Плазмодий

— Мда, наверное, поэтому и утонул: стукнули по затылку и бессознательного скинули с моста. Посмотрим, есть ли в легких вода...

И он начал взрезать мертвецу грудную клетку.

У-у-у-у-у!

Не желая на это смотреть, я отвернулась и уперлась взглядом в открытые остекленевшие глаза другого покойника. Это была молодая привлекательная при жизни женщина, а теперь она лежала на металлическом столе с перерезанным горлом и с волосами, слипшимися в ржавые сосульки от ее же крови. Она тоже была обнажена и лежала с неестественно приподнятыми руками и ногами — тело было окоченевшим. 'Как манекен, — подумала я. — Манекен с перерезанным горлом'. Позади раздался отвратительный хруст костей, и, чтобы его не слышать, я зажала уши руками. Конечно, это не помогло: как не могли мои прозрачные веки закрыть от меня эти страшные картины, так и нематериальные руки не стали препятствием для звуков. Оставалось радоваться, что я не чувствую запахов — наверняка они в морге соответствующие. Не в силах все это выносить, я совершила попытку сбежать. Ринулась мимо освещенных лампами столов для вскрытия к вожделенной двери, но через десяток шагов была остановлена натянувшимся 'поводком'. Так я и застыла на этом месте, уткнувшись взглядом в пол у себя под ногами.

Весь оставшийся день я провела рядом с патологоанатомами: таскалась за ними в коридор, когда они выходили покурить, возвращалась в комнату с холодильниками и часами стояла там, рассматривая свои полупрозрачные ступни и стараясь не слушать отвратительных звуков, сопровождавших очередное вскрытие, и циничных комментариев мужчин. И с каждой минутой я чувствовала себя все хуже, силы покидали меня, разум погружался в апатию. Я уже догадалась, что была 'привязана' вовсе не к своему трупу, а к чудом выжившему под воздействием электрического тока плазмодию, который сейчас медленно погибал, высыхая на тряпице, торчащей из кармана у 'мясника'. Агония плазмодия растягивалась, потому что Евгений иногда вытирал об тряпицу инструменты и мокрые от крови руки — влага поддерживала в слизевике жизнь, но я не сомневалась, что конец его придет уже в ближайший час. И я с надеждой ждала этого момента, ведь тогда я должна была освободиться.

Глава 2

— Саня, время, — для меня голос Евгения звучал, будто из-под ватного одеяла.

'Да, — подумала я, — время на исходе, прощай белый свет. Прощайте мама, и папа, и ты, Ромка, прощай. Хоть ты и прилипала страшный, но я тебя тоже люблю...'

— Да, Жень, заработались мы сегодня. Накрывай, завтра с ним закончим.

Послышался шелест ткани, потом щелкнул выключатель и в помещении сразу стало гораздо темнее. Евгений прошел сквозь меня к раковине и пустил воду. И в этот самый момент для меня словно открыли форточку — могу поклясться, я почувствовала, что снова дышу! И даже звуки изменили свою тональность и стали более живыми.

— Опять ты стираешь эту тряпку, — голос Александра звучал насмешливо. — Выбрось ее уже!

— Э-э-э, нет, — Евгений продолжал плескать водой. — Это же только кровь, сейчас отмоется, и тряпочка станет как новенькая. Если бы каждый день новые из дому таскал, то...

Что бы там у него случилось, мне услышать было не дано, да и неинтересно совсем. В какой-то момент мой поводок снова ожил и резко дернул меня к раковине. Я пролетела сквозь Евгения, и меня потащило куда-то вниз. 'А-а-а!' — Кричала я, на скорости пролетая сквозь перекрытие и попадая в путаницу труб в подвале. По трубам сновали здоровенные серые крысы и меня потащило прямо на них. 'А-а-а!' — от моих визгов вполне могли очнуться мертвецы этажом выше. Хлоп — вместе с канализационной трубой я влетела в узкий канал в стене и помчалась по нему. К счастью света здесь не было, и я не видела сквозь что и кого пролетаю.

Полет в темноте длился довольно долго и я бы наверно испугалась, если б не успокаивающий шум воды в трубе. Благодаря этому приглушенному журчанию я понимала, что лечу сквозь толщу земли за плазмодием, которого смыло с той мерзкой тряпицы в канализацию, и радовалась уже тому, что покинула морг.

