Любовь смертной

После того, как Воронка устроили в конюшне, нацепив ему на морду торбу с овсом, мы с Гизом заняли пустовавший столик в нижнем зале, ожидая ужин. Среди поздних посетителей совсем не было женщин — и я в который раз мысленно порадовалась тому, что Гиз вызвался меня сопровождать. Несмотря на молодость, парень он был рослый и крепкий, и при одном взгляде на бугрившиеся под его рубахой мышцы желание связываться с ним пропадало даже у взрослых мужиков. Впрочем, трактир нам попался вполне приличный, драк вроде не намечалось, да и мужской костюм вкупе со стрижеными волосами и болезненной худобой сделали меня почти неотличимой от мальчишки.

Уплетая ужин — овощное рагу с остатками холодного жаркого — мы прислушивались к чужим разговорам, пытаясь узнать последние новости о войне. Поскольку в размытой осенними дождями глуши ничего примечательного давно не происходило, о раздоре между эльфами говорили все, но толком никто ничего не знал. Слухи и домыслы мне слушать не хотелось — особенно те, в которых высказывались предположения о победе Темных и о постепенном покорении злыми силами всего белого света. Люди любят пугать себя байками, так было и будет. Я же верила, что война эта временна, и в конце концов Темные будут снова отброшены за горы, в безжизненную каменистую пустошь, простиравшуюся до самого океана. Какими только чудовищами не населило эти земли неуемное людское воображение! Впрочем, Гелериад и сам не раз задумчиво повторял, что сила Темных зиждется на подмоге тварей тьмы, коих еще немало осталось в потаенных уголках земли. Кто знает — быть может, так оно и было. Я невольно припомнила легенды об Эль-Тми и Эль-Гор, Говорящих Псах и Говорящих Волках. Почти у каждого эльфа был свой Говорящий Пес, друг и защитник, чья жизнь была неотделима от жизни бессмертного хозяина. Уходя, Темные забрали своих Эль-Тми, но никто, даже сами эльфы, не могут точно сказать, как появились Эль-Гор, Говорящие Волки, существа злобные и кровожадные. Говорят, Темные скрестили своих Псов с горными волками, грозой горских племен. Гелериад отрицал подобную вероятность, утверждая, что нельзя было вывести новую породу волшебных существ всего за несколько столетий. Он полагал, что тут не обошлось без темной магии, и я была склонна ему верить. Это больше походило на правду.

Я также думала о том, что не стоит на этот раз отпускать Темных за горы. Зализав раны и восполнив потери, они, рано или поздно, вернутся, чтобы довершить начатое. Им не знать покоя, покуда Гертонионом правят их миролюбивые сородичи.

... Ранним утром мы снова были в седле. Тело мое ныло от неудобного положения и осенней сырости, но я и не думала жаловаться. Гиз мрачнел все больше с каждым проделанным днем пути, и мне не хотелось давать ему повода повернуть обратно.

Во время обеденного привала мы обсуждали, как лучше подступиться к военному лагерю эльфов.

— Темные отбросили их к самым границам Гертониона, — говорил Гиз, чертя палкой схему карты на мокрой земле. — Значит, они либо у реки, либо уже преодолели ее. Думаю, эльфы пока удерживают Темных на другом берегу — это выгодный стратегический объект. Понимаешь?

— Угу. — я кивнула, хотя в стратегии не понимала ровным счетом ничего.

— Через три дня мы покинем пределы Асмера и выедем к предгорьям. Получается, мы окажемся намного левее места сражения. Придется пару дней ехать вдоль реки, по территории Гертониона...

— И что?

— Ты думаешь, дозорные пропустят нас через границу?

— Почему нет? Мы им не враги, а союзники, на их стороне воевать едем. К тому же, они в Асмере селятся, а нам в Гертонион нельзя?

— Дуреха ты, Тесса.

— Сам дурень.

