Всадник на сером скакуне (главы 1,2)

— Мы не хотим драться, — сказал он. Слова звучали крайне убедительно, но Дейнёр не спешил делать выводы.

Хент в безрукавной куртке натянул ещё одну стрелу.

— Ты сам видел, как стреляет мой друг, не советую проявлять по отношению к нам агрессии. Лучше, давай поговорим.

Дейнёр не торопился принимать решение, посмотрел ещё раз на лучника, на мужчину с ножом, на свой лук. Всё это время его покорно ждал тот невысокий хент, поигрывая с рукоятью кинжала.

— Хорошо, — решив, что будет гораздо хуже, если отказаться, сказал лилипут.

Стрелок в безрукавке спрятал лук обратно за спину, подошёл ближе и сломал древко застрявшей в дереве стрелы пополам. Теперь Дейнёр мог спокойно забрать своё оружие.

Они неспешно зашагали по лесу, охотник и два его преследователя.

— Я слышал, у тебя есть одно очень интересное свойство, — сказал хент, не глядя в сторону лилипута. — Выражать все эмоции, всё, что только можно, через улыбку. Говорят, улыбкой ты можешь выразить всё, что пожелаешь.

— Об этом ты хотел говорить, — спросил у него Дейнёр.

— Нет, о другом. Для начала представлюсь. Меня зовут Бронг. Бронг...

— Мне плевать, как тебя зовут, — честно признался Дейнёр. — Не сочти это за грубость, но так оно и есть.

— Что ж, — улыбнулся Бронг. — Я рад, что ты откровенен со мной. И вижу, что не настроен на длинный разговор. Поэтому перейду сразу к делу. Я слышал о тебе, как о профессиональном наёмнике.

Лилипут молчал.

— Действительно ли ты можешь выполнить любой контракт?

— Это зависит от обстоятельств, — сказал собеседник.

— Оплата не заставит себя ждать. У меня много денег, Дейнёр. — Он впервые назвал его по имени. Дейнёра вообще редко называли по имени, уж больно сложно оно произносилось.

— Уже одно обстоятельство в твою пользу, — сказал он. — Но для начала хотелось бы узнать, какого характера данный контракт?

— Поиск вещицы. Вещь та у человека, которого можно убить или оставить в живых... Мне всё равно. Главное — камень.

— Значит, камень. Стало быть, драгоценный?

— Для меня — да, — кивнул Бронг. — Неосведомлённый увидит в нём лишь восьмиугольный булыжник.

— Восьмиугольный? — зрачки глаз Дейнёра расширились. — Ты говоришь об одном из ключей времён?

— Да. Вижу, ты всё же не относишься к неосведомлённым.

— В этом случае, у меня одно важное условие: ты должен сказать, что ты собираешься им открывать.

— Не так быстро, — опешил Бронг. — Откуда такая любознательность?

— Если ты, господин Бронг, собрался открыть Врата Гиблонтского леса, то я не намерен в этом участвовать. Я даже...

Дейнёр хотел сказать, что попытается остановить Бронга здесь и сейчас, если его догадка верна, но, подумав, решил умолчать об этом.

— Болт! — Бронг обернулся к идущему позади молчаливому спутнику. — Я похож на идиота?

Тот покачал головой.

— Болт считает, что я не похож на идиота. А ты говоришь: открыть Врата. Что мне там может понадобиться? Женщина в белом одеянии? Девок у меня в штабе больше, чем... чем мужиков. Нет, мой дорогой лилипут. Я не собираюсь открывать вонючие врата. Ключи времён могут открыть и другие двери.

— Тогда мы сможем договориться, — кивнул Дейнёр. — Насчёт оплаты, как я понял, можно не волноваться...

— Ты правильно понял.

— Но как мне узнать, что ты не обманываешь, — лилипут задумался. — Я могу распознавать ложь, глядя в глаза собеседника, но ты какой-то... непробиваемый. Поэтому спрошу у твоего друга. Эй... Болт. Твой спутник, он шарлатан?

Ответом ему было молчание.

— Парню отрезали язык, чтобы он никогда не разболтал чью-то тайну, — сказал Бронг. — Он немой, потому тебе долго придётся ждать ответа на свой вопрос. Хотя, ты сможешь найти этот ответ сам.