Да, я радовалась, и вопреки всякой логике чувствовала себя просто восхитительно! Едва не перешагнув пограничную черту между жизнью и смертью второй раз за сутки, сейчас я необыкновенно остро ощутила себя живой. Я с наслаждением дышала, кажется прямо всем телом, и приветствовала долгожданную влагу всем своим существом. Не сразу я осознала, что действительно чувствую вокруг себя воду и запахи, растворенные в ней, а когда осознала, то мой мир вдруг сузился до крохотной точки, до малюсенького комочка слизи, который остался от искалеченного, почти засохшего плазмодия. Меня закрутило и замотало в ужасающей болтанке стремительных водяных потоков, и первые мгновения я была совершенно дезориентирована и оглушена, обрушившимися на меня физическими чувствами. А потом, повинуясь старым человеческим инстинктам, отчаянно забарахталась, стремясь поскорее вынырнуть на поверхность и глотнуть воздуха.

Ну да, попыться-то я попыталась, а на деле ничего такого у меня не получилось просто потому, что ни рук, ни ног необходимых для этого, не было. Чего я добилась — так это того, что мое тело растянулось во все стороны и его стало трепать совсем уж немилосердно. Боли, как таковой, не было, но я ощущала, что мне наносятся повреждения, что тело стало слишком тонким и внутри словно натянулись до предела какие-то струны. Тогда я почувствовала непреодолимое желание сжаться в комочек, что и сделала. Сразу же стало намного легче, кажется, меня даже перестало так мотылять из стороны в сторону. Через некоторое время я осознала, что физически мне вполне комфортно, не было потребности вдохнуть воздух, не кружилась голова от болтанки, ничего вроде не болело... Но морально я была раздавлена и шокирована наверно даже больше, чем, когда поняла, что умерла.

Так я обрела новое тело, вернее так я поняла, что оно у меня все-таки есть. Однако радоваться этому не располагали ни обретенные физические данные, ни возможное будущее. Из того, что Ромка прочитал на табличке, характеризующей плазмодия, я запомнила и поняла достаточно, чтобы впасть в самое черное уныние. Цитоплазма. Голая. Даже без оболочки. Стадо сросшихся амеб, которые в неблагоприятных условиях вообще превращаются в гриб-слизевик. И вот ЭТО я. Перспектива здесь одна единственная — быть съеденной, ведь я в самом-самом низу пищевой цепочки. Ниже, кажется, только бактерии. И вот на этом этапе размышлений меня и проняло.

Стоп. Съеденной?! Не хочу! Вдруг потом я вселюсь в гусеницу? Или в жабу!! Ой, мамочки. Меня же мальчишки тогда замучают! Тростинку в попу и... Или под машину бросят. И вообще, жабы протии-и-и-ивные, бе! А плазмодий... ну комочек студня, практически незаметный... И вот ни разу не видела, чтоб мальчишки что-то подобное ловили. Нужно постараться подольше не умереть и от всех прятаться, чтоб не съели. Вот когда выросту до метра, тогда... сама всех съем! Только бы успеть вырасти, а то ведь мне теперь всех нужно бояться...

И мысленно я стала заполнять список своих потенциальных врагов: 'Так, мальчишки — это само собой, они мой самый страшный враг: если не убьют сразу, то замучают насмерть обязательно. Звери меня не заметят скорее всего, но могут растоптать. Птицы? Ну, птиц можно почти не бояться — они в основном по деревьям скачут и в воздухе летают. Я летать не умею, а на дереве засохну, поэтому с птицами вряд ли встречусь. Кто там дальше? Насекомые — это точно мои основные враги. Я ведь ма-а-аленькая и не знаю, то ли я ползающий гриб, то ли все-таки животное, поэтому бояться надо и травоядных, и хищников. Одно хорошо — сейчас мне насекомые не грозят, я ведь в воде, да еще в канализации. Тут, наверное, вообще никто не живет, разве что червяки и слизняки. Фу. Но вот когда меня вынесет в реку, тогда будет очень опасно — там ведь рыбы и всякая водяная мелочь. Надо будет сразу опуститься на дно, чтобы никто не заметил. Кстати, как я это сделаю? Надо поупражняться управлять этим телом'.