— Ладно. Может, ты и права. Насчет эльфов, а не насчет того, что я дурень, — уточнил он, заметив мою улыбку. — Глядишь, обойдется. Я вот что думаю — вряд ли сейчас западные границы Гертониона охраняются. Все вооруженные силы брошены на поле боя. Наверняка поднято всеобщее ополчение, на войне любой воин на вес золота. Повезло эльфам, что мы с ними не враждуем. Захотел бы князь — и голыми руками взял бы Гертонион, пока эльфы воюют со своими...

— Типун тебе на язык, — посерьезнела я.

Следующую ночь мы снова провели под крышей постоялого двора. На этот раз новости обнадеживали — поговаривали, что ранен сам Горхан, повелитель и главнокомандующий армией Темных, и что их заговоренные черные стрелы не причиняют вреда эльфам, поскольку велика сила бессмертных целителей. Я улыбнулась — Гелериад тоже был целителем, травником, умевшим даже умирающего поставить на ноги за пару дней. Только его лекарское мастерство спасло когда-то мое лицо и тело от уродства и увечий, нанесенных собачьими зубами.

К закату шестого дня пути Воронок вынес нас к крутому берегу реки Тамэйн, плавно забиравшей на северо-восток, к Гертонионской границе. Величественно и гордо вздымались в кровавое небо острые пики гор на другом берегу. Даже с такого расстояния было видно сияние снежных шапок на изломанных горных хребтах в лучах заходящего солнца.

— Млечные Горы, — с благоговением произнесла я. Гиз глянул мельком, хмыкнул и снова вернулся к изучению речного берега, прикидывая, где безопаснее спуститься. Красота гор, широкой стремительной реки, серебристо мерцавшей в наступающих сумерках, и багряного осеннего леса его мало волновала, в отличие от меня, воспитанной на эльфийских книгах. А уж эльфы, как никто другой, понимали в красоте. Быть может, именно поэтому и сами они были красивейшей расой, когда-либо населявшей мир.

Мы развели костер почти у самой воды. До наступления темноты Гиз произвел разведку и обнаружил неподалеку небольшое проточное озерцо, где ему удалось выловить пару крупных форелей. Мы долго лакомились сочным и нежным мясом рыбы, зажаренной на углях.

Сон все не приходил к нам той ночью. Небо, в котором угадывались смутные очертания близких гор, усыпали гроздья звезд, ярких и крупных, как драгоценные камни — такие не увидишь в родных местах. Любуясь этими звездами, я вспоминала глаза Гелериада, и бесконечная нежность согревала мое сердце. Даже Гиз притих, закинув руки за голову и думая о чем-то своем. Было холодно, и мы лежали, укрытые одним одеялом, тесно прижавшись друг к другу. Подобная близость меня нисколько не смущала — Гиз был мне почти братом, и никаких чувств, прикасаясь к нему, я не испытывала. О его же чувствах я, слишком поглощенная своими переживаниями, ничего не хотела знать.

— Послушай, Тесса, — он вдруг приподнялся, заглядывая мне в лицо. — А вот если бы я ушел на войну... ты бы отправилась за мной?

— Не знаю, Гиз. Зачем? Я бы ждала тебя дома.

— А если бы я не вернулся?

— Как это — не вернулся? А куда бы ты делся?

— Ну, убили бы меня, глупая!

— А-а... Ну, тогда... я бы оплакивала тебя. Ты чего это ерунду городишь? Спи давай.

— Поплакала бы, значит, и забыла. — в его голосе слышалась обида.

— Я бы очень долго плакала.

— Знаешь, что, — вдруг вспылил он, — а я решил, когда вернусь, жениться на Ронне, дочке повитухи. Красивая девчонка. Ее мать меня давно спрашивает, когда сватов ждать. И родители мои не против — мы, дескать, видим, что Тесса от тебя нос воротит.

— Здорово, — зевнула я и закрыла глаза.

— Тесса... — тихо окликнул меня Гиз после недолгого молчания. В его голосе было столько мольбы и горечи, что мне на миг стало совестно. Но любовь не терпит жалости. Поэтому я прикинулась спящей и даже принялась громко сопеть. Поворочавшись и повздыхав, Гиз повернулся на другой бок и через пару минут уже вовсю оглашал окрестности храпом.