В руки лилипуту упал тяжёлый мешок, откуда донёсся чистый звон золота. У Дейнёра ещё никогда не было при себе столько денег.

— Это половина, — пояснил хент. — Ах, ладно уж — треть. Остальное получишь тогда, когда я получу свой камень.

— Ключ, — поправил его Дейнёр.

— Камень, — настоял на своём Бронг. — Никто не должен знать, что у меня в скором времени окажется Ключ времён. Потому ты будешь нести мне "камень".

— Это ясно, — сказал Дейнёр. — Теперь хотелось бы поговорить о сложностях, предстоящих мне. Видя твоё мастерство и мастерство твоего немого друга, я понял, что в использовании моих бойцовских способностей не будет заключаться основная задача. Иначе бы вы сами, вдвоём, справились со всем.

— Я рад, что эта догадка пришла в твою голову. Значит, ты тот, кто справится с этим делом. Нет, драться носитель камня не умеет. Но его крайне сложно найти. Следов уйма, но все обрываются.

— Быстрее, Бронг, — сплюнул лилипут. — Говори, кого мне нужно найти.

Хент произнёс имя. Услышанное не так впечатлило лилипута, как он того ожидал. Но всё же Дейнёр понял: легко не будет. Как всегда.

Он протянул свою когтистую руку в сторону собеседника. Бронг пожал её, глядя сверху вниз в глаза лилипуту. Спустя какое-то время они разошлись. Оба хента исчезли в мгновение ока. Там, где только что стоял низкий полноватый мужчина и его немой приятель, Дейнёр видел лишь вздымающиеся листья.

Он думал о заключённой сделке. Это было похоже на помощь свыше. Теперь он сможет убить нескольких зайцев одной стрелой: заработать денег, восстановить навыки и избавиться от одного из ключей. Похоже, жизнь налаживается. Главное, чтобы не развалились эти орковы Врата.

Откуда не возьмись, появился Клайк.

— Дейнёр! Прости меня. Я упустил его. Упустил раненого оленя. Я стрелял, но промахнулся...

Гиблонт увидел на лице своего друга лёгкую усмешку.

— Ничего страшного, Клайк. У меня будет к тебе более выгодное предложение. Если, конечно, ты готов уволиться из трактира.

Глава 2. Основа морали.

Карлот видел его — всадник на сером скакуне. Его фигура замерла на пригорке, заслоняя собой солнце. Стоя в тени своего дома на окраине деревни, крестьянин позвал Бродягу.

— Эй, Гарет! Иди сюда, ты чего там встал?

Отреагировав на его слова слабым поворотом головы, всадник спешился, медленно пошёл навстречу.

— Как дела?

— Пойдёт, — как всегда, немногословно ответил Гарет.

— Значит, ты разобрался с бандой?

Карлот заметил, как губы Бродяги дрогнули, прежде, чем произнести ответ.

— Да. С ними покончено.

— Это же такая хорошая новость! Пойдём, выпьем. Или закусим.

Тот покачал головой.

— Нет, Карлот. К сожалению, нет. Я не могу. Я раздумываю над тем,.. — он помедлил, — почему солнце стало не так ярко светить, как светило, когда я был ребёнком.

Его взгляд на небо был полон грусти.

— Это очень странный вопрос, Гарет. Почему ты вдруг задумался над ним?

Ответа крестьянин не дождался. Бродяга заговорил лишь спустя минуту.

— Карлот?

— Что?

— Я хотел спросить. Как твои дети?

— Хорошо. А зачем тебе?

— Они в последнее время только и делают, что веселятся?, — дождавшись кивка своего собеседника, Бродяга продолжил. — А жена? Вы не ссорились с ней?

— Да нет же! Гарет, почему ты спрашиваешь?

В его голосе Бродяга услышал отчаяние. Он фальшиво улыбнулся.

— Я просто хочу сделать тебе небольшой подарок.

— Подарок? Гарет, ты шутишь? Ты никогда не дарил мне подарки.

— А сейчас решил. Отвернись.

— Что?

— Я говорю, отвернись. Не хочу, чтобы ты его видел... раньше времени. Отвернись и закрой глаза.

