Хардкор

Вентресс совершенно неожиданно для себя запуталась в собственной юбке и неудачно упала, напоровшись на сейбер. Три раза. Все три — смертельно.

Дуку протянул дольше. Граф, которому вредный "внучек" презентовал мазь от геморроя и памперсы, озверел, оторвался от охраны и как-то совершенно буднично лишился верхних конечностей, а потом и головы.

Мать Талзин, покидая поле боя, не учла брошенный прямо под ногу камешек. Каблук поехал в сторону, портал немного сместился, и торжествующая ведьма с диким визгом свалилась в котел с зельем, из которого ее никто не торопился доставать.

Измочаленный Кеноби, валяющийся элегантной кучкой на травке, под завистливыми взглядами клонов достал из потайного кармашка заначенный "мерзавчик", хряпнул мандалорского ликерчика, занюхал рукавом и поковылял дальше, навстречу новым подвигам, о которых с юмором рассказывал своему падавану.

Энакин слушал, кивал и мотал на не выросший еще ус.

* * *

— Преклони колени и стань моим учеником! — Сидиус, страшный, как ковровая бомбардировка, пафосно толкал речь, не замечая, как взгляд его будущего ученика наполняется какими-то непонятными эмоциями.

Энакин потряс головой, сгоняя с себя наваливающуюся странную муть, пытаясь собрать мозги в кучку. Уши выхватывали отдельные слова. Империя. Ситхи. Джедаи. Кеноби. Фамилия мастера послужила приманкой, на которую сбежались умные мысли. Упорно толкаемый на скользкую темную дорожку почти падший джедай неожиданно вспомнил своего учителя. Вспомнил его прозвище и специфичную славу. Вспомнил судьбу всех тех ситхов, что имели несчастье встретить на широких просторах галактики магистра Кеноби.

Ассоциация была простой и логичной. Есть Кеноби. Есть ситхи. Как только Кеноби и ситхи пересекаются, последних можно вычеркивать из уравнения. Потому что Кеноби потом есть, а вот ситхов совсем даже нет.

А у него жена вот-вот родит!

Скайуокер попятился, открывая рот, но было поздно — за спиной послышался вкрадчивый голос:

— Энакин? Что происходит?

— Ситх! — заорал Скайуокер со всей дури, некультурно тыкая пальцем. Загудел сейбер, на пол упал плащ. А потом Энакину оставалось только смотреть, подбадривать мастера одобрительными возгласами и не лезть под руку профессионала.

Ведь как там мастер говорил?

Ситхи — это по его части.

Укрощение строптивых

Оби-Ван мрачно ткнул пальцем, ставя жирную точку. Отчет, буквально рожденный в муках и крови, наконец был закончен и отправлен, а несчастный падаван, рожающий этот шедевр канцеляризма весь перелет до Корусанта, злобно уставился на безмятежно медитирующего мастера.

Квай-Гон сидел, сложив руки на коленях, с самым возвышенным выражением на морде лица, и плевать хотел на своего падавана, мечтающего пожрать, поспать и сдохнуть, как тот кореллианский хомяк, потому что в животе давно переварился пустой чай, спать было некогда — отчет, да и отдохнуть никак не получилось: мастер Джинн почетную обязанность отчитываться перед Советом свалил на Кеноби, невзирая на то, что тот по возрасту абсолютно не мог этим заниматься.

Но Джинн ведь неортодоксален! Вернее, ленив и вообще пофигист до ужаса, а обтекает в Архивах и зале Совета падаван Кеноби.

У которого нет допуска для написания отчетов, но который эти самые отчеты почему-то пишет, пока его мастер думает о высоком.

А Оби-Вану только четырнадцать стукнуло!

От такой жизненной несправедливости хотелось плакать, но Джинн, витая в непонятных эмпиреях, покушений на свои прерогативы не терпел. И сомнений в разумности своих действий тоже. Да и Оби-Ван из сил выбивался, показывая, какой он отличный падаван, а сам, не в силах противостоять давлению авторитета, медленно погибал в трясине канцелярщины. Вот и сейчас он с тоской предвкушал полный презрения и скепсиса взгляд мастера Ню, а потом разбор полетов в зале Совета — Джинн был признанным дипломатом, занимался только крупными конфликтами, имеющими огромное значение, и его отчетность уходила прямиком в Высший совет, а не просто в комитеты корпуса дипломатов.

Получив очередной нагоняй, Джинн нырнул в кусты в Зале Тысячи фонтанов, ухнув в Живую Силу с головой, а Оби-Ван потащился в архив, где его уже ждали с распростертыми объятиями. Мастер Ню вытащила из него все кишки, запытав вопросами по делу до полного отупения, и Кеноби сам не понял, как очутился за одним из столиков, вцепившись в древнюю книгу с еще более древней пьесой.

Решив ознакомиться с содержимым, раз уж схватил книгу с полки, Оби-Ван сам не понял, как увлекся, следя за перипетиями, творящимися на страницах, мысленно ужасаясь жуткому насилию одной личности над другой.

Однако нечто похожее на гордость и самоуважение подняло-таки голову из болота самоуничижения, и несколько дней, проведенных в тиши библиотеки, неожиданно оказали на Оби-Вана самое целебное воздействие.

— Тварь я дрожащая или право имею? — задумчиво вопросил Оби-Ван потолок, получив очередную порцию нравоучений от мастера.

— Право имею! — постановил Кеноби через полгода, строча очередной отчет, пока мастер в очередной раз предавался депрессии, сидя в любимых кустиках и нюхая ромашку, совершенно не желая помогать с подчисткой некоторых пикантных подробностей очередного конфликта.

* * *

Мейс тяжко вздохнул, открывая на датападе очередной отчет Джинна с Кеноби, предчувствуя головную боль. Покосился на плотный убористый текст и вздохнул еще тяжелее. Читать жуткий выкидыш канцелярита не хотелось, тем более прямо перед заседанием. Малодушно отключив датапад, Мейс напился крепчайшего кафа, плотно позавтракал — работы предстояло много — и потащился в зал, встретивший его непривычно веселой атмосферой. Все присутствующие дружно уткнулись в датапады, читая что-то с таким интересом, что Мейсу аж самому захотелось припасть к прекрасному.

Неожиданно Йода хрюкнул, описав ушами сложную кривую, и уставился на экран еще внимательнее.

— Страница сорок вторая, — пробормотал древний джедай. Все тут же пролистали текст, через пару минут зал заполнило дружное хихиканье.

— Мастера? — огляделся Мейс, присаживаясь.

— Вы уже прочитали отчет мастера Джинна? — поинтересовался Пло Кун. Мейс поднял бровь.

— Нет.

— Зря, — веско уронил кел-дор, не отрываясь от чтения. Мейс достал датапад, открыл отчет... и пропал.

* * *

Год спустя.

Джинн все не мог понять, что происходит. Отношение Совета к нему неуловимо изменилось. Квай-Гон не мог точно описать, когда это началось, но теперь члены Совета придирались не так сильно, слушали устные отчеты со странными улыбками и мерцанием глаз, нервы не мотали, зато с Оби-Ваном общались с огромным удовольствием. Йода вспомнил, что Кеноби вообще-то его гранд-падаван, и приглашал раз в неделю на чай. Мейс стал учить фехтованию и общению с Объединяющей Силой. Пло Кун — прорицанию и пилотированию. Тейн — борьбе. Даже мастер Ню — подумать страшно — помогала падавану овладевать риторикой и ораторским искусством.

Но ладно бы Совет. Так и прочие мастера теперь провожали его странными взглядами, а падаваны женского пола дружно краснели и хихикали при его приближении. Да и молодые женщины-рыцари поглядывали с непонятным предвкушением. А уж слухи! И шепоты...

— А плечи! Плечи-то какие!

— Мне нравится этот небрежный стиль "гранж". И прическа.

— Да, очень сурово и брутально.

— Но так романтично!

— В этих глазах можно утонуть...

— А на носу — повеситься!

