Чужой Среди Своих, Главы 1-11

Все свое свободное время юноша предпочитал проводить наедине с книгами и художественными альбомами. Была у него еще одна страсть — коллекционирование старинных монет. Костя, не то чтобы сторонился компаний мальчишек, он просто считал это пустым времяпрепровождением, поэтому редко ходил с ребятами на речку или в лес. Несмотря на некоторое отчуждение со стороны ребят, он никогда не отказывал в помощи по школьным предметам, а также позволял списывать контрольные, но не литературные викторины, ни олимпиады по физике и математике, на которых он занимал первые места и выигрывал призы, никак не прибавляли ему уважения со стороны одногодок. С другой стороны он был активным комсомольцем, участвовал в подготовке школьных праздничных вечеров, редактировал школьную стенгазету, и даже одно время вел кружок по истории живописи.

Городок я хорошо знал по памяти бывшего хозяина тела, но теперь решил пройтись по улицам, посмотреть на него другим, своим взглядом. Дома по большей части были деревянные и ветхие. Прошел мимо булочной и мастерской сапожника. Где-то сбоку раздался непонятный стук и лязг. Бросил взгляд, а это был мальчишка, который гнал перед собой железный обруч крючком из толстой проволоки по булыжной мостовой. Прошел мимо пивной будки, а по-другому ее и не назовешь. Сверху была прибита вывеска, на которой красной краской, уже потрескавшейся и немного облупившейся от времени и непогоды, были выведены два слова. "ПИВО. РАКИ". Вырезанное в передней части окошко было распахнуто и проеме, правда, смутно, виднелось полное лицо продавщицы. В двух шагах торчали грибами — поганками два потемневших от времени столика, за которыми сейчас пило пиво три человека. Один в белой рубашке, белых штанах и легкой соломенной шляпе, держа под мышкой папку, сейчас запрокинув голову, с жадностью пил пиво. Судя по его мокрому лицу, жара, советского служащего, окончательно достала. Двое других, стоящие у соседнего столика, похоже, устроились основательно, около них стояло уже по пустой кружке и сейчас они вливали в себя вторые порции. Да и горка рыбьей чешуи подтверждала, что стоят они уже давно. На вид они смотрелись босяками. Серые рубашки, мятые штаны, и такие же мятые рожи. Раньше из-за таких Костя Звягинцев обходил подобные места по другой стороне улицы, я же шел прямо к пивному ларьку с желанием опрокинуть кружечку, но уже в следующую секунду вспомнив, кто я есть, резко свернул в сторону. Мужик в соломенной шляпе не обратил на меня никакого внимания, так как, судя по легкой задумчивости на его лице, все еще решал: не выпить ли ему еще пива? Зато один их босяков, стоящий ко мне лицом, заметил мой маневр и с любопытством проследил за мной взглядом. Завернул за угол и медленно прошел мимо школы, в которой учился Константин Звягинцев и городской библиотеки. Отметил то, что для Кости было привычно, а мне резало глаз. Обилие плакатов и лозунгов. "Комсомол — верный помощник партии", "Готов к ПВХО. Приобретайте билеты 14-й лотереи Осоавиахима!", "Нарпитовец повышай свою квалификацию". Последний плакат висел на стене столовой.

Выйдя из тени столовой, я вдруг чувствовал на себе чей-то чужой взгляд. Чувство опасности встряхнулось, словно пес после сна, и настороженно замерло. Я мог только догадываться, кто за мною следит. Чтобы это проверить, я как бы случайно забрел в одно тихое, но излюбленное место мальчишек — подростков. С одной стороны глухая стена склада ПОТРЕБСОЮЗА, с другой стороны заброшенный пустырь, где сгрудились полуразвалившиеся клетушки сараев, земля была завалена ржавыми кусками железа, разбитыми ящиками, досками, кучами битого кирпича. Здесь, подальше от взгляда родителей, мальчишки играли в орлянку или в карты, курили и дрались.

