Хардкор

— Я убил их, — тяжело выдохнул Скайуокер, и Падме сжала зубы, чувствуя, как крошится эмаль. Чем она думала в прошлый раз? Чем?

— Разве они все были виноваты? — почему она в прошлый раз не задала этот вопрос?

— Все! — рявкнул Энакин, и Падме пробрало холодом.

— Но ведь они...

— Они — животные! — отрезал Скайуокер. Он убил юнлингов — эхом раздались в памяти слова почерневшего и осунувшегося от горя Кеноби. Падме закрыла глаза, лихорадочно соображая. Тускены были коренным населением. Все остальные... Кто-то договаривался о ненападении или сотрудничестве. Кто-то нет, живя в пустыне на свой страх и риск. Но из разговоров с Ларсами Падме успела понять, что такое воровство было нетипичным. Выбивающимся из ряда. Тускены убивали, да. Но не воровали и не пытали пленников неделями.

Отложив эту мысль, Падме сосредоточилась на Энакине. И чем дальше она слушала, тем больше приходила в ужас. Скайуокер не видел ничего плохого в том, что осуществил локальный геноцид. Да, Падме бы поняла, если б он убил тех, кто мучил его мать. В конце концов, око за око — древнейший закон в галактике... Но убить абсолютно все племя? Он вырезал всех, включая младенцев, и не чувствовал себя виноватым. Кроме того, он обвинял Ларсов в том, что они ничего не сделали. А ведь Клигг созвал всех соседей, организуя экспедицию, к сожалению, провалившуюся, вернувшись искалеченным. И что? Для Энакина это было несущественно.

Для него все было несущественным. Существовал лишь он — и его горе.

Следующие два дня прошли в мутном тумане, прерываемом судорожными попытками не идти по старому пути. Она прослушала сообщение Кеноби, тут же направила его в Храм, присовокупив, что, по сообщениям ее информаторов, граф Дуку вступил в сговор с джеонозийцами и приготовил ловушку для тех, кто помчится Кеноби спасать. Естественно, источник ее знаний был совершенно другим, но Мейс Винду, которому она отправила запись послания, находился далеко, а врать Одаренным Падме научилась за свою короткую и так жестоко оборвавшуюся жизнь. Она знала, что это правда, — и Мейс кивнул, явно начиная менять планы.

Попытки Энакина лететь и спасать тоже были жестко и бескомпромиссно пресечены: сначала на него рявкнул Винду, потом Падме, сознавшись в том, что визит на Татуин произошел с ее попустительства, согласилась вернуться на Корусант. Ей это было на руку: чем дальше, тем больше ее пугал Скайуокер. Ларсы лишь вздохнули с облегчением, а Падме дала себе слово, что обеспечит семью защитой. Хорошие охранные дроиды стоят дорого, но она не бедствует, может позволить себе такие траты.

Скайуокер то угрюмо молчал, то делал попытки лезть с романтическими нежностями, вот только Падме было не до его душевных порывов. Ей было плохо. И физически: при взгляде на будущего — впрочем, теперь это под вопросом — супруга ее трясло и подташнивало. И психически — зверски болела голова, словно она заболела и лекарства никак не действуют.

Все произошедшее вызывало вопросы, Падме, опухшая и еле шевелящаяся, плюнув на все, достала датапад и принялась составлять список того, что ее беспокоило. И вот тут словно прорвало плотину. Стоило начать, и странности посыпались как из мешка. Одно цепляло другое, Падме писала и писала, пока не очнулась и не обнаружила, что корабль готовится к посадке в Храме. Она только с облегчением выдохнула, чувствуя, как медленно рассеивается туман в голове.

Как ни странно, но ее невнятные попытки привели к первым успехам. Энакин не полетел вместе с ней на Джеонозис, спасать Оби-Вана. Они не скакали как полоумные по заводу, убивая местных жителей. Они не попали на Арену, где едва не погибли. Энакин не потерял руку в бою с графом Дуку. А самое главное — они не вызвали дипломатический скандал, дав Дуку повод заявлять о злонамеренности Республики и ее сенаторов.

