Тишина внутри

Данте прошел по почти скрытой в зарослях дорожке. Скрипнула засохшим деревом дверь, и перед ним предстало пыльное помещение с затянутой серыми простынями мебелью.

Пустые остовы кроватей обнаружились сразу в нескольких помещениях, и было абсолютно непонятно, какая из комнат нужна. Учитывая быстрый отъезд владельцев дома после пропажи детей и его заброшенность, он пока был основным кандидатом на "гостевую спальню". Но то ли Данте искал не там... то ли не знал, как искать. И, главное, что?!

Злясь на самого себя и на Иеремию, юноша отправился в Фредериктон, к Ребекке Пакстон.

Нафталин. Именно его запах намертво врезался в память Данте, напоминая, впоследствии, о визите к журналистке. Этот древний аромат никак не вязался с относительно молодой Ребеккой, но, несмотря на это, пропитал в ее квартире каждую вещь.

Журналистка жила с мужем в высотном доме почти в центре города. Выслушав объяснения юноши, Ребекка впустила его, и, конечно, спросила, не налить ли чаю.

— ... Нет!! — Данте подумал, что чересчур резко отреагировал на предложение, и поспешил объясниться. — Я был у нескольких семей, и везде меня поили этим... чаем. Если я выпью еще немного, то просто лопну. Простите... Можно в туалет?

Вернувшись в комнату, Данте принялся за расспросы. Но его ждало разочарование — Ребекка не смогла сообщить ничего нового.

— Нет, молодой человек, — развела женщина руками в ответ на очередной вопрос. — Все, что я знала, я изложила в своих статьях по этому делу...

— Ох... — устало потер лицо Данте. — Ну, хорошо. А в каком доме вы жили раньше в Нью-Мериленде? Извините, за странный вопрос, но у вас была гостевая спальня на втором этаже?

— На втором? Нет, была на первом. Мама называла ее музыкальной комнатой. Там стояло пианино... Но ее часто использовали, чтобы оставить родственников на ночь... А почему вы спрашиваете?

— Иеремия намекнул, что у одного из участников трагедии может быть нечто в спальне на втором этаже, — не стал темнить юноша. — То, что прольет свет на эти события...

— Странно... Не могу ничего сказать, но от общения с этим человеком, когда я брала интервью, у меня до сих пор мурашки. На вашем месте я бы не слишком верила ему...

— Я и сам не знаю, кому тут верить, — немного грустно усмехнулся Данте. — Но, не буду больше тратить ваше время. Тем более мне уже пора на поезд.

— А где вы живете?

— В Пемброке.

— Да? У меня недалеко от него живет кузина.

Они вышли в холл, и Данте стал одеваться.

— Спасибо вам.

— Не за что. Будьте осторожны, — улыбнулась на прощание женщина.

Поезд отстукивал километры по кромке серых, затерявшихся в лесах гор. Данте возвращался назад с ощущением бестолково потраченного времени. Спальню он не отыскал и только больше запутался...

В одном юноша был почти стопроцентно уверен — нужная ему комната находилась в доме Кори-Смит. Но что там искать?

И еще оставались Кристофер Холандер и жена директора Донована. Оба исчезли с перерывом в несколько месяцев. Почему?! И как они связаны с автобусом?

Может, у них был роман, и Кайл узнал?

Но при чем тут дети... Данте в бессильной злобе стукнул по сиденью, напугав женщину рядом.

Надо поговорить с Иеремией. Пусть он скажет прямо, что в спальне. Иначе...

Хотя, что иначе? Он и так в тюрьме...

— Да... Ты был там. Эта решительная походка и теснящиеся в голове вопросы... — заполнил коридор шепот Иеремии. — Я почти вижу их.

Юноша встал перед камерой, держа в одной руке шахматы, в другой — два сложенных стула:

— Просто скажите, что вы от меня хотите?

— Раз ты спрашиваешь... то не нашел... Ты меня разочаровал, Данте.

— В статье несколько имен. У кого искать? И вы думаете, я буду взламывать дома?! Может, прекратите изображать Ганнибала Лектора и скажете все прямо?