С каждым возвращением в Храм Квай все больше чувствовал себя звездой голонета, специализирующейся на слезодавильных романтических мелодрамах. Даже Тала начала странно похмыкивать, когда он приходил в гости для дегустации нового сорта чая, а стоило Кваю сесть помедитировать где-нибудь под деревом, как вокруг тут же образовывался кружок жаждущих общения почитателей. И все хотели его внимания, спрашивали совета, жаждали наставлений и спаррингов... Про то, что творилось в залах для боев, и думать было страшно, ведь даже Йода тут же возникал где-нибудь в уголке и умильно смотрел, сложив лапки, а также утирая выступившие скупые джедайские слезы вышитым платочком.

Что говорить, и его падавана не минуло это поветрие, ведь Квай сам видел, как Оби-Ван мусолил в руках какую-то зачитанную до дыр книженцию в отвратительно розовой обложке, на которой слились в экстазе суровый воин-джедай и томная аристократка.

Джинну стало дурно от мыслей о том, какой гадостью забивает себе мозги ученик, но карательных мер он принять не успел: почитатели окружили, пришлось сбегать.

В конце концов весь этот идиотизм так его допек, что Квай начал возмущаться прямо в зале Совета, изливая душу пакостно ухмыляющемуся Мейсу. По мере излияния добродушно-насмешливая атмосфера изменилась на агрессивно-деловую. Мейс дослушал импровизированную речь, сузил глаза и положил руки на подлокотники алого кресла. Квай, распаленный возмущением, к своему стыду не отреагировал адекватно, но слова главы Ордена мигом прочистили ему мозги.

— Мастер Джинн. Вы пишете отчеты о миссиях?

— Да! — агрессивно выставил сломанный в глубокой юности нос Квай.

— Процитируйте первые два абзаца.

— Э-э-э... — глубокомысленно протянул Джинн. Винду поспешил закрепить успех:

— Более осмысленно, пожалуйста.

— Я действовал по воле Силы? — рискнул Квай, понимая, что где-то прокололся. Мейс покачал головой:

— Так кто пишет отчеты? Мастер Джинн?

— Я.

— Откройте ваш последний отчет. Шестая страница, пятый абзац сверху. Читайте. А мы послушаем.

— "Мастер Джинн гордо расправил широкие плечи, взирая на валяющихся в пыли работорговцев с осуждением и джедайским смирением. "Теперь, — голос Мастера был полон мудрости, — вы встанете на путь исправления! И никогда не причините вреда ни одной жалкой форме жизни!"" ЧТО?!

— Жалкие формы жизни, да, мастер Джинн? — Мейс улыбнулся не менее зубасто, чем акул с Шили. Квай сглотнул, с ужасом пялясь на экран датапада. — Джедайское смирение? Мудрость? Так кто пишет отчеты? Вы или ваш падаван — очередная ЖАЛКАЯ форма жизни?

— Я...

* * *

Разнос был просто эпичным. Квай получил за все и сразу: и за прошлое, полное умалчиваний, ошибок и самомнения. И за темное настоящее. И, авансом и с горочкой, — за гораздо более определенное будущее, наполненное отчетами, следованием протоколу, уроками этики, а также ясельным долгом.

Когда потрепанный Квай вывалился в коридор, слезы едва не текли по его щекам — так ему было жаль самого себя. А Мейс еще и сообщил, что если Джинн облажается, то Совет выставит отчеты в полностью свободный доступ — галактика должна знать своих героев!

Зная самого себя, Квай заранее готовился к неизбежному.

Квартира встретила его запахами обеда, свежезаваренного чая, а также внимательным взглядом падавана, штудирующего очередную сопливую лабуду. Так вот откуда Оби-Ван позаимствовал эти высокопарные обороты! Джинн уже открыл было рот, чтобы выразить возмущение, но Кеноби с намеком показал очередную вырвиглазно розовую обложку, и Джинн увял, решив вечерком сходить на нижние ярусы: напиться до соплей и получить массаж всего тела от меркантильных красоток.

А потом можно будет и помедитировать: к ясельному долгу надо готовиться заранее.

* * *

— Нет, это читать решительно невозможно, — Мейс с отвращением отодвинул датапад с отчетом Джинна, написанный жутким канцелярским языком. Внушение сработало, даже слишком хорошо: Квай-Гон перестал перекладывать свои обязанности на чужие плечи. А слава... Ну, слава проходит быстро.

