И.О. капитана. Главы 18 - 25

— Да на что там было смотреть? — отмахнулся Стенсон. — Барокамеру продуло дезинфицирующим составом. Он не ядовит, но не пригоден для дыхания. На то, чтобы взломать дверцу ушло больше десяти минут.

Десять минут без кислорода, в тепле, с агрессивной смесью в легких... А я-то думал, что умереть, находясь в такой близости от реанимационного оборудования, не возможно.

Стенсон смял салфетку и бросил ее в недоеденный суп.

— Это должен был быть я! Время было мое, но мы тут заспорились, и медсестра пропустила вперед следующего пациента, а перебить фамилию поленилась. Он умер вместо меня.

Харц суетливо вскинулся:

— Ну, перестаньте, дружище! Бывают же совпадения.

— Не в этот раз. Я — свидетель по делу о взятке и преступной халатности. Не среди наших, основные фигуранты — выходцы с Терры.

Я понимающе кивнул. Харц с трудом проглотил очередную фразу о кумовстве и коррупции.

— К сожалению, они нагадили и успели смыться. Так что, суд состоится на Терре и показания мне нужно давать там.

— Понятно, — Пирсон откинулся на спинку стула и принялся с профессиональной ловкостью крутить в пальцах вилку (вот щас метнет!). — Ваши опасения выглядят серьезными. А что говорит полиция?

— Следователь выслушал меня.

Но сможет ли он что-либо предпринять? Какова квалификация полиции на этой мирной планете? Инстинкт взаимовыручки вопиет, но что делать — не знаю. Вряд ли клиника Инфанты позволит пациентам вмешиваться в расследование. К тому же, пускай пару раз мне с жуликами повезло, строить из себя Пинкертона не стоит.

— Это был программный сбой или с замком кто-то поработал? — все-таки не удержался я.

— Мне не говорили.

— М-да, — Пирсон оставил в покое вилку. — Надо будет мне тоже... поговорить.

Расходились в подавленном настроении. Я решил прогуляться, посмотреть на закат, полюбоваться безмятежной морской далью... Но все неисправимо портили группки пациентов, возбужденно обсуждающих последнее событие. Коллективный разум склонялся к версии о случайности происшедшего, потому что причину для убийства пожилого инженера-металлурга придумать не удавалось, а мысль о том, что умереть можно по ошибке, оказывалась слишком тяжелой для восприятия.

Плюнул и пошел спать.

И уже в дверях коттеджа меня настигло понимание простого, в общем-то, факта: следователи наверняка будут опрашивать всех, проживающих в пансионате, в том числе — меня. Как Джона Рейкера. Того самого, у которого обвинение в угоне до суда не дошло, но в деле осталось. Надо объяснять, кто будет первым подозреваемым? А необходимая для оправданий бумажка лежит в корабельном сейфе "Стрижа", зарегистрированного на Рика Хитмана, который тоже — я. Тут состав преступления появляется сам собой: менять фамилию не запрещено, запрещено пользоваться и той, и другой одновременно. За это в лучшем случае полагается штраф, а при отягчающих обстоятельствах — тюремное заключение. В общем, как бы ни обернулось расследование, меня ждет жесткая посадка.

А ведь до окончания моего вынужденного отпуска больше месяца. Попытаться, что ли, съехать до срока? Нет, тогда точно заметут. Глупейшая ситуация.

Глава 20

На завтрак Стенсон опоздал — пешком спускался с четвертого этажа, что для внеземельщика на планете — серьезное испытание. Промокнув салфетками лоб и успокоив дыхание, капитан сообщил, что решил совсем отказаться от использования оборудования с электронной начинкой.

— По крайней мере до тех пор, пока преступников не найдут.

— Разумно, — кивнул Пирсон. — Если хотите, я поговорю с администрацией, чтобы вас переселили в коттедж. Учитывая обстоятельства, они просто обязаны пойти вам навстречу.

В результате сложных перемещений, к вечеру Стенсон оказался моим соседом.

— Если вас смущает, что я буду спать через стенку, только скажите.

— Да без проблем! — пожал плечами я. — Надеюсь, вас не попытаются застрелить торпедою с орбиты.

Потому что в этом случае без разницы, в каком месте пансионата я буду находиться.

Моя шутка не вызвала у Стенсона улыбки. На следующее утро он в столовой вообще не появился и я, презрев таблички, призывающие пациентов питаться строго в отведенных для этого местах, завернул в салфетку пять порций творожной запеканки и отправился проведать коллегу.

Стенсон выглядел помятым и не выспавшимся, к моему визиту он отнесся с благодарностью.

— Поймите, я был готов к угрозам, это бы меня не остановило, — смущенно объяснял он. — Но то, что вместо меня погибнет другой...

Я покивал. Вмешательство случая выбило Стенсона из колеи гораздо сильнее, чем если бы на него действительно напали — внеземельщики не любят не просчитываемых ситуаций. Капитан-владелец инстинктивно вел себя так, словно находился на своем корабле — стремился упаковаться в скафандр, задраить шлюзы и уйти в прыжок. Причем сам Стенсон неадекватности своего поведения не замечал, и делиться с кем-то своими проблемами не собирался. Значит, приводить его в чувство придется мне. Хотя психотерапевт из меня... никакой, короче.

— Не стоит изолироваться, в данном случае это не поможет. Если хотите выбрать наилучшую тактику, посоветуйтесь с Пирсоном — он производит впечатление профессионала. Но, на мой взгляд, вам лучше иметь несколько линий поведения и чередовать их случайным образом. Стараться, так сказать, не входить в комнату с одной дверью. Осторожности это не отменяет.

Стенсон кивнул, оценивая предложенный алгоритм, и согласился выйти на обед.

К его появлению отнеслись с участием. