено. Кожа, несмотря на плотную шерсть платья и шали, покрылась мурашками. Не замечая холодна, Элеонора пошла к обрыву, и дальше — по самому его краю к крутой узкой лестнице. Страшно было вообразить, как Виктория Дерби (маленькая и хрупкая, как эльф) спускалась по ней в дождь. Это и при ясной погоде страшно было делать.

Звук стал громче, слова яснее, они раз за разом повторялись, и Элеонора начала подпевать неожиданно хриплым голосом. Затем из склепа послышался жуткий треск, грохот и стук, подобный стуку костей. Вирджиния, застигнутая врасплох, кубарем скатилась с нескольких последний ступеней. Боль пронзила щиколотку.

— Мисс Элеонор! Элеонор!

Женщина не обернулась, даже не показала, что слышит чей-то голос. Кинувшись на двери склепа, она принялась сдирать замок и широкие железные скобы. Створки сотрясались изнутри.

— Элеонор!

Дверь распахнулась, выбитая одним мощным ударом. На лунный свет вышли, стуча и лязгая, кости, едва прикрытые лохмотьями погребальных одежд. Среди них были три фигуры, чуть более человеческие, чуть более бесплотные, чуть более красивые. Три женщины с портретов: леди Аннабель, леди Ровена и безымянная женщина в синем. Они увлекли Элеонору в танец, уже выплясываемый костями. Они целовали американку, а та отвечала им, вполне счастливая.

— Теперь понятно, почему Виктория упала в оборок... — пробормотала Вирджиния. — С ее-то викторианским воспитанием.

Она попыталась подняться. Наступать на левую ногу было немыслимо больно. А не успела она сделать и пару шагов, как порыв холодного и влажного ветра с моря швырнул ее обратно на ступени. Нога подвернулась во второй раз, послышался хруст. Превознемогая боль, Вирджиния приподнялась и крикнула в третий раз:

— Элеонора!

Ветер вновь швырнул ее на землю, и Вирджиния потеряла сознание.

— Мсье Лэ... — деревенский доктор от волнения покусывал свой карандаш. — Я не могу пустить вас к мадам Лэ. Она без сознания. У нее горячка.

— У моей жены не бывает горячки, — холодно сказал Чарльз. Хорошо. Могу я поговорить с мистером Лагроссом?

Доктор облегченно выдохнул.

— Он в кабинете.

Бросив шляпу и трость на руки дворецкому, Чарльз уверенно прошел по коридору. Планировка поместья была ему знакома по описаниям Виктории и Вирджинии, необычайно точным. Окна кабинета выходили в сад, и здесь можно было укрыться от назойливого грохота прибоя. И все же сэр Эдмунд сидел, заткнув уши руками, и смотрел в одну точку на столе. Вскинув голову, он затравленно посмотрел на Чарльза.

— Кто вы?

— Шарль Лэ.

— Ох...

— Прибыл так быстро, как только смог.

— Я звонил вам только час назад... — пробормотал молодой человек.

Чарльз едва заметно улыбнулся.

— У меня широкие возможности.

Он устроился в кресле и сплел пальцы на животе.

— Присаживайтесь, — запоздало сказал сэр Эдмунд.

— Итак?

— Чуть более часа назад мадам Лэ и мою Элеонору нашли на скале возле склепа. И это еще не все. Двери склепа были раскрыты и... — молодой человек замялся.

— Гробы и плиты вскрыты, а кости разбросаны по полу? — предположил Чарльз.

— Откуда вы?..

— Такое уже было в 1913 году. Возможно, случалось и ранее, но это еще требуется выяснить, — Чарльз неспешно набил трубку, откинулся в кресле и принялся кончиками пальцев поглаживать подлокотник. — Каково состояние моей жены? Ваш врач сказал, что у нее горячка.

— Мадам Лэ бредит. Полагаю, именно поэтому мистер Симпсон не пустил вас к ней.

— Бредит? — Чарльз недоверчиво хмыкнул. — О чем?

— О пляшущих костях. О призраках, которые... которые... — сэр Эдмунд отчаянно покраснел и на одном дыхании выпалил. — Которые целовали мою невесту! О женских призраках.

— Как ужасно, — неискренне посочувствовал Чарльз. — Я поговорю с Виржинии, а потом осмотрю склеп. Потрудитесь сделать так, чтобы там ничего не трогали.

— И оставив молодого человека беспомощно оглядывать кабинет, Чарльз вышел.

Вирджиния выглядела ужасно. Бледная, с нервным румянцем на щеках. Волосы, обычно уложенные в аккуратную прическу по моде двадцатых (Вирджиния все не могла с нею расстаться) были растрепаны, а надо лбом стояли дыбом.

— Как ты, девочка? — Чарльз присел на край постели и взял жену за руку.

— Лучше прочих, сэр, — Вирджиния оторвала голову от подушки. — Когда ты приехал?

— Только что. Еще не осматривал склеп, — Чарльз помог женщине сесть и бережно обнял ее. — Ты в самом деле в порядке.

— В полном. Хотя это удивительно, — Вирджиния чихнула. — Я жутко простыла. У меня температура и эта, как её?

— Горячка? — с улыбкой предположил Чарльз. — Что ты видела?

Откинувшись на гору подушек, Вирджиния пересказала кратко произошедшее ночью. Колыбельная, сомнамбулизм леди Элеоноры, сломанные двери склепа и пляска скелетов. И призраки погибших в поместье женщин.

