Ищейки Смерти

— Что с телегой-то делать будем? — вопрошал Моррот.

— Выкинем её к гиреновой бабушке! — предложил Тартор. — Возьмём с собой самое необходимое, а её здесь и оставим.

— Ты меня просто поражаешь своей беспечностью, — фыркнула Филика. — Ты не забыл, сколько она стоит? Да и всё необходимое мы на своих горбах далеко не дотащим.

— Так ты это... Нас в лошадей превратить решила? Опять?.. — удивился Тартор.

— Филика правильно говорит, — рассудил Тос. — Ничего у наш не отвалитша. Глядишь, по дороге караванщиков вштретим — у них и тяговых животных раждобудем.

— Когда это всё закончится, первым делом — в Сар! Покупать паровую повозку! А то мне это уже порядком надоело! — потребовал Тартор.

— А управлять ей кто будет? Ты? — осадила его Филика. — Ты с нашей управиться-то как следует не можешь...

— Надо будет — научимся, — не сдавался Тартор. — Не я, так ты или Моррот, или Тос...

— Или я, — дополнил Лирк.

— Да, или Лирк... — совсем уж неуверенно согласился Тартор.

— Хорошо мечтать, конечно, но давайте на землю спустимся, — повернула разговор в нужное русло Филика. — Лирк, ты видел, куда побежал убийца?

— По реке. Север, — доложился люрт.

— Не вижу больше причин терять время! — подвела итоги командирша. — В путь!

Голову убитого по ошибке чёрного волка всё же взяли с собой. Так, на всякий случай. Хороший наёмник всегда отличается запасливостью.

Путь был не из приятнейших. Да, тени деревьев здорово спасали от зноя, речной воздух обдавал свежестью. Но... Филика шла рядом. Ей было не так плохо, как остальным. Где же это видано, чтобы женщин в лошадиные узды заправляли? К тому же и места было только на четверых...

Ворк был виден в подзорную трубу. Словно угадывая, что за ним следят, он начинал непристойно махать хвостом и скалиться. Но каждый раз, как Филика пыталась подкрасться на расстояние выстрела — отбегал. Он над всеми просто издевался! Как бы эта самоуверенность не сказалась потом...

Преследование продлилось три дня. Убийца невиновных граждан городка Гродиц оставался в поле зрения подзорной трубы до первых серебряных крон могучих деревьев Седого Леса.

Дело становилось всё сложнее.

Карету пришлось оставить на подходе к лесу. Дальше — при всём желании не протащить.

Шли налегке, держа оружие наготове. Лишь один Моррот тащил за спиной походную сумку.

Взять след было несложно. Продавленный лапами хворост, поломанные ветки, клочки чёрной шерсти на сучьях. Казалось, что волк совсем и не хотел скрываться. Просто шёл по своим делам, плюя на подсевших ему на хвост наёмников.

Чем дальше, тем сложнее пробираться сквозь размашистые ветви, коренья и нагло раскинувшиеся повсюду сети плющей.

Тартор без умолку вносил смуту в ряды. Нужно поворачивать назад! В лесу мы все — как на блюдечке с кровавой каёмочкой! Волк сюда всех специально заманил! Это его стихия! Тут-то он со всеми и расправится! С паникёрскими возгласами никто спорить не стал. Да и зачем спорить, если в этих словах — правда? Просто нет другого выбора. Время поджимает. Заказ должен быть выполнен. Любой ценой. Поверни наёмники назад — шансов поймать убийцу не останется.

Солнце всё ниже спускалось по ступенькам небосвода. Вскоре его кровавый закатный свет едва-едва пробивался сквозь нагромождения ветвей. Клики диких зверей, лесные шорохи и скрипы зазвучали отчётливей. Свирепей...

Моррот развёл костёр. Ищейки Смерти расселись вокруг. Несмотря на долгий путь, есть никому не хотелось. По крайней мере, никто не доставал своих запасов. Назревал серьёзный разговор — не до еды было.

Тартор не упустил возможности заговорить первым:

— И что дальше делать-то будем? — спросил он с сардонической ухмылкой.

— Думаю, нужно переночевать здесь, — предложила Филика.