Моя догадка оправдалась на все сто процентов. Вслед за мной на пустырь вышел Семен Жигун по кличке Гвоздь. Худое, костистое лицо парня было под стать его длинной, неуклюжей фигуре. Синяя линялая рубака с засученными рукавами, обтрепанные штаны неопределенного цвета, грубые ботинки. Мелкий хулиган, изображавший отъявленного уголовника. За ним числилось мелкое воровство, хулиганство, драки. Нередко с компанией мелких хулиганов, Гвоздь устраивали засады на школьников, забирая у тех еду и деньги. Несколько раз тоже случилось и с Костей. Вот только в последнюю их встречу все пошло не так. Гвоздь был пьяный и потребовал от Кости денег, когда тот ему отказал, разозлился и ударил. Результатом стало неудачное падение подростка виском на осколок кирпича.

— Выжил, падла, — криво ухмыльнулся он. — Я-то думал, что ты тогда копыта откинул. Так вот, у меня к тебе вопрос нарисовался. Ты чего мусорам меня не заложил?

— А что надо было? — в свою очередь ухмыльнулся я. — Ты только хорошо попроси, так прямо сейчас и пойду.

Тот, чуть ли не целую минуту, переваривал мой ответ, глядя на меня удивленными глазами. Не таких слов он ожидал от этого труса. Он специально поджидал Звягинцева для того, чтобы вытрясти из вчерашнего школьника, как обстоят дела. Раз дело на него не завели, даже участковый не приходил, то это могло означать только одно: Звягинцев, настолько его боялся, что так ничего и не сказал в милиции, иначе он бы давно сидел в кабинете следователя. Трус он и есть трус! А тут такой наглый ответ. Что-то он больно храбрый стал, так я ему сейчас напомню.... Вдруг он неожиданно вспомнил, как его охватил тогда страх. Дикий, панический страх, стоило ему увидеть неподвижное тело на земле и растекающуюся кровь вокруг головы Звягинцева. Он тогда моментом протрезвел и помчался сломя голову, ничего не соображая от сжигающего его изнутри страха, прочь от места преступления.

"Убил! Убил! — эта мысль каталась и билась в его голове в его черепе, отдаваясь многократным эхом.

Он не помнил, как забрался в сарай за домом, в свое потайное место, где его вырвало. Как он не спал ночь, трясясь в ожидании, что за ним вот-вот придут и только к обеду второго дня узнал, что Звягинцев уже сутки лежит без сознания. Спустя какое-то время разнесся слух, что сын заведующего отделением народного образования не жилец на этом свете и только тогда его отпустил страх, но как оказалось ненадолго. На третьи сутки среди жителей городка пронеслась весть, что мальчик очнулся, и тогда Семен Жигун снова ударился в панику, кинувшись собирать вещи, чтобы уехать до приезда милиции. Окольными путями, крадучись, он пробрался к железной дороге, чтобы сесть на товарняк до Москвы, но тут на его подозрительное поведение обратили внимание бойцы железнодорожной охраны. После грозного окрика, он снова потерял голову от страха и сломя голову кинулся обратно в городок. Двое суток ночевал в каких-то развалинах на окраине городка, вздрагивая от каждого шороха. Еда, которую он захватил с собой, быстро закончилась и он, отчаявшись, решил пойти сдаться сам, но на подходе к милиции случайно наткнулся на одного из своих дружков, от которого узнал, что его никто не ищет. В один миг страх сменился на изумления, а затем на дикую злобу. Он тут мучился, переживал.... Но спустя какое-то время все обдумав, он остыл и решил, пусть все идет, как идет, вот только любопытство застряло в нем занозой. Ему до смерти хотелось понять, почему все так получилось. Вот только когда они встретились, этот трус как-то неправильно себя повел. Он должен был его бояться, как и раньше, вот только теперь в нем нет страха. Как это понять?! Он с ним встретиться решил, почти пожалел, а этот сучий выродок, вон как заговорил! Смелый! Ничего! Сейчас он ответит за все его страхи! На коленях будет стоять, и молить его о пощаде! Он за все ответит! Он успел только размахнуться, как Звягинцев стремительно перехватил его руку и... Гвоздь оказался на земле, лицом в пыли. Он был настолько удивлен тем, что с ним произошло, что не только забыл про боль, но даже не вскочил сразу на ноги, а только поднял голову и посмотрел на Звягинцева. Тот весело скалил зубы. Он ничего не понимал, да и не хотел понимать, так как тупой мозг хулигана был полностью поглощен двумя чувствами — унижением и яростью. Эта взрывоопасная смесь заставила его вскочить на ноги.