Падме искренне не понимала, какого черта она об этом не подумала тогда: нарушение границ, вторжение на независимую планету, убийства, нападение... Перечислять можно долго. И она смела называть себя дипломатом? Где были ее мозги? Почему она не связалась с графом, чтобы начать надлежащие процедуры? Почему понеслась как в задницу укушенная с бластером наперевес?

Ладно, об этом еще предстояло поразмышлять, как и о многом другом. Пока что Падме слушала сплетни, удивляясь. Как и в прошлый раз, Кеноби схватили, вот только Дуку явно оказался более болтливым в отсутствие Скайуокера. То ли Энакин действовал ему на нервы, то ли Оби-Ван, не отвлекаясь на дорогого падавана и не дойдя до Арены, более ловко провел разговор, но бой с графом прошел без травм, тем более непоправимых.

Никакой высадки клонов на Арену тоже не было: на Джеонозис спустился штурмовой отряд джедаев во главе с Йодой, и в результате столкновения сторон развалили частично дворец. Джанго Фетт удрал, впрочем, за ним особо и не гонялись, Дуку тоже сделал ноги, а вот гранд магистр выглядел мрачней грозовой тучи.

Если честно, такого эффекта Падме не ожидала, впрочем, прибытия кораблей с клонами это не отменило, зато Арена Петранаки не стала массовым кладбищем джедаев. Это Падме помнила, но, опять-таки, тогда не обращала внимания на происходящее. Она в тот момент была занята: переживала за Энакина и думать больше ни о чем не могла.

Если честно, то такая умышленная слепота, внезапно обнаруженная, чем дальше, тем больше изумляла, ужасала и нервировала. Что еще она упустила, сосредоточившись на Скайуокере?

Вспомнив о твердо намеренном сделать ее своей женой — и 'своей' здесь являлось ключевым словом — Скайуокере, Падме только ошеломленно моргала, пытаясь понять, почему согласилась выйти за него замуж.

Если честно, сейчас это походило на приступ помешательства.

Они были знакомы несколько месяцев, когда Энакину было девять. Сейчас они в общей сложности провели вместе меньше месяца. Этого откровенно мало для такого скоропалительного решения!

Сейчас Падме судорожно пыталась понять, что же она знает о своем бывшем несостоявшемся супруге, с ужасом понимая, что не знает практически ничего. Энакин является отменным пилотом и любит космос. Энакин обожает возиться с механизмами. Энакин является падаваном, считается Избранным — кем? Мастером Джинном? — и очень силен в Силе. Энакин хочет быть джедаем, но при этом откровенно терпеть не может Храм, Совет и почти не слушает своего учителя. Энакин крайне уважает канцлера. Энакин неприхотлив в еде. Энакин очень собственнический и ревнивый.

Энакин — несовершеннолетний.

Падме с детства учили прикрывать свой зад законами, и она искренне не понимала, почему все вбитые в нее наставления вылетели из головы, как только Энакин полез к ней со слюнявыми поцелуями после кошмарных попыток флирта. Было полное впечатление, что мозги отключились и она просто пошла на поводу у настойчиво пытающегося ее окольцевать гормонального подростка. А по сравнению с ней он действительно был подростком!

Решив хоть как-то прояснить ситуацию, Падме пошла к тому, кто мог прояснить детали: к Кеноби, поймав его в коридоре вместе с Мейсом Винду. Момент был слишком хорош, чтобы им пренебречь, и Падме, на которую обрушилось внимание все еще недовольного главы Ордена, рассказала все подробности визита на Набу без утайки.

Эффект оказался поразительным.

Как выяснилось, трагедии возможно можно было бы избежать. Если бы Скайуокер внятно и четко сообщил о том, что у него видения, а не кошмары. Падме отлично помнила, что Энакин жаловался на то, что ему не поверили, что когда он сообщил сначала Кеноби, а потом Йоде о кошмарах с участием его матери, ему посоветовали успокоиться и довериться Силе.