Я вам говорила, что я умная девочка? Это так. И мою голову часто посещают умные мысли. Вот поэтому вместо того, чтобы отдыхать от всех пережитых волнений и плыть себе спокойно по течению канализации, как сделали бы на моем месте большинство других умерших девочек, я принялась исследовать свое новое тело и его возможности. Поскольку из-за сильного течения я не могла свободно двигаться, то оставалось сосредоточиться на ощущениях.

Первое что я ощущала — это была температура и плотность воды вокруг меня. Причем обе эти величины были взаимосвязаны, что меня не слишком удивило: я помнила, что учила что-то такое по физике. Холодная вода ощущалась как более тяжелая, что ли. В ней не хотелось двигаться, а хотелось сжаться в комочек и заснуть. Более теплая вода расслабляла, в ней было легко и комфортно, но, если температура продолжала повышаться, то это угнетало меня намного больше, чем даже холод, хотелось убраться от сильного тепла подальше и мое тело непроизвольно вытягивалось в сторону более прохладной зоны. По колебаниям температуры и плотности воды вокруг меня я сразу понимала, что попала в другую водяную струю. Это подтверждали и меняющиеся запахи.

Удивительно, но я не чувствовала вони, которая обязательно должна была присутствовать в канализации. И вообще, окружающие запахи все до одного были мне незнакомы, и их было настолько много, что начав перебирать их по отдельности, я поняла, что это затянется на долгие часы. Запахов были сотни, и в тысячу раз больше было их оттенков! Кроме того они ощущались совсем не так, как я привыкла. Я долго не могла понять, в чем же различие, и, наконец, сообразила, что запахи ощущаются мной сразу и как вкус, и как что-то еще: некие сигналы, на которые мой организм сам знал, как реагировать. Вот, например, большинство из неприятных мне запахов приносили ощущение опасности, и тело реагировало на них точно так же как и на горячую воду — стремилось убраться подальше. Приятные запахи, наоборот, манили к себе и воспринимались как вкусные. С удовольствием 'принюхиваясь' к некоторым из них (а на деле лишь концентрируя на них свое внимание, принюхиваться по настоящему мне было нечем), я даже забыла, что нахожусь не на кухне у бабушки, а в канализации. А когда вспомнила и представила, что может показаться вкусным здесь плазмодию, пришла в ужас: 'Нет, я не буду это есть!'. Запах воды (да, я чувствовала и его, несмотря на то, что из курса химии знала, что чистая вода — это вещество без вкуса и запаха) воспринимался как нейтральный и входил в большинство более сложных запахов. Это натолкнуло меня на мысль, что я ощущаю не что иное, как запахи отдельных молекул, а не веществ целиком. Вот поэтому то, они и казались мне незнакомыми. Это как нюхать клубничное варенье и чувствовать не аромат сваренных в сиропе ягод, а всего по отдельности — воды, сахара, различных солей, кислот и эфиров — не знаю, что там еще входит в состав ягодного сока. Попробуй тут догадайся, что все это и есть запах варенья!

Еще я могла чувствовать полученные повреждения, но это воспринималось скорее как своеобразный голод — возникала острая потребность восполнить те или иные запахи в моем теле. Да, именно так. Я не чувствовала, что становлюсь меньше или, что на моем теле появляются какие-то разрывы, раны, но ощущала, как лопаются некие ниточки внутри меня и словно расслабляются натянутые пружины, с помощью которых я могла растягивать свое тело в разных направлениях. Тогда хотелось убежать в противоположную сторону или хотя бы сжаться в тугой комочек. Так я поняла, что не нужно особенно вмешиваться в работу своего организма — он и сам прекрасно знал, как ему выжить.

Вот, в общем-то, и все, что я могла чувствовать. Да, чувств у меня было немного, и не смотря на их предельное совершенство, мне очень не хватало зрения и слуха. Но, как выяснилось чуть позже, и от этих чувств мне кое-что тоже перепало.