... Утро встретило нас неожиданно — мелким колючим снегом, первым в этом году. Месяц Прощания (эквивалент 'ноября' — прим.авт.) едва вступил в свои права, но раннему приходу зимы едва ли стоило удивляться — на севере осень скоротечна. Блеклое небо тихо роняло крупинки льда, подхватываемые ветром, что злобно швырял их нам в лицо. Река потемнела и словно набухла, устрашающе ревя и закручиваясь белыми бурунами на порогах. Мерзлый песок шелестел под копытами коня...

Вдоль Тамэйн мы ехали два дня, а на утро третьего поняли, что пересекли границу Гертониона, и никто нас не остановил. Прибрежные окрестности были удручающе безжизненны, и не у кого было даже спросить расположение военного лагеря. Война сюда, по-видимому, еще не докатилась.

Вскорости, однако, мы наткнулись на первые жилища эльфов, затерянные меж сменивших лесистые склоны белых скал. Точно гнезда береговых ласточек, лепились к камню изящные постройки, соединенные подвесными мостами. Проезжая мимо селения, мы уж было решили, что оно покинуто; но тут мой взгляд упал на самый крайний дом, зависший над водами реки. В проеме двери стояла высокая эльфийка с ребенком на руках, и ветер трепал полы ее белого платья. Увидев нас, она принялась неторопливо спускаться к берегу, ловко балансируя на узкой тропе; мы спешились.

— Люди? — спросила по-эльфийски женщина, приблизившись. Большие темно-голубые глаза смотрели с удивлением, но без враждебности. — Редкие гости в Гертонионе!

Настала пора мне припомнить уроки Гелериада. Я как можно учтивее поклонилась и ответила, стараясь не коверкать слова:

— Приветствуем тебя, добрая женщина. Мы следуем на северо-восток, ищем войско твоего народа. Хотим присоединиться к нему.

— Присоединиться? — недоверчиво переспросила она. Мальчик на ее руках захныкал, тараща на меня ярко-синие глазенки. Видно, никогда прежде не видел людей. — Зачем? Это война бессмертных.

— Я ищу друга, Гелериада из рода О'Сколь, целителя. Восемь лет тому назад он с дюжиной сородичей осел у нас, в Фэйти. Мне необходимо найти его!

Тонкое, изящное лицо эльфийки просветлело, взгляд стал доброжелательнее.

— Славен род целителей О'Сколь, — улыбнулась она. — Всякий эльф его знает. Что ж, девочка, ты идешь в нужном направлении. Уже к исходу дня ты выйдешь на Равнину Танцующих Теней; там и раскинулся наш лагерь. Противник занял северный берег реки... Быть может, именно в этот час ведется последняя битва, которая решит исход войны... — глаза женщины затуманила грусть. — Все мужчины Гертониона, способные сражаться, ушли на поле брани, -наши мужья, сыны, братья; многие женщины последовали за ними. А те, кто остались с детьми, уходят в леса, туда, где их не достать врагу. По ночам Темные переходят реку вброд, пролетают через селения, забирая жизни наших детей, травят нас своими волками и уносятся обратно! Я тоже ухожу в леса сегодня — и мой тебе совет: пойдем со мной, или поворачивайте обратно, ибо не место вам, дети, на войне.

— Нет. — ответила я твердо. — Мы пойдем дальше.

Пару мгновений женщина молча вглядывалась в мое лицо, потом легко коснулась кончиками пальцев моего лба, точно благословляя, развернулась и направилась обратно, к своему дому. Ребенок у нее на руках продолжал плакать.

— Что она сказала? — накинулся на меня Гиз, едва эльфийка отошла. — А складно ты по-ихнему тараторишь, грамотейка!

— Едем дальше, — вздохнула я. — Лагерь в равнине, к вечеру выедем. Надо быть начеку. Женщина сказала, Темные со своими волками устраивают вылазки на этот берег.

— Интересно, хоть сейчас я дождусь слов благодарности за то, что поехал с тобой? — проворчал Гиз, подсаживая меня в седло.

— Ты можешь повернуть назад, пока не поздно. Ты и так много для меня сделал — и не обязан рисковать своей жизнью и спокойствием красавицы Ронны, — усмехнулась я.