Карлот покорно выполнил приказ своего друга.

— А это хороший подарок?

— Да. Это самый лучший подарок, который я могу тебе подарить, — Бродяга сделал так, что меч покинул ножны беззвучно. Он протянул лезвие к шее своего друга, почти положил его ему на плечо.

— Слушай, Гарет. Я, кажется, понял... Понял, почему солнце светит не так ярко, как в твоём детстве.

— Не открывай глаз, Карлот.

Проигнорировав слова Бродяги, крестьянин продолжил.

— Когда ты был ребёнком, ты не задумывался над тем, как выжить, что хорошо, а что плохо, что зло, а что нет. Ты верил, что этот мир держится на добре, что он прекрасен. И ты по-другому видел и землю под ногами, и воду в реках, и солнце. Они казались тебе более прекрасными, чем сейчас, когда ты знаешь, что на самом деле служит опорой миру, на чём он основан.

Бродяга улыбнулся. Впервые искренне.

— Ты совершенно прав, Карлот. Наверняка, так оно и есть.

Он приготовился, напрягся всем телом. Был нужен чёткий и сильный удар.

— Ты хороший человек, Карлот. А сейчас... выполни одну мою просьбу. Отвлекись. Думай о хорошем.

Он занёс меч, тихо, сосредоточенно.

— Что? Зачем?

— Не важно. Просто, думай только о хорошем, — прошептал Бродяга.

И нанёс удар. Голова взметнулась ввысь. Не было ни криков, ни предсмертных воплей. Жизнь покинула беднягу Карлота тихо и незаметно, точно так же упал на землю его обезглавленный труп.

* * *

Под багровыми лучами солнца небо переливалось малиновыми цветами, окрашивалось постепенно и ровно. Облака покрывались сизым блеском, водная гладь, дрожащая от ветерка, отражала этот блеск, обрастая глянцевой коркой. Закат был бесподобен. Казалось, море обхватывает рыжее светило своими водами и затягивает вглубь, словно хочет утопить. И это была лишь толика всей красоты заката: не только море и облака — воздух был пропитан красным цветом.

Когда ежедневное минутное торжество красок прекратилось, облака оставались всё ещё пунцовыми. Неожиданно стемнело, но, несмотря на это, стоя у пристани, всё ещё можно было различить в полумраке дрожащий поплавок и то, как он тянул за собой тонкую нить верёвки.

— Дьявол меня подери! — выкрикнул Лурис Лаоген, выхватив из подставки удочку и потянув на себя. Повисшая на ней добыча в последний момент всё же сорвалась и с громким плеском канула в воду.

Чтобы успокоиться, он использовал метод, которому его научил отец. Глубокий вдох и следующий за ним выдох. Гнев вреден для здоровья. Вдох и выдох.

Он не сомневался: рыба клюнула ещё минуту назад. Всё то время, что её пленитель убивал, глядя на закат, она провела в тщетных попытках вырваться из цепких объятий ловушки. Именно поэтому рыбалка, ремесло, требующее терпения, смирения и внимания, была не только делом, но и проклятием всей жизни Луриса.

С нахлынувшей печалью рыболов насадил на крючок очередного жука и вскинул удочку.

— Лурис! Спаси меня от этого огроменного дурака!

Крик вбежавшего на пристань парня перепугал рыбу: она спокойно кружилась под ногами Луриса, поедая прикормку, и вдруг уплыла прочь. Лаоген с громким вздохом оглядел нарушителя тишины. Взъерошенные волосы, дырявые сапоги, потёртая куртка. Лицо выглядело усталым. Он бежал со всех ног, словно от погони. Лурис сплюнул в воду и продолжил рыбалку.

— Осторожно, одна доска держится на гоблинских соп... — Лаоген был вынужден прерваться на полуслове.

Как и его отец-охотник, он имел способность, лишь слушая шаги за спиной, оценивать дистанцию до того, кто идёт, и мог, не глядя, следить за кем угодно, даже за этим пройдохой и дуралеем, слывшим в деревне неугомонным весельчаком, которого все звали Свейн, хотя его имя было Свейнер Траонен. Но тот неожиданно оказался так близко к краю причала, что рыбак попросту не смог успеть с предупреждением. Послышался хруст, доска сломалась, и Свейн, лишённый опоры, упал лицом вниз, столкнув бадью с уловом Луриса в воду. На глазах Лаогена, исчезая в глубине моря, обрадованные нежданному спасению, рыбы прощально виляли чешуйчатыми хвостами. Рыбы, которых он ловил весь день.