— Как же ты не понимаешь?! — завёл приевшуюся песню Тартор. — Если мы разобьём здесь лагерь, то к утру от нас останутся только обглоданные кости! Седой Лес не прощает малодушия!

— Я не хочу дохнуть что муха, — задумчиво почесал рог Лирк. — Но я хочу здесь. Здесь — безопасно.

— Седой Лес, конечно, не место для праздных прогулок, — принялся рассуждать Моррот. — Оставшись на месте, мы окажемся отличной подсадной уткой. Но, продолжая пробираться сквозь чащу мы себя не обезопасим. А надумай повернуть назад, в лучшем случае выйдем из леса только часов через пять. За это время встревоженные звери здорово полакомятся нашей плотью. И не обязательно это будут волки. Тут хищников хватает.

— Если до этого момента, на нас здесь не напали, — заговорила Филика, — то вряд ли нападут за всю ночь. Переждать до утра тут — единственно правильный выбор.

— И будем как сыр в испорченной крысоноловке! — забрызгал слюной Таротр. — Крысоны придут и сожрут, а она не сработает!

— Сделаем так, как сказала я, — на удивление спокойно отчеканила Филика. — Если кто хочет спать — пусть скажет. Но я бы никому этого не советовала. Сушёных ножек голубого кита хватит на всех.

Никто не стал спорить с лидером. Разжевав горькие сушёные палочки, каждый молча сидел у костра, держа оружие наготове. Готовый в любой момент принять бой.

Солнце полностью исчезло, сквозь ветви леса начали проглядывать драгоценные камни звёзд. Первая луна стремительно приближалась к своему зениту. Вторая только появилась. Тос подкинул в костёр дров. Его тёмно-фиолетовая шерсть в свете огня казалась чёрной.

Отпив вина из общей фляги, Лирк заговорил:

— Убийца придёт. Я вижу его.

Филика испуганно вскочила, выхватив оба пистолета. Осмотрелась и, не заметив опасности, села.

— Лирк, гиренов сын! — вздохнув с облегчением, заговорила она. — Я же вся на нервах от этого треклятого гриба и пятиклятого леса!

Становилось не на шутку холодно. А все тёплые вещи лежали там, где им и следовало лежать — в сундуках кареты.

Моррот принялся рыть яму: передними когтистыми руками он разрывал твёрдую, пронизанную сетью корней землю, задними — выгребал наружу добытую сыпучую массу.

— Роешь нам могилу, о доблестный крот? — зло рассмеялся Тартор.

Моррот выпрямился, вытер песок с покрытого короткой щетиной лица и злобно уставился на коренастого.

— Что-то ты сегодня не в настроении, — заговорил он. — Ворку это только на руку!

— Друзья, а не подумали ли вы, что здесь что-то не так? — глаза Тартора сверкали дурманом гриба. Слишком много он их съел за последнее время... — Убийца-волк пускается в бегство. Мы идём по его следу. И приходим... Сюда... В чащу Седого Леса...

— Тартор, ты это нам уже щегодня говорил... — попытался утихомирить слетевшего с катушек товарища Тос.

— Это всё — ловушка Ворка, — нервно замахал руками Тартор. — Он заманил нас сюда, в свою стихию! Здесь-то он с нами и расправится. Во сне! Мы ведь не выдержим и заснём! Он вырежет нас как незрячих щенков!

— Да заткнись ты, — потребовала Филика.

Тос прыгнул на помешавшегося Тартора, обхватил его тремя руками, как клещами, ладонью четвёртой он закрыл его рот. После этого воцарились несколько минут полного молчания. Не было даже привычных лесных шорохов.

Раздался громкий треск хвороста. Все как один обернулись и ужаснулись: неподалёку от них сидел со скучающим видом Ворк. Выждав театральную паузу, волк, ехидно скалясь, зарычал.

— Я смотрел за вами давно... Вы — смешные ничтожества... Вы — живы, ведь я хочу поиграть... Я люблю играть кровавые игры... Вы — мои игрушки...

— Ты — подлый, безжалостный убийца! — закричал Моррот. — От твоих рук умерли десятки невиновных мыслящих! Нам заплатили за твою смерть. И мы выполним свой заказ!