Вот только видения и кошмары — абсолютно разные вещи, а Падме, как политик со стажем, слишком хорошо знала, как важно четко и правильно подобрать слова. Винду с Кеноби переглянулись, явно о чем-то мысленно переговариваясь, Падме, решив ковать железо, пока горячо, сообщила о весьма странном и нетипичном поведении тускенов. Мейс, сощурившись, тут же отправил кому-то сообщение по комлинку, заверив, что расследование проведут. А Энакин пока что походит к целителю разума, который поможет пережить ему травмирующее событие. И вообще посидит в Храме: война на носу, и без идиотов-падаванов проблем хватает.

Падме с облегчением покивала: если честно, то сейчас, когда вся эта розовая муть, заливающая голову, потихоньку рассеивалась, она чем дальше, тем больше начала опасаться Скайуокера. Тот, в своей ревности и при полном отсутствии тормозов, пугал. Падме помнила то кошмарное ощущение стальной руки на горле, как хрустела трескающаяся трахея в этой хватке, как горели легкие, пытаясь добыть хоть еще глоток воздуха. И то, что она была беременна, ее дорогого мужа не остановило. Почему она не подумала, что, убивая чужих детей, Скайуокер не пощадит своих?

Потому что он орал, что любит ее?

Может, и любит. Вот только уважает ли он ее как личность? Или просто считает своей собственностью?

Почему она не подумала, что у бывшего раба не было перед глазами примера здоровых отношений?

А ведь вскрылся еще один нюанс, заставивший Падме переосмыслить многое. Шми Скайуокер вышла замуж за Клигга Ларса вскоре после того, как ее сын покинул Татуин. Клигг не был бедняком, у него имелось крепкое хозяйство. Естественно, у него имелся и комлинк. И не один. За десять лет Шми ни разу не выразила желание связаться с Храмом и узнать о судьбе сына. А она могла. Элементарный запрос, который, как ей объяснили, сделать легко и просто. И так же просто получить ответ. Может, ей и не дали бы номер комлинка сына, но вот с Кеноби бы связали обязательно.

И фраза про отсутствие отца неожиданно заиграла не самыми приятными красками, учитывая рабский статус Шми.

От размышлений на эту тему только болела голова, и Падме, не выдержав, обратилась к храмовым целителям. Жизнерадостная женщина-человек провела обследование на очень хорошем оборудовании, помахала светящимися голубоватым светом ладонями и поцокала языком, хмурясь. Пусть Падме имела крайне слабую связь с Силой, у нее, как и у любого живого существа, имелись природные ментальные щиты. И эти самые щиты у нее находились в довольно плачевном состоянии. Отсюда и головная боль, и проблемы со сном, и прочие радости жизни.

Целительница порекомендовала покой, выписала успокоительные препараты и посоветовала избегать общения с теми, кто не умеет контролировать Силу. То есть с детьми, которые только учатся не доставлять себе и окружающим проблемы. Так как в таком состоянии она более внушаема.

В голову тут же полезли мысли об обжигающем ощущении Силы Энакина: пусть Падме почти нуль в Силе, но и ее пробирало. А если... От мысли, что ее просто... продавили ментально... у Падме едва не случилась истерика. Она заперлась в выделенных ей покоях, проигнорировав даже звонок от канцлера. От полученного сообщения у нее волосы встали дыбом: при взгляде на заботливо осведомляющегося о ее здоровье Палпатина по спине потек холодный пот, а в памяти всплыли все те ужасы, которые она напрочь игнорировала, ослепленная своей любовью и еще Сила знает чем.

То ли помогли лекарства, то ли страх взбодрил, Падме тут же пришла в себя, вспоминая все то, что раньше с таким успехом отметала прочь.