— Свейн! Орков придурок! Ты что наделал?

— Это не я! Это всё он!

Палец указал в сторону берега, откуда с ремесленным молотом в руках на причал шагнул здоровяк в кузнечном фартуке. Он был гораздо крупнее Свейна, мог, если бы захотел, ладонью обхватить его голову, хотя старше был всего на год.

Лурис попытался успокоиться. Вдох и выдох.

— Руперт, что случилось?

— А ты догадайся, Лурис. Эта скотина спёрла моё ведро с водой, когда я ковал.

— Мне нужно было потушить крышу... — послышалось жалкое оправдание.

— О Боги! Тебе действительно жалко воды? — спросил здоровяка Лаоген.

— Я уже выковал партию и готов был остудить железо, когда этот... — Руперт запнулся, не в силах придумать уместное оскорбление. — Этот Свейн умыкнул бадью. Орки! Мне придётся всё делать заново!

Он впился пальцами в хрупкую рукоять молота, сдавив её до предела, плюнул себе под ноги и продолжил идти вдоль причала, с каждой секундой приближаясь рыбачьему месту Лурису.

— Ос-станови его... — умолял Свейнер.

В этот момент Лаоген встретился с ним глазами. Он не уловил во взгляде ни страха, ни волнения, ни чувства вины, как того ожидал. Вопреки всему, Свейн был весел. За один день он насолил уже второму человеку, но всё равно продолжал веселиться.

— Руперт, убей его.

Услышав это, здоровяк буквально рассвирепел: издал протяжное шипение, выпучил глаза и, оскалив лицо, ещё потное после работы, участил шаги.

— Да, и будь осторожней. Одна...

К своему крайнему огорчению, Лурис вновь не успел поведать шедшему по причалу о сломанной доске. Нога Руперта сорвалась в щель, но здоровяк оказался не таким везучим, как свой предшественник, и, раскрошив соседние доски, очутился в воде.

— Ха-ха-ха...

Теперь, когда опасность миновала, Свейн не выдержал, и смех, прежде сдерживаемый им, вырвался наружу. Громкий, беспрерывный смех, который прогнал с округи всю оставшуюся рыбу. Теперь под ногами Луриса плавала лишь его худая бадья.

— Эй, вы там! — донеслось с соседнего пирса. — Заткнитесь, что ли! Всю рыбу распугали!

— Сам заткнись, дядя Хенк! — огрызнулся Свейн, перестав, наконец, хохотать.

Вдох и выдох.

На причал тем временем взошёл сын деревенского сапожника, Лен Тайлинген. Его лицо под чёлкой каштановых волос могло бы стать объектом культа для всех деревенских девушек, если бы парень время от времени молчал и не улыбался. Его зубы, запущенные в детстве, были чёрными и местами кривыми.

— Это хорошо, что вы все здесь. Что с Рупертом? — ещё издали спросил он, как будто куда-то спешил.

— Морская живность...

Свейн вновь залился смехом. Снизу послышалось нехитрое ругательство.

* * *

Луна уже давно сияла над крышами домов, её лучи бликами играли на морской глади, когда они возвращались в деревню по узкой нахоженной тропе. Ремек был маленьким и незаметным поселением, гордо правящим небольшой полосой прибрежных вод Срединного моря. Ловля рыбы стала главным занятием большей части населения. Её хватало всем, некоторые жители деревни даже торговали морской живностью во всех ближайших городах. Но, несмотря на это, картографы упорно отказывались вносить деревню на свои карты, утверждая, что такого поселения никогда не было. Быть может, именно поэтому сборщики налогов и податей от короля заходили в Ремек через раз.

— Сегодня к лешим приплывает барка с добычей. Если подловим момент, сможем поймать их тёплыми... — сказал Лен, морщась от резкого запаха сгнившей рыбы. Он не переносил его и всегда старался избегать прибрежных мест.