— Невиновных? Кто это сказал? — оскалился волк. — Чем вы лучше меня? Вы убиваете за деньги. Жалкие, никому не нужные камушки, металлические кругляшки и бумажки... Я делаю то же самое. Но моя награда — сладкий страх жертв...

— Паршивый, лживый, блохастый уродец! — взбесилась Филика. — Мы убиваем только тех, кто причинил вред другим!

— Я знаю вас насквозь, — рассмеялся, словно гиена, Ворк. — Вы убиваете тех, кто причинил вред тому, у кого больше металлических кругляшек. И заплати вам ваша жертва больше — вы с радостью убьёте его врага. Но ничего... Мне не вкусен ваш страх. Бегите домой сейчас! Один из вас — будет живой...

Лирк выхватил из-за спины двуручный меч и, издав боевой клич, помчался на волка.

Ворк прыгнул в темноту.

Опять исчез...

Вдруг отовсюду начал раздаваться зловещий рык волков. Из мрака заблестели десятки пар злобных глаз.

Тартор вырвался из рук ослабившего захват Тоса:

— Я ведь говорил, что это ловушка! Говорил! Никто меня не хотел слушать!

— Жаткнись, — отвесил ему отрезвляющую оплеуху Тос.

Моррот молниеносно подпалил от костра торчавшие из походной сумки факелы.

— Бежим! — только и выкрикнул он, на ходу раздавая каждому по факелу.

Ветви царапали лицо, раздирали одежду, бежать было трудно, ноги то и дело спотыкались об коряги. В темноте лесной ночи за наёмниками гналась злобная стая чёрных волков.

Первым настигли Лирка... Он яростно размахивал широким лезвием меча, отгоняя волков. Факел упал на землю: света едва хватало вырывать из ночи чёрные силуэты врагов. Меч яростно разрезал воздух в миллиметрах от ловко уклонявшихся волков. Один раз удалось полоснуть мохнатый волчий круп. Но мгновением позже подкравшийся зверь подхватил зубами факел и выкинул его в сторону. Окутанный мраком лесной ночи, Лирк отчаянно размахивал двуручным мечом — своей единственной соломинкой к спасению. Но что может поделать воин — пусть тысячу раз искусный — в кромешной тьме против стаи чёрных волков?

Наёмники, насколько хватало сил, мчались по лесу: им некогда было оборачиваться. О случившейся с товарищем беде они узнали, когда было уже слишком поздно...

Лес наполнился отчаянным, диким, полным боли, страдания и мучений криком живьём раздираемого на части люрта...

А потом крик смолк. Но его эхо ещё долго носилось по пропитанному хвоей, плесенью и запахом мокрого зверья воздуху Седого Леса.

Тартор бежал рядом с Филикой. Когда она зацепилась за выступы корней и впечаталась лицом в засыпанную опавшими колючками землю — он был рядом, чтобы помочь. Волчья пасть уже была готова сомкнуться на голове девушки, но наконечник эспонтона вонзился прямо в глаз зверя. Тартор тут же вырвал оружие из раны. Волк дико взревел. Но не от боли: от предвкушения сладкой мести...

Филика лежала на земле, отчаянно пытаясь вытянуть ногу из хитросплетений корней и в то же время — стреляя из пистолетов по окружившим волкам. Тартор стоял рядом. Крепко сжимая рукоять эспонтона, то и дело, совершая безуспешные выпады в сторону ловких волков. Факел Филики погас. Факел Тартора лежал на земле: сырой хворост и иголки дымились под ним. Наёмники — словно загнанные звери; из преследователей они превратились в жертв...

Но где остальные? Где Тос? Где Моррот? Почему они не идут на помощь? Или, быть может, их уже нет в живых? Нет, пусть живут. Пусть живут, какой бы трусливой ценой не была дана им та жизнь!

Противный чавкающий звук. Шерсть взвывшего волка задымилась, зашипела. Звуки повторялись всё чаще. В слабом свете гаснущего факела Филика разглядела чудовищную морду трехрогого зверя. И нарост. Под мордой выпирал отвратительный нарост. Из него с тем противным звуком выплёвывались струи смертоносной кислоты. Дигры! Вечные лесные враги встретились под колпаком ночи! Гигантские кошачьи налетели на чёрных волков. Начался очередной бой их вечного противостояния. И в этом бою никому не было дела до каких-то жалких, в страхе прижавшихся к земле людишек...