Как Палпатин смотрел на нее, юную королеву: с заботой, как дедушка на внучку. Как подчеркивал ее возраст и неопытность в политике. Как гладил ее по голове или щеке — словно ребенка, не королеву. Как удовлетворенно улыбался, когда она своим дурным языком открыла ему путь к канцлерскому креслу. Как всегда расспрашивал ее о личном, выслушивая и советуя. Как настойчиво рекомендовал ей в сопровождающие Скайуокера, хотя лучше б прислали опытного мастера, а не сопливого падавана. Как у нее всегда побаливала голова после визитов к дорогому наставнику...

Как Скайуокер орал, что вот теперь построит новую Империю со своим Учителем. И имел в виду он совсем не Кеноби.

Падме трясло так, что мышцы сводило судорогой.

Вселенная продолжала сходить с ума. Медленно разгоралась война, канцлер, как и в прошлый раз, настоял на том, чтобы джедаи стали военачальниками, нарушив Руусанское соглашение. Падме, которая так и сидела в Храме, не желая оставаться без помощи, поругалась с Винду и Йодой по этому поводу, заявив, что лучше б они провели детальное расследование происхождения армии, раз уж шаблоном выступил Джанго Фетт, который джедаев ненавидит, — и за дело. И раз он работал с Дуку, который тоже бывший джедай, а теперь ситх, как выяснилось... То что-то тут не так.

Неужели в Ордене нет специалистов?

На вяканье Йоды, что Кеноби занят, Падме посмотрела на него как на идиота. Разве в Храме лишь один Кеноби обитает? Других спецов нет? Винду хмыкнул, сказав, что есть кандидатура, Падме тут же связалась с очень дорогими специалистами, способными найти что угодно, щедро отсыпав гонорар.

Если в Винду она не сомневалась, суровый мужчина, то Йода со своим мычанием чем дальше, тем больше раздражал. Действовать надо, а не мычать.

Наконец настал момент, когда Падме почувствовала себя здоровой и полной сил, готовясь переехать назад в свою квартиру. Из Храма уходить не хотелось, но выхода не было: Бейл с Мотмой и Иблисом развернули бурную деятельность, пытаясь противостоять канцлеру и набирающей мощь коалиции, поддерживающей военные действия, Падме погрузилась в законы, пытаясь нарыть возможность обуздать аппетиты Палпатина. Про Скайуокера, которого отправили к Кеноби, она и не вспоминала, и общаться с ним желанием не горела.

Ее волновал совершенно определенный вопрос: что было ее решениями, а что — чужими? И как не допустить повторения?

Падме наводила справки, платила, не скупясь, тряханула связями... Пришлось даже лететь на Джеду: проживающие там почти джедаи всегда готовы помочь за щедрую плату. Она как следует пожертвовала на Храм, взамен получив полное обследование и помощь специалистов. Падме вышла из Храма полностью здоровым человеком, чувствуя себя заново рожденной, с мерзким осознанием, что ею играли, как куклой, натянутой на руку.

Сниженная критичность при принятии определенных решений, откровенное игнорирование определенных проблем, излишнее доверие к определенным разумным, слепая любовь к определенному человеку.

Она рыдала и орала в своей каюте, глуша вопли подушками, а глупая влюбленность в глупого мальчишку, ставшая такой страшной в своей слепоте любовью, слезала с нее отмершей кожей, оставляя чистый и незамутненный разум разъяренной женщины, ставшей заложницей чужих планов.

К Скайуокеру не осталось никаких положительных чувств, только опасение и настороженность. А вот к дорогому наставнику, так гордившемуся ее успехами и снисходительно закрывающему глаза на ее промахи...

На джедаев надежды не было. Никаких доказательств против Палпатина пока нет, значит, и арестовать его не за что. Да и не собиралась Падме отдавать правосудие в чужие руки. Она хотела отомстить.

За себя. За всех погибших в этой проклятой мясорубке. За Шми Скайуокер — как ей рассказал мрачный Кеноби, некто А`Шарад Хетт провел расследование и выяснил, что тускены напали на ферму Ларсов не просто так. Им заплатили — другое племя, решившее не связываться со слишком щедрыми чужаками, дало приметы наемников, предлагавших рейд.