Комкая в руках остатки платья, я вышла из каюты и, наслаждаясь свободой, прошлась по палубе. Дойдя до кают, на которые косился мой утренний стражник, я тихо произнесла:

— Володь? — ответа не последовало.

— Самохин! — чуть повысила голос я. Опять тишина. Ну не орать же, меня только освободили. И тут мне пришла в голову идея. Кинув на палубу тряпьё, я уселась, привалившись спиной к деревянной стенке с зарешеченным маленьким окном у самого пола. Я конечно не певица, но получалось у меня от души, громко:

— Капитан, капитан, улыбнитесь,

Ведь улыбка это флаг корабля.

Капитан, капитан, подтянитесь,

Только смелым покоряются моря!

Закончив куплет, я услышала, как где-то в глубине помещений мне аплодируют, а потом мужской голос и вовсе затянул:

— Врагу не сдается наш гордый 'Варяг'

Пощады никто не желает!

Мы еще проорали пару куплетов, привлекая внимание команды, и вышедшего поглядеть на концерт капитана. И вдруг с высоты, оттуда, где обычно расцветают под ветром паруса, донеслось:

— Fifteen men on a dead man's chest

— Yo ho ho and a bottle of rum, — откликнулась команда.

'А неплохие, в общем-то, парни', — думала я под дружное:

— Drink and the devil had done for the rest

— Yo ho ho and a bottle of rum!

'А вот представь, если они пираты, или бутлегеры?' Это я про ром вспомнила.

Внезапно поднялся ветер, послышалась зычная команда: 'All hands make sail!', и экипаж рассыпался по палубе ставить паруса. Смотреть, как слаженно работает команда было интересно, я впервые видела процесс воочию, а не на экране кинотеатра. А где же главный герой, где режиссер этого увлекательного спектакля? На капитанском мостике с абсолютным спокойствием попыхивал сигарой Грег Олсен.

— Прямо руль!

— Есть, прямо руль! — отвечал рулевой.

— Давай, давай, разбойнички! — по-русски крикнула я, воодушевясь всеобщим

единением.

Сильный ветер словно пришпорил 'Темную Лошадку', и она понеслась по волнам с натянутыми до жесткости плоскими парусами. Началась качка, и я решила убраться с палубы по добру по здорову. В каюте я легла на постель, прихватив кусочки лимона на фруктовой тарелке из поданного после моего ухода завтрака. Первое время он спасал меня от укачивания, но по истечении нескольких часов я уже молила Бога о скорой смерти. Во-первых, мне было страшно одной, в частых перебежках до умывальника я норовила или врезаться в стенку, или разбить лоб об иллюминатор.

— О, господи, помоги мне! — простонала я, в очередной раз наклоняясь над

жестяной раковиной.

Вот так погибну, и 'и никто не узнает, и никто не придет'... Стало жалко себя

до слез. Помереть от того, что где-то в Карибском море вывернула в жестянку внутренности! Мои московские приятели вдосталь посмеются на символических похоронах, а прах мой сожрет акула. Но ей с меня не стать сытой, а уж тем более не растолстеть, потому, как за пять часов качки я похудела, килограмм, наверное, на десять. Хоть в этом мне можно позавидовать, пусть и смотрела из зеркала синюшного вида девица.

Через час качать стало меньше, и я облегченно вздохнула. Вот тогда-то и пришли за мной.

— Капитан просит пожаловать к нему, — объявил мой утренний страж, укутанный в непромокающий плащ.

— Там дождь?

— Не, волна была. Я и вам плащик захватил, дамочка. На всякий случай.

Его 'дамочка' напомнила мне о Самохине. Как только мы вышли на палубу, я спросила матроса:

— Самхайна выпустили?

— Да, как только началась уборка снастей. Но к вам он не придет — капитан запретил.

— Злыдень он, капитан ваш, а?

— Нормальный капитан, главное, не бешеный, — ответил моряк.

— Как не бешеный? Самохина в трюм засадил, а меня под замок, это как?

— А я бы тоже взбесился, если б от меня девчонка чуть не утекла, — засмеялся он. — Просто вы никогда не видели бешеных капитанов, мэм.

Оказывается, они все за него, и маникюр капитана ничуть не мешает команде уважать Грега Олсена. Только Самохину он этим не нравился, но теперь я списала придирки Владимира на русский менталитет.

Грег меня ждал. Легкий ужин на столе, вино, запах выкуренной сигары.

— Как вы? — спросил он, только впустив меня за порог.

— Отвратительно. Меня вымутило всю, — пожаловалась я, так хотелось, чтобы кто-то пожалел, погладил по голове. И пусть это будет Олсен, если он способен на жалость.

— Вы очень бледны. Сейчас будет лучше, — сказал он, — надо поесть, но немного. И выпить вина.

— Н-не-м-могу... — скривилась я от одной только мысли о пище. 'Если нечем выворачивать, то и не будет', — думалось мне.

— Тогда ром. Вот, — он налил в пузатый бокал пахучую жидкость. — Укрепит желудок, проверено. Пейте, и без возражений!

Я выпила. Сначала ром обволок мой желудок, разжег в нем костерок, потом добрался до мозга и устроил переворот. Мои недавние страхи показались такими ничтожными, по сравнению с мировым океаном, что мне стало смешно. Да, смешно, и я прыснула, и закатилась таким дурацким смехом, что долго не могла остановиться. Моя реакция повергла Грега в шок.

— Мэй, с вами все в порядке?

— У-ху-ху, — ответила я.

— Мэй, — снова назвал меня по имени Грег, и я сразу остановилась, у меня сработала память — именно так начинали неприятные разговоры мои 'бывшие'. — Я хотел принести вам свои извинения за тот день... Вы, конечно, помните, мои слова и действия толкнули вас на опрометчивый шаг, едва не стоивший вам жизни... Простите меня.

— Прощаю, и забудем об этом, — 'неприятности' отменились, я была великодушна, и настроена еще хлебнуть волшебного рома.

— Вы так привлекательны в моей одежде, — налив в бокал напитка, сделал комплимент любезный капитан.

— Вот оно как... Выходит в платье я была для вас нехороша? — угасшие было подозрения насчет ориентации Грега, вспыхнули вновь.

— Когда я впервые увидел вас, подумал, что еще не видел девушки красивее.

'Та еще песня...'

— Макияж делает вас старше, сейчас вы проще...

'Доступней что ли?'

— ...похожи на подростка.

'Ну вот жеж... еще педофилии нам не хватает!' Прервав его льстивые речи, я произнесла: — Любите производить впечатление, Грег? А на самом деле кто вы?

— Я? Моряк, капитан, подданный шведской короны. Но я, кажется, понимаю, о чем вы спрашиваете...

'Ну и? Натурал?!'

— Отвечаю — не женат.

'Тьфу ты!' — его ответ раздосадовал меня. Неужели он думает, что меня интересует его семейный статус?! Подогретая спиртным я раскачивалась и шипела как четыре змеи на гербе Мартиники. Еще пару минут назад я бы сказала, что 'ром ударил мне в голову', но сейчас он накрыл меня, словно очутилась я в дедовой деревенской парилке, а на голове шапка из валяной шерсти. Вся пылаю и в глазах туман.

— Я пьяная, — доверительно сообщила Грегу.

— Уже? — спросили близнецы капитаны.

— Эй, боцман, — позвала я Грега, и, икнув, доложила: — черти на полубаке...

Невесть откуда взялась эта фраза, просто всплыла, и жаль, что я уже не видела Греговы глаза.

Каждое утро на борту 'Тёмной Лошадки' приносило мне какое-нибудь открытие. Вот и сейчас, проснувшись, я обнаружила перед глазами золотые бурбонские лилии на вытканном полотне, и не сразу поняла, где я их уже видела. Да это же гобелен у постели Грега! Сам капитан спал, повернувшись ко мне спиной, и я даже смогла рассмотреть его модно выстриженный затылок. Я ощупала себя, и поняла, что лежу абсолютно раздетой, а вещи мои, то есть Грега, нашла на кресле, сложенными в идеальном порядке. Я соскочила с постели, и оделась быстрее, чем новобранец. Господи, чем я тут занимаюсь? Подруга Нинон окрестила бы моё поведение ёмким русским словом.

Не успела я сделать и шагу прочь, как в спину мне прозвучало:

— Доброе утро, Мэй!

— Доброе, — еле слышно отозвалась я.

— Уже уходишь?

— Хм, пора, — сказала, все еще стоя к нему спиной, а сама подумала 'опять мы на 'ты!'. Помнится, в первый раз он обращался ко мне так, когда пытался 'обнять' перед моим бегством.

— А как же завтрак? — снова спросил Грег.

— В другой раз, — я обернулась, чтобы быть вежливой, и увидела его сидящим на постели, в белоснежной футболке, так оттеняющей его карибский загар. Я ей очень обрадовалась, этой футболке, вот если бы на нем были и трусы, тогда вообще можно расслабиться. Как выманить его из-под одеяла?

— А вообще-то... я передумала, — улыбнулась я, и присела на кресло, где прежде лежала моя одежда, предварительно осмотрев его — не припрятаны ли там Греговы трусы, и в то же время, боясь наткнуться на что-то вроде стрингов.

— Отлично! — сказал Олсен, и, откинув одеяло, продемонстрировал мне белые шорты.

На миг я испытала облегчение, но тут же воскликнула с обидой:

— Ну, так не честно!

— Не понял? — Грег надевал брюки, и даже остановился, не успев продеть в них ремень.

— Почему ты был одет, а я проснулась голая? Вот скажи мне!

— На тебе не было белья.

'Ах ты, черт! Как я могла забыть, что бросила всё в стирку? Эта качка растрясла мне мозги, иначе бы я помнила, в каком виде застало меня приглашение к капитану...'

Я замолчала, потому что была чрезвычайно зла на себя. В каюте ожил селектор.

— Капитан, сэр, слева по курсу полицейский катер, — доложил рулевой.

Грег тотчас же покинул меня, на ходу заправляя рубашку, и сверху теперь доносились его команды:

— Лечь в дрейф. Приготовиться принять гостей на борт.

Полиция? Только бы 'Тёмная Лошадка' не оказалась контрабандистской шхуной! И название у неё говорящее, как я сразу не насторожилась... И что мне делать теперь? Ни документов, ни приличного объяснения, как я попала сюда. Меня охватывала паника. Сверху послышались сирены, и мужской голос усиленный микрофоном произнес:

— Морской патруль и полиция порта Бриджтаун. Вы находитесь в территориальных водах Барбадоса. Приготовьте трап.

Сирены смолкли, и я могла расслышать, как Грег Олсен разговаривает с представителями патрульного катера.

— Что случилось?

— Пару дней назад в Форт-де-Франс был ограблен музей, украдена корона императрицы Жозефины, подаренная ей городом. Мы осматриваем все суда следующие из Мартиники.

Я сразу поняла, что пропала. Вот почему меня затащили на шхуну, вот зачем велели капитану 'придержать'! Корона... и куда я её подевала? Ах, да! Насадила на какую-то латунную хрень у капитанской каюты. Выйти что ли, посмотреть? Ага, и сразу попасться в руки полицейских. Господи, что же делать-то? Посреди моего запоздалого раскаяния в редчайшей глупости, в капитанской каюте возник Самохин.

— Ты? — безмерно удивилась я, увидев моряка.

— Меня прислал капитан, — скороговоркой выпалил Самохин: — Делай что скажу, Майка, и ничего не бойся.

Он велел мне нацепить берет, и спрятать под него волосы. Швырнул мне носки и резиновые туфли очень похожие на галоши. Они были мне велики, но не на шпильках же щеголять.

— Перчатки надень, — и я нацепила огромные рабочие перчатки, скорее похожие на рукавицы. В довершение всего Владимир сунул мне в руки швабру и объяснил:

— Будем драить палубу. Если что — ты юнга. Ссутулься, и спину постарайся не выпрямлять, а то сиськи видно.