— Дуреха ты. — с какой-то горечью отмахнулся от меня Гиз, и дальше мы ехали молча.

К исходу дня низкое небо заволокли свинцовые тучи; окрепший северный ветер жег кожу, сек лицо тысячами ледяных снежинок. Невзирая на мои возражения, Гиз пересадил меня назад, себе за спину, закрыв от ветра собственным телом. Я спрятала лицо в складках его плаща, обхватила за пояс руками — было так холодно, что зуб на зуб не попадал. Рано накрывшие землю сумерки высеребрили берег, мерцавший под тонким слоем снега. В ушах свистел ветер, поэтому я не сразу различила странный плеск, доносившийся со стороны реки. А, повернув голову, обомлела.

Около дюжины всадников в темных доспехах переправлялись вброд. Всего несколько десятков шагов отделяли их от берега. А чуть поодаль на песок выбирались, отряхиваясь, огромные мохнатые существа, которых я сперва приняла за собак. И лишь когда они бесшумно побежали по следам Воронка, пригибая к земле острые морды и на бегу выстраиваясь в ровную цепочку, я поняла, что то были Эль-Гор, Говорящие Волки.

— Гиз! — крикнула я, мертвея от страха.

Он оглянулся, увидел Темных, почти достигших берега, стремительно нагонявших нас волков, и тихо выругался.

— Держись крепче, Тесса!

Он принялся понукать Воронка, но тот и сам уже почуял опасность, захрипел, переходя на бешеный галоп. Мерзлый песок комьями летел из-под его копыт. Вслед нам несся слитный вой дюжины жаждущих крови волков.

Я оглянулась — Темные мчались в хвосте у стаи, постепенно обгоняя ее. Они разделились — видимо, для того, чтобы окружить нас с двух сторон. Боги всемогущие! Неужто мне суждено погибнуть тут, на первом снегу, от волчьих клыков или вражеской стали, так и не добравшись до возлюбленного?...

Воронок начал сдавать — пена хлопьями летела с закушенных удил, тело лоснилось от пота. Волки неумолимо приближались — я уже видела оскаленные в предчувствии крови пасти и горящие желтым огнем глаза. Зажмурившись, я лишь крепче вцепилась в пригнувшегося к холке коня Гиза.

Внезапная резкая боль ужалила меня под правую лопатку, спину тут же обдало странным жаром. Руки мои невольно ослабили хватку, я вылетела из седла и покатилась по оказавшемуся страшно твердым песку. Сильный удар едва не вышиб из меня дух; боль под лопаткой не утихала. Лежа на спине, не в силах даже приподнять головы, я лишь сдавленно стонала.

Туман перед глазами расступился, позволяя рассмотреть лицо склонившегося надо мной человека. Как ни странно, им оказался Гиз.

— Вставай, Тесса!

Он ухватил меня за локоть и рывком поставил на ноги. Меня сильно шатало, но нечеловеческим усилием я все же преодолела желание снова опуститься на землю. Спина моя совсем онемела. Опустив взгляд, я увидела окрашенный красным песок и только тут поняла, что ранена. С каким-то недоумением пощупала торчащий меж ребер окровавленный наконечник стрелы.. Почему-то было трудно дышать. Я почувствовала, как пузырится на губах кровь, вытерла рот рукавом, но это не помогло. Оглянулась — Воронок, обезумевший от страха, вовсю удирал вдоль кромки воды на север.

— Беги, Тесса.

Глухой голос Гиза заставил меня повернуться. Повизгивая от нетерпения, прямо на нас неслись огромные серые твари; поверх их голов пролетело несколько стрел, со свистом рассекая воздух. Они вонзились в песок у наших ног.

Я увидела, что Гиз стоит с мечом наизготовку, и медленно потянула из ножен свой. Рука повиновалась с трудом, каждое движение отдавало острой болью в раненой спине. Боги, спасите наши души...

Я снова обернулась, словно надеясь на возвращение Воронка, но вместо него увидела приближавшуюся с севера небольшую группу всадников; в сгустившихся сумерках нельзя было разглядеть их лиц, но трепетали на ветру белые плащи...