— Виктория видела только одно приведение: бедную леди Аннабель. Вторая — леди Ровена. Но что за женщина в синем платье?

— Я позвоню Джин Роуэн, — кивнул Чарльз. — Если кто и разбирается в живописи того времени, так это она. И к тому же обожает Опии.

— Не лучше ли посоветовать сэру Эдмунду увезти невесту обратно в Америку? — предложила Вирджиния.

— Именно с этого мы и начнем, — кивнул Чарльз. — Полагаю, правда, что сэр Эдмунд Лагросс не из тех, кто слушается чужих советов. Тебе очень скучно будет лежать тут в одиночестве?

— У меня есть пара книг. И снотворное. Я посплю немного.

Чарльз посмотрел на жену внимательно.

-Я отвезу тебя в деревню.

— Нет надобности, Чарльз. Здешние призраки опасны только для жен и невест Лагроссов.

— Вирджиния!

— Сэр!

— Черт с тобой, — вздохнул Чарльз. — Отдыхай. Я вернусь через час.

Джин Роуэн была женщиной рациональной, и не верила во всякую чертовщину. Она с легкостью находила объяснение всему, даже разгуливающим вне рам картинам. Однако, к чести ее, доктор Роуэн умела быть благодарной. Она если и не обрадовалась звонку Чарльза, то по крайней мере сделала вид.

— Мсье Лэ!

— Мисс Роуэн. У меня к вам одна просьба... вернее, я нуждаюсь в консультации.

— Конечно, мьсе Лэ. Для вас все, что угодно.

— Вы очень любезны, — улыбнулся Чарльз. — В корнуоллском поместье Гросвенор-Холл есть женский портрет кисти Опии. Молодая леди в синем. Известно, кто это? Возможно есть какие-то предположения?

— Леди в синем? Что ж, я выясню все, что смогу, — пообещала Джин.

Чарльз продиктовал номер, положил трубку и сел в кресло. Он посоветовал Эдмунду Лагроссу забрать невесту и уехать — это ни к чему не привело. Он и сам бы увез отсюда Вирджинию, но не любил бросать незаконченные дела.

Затрезвонил телефон.

— Шарль, — без малейших предисловий начала Джин, предпочитающая, если речь идет о деле, обходиться без лишних слов. — Ваша дама в синем оказалась известной особой.

— В самом деле? Секундочку, — Чарльз раскурил трубку и сунул ее в зубы. — Слушаю.

— Эту даму по всей видимости звали леди Годива Варуотер. По крайней мере в гравированном каталоге коллекции Леонарда Лагросса, который Бойделл* издавал в 1798-99 годах, портрет значится именно под этим именем. Великолепная вещь. Леди Годива была невестой сэра Леонарда. Портрет должен быть свадебным подарком, но, увы, в день свадьбы леди Годиву нашли мертвой.

— В западной башне? — уточнил Чарльз.

— Не знаю, мсье Лэ, — явно было слышно, как Джин пожимает плечами. — Взгляните в дневниках сэра Леонарда, или кого-то из его кузин. Все они значатся в описи библиотеки Гросвенор-Холла.

Отблагодарив Джин Роуэн, Чарльз повесил трубку на рычаг и вернулся в кабинет. Сэр Эдмунд сидел в прежней позе, и только запустил пальцы в волосы с явным намерением их выдрать.

— Сэр Эдмунд?

Молодой человек вскинул голову в испуге.

— А, это снова вы. Я только что был у Элеоноры. Она очень плоха. Бредит. Зовет "милых подруг". Всё умоляет их не уходить. Все зовет и зовет... Го-годиву...

— Годиву, Аннабель и Ровену, — кивнул Чарльз.

— Откуда вы знаете? — в глазах молодого человека блеснуло подозрение.

— Об этом я и пришел поговорить. Мне нужны дневники одного из ваших предков, сэра Леонарда.

Сэр Эдмунд безразлично пожал плечами.

— Берите. Какое теперь дело до конфиденциальности мыслей давно умершего человека.

— Благодарю.

Чарльз вышел и прикрыл за собой дверь, оставив юношу в одиночку предаваться жалости к себе. Некоторые люди, столкнувшись со сверхъестественным, впадают в прострацию и не в состоянии оказываются пошевелиться и что-либо сделать. Таких-то и настигает смерть.

Чарльз оглядел огромную библиотеку, заполненную книгами и пребывающую в полнейшем беспорядке. Нечто подобное он совсем недавно наблюдал в доме профессора Тарта. Впрочем, здесь не было таких ценных томов, по большей части книги были весьма заурядны. По крайней мере с точки зрения человека, у которого на визитной карточке значилось "медиум".

Потратив не меньше часа, Чарльз отыскал наконец целую стопку старых дневников сэра Леонарда, переплетенных в кожу. Устроившись в кресле, Чарльз бегло проглядел записи, относящиеся к последнему десятилетию XIX века, пока не наткнулся на нужную.

"1791 год, Май, 8

Годива, сердце моё, Годива найдена мертвой у подножия проклятой башни. Еще вчера она была свежа и весела, и вот теперь готовиться к погребению, и вместо подвенечного наряда наденет саван..."

Чарльз закрыл книгу и в глубокой задумчивости изучил свою трубку, словно на ее чубуке начертаны были некие таинственные знаки. Три покойных женщины, май, западная башня. И еще одна, и снова башня, и снова май. Чарльз поднялся и вернул дневник на полку.