Мы поднялись на палубу. Самохин выплеснул ведро воды, и я стала размазывать её по доскам.

— Учись, салага, — насмешливо сказал Самохин, и показал мне как надо.

Ученица из меня вышла посредственная, потому что сначала я отвлекалась на слежку за полицейскими, шнырявшими по судну, а потом, размахивая шваброй, подобралась к месту 'преступления', ...и обмерла — на латунном приборе висела чья-то зюйдвестка, полностью скрывая его под собой. Значит... кто-то на этом судне знает, что корона Жозефины Богарне, уроженки заморского департамента Франции, появилась на 'Тёмной Лошадке' вместе со мной. Кто? Олсен, Самохин, или неизвестное мне третье лицо? Да какая теперь разница, только бы никто не додумался приподнять головной убор!

Один из патрульных зашел в мою каюту, и через минуту выскочил наверх, неся на вытянутых руках мою одежду. Эх, если б знать, где упасть... Синяя тряпка, кружевное бельишко, и туфли были предъявлены Грегу. Олсен жестом попросил господ полисменов пройти в его каюту, и оттуда минутами спустя раздался громкий смех. Мне захотелось утопиться, пойти на корм рыбам, склеить ласты, но чтобы больше никаких приключений, ни морских, ни сухопутных!

Все это время меня трясло и лихорадило, чтобы избавиться от страха, я злобно терла палубу, и предавалась размышлениям. Размышление первое — как получилось, что купленная в магазинчике отеля копия короны Жозефины вдруг превратилась в похищенный из музея оригинал? Второе — какое отношение имеет к похищению островной реликвии владелец шхуны господин Гассельблат? И последнее размышление — какую роль во всей этой свистопляске играет холостяк капитан?

Полицейские проверили все помещения и отсеки судна, но кроме моих тряпок ничего не нашли.

— Эй, юнга! — крикнули сбоку, как только отчалил патрульный катер.

Я повернула голову. Самохин, и еще пара матросов, откровенно потешались надо мной. И было над чем — в огромных галошах я, наверное, напоминала Чарли Чаплина.

— Хорош ржать, — сказала я им, и потянулась, распрямляя затекшую спину.

Морячки присвистнули, и, глумливо улыбаясь, стали нахваливать капитана. Вот, мол, какой удалец.

— Всё, концерт окончен, — уже не смеясь, сказал Владимир. — А ты давай, дуй в каюту, нечего здесь отсвечивать.

Отсвечивай — не отсвечивай, а команда уверена, что я и капитан любовники. Ну и пусть. Хотя это не так. Я, конечно, наверняка сказать не могу, но чувствую, что Грег не воспользовался случаем.

— Я уйду, — по-русски сказала я Владимиру, — но мне нужно с тобой пошептаться. Зайдешь позже, или сейчас?

— Позже зайду, а то весть о моем визите тут же дойдет до ушей капитана, а в трюм мне больше неохота.

— Постукивают? — удивленно спросила я. — А как же дружба и морская взаимовыручка?

— У них так принято, — усмехнулся Самохин, — и ничего зазорного в этом не видят.

— Хорошо, я подожду тебя. До Барбадоса я совершенно свободна...

Я вернулась в свое гнездышко, немного поскучала, и, едва положив голову на подушку, уснула.

Самохин пришел после обеда, толкнул меня в плечо, и я еле разодрала глаза.

— Хорошо быть пассажиром, — покачал головой матрос, присаживаясь на стул.

— Ага, не просто хорошо, а еще и весело. Вчера чуть кишки не выплюнула, а сегодня... если бы у меня были запасные штаны, то эти бы я точно уделала! Полиция на борту, а у меня им и показать нечего, разве что татушку. И то, если они читают арабскую вязь.

— И что там? Майя написано?

— Майя это 'вода'. Вот не зря я ее сделала, видно мне на роду написано сгинуть в бескрайних просторах вдалеке от родины, — я даже носом шмыгнула для пущей убедительности. — Но звала тебя не за тем, чтобы жаловаться... Расскажи, как случилось, что капитан раскусил наш план? Всю голову себе сломала.

12345

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