* * *

Много лет спустя.

— Асока? — Оби-Ван нахмурился, наблюдая, как его гранд-падаван мучительно медленно стучит пальцами по экрану. — Что ты там пишешь?

— Отчет, — процедила Асока, с ненавистью пялясь на датапад.

— Отчет? Это, вообще-то, обязанность твоего мастера. Где Энакин?

— Гонки. В компании одного сенатора. Победитель будет увековечен в Зале Славы.

— Ах вот как... — протянул Оби-Ван, пробегая взглядом по отчету. — Хм. Знаешь, Асока, а ведь ты неправильно пишешь отчет.

— То есть? — испуганно развернулась девочка. — Как это — неправильно?

— Я тебе сейчас все объясню, — промурлыкал магистр, растягивая губы в жуткой улыбке. — Энакин хочет славы? Он ее получит. С твоей помощью.

* * *

— Великая Сила! — оторопело пробормотал Палпатин, вчитываясь в строки добытого шпионами отчета о миссии Скайуокера. — Что это?!

"Рыцарь Скайуокер гордо расправил широкие плечи, взирая на валяющихся в пыли работорговцев с осуждением и джедайским смирением. "Теперь, — голос рыцаря был полон мудрости, — вы встанете на путь исправления! И никогда не причините вред ни одной жалкой форме жизни!"" Что за ерунда?!

Палпатин зарылся в папки, добыл в конце концов отчет наблюдателя, сухие строчки которого недвусмысленно описывали устроенную Скайуокером резню среди работорговцев. Подумал. Сравнил с храмовым отчетом. Снова подумал. Перечитал докладную записку: популярность рыцаря за последнее время резко выросла.

— Хм. Так ты жаждешь славы, мой мальчик?

* * *

Энакин вжался в кресло, упираясь в паркетный пол ногами. В последние полгода канцлер вел себя странно, и с каждой встречей градус странности все повышался. Он начал дарить Скайуокеру дизайнерскую одежду, эксклюзивные вина и деликатесы, приглашать в жутко пафосные закрытые клубы. Знакомить привыкшего к простоте и строгости джедая с погрязшими в роскоши и пороке богачами, провожавшими парня масляными взглядами. А уж их мысли! Энакина тошнило ежесекундно. А их жены-любовницы-дочери?!

Эти живые кошмары липли, лезли руками к сокровенному, громко и недвусмысленно сообщали о своих желаниях и едва не тащили его в койку на аркане. Энакин устал отбиваться. При последнем посещении очередного клуба канцлер слишком уж вольно подцепил Скайуокера под руку, расточая комплименты, да и смотрел как-то... Плотоядно.

Такого от своего друга Энакин не ожидал.

А потом журналисты с очень нескромными вопросами... И клоны, прячущие глаза, пересказали некоторые слухи... Энакин был в ужасе.

— Мальчик мой! — томно выдохнул подошедший канцлер, протягивая унизанную перстнями надушенную руку, и Скайуокер, не выдержав, с воплями вылетел из кабинета, едва не затоптав по пути гвардейцев, сенаторов, журналистов, а потом, в холле Сената, и простых секретарей и торговцев.

— Мастер! — налетевший Скайуокер схватил пришедшего на очередную консультацию Оби-Вана в охапку, тряся, как куст орхи. — Спасите! Помогите!

— Что случилось?!

— Канцлер!

— Что с ним?

— Он... Он!

— Энакин! Мальчик мой!

— А-а-а-а!!!

Столпившиеся в холле Сената сенаторы, владельцы мегакорпораций, джедаи, журналисты и пара обывателей с изумлением увидели, как Рыцарь без страха падает в обморок. Кеноби, к ногам которого рухнул Энакин, молча посмотрел на валяющееся на полу тело, на замершего в окружении гвардейцев канцлера, снова на Энакина... Рука магистра сжалась на слетевшей с пояса рукояти сейбера.

— Ваше превосходительство, — вокруг джедая резко расчистилось пространство. — Что вы сделали с моим падаваном?!