— Все! Умри, падла!

Выхватив заточку, он кинулся на Костю, а уже в следующую секунду Гвоздю показалось, что его правая рука попала в железные тиски. Он охнул от боли и на его глазах показались слезы. Ничего не соображая от дикой злобы, он рванулся всем телом, пытаясь вырваться из захвата, и наткнулся боком на острый стальной штырь. Огненно-острая боль опалила его изнутри словно огнем.

— Ты, сука.... А-а-а! — но уже следующую секунду дикая боль, задавив в нем все чувства, заставила его громко и хрипло застонать. Он бросил взгляд вниз и увидел кровавое пятно, расползающееся по рубашке и свою руку с заточкой, торчащей в боку. Он хотел вырвать ее, но тело уже не слушалось. Сначала он упал на колени, а затем завалился на бок. Он даже не сознавал, что умирает. Последнее, что его мозг отпечатал в своей памяти, это были белые парусиновые туфли, находящиеся в шаге от его лица. Тело в агонии дернулось в последний раз и замерло на горячей, от полуденного жаркого августовского солнца, земле. Я быстро огляделся по сторонам. Никого не было. Так оно и должно быть, что здесь делать мальчишкам в полуденную жару, когда рядом речка.

"Свидетелей нет. Ну и славно".

Обогнув тело, я быстро зашагал по залитому жгучим августовским жаром, пустырю, заросшему чертополохом и лопухами. Поплутав по улочкам, нашел скамейку в тени дерева и уселся. Кое о чем следовало подумать. Так как у меня и в мыслях не было доводить дело до подобного конца, но это случилось, а значит, в чем-то был мой просчет. Теперь требовалось понять, в чем ошибка, чтобы не допустить подобную оплошность в следующий раз. Сделано было все правильно. Тактически верно провел прием, исходя из тщедушного сложения Кости Звягинцева, исходя из фактора неожиданности и четкого знания приема. Вывернув Гвоздю руку, он хотел ткнуть подонка носом в пыль, затем сломать руку, чисто в воспитательных целях. Вот только прошло все не так. Причина могла быть только в одном: его рефлексы, навыки и опыт рукопашного боя вступили в противоречие с физическими возможностями доставшегося ему тела.

Труп спустя несколько часов нашли мальчишки, и вскоре новость облетела весь городок. Власти и население три дня лихорадило, искали убийцу, но судя по слухам, которые стремительно разлеталась среди жителей, милиция его вряд ли когда-нибудь найдет. К тому же в одном из вариантов злостный хулиган Семен Жигун по кличке Гвоздь фигурировал как самоубийца, убивший себя собственной заточкой. Естественно, что следствие такой вариант даже не рассматривало, так как эксперты определили совершенно точно, что тому помогли умереть. Это так же подтверждали следы другого человека, найденные у трупа. Вот только эта улика никак не могла помочь: в таких парусиновых туфлях на резиновом ходу ходили две трети городка, как мужчины, так и женщины. Кроме этого, не было у следствия и мотива преступления, поэтому следователь пришел к одной-единственной версии, которая должна была всех устроить: Гвоздь перешел дорогу кому-то из блатных и тот, как говорят уголовники "поставил его на перо". Не успел он окончательно додумать эту мысль, как на его столе зазвенел телефон.

— Следователь Степанков слуш.... Да, товарищ начальник! Так это... я дело Жигуна сейчас оформляю. Семен Жигун по кличке Гвоздь! Куда? А! Понял! Закрыть и забыть! Так точно! Сейчас выезжаю!

Следователь положил трубку, потом посмотрел в окно, за которым разгулялась гроза и поморщился. Меньше всего ему сейчас хотелось выходить на улицу, под проливной дождь, но был прямой приказ начальника, тем более что получивший ножевое ранение в пьяной драке являлся членом партии. При этой мысли следователь снова поморщился. Он очень не любил вести дела с политическим оттенком. Хотя времена "большой чистки" вроде прошли, но то, что следователь Дмитрий Вадимович Степанков пережил за те годы, оставило в его душе неизгладимый отпечаток страха, который, нет-нет, да и начинал шевелиться, отравляя ему жизнь.

ГЛАВА 2

Махнув рукой родителям в последний раз из-за плеча проводника, я прошел в вагон, положил чемодан на багажную полку, сел и облегченно выдохнул воздух.

"Теперь не скоро их увижу".

Чувства к ним у меня были смешанные. Они были хорошими людьми, и я старался делать все, чтобы не огорчать их, но с другой стороны общение с ними давалось с таким трудом, так что к вечеру появлялось ощущение аналогично тому, словно целый день ходил по минному полю с завязанными глазами. Со стороны выглядит вроде все хорошо. Ты знаешь привычки, жесты, любимые словечки этого юноши, но сочетать их вместе со своими привычками, которые так и рвутся из тебя, это очень и очень сложно. Недаром мама бросала на меня испуганные взгляды. Ее сын, временами становился чужым и непонятным.

Спустя четыре часа поезд прибыл в Москву. Доехав до Сокольников, где находился институт, я отправился в секретариат, где занялся оформлением документов и получением койки в общежитии. Вновь прибывшие студенты бегали туда-сюда, суетились, задавая все новые и новые вопросы. Я снисходительно смотрел на них, с высоты своего солидного возраста, и внутренне усмехался. Быстро оформив нужные документы, я отправился в общежитие.

Вошел в комнату на первом этаже, которая стала отныне моей на ближайшие четыре года. Стоп! На один год. Дальше война.... Огляделся. Большая. На восьмерых.

Одно-единственное окно, соответствующее комнате такое же огромное, шириной два с половиной метра, железные кровати, расставленные у стен, а между ними низенькие тумбочки. Посредине стоял длинный голый стол и невзрачные, расшатанные стулья, а с потолка свисали три лампочки без абажура. Не привыкать, почти та же казарма, но душе хотелось комфорта, к которому я успел привыкнуть за свою вторую половину жизни. Спустя несколько минут в комнату вошли трое парней. Первый, плотного сложения парень с густой гривой волос, быстро обежав меня снисходительным взглядом, подошел ко мне и протянул руку.

— Давай знакомиться! Дмитрий Егошин!

— Костя, — я осторожно пожал грубую и крепкую ладонь сокурсника. — Звягинцев.

— Что, Звягинцев?! — вдруг неожиданно и безапелляционно спросил он меня. — Будем строить новую, пролетарскую культуру?! Ты как, с нами?

— Там видно будет, — усмехнулся я.

— Нет! Так не пойдет! Ты или с нами или против нас! Советским людям нужно свое искусство! Свои писатели и поэты! Маяковский, Горький — это наш маяк, на который мы должны держать направление! Они заложили основу пролетарского искусства, а нам нужно как можно больше развернуть поднятое ими знамя пролетарской культуры! Именно нам, молодежи страны Советов, предстоит внедрять комсомольско-коммунистическую культуру в народные массы! Только так мы....

"Мудак".

Не слушая дальше, обошел его, словно стоящий на дороге столб, и подошел к двум парням, стоявшим посредине комнаты с ехидными улыбками на лицах. За неимением слушателей пламенная речь за моей спиной резко оборвалась. Один из ребят, с рыжими кудрями, и веселыми глазами, поставил чемодан на пол, и больше не сдерживаясь, весело рассмеялся. Похоже, на нем уже опробовал свое ораторское искусство носитель новой пролетарской культуры. Не успел я подойти, как он протянул руку.