— Дан-те... — пропел заключенный своим низким, густым, будто смола, голосом. — Мое тело уже больше двадцати лет заперто в этих стенах. Лишь мои слова могут выйти за их пределы. Говорить то, что от меня хотят услышать — значит, обрекать свой голос на то же заточение... Советую, кстати расставлять фигуры, пока охрана не заподозрила, что мы занимаемся чем-то другим...

— Еще три вопроса? Я не собираюсь играть в ваши игры!!

— Но ты пришел... Ты думаешь, это я заставил тебя поехать в Нью-Мериленд? О, нет... Тобой двигало нечто более могущественное... Любопытство... Да... И оно же привело тебя сюда. Ты хочешь узнать, что там произошло... Да?

Уйти или остаться? Данте чувствовал, что его затягивает в какой-то омут, из которого потом можно и не выбраться...

— Черт с вами! Мы играем, и вы все говорите?!

— Да...

— В какой руке? — Данте вытащил две фигуры разного цвета и спрятал их за спиной.

— В правой.

— Вы играете белыми.

— Зачем вы спрашивали про мою семью? — юноша проигрывал, несмотря на все прилагаемые усилия. Всего две пешки и конь, — и его король позорно загнан на край доски.

— Ты злишься... И потому проигрываешь.

— Вы не ответили!

— Офицер на D3. Только человек, познавший смерть, сможет разобраться в ее причинах... Не совсем то, что ты хотел услышать?

Данте почти с ненавистью посмотрел на противника. Темная фигура, казалось, насмехалась над ним.

— Может, еще что-нибудь вам рассказать? Как маму хоронили в закрытом гробу, или как я лежал в больнице со вскрытыми венами?!

— Хочешь вызвать жалость? Это будет твоей слабостью, пока ты не примешь себя.

Данте, Данте... Ты можешь быть человеком, пережившим ТРАГЕДИЮ, или человеком, ПЕРЕЖИВШИМ трагедию. Выбор за тобой...

— Королева на Е4. И я не хочу слушать этот бред! С меня хватило школьного психолога!!

— Снова жалость... Но, у меня ее нет... Тогда скажи мне, почему ты навещаешь отца. Он же убил твою мать...

— Какое вам дело?!

— Хочу узнать, соврешь ли ты... Ответ я уже знаю. С тем же успехом ты мог бы навещать в тюрьме мать... Да... Ты знал, что так будет! И ничего не делал... Ты такой же, как все тут, — развела руки в стороны фигура.

— Хватит! Ваш ход?!

— Конь на В1. Шах...

— Молодец парень!! — улыбался в окошко Бейли. — Сделал этого ублюдка!

Данте вымученно улыбнулся в ответ. Его не покидало ощущение, что Иеремия в конце поддавался ему.

"Ты победил... Доволен?

Ищи сверстника короля Якова II"

Просто сказать он, конечно, не мог.

Сверстник короля Якова? Яков II жил четыреста лет назад, все его сверстники давно умерли.

Проверять мертвецов?!!

Теплая летняя ночь накрыла кладбище Нью-Мериленда. Трещали неугомонные цикады, слабо колыхался неподвижный воздух.

Круг света от фонаря скользил от могилы к могиле, вырывая из мрака сглаженные ветром и дождями буквы.

"Он смог взлететь, наш милый Майкл".

"Любимая дочь и сестра".

Все плиты были не раньше восемнадцатого века. Данте проклинал Иеремию, себя и планировщика кладбища, который явно не задумывался размещать людей по дате смерти.

"Теперь ты в лучшем мире, не бойся, я не оставлю тебя".

Из черноты выросла громада склепа. "Здесь нашла свое последнее пристанище баронесса Летрейт. 1633-1687".

Оно! Года, по крайней мере, похожи.

Данте бросился к двери. Заперто. Луч фонаря заплясал по могилам, пока юноша рылся в рюкзаке.

Нет лучшего средства от замков, чем титановый лом...

По высоким ступенькам Данте сбежал внутрь. Но где гроб? Тесное пустое помещение, затянутое со всех сторон паутиной. Заключенный направил его в пустой склеп?!!

Юноша начал обходить помещение, с омерзением продираясь сквозь клочья паутины. Голые стены, голый пол... Это шутка. Изощренная шутка от Иеремии...

На одной из стен оказалась едва заметная надпись. Данте протер рукавом пыль. "Всем желающим почтить память моей тетушки, сообщаю, что, в соответствии с завещанием, ее тело было перенесено под любимый клен. Джером Донован".

Донован! Вот кто ему нужен!! Потомок баронессы Летрейт, которая... похоронена под тем деревом у дома.

Но что же в спальне на втором этаже?!

Два дня ему пришлось ждать, пока оба, и директор, и Кристабель не уедут из дома. Монотонное наблюдение выводило из себя, но лучшего способа придумать не удалось. От постоянной слежки юноша осунулся и стал раздражительным. Идея поиска спальни настолько захватила его, что он забывал есть и, приходя в номер гостиницы, валился без сил.

Но настал вечер воскресенья, и пара уехала на машине директора.

Данте обошел дом и приблизился к черному ходу. Один удар лома, — и юноша открыл замок, просунув руку через разбитое стекло.

Внутри было темно, но красный огонек на панели сигнализации Данте заметил почти сразу. Попался!

Сердце забилось в страхе. Что он делает?! Вломился в чужой дом... Полицейский патруль будет здесь максимум через десять минут. Нужно бежать!!

Данте замер в начале шага. Нет, сначала посмотреть. Другого шанса может не представиться!

Юноша взбежал по лестнице на второй этаж. Одна комната, другая... четвертая... Всего две спальни. Какая гостевая?!

Что может быть в спальне хозяев, чего нет во второй? Что?

Крем! Кристабель, наверняка, мажет лицо или руки кремом на ночь. Значит, на прикроватном столике он найдет тюбики.

Завыла вдалеке сирена. Юноша кинулся в одну из комнат — ничего похожего на крем. В другую — на тумбочке стояла бежевая баночка. Предыдущая комната — та, что нужна!

Но что искать? Данте заметался из стороны в сторону, хватая и отбрасывая предметы. В окна ударил свет подъехавших к дому машин.

Пробегая мимо боковой стены, он почувствовал холодок. Сквозняк? Тут же стена...

Набитые деревянные панели казались монолитными, но в ближайшем рассмотрении стала заметна узкая щель. Потайной ход!

Как он открывается?

Данте принялся ощупывать стены и пол, в поисках невидимого рычага. Где же?

Ручка лампы, на которую он хотел опереться, вставая, вдруг скользнула вниз. Послышался короткий щелчок, и кусок стены отъехал в сторону. В проеме была видна спиралью уходящая вниз лестница.

Внизу раздался звонок, заставив юношу вздрогнуть от неожиданности.

— Если в доме есть посторонние, поднимите руки и выходите наружу! Я считаю до трех, и мы взламываем дверь!

Данте бросился, было, к потайному ходу, но тут же опомнился. Патрульные войдут, начнут проверять помещения и найдут его. Нужно задержать полицейских...

Юноша закрыл дверь комнаты изнутри и придвинул к ней кровать. Не бог весть что, но даст ему фору. А теперь вниз!

Мелькнули перед глазами несколько пролетов, и Данте оказался в большой зале. В центре ее, на возвышении, стоял саркофаг. То самое место второго захоронения баронессы...

Но зачем его сюда направил Иеремия?

Юноша заводил фонарем вокруг себя.

Фото ребенка и оплывшая свеча и... красный рюкзак?! Что он делает в усыпальнице? Неприятный холодок зародился внутри. Неужели?

Ручка, цветные карандаши, учебник... Нет, не может, не может... Тетрадь.

Дрожащей рукой Данте навел луч на обложку. "Эндрю Донован". Пропавший сын директора.

Зашелестели перелистываемые страницы. В начале каждого урока тяжелым неровным почерком была выведена дата. Кое-где попадались обрезанные краями рисунки людей и деревьев.

12 сентября, 13, 15... 28!!!