Подхватив догорающий факел, Филика и Тартор помчались прочь. Через некоторое время за их спинами начало разрастаться красное зарево. Оброненный Лирком факел подпалил Седой Лес. Таков его посмертный подарок убийцам. Нехотя, лениво, смертоносно — пожар ширился по сырым просторам леса. Наёмникам повезло — ветер дул им навстречу...

Сырость Седого Леса — не лучший соратник огня. Пожары тут случаются крайне редко. И, как правило, ненадолго. Этот пожар не был исключением. К утру, он потух, оставив после себя обугленные трупы обитателей леса и наполнив воздух невыносимым запахом гари.

Измученные Филика и Тартор подходили к опушке, на которой оставили карету. Карета стояла там же, где и должна была.

А рядом с ней нервно переминались с ноги на ногу Моррот и Тос.

Глава 2: Все дороги ведут в Сар

— Эта дрянь станет отличным украшением наших ворот! — с нескрываемой злобой сообщил Линтус Безупречный.

Несколько пар рук из толпы выхватили голову и поволокли к воротам. Жители плевали, пинали, выдирали из неё клоки чёрной шерсти. Кровь и мозги давно засохли; из дыры в черепе разило гнилой трупной вонью. Пробивая гвоздями шкуру и череп, голову приколотили к главным воротам городка Гродиц.

Голова ошибочно убитого волка была обречена служить напоминанием о страшных злодеяниях своего предводителя...

— Мы дадим вам новых лошадей. И, разумеется, оставшуюся сумму платы. Но... — Линтус выдержал полагающуюся в таких случаях паузу, — только завтра. Сегодня ночью как раз зенитная фаза лун. Посмотрим, тот ли это убийца... И ещё одно, — он понизил голос, — мне очень жаль вашего погибшего товарища...

Глава города предложил наёмникам переночевать в его летнем домике, но предложение было отвергнуто. Незачем привыкать к забытой роскоши мягких кроватей и чистых простыней. Это может помешать профессии...

Моррот и Тос легко отделались. Хочешь, не хочешь, а обвинить их в предательстве не поднимался язык. Они были далеко и не видели, как упала Филика — вот их оправдание. Точно так же оправдывали себя все четверо за смерть Лирка. Никто не слышал. Никто не знал. Никто не подозревал... В ту позорную ночь каждый превратился в трусливое животное. В тупую, бездушную тварь, озадаченную лишь одним: спасением своей никчёмной шкуры. И ещё неизвестно, да и никогда известно не будет, вступился бы Тартор за Филику, не помешайся он рассудком от переедания голубого гриба...

"Кодекс наёмников за головами стоит на трёх незыблемых веками постулатах:

— Неуверен, что выполнишь заказ — не берись;

— Если взялся — выполняй любой ценой;

— Не оглядывайся, не жалей, не вспоминай..."

Лирк был частью команды. Он был её жизненно-важным органом. И без него уже не будет того коллектива, тех Ищеек Смерти, наводящих неописуемый ужас на всех, кому "посчастливилось" волей богатого заказчика стать их врагами...

Было трудно не оглядываться, было больно не жалеть, было невозможно не вспоминать. Но жизнь не стоит на месте. Жизнь течёт своим неумолимым ручьём из колодца прошлого в пропасть будущего. Несёт на плоту суетливых существ. Одни существа тонут в его беспощадных водах, другие тут же приходят на их место. Одни помогают тонуть, другие тянут за собой на дно. А те, кто ещё на плоту, кого ещё не коснулась холодная, цепкая рука утопающего — они, затаив дыхание, вожделенно глядят в пропасть. Загипнотизированные её чудовищным величием, смертоносной красотой. Не замечая тех, кто уже утонул, не помогая тем, кто пытается выбраться наружу. Для них существует только тот клочок плота, на котором они стоят. И пропасть будущего. Столь размытого лучами радужной дымки, но, в то же время, столь ясного и пугающего вблизи...