Сначала начало светлеть. Ничего конкретного я не видела, просто заметила, что чернильная тьма, которая меня до сих пор окружала, перестала быть настолько чернильной, а стала постепенно обесцвечиваться, пока не превратилась в переменчивую серость. Вот и все, что я могла 'видеть'. Мда, печально... Вместе со светом пришли и звуки. Хотя, что это именно звуки, я поняла не сразу, вначале я воспринимала их просто как колебания воды. Потом уловила в них определенную ритмику и вспомнила, что нечто похожее ощущала в своей прежней жизни, когда находилась рядом с оживленными транспортными магистралями — от машин по земле передавалась точно такая же вибрация. К тому же если обычные движения водяных слоев увлекали меня за собой, то эти колебания проходили насквозь, заставляя мое тело сжиматься в комок. Судя по всему я приближаюсь в выходу из канализации, или даже уже его миновала и теперь плыву по реке... Как бы это выяснить? Вот бы посмотреть!

Но я отлично понимала, что моему новому телу это попросту недоступно. Как только я в него вселилась, то сразу потеряла способность видеть и слышать, зато приобрела потрясающий нюх. 'Но сейчас мне важнее именно зрение! — рассердилась я. — Надо вернуть все обратно, нужно выбраться из тела плазмодия и снова стать духом'. Сказать легко... А на деле же я даже не знала с какой стороны к этой проблеме и подступиться. Выйти за пределы тела, освободить свой дух от ограничений телесного — не это ли мечта разных отшельников и йогов, которые изматывают себя различными лишениями и медитациями? А я хотела получить эту способность вот так сразу. Я рассуждала: 'Ведь я уже была духом, значит, у меня должно легко все получиться! И не нужны мне никакие медитации и умерщвления плоти. Нужно только получше представить, что я дух — и я им опять стану'. И я стала представлять себя духом. Получалось у меня легко, только вот от этого ничего не менялось, я все также была заточена в крохотном комочке слизи и по-прежнему ничего не видела. Довольно быстро мое терпение лопнуло: 'И вообще, все это как-то неправильно, ведь я вон каким была большим духом, как же он мог поместиться в маленького плазмодия?! Он же у меня на пальце помещался, — и я ярко представила плазмодия на своем призрачном пальце. — Такая ма-а-аленькая живая точечка'. Тут мне почему-то вспомнилось, как я проходила сквозь живых существ — людей, крыс — все они ощущались как слабое, но приятное тепло. И я непроизвольно представила плазмодия на своем пальце, как такую тепловую точку, словно искорку жизни. И это же мгновение вокруг меня вспыхнул свет и все заиграло красками, а я продолжала глупо таращиться на свой призрачный палец, над которым плыло в воде мое физическое тельце — плазмодий. А потом что-то теплое вонзилось мне в спину и вылетело из груди стайкой мелких рыбешек — за всеми моими размышлениями я не заметила, как вместо канализации очутилась в реке. Да и как бы я это поняла без зрения? Разве что по резко уменьшившейся болтанке: течение уже не швыряло меня из стороны в сторону, а плавно влекло вперед. Вернее влекло оно мое физическое тело... Ой... а где же мой плазмодий?!

Течение унесло от меня мое физическое тело и я никак не могла высмотреть его среди сотен парящих в толще воды других точек. Мой поводок работал и исправно тащил меня за плазмодием, но это не слишком помогало его отыскать — вода просто кишела жизнью! Я постоянно сквозь кого-то проплывала или кто-то проплывал сквозь меня: рыбки, всякие водные жуки и червяки, личики, какие-то блохи — все они ощущались вспышками тепла внутри меня. Непроизвольно я вглядывалась в них в надежде узнать свой уже такой родной комочек слизи и каждый раз разглядываемые существа становились все крупнее и крупнее — срабатывал мой 'зум-микроскоп'. Безобидные вроде козявки под увеличением превращались в ужасных монстров и только и делали, что пожирали друг друга, гонялись друг за другом, удирали друг от друга. Вода не скрывала от меня ни единой подробности из этой вакханалии, я видела совершенно четко, без размытия контуров и искажений, с которыми обычно видишь под водой. Открывшаяся моему взгляду картина напоминала фильмы про космос, где показывали сражения звездолетов в астероидном поясе, только здесь космос был светлым. Взвеси, из-за которых вода казалась мутной издали, при увеличении оказались частицами различного мусора, на них как космические челноки на астероиды, приземлялись всякие водяные монстрики. Зелеными и рыжими шарами-планетоидами парили в толще воды одноклеточные водоросли. Супер-крейсерами проплывали водяные жуки и небольшие рыбки. На них часто сидели пассажиры-безбилетники, которые не только бесплатно катались на своих огромных хозяевах, но и питались от них.