Эти тетрадь и рюкзак могли оказаться здесь, только если директор видел сына после пропажи! О боже...

Нужно сообщить полиции!!

Данте хотел побежать наверх, но взгляд зацепился за что-то на полу, ближе к гробу. Небольшой округлый предмет, вроде плошки... Или крышки.

Юноша поднял предмет, но спустя пару секунд с дрожью бросил. Это была коленная чашечка человека.

Почему она не в гробу? Если она принадлежала баронессе, то могла оказаться на полу, только когда скелет решили бы опять перенести.

Тогда кто там?!

Тяжелая каменная крышка заскрежетала, но сдвинулась в сторону.

Женщина, а, судя по платью и волосам, это была женщина, была похожа на мумию. Высохшие остатки кожи обтянули скалящийся череп, в виске зияла неровная потемневшая дыра.

Баронесса?

Данте повел лучом, внимательно всматриваясь в скелет. На голени было странное утолщение, напомнившее что-то. Утолщение на кости...

Костная мозоль! Так заживает кость после перелома.

Юноша пошатнулся. Перед ним лежала Лаура Донован. Первая жена директора. Она же — Хромая Ведьма...

Данте постоял немного, собираясь с мыслями, и медленно пошел наверх.

Первое, что увидели, входящие в дом директор и Кристабель — стул с сидящим на нем Данте посреди холла.

— Что вы тут делаете?! Ка... Как вы вообще сюда попали!!! Немедленно уходите, или я вызову полицию! — побагровел мистер Донован.

— Вперед. Думаю, им будет интересно узнать, что вы убили своего сына и жену. И еще 15 детей.

— Да... Да как вы смеете!!! — подскочил к нему мужчина.

— Кайл, о чем он? — испуганно спросила Кристабель.

— Вы в курсе, что труп первой жены вашего супруга находится под домом? С пробитой головой, — директор застыл в растерянности над юношей и тот решил воспользоваться замешательством. — Вы хотели замести следы? Скелет баронессы Летрейт вынесли и закопали где-нибудь в лесу, а в гроб положили жену. Если бы кто-то и открыл гроб, то решил бы, что там — баронесса.

И все бы вам сошло, не забудь вы одну... Часть ее высочества, — достал из кармана коленную чашечку Данте. — И ведь вы все продумали. Эти слухи про ведьму. Смерть скота на ферме... Вы ведь были всегда достаточно влиятельны и богаты, чтобы заткнуть людей. Но вы этого не делали. Вы сами и распространяли эти слухи, чтобы Лауру никто не искал в случае исчезновения. Так и произошло. Все были только рады, когда "ведьма" пропала.

— Кайл?

— Милая, не слушай его! Да, я пускал эти сплетни! Но только потому, что она не давала развода, и я хотел выдворить ее из города!

— Может, тогда объясните, откуда у вас рюкзак Энди? И тетрадь с уроком от 28 сентября 1981 года?!!!

— Вы... Вы... — директор вдруг широко раскрыл рот и схватился за сердце. — Воды...

Кристабель побежала в кухню, зашумел открытый кран.

— Думаете... Все знаете... — прошептал мистер Донован, неловко и грузно садясь на пол. Лицо его побледнело, дыхание стало тяжелым и прерывистым. — Вы... еще молоды. Думаете все только белое и черное...

— Вот, — девушка вернулась и наклонилась со стаканом к мужу.

— Спасибо, — директор с трудом отпил воды и прислонился к стене. — Хотите... узнать, как все было...

Вы же еще дитя...

Вы хотя бы представляете... что значит растить ребенка?

А больного ребенка?!

Видеть, как чужие дети учатся говорить, ходить... Учатся в школе, играют в футбол, держатся за руки с соседской девочкой...

А твой сын в это время пускает слюни! Не может связать и двух слов! Или... Сходить в туалет, не изгадив всю ванну! Или у него случается приступ, он кричит всю ночь, как резанный. Или бьет посуду, мебель...

Знаете, что я почувствовал в тот день, когда пропал автобус?!

Облегчение. Я пришел домой, и было... Просто тихо. Тихо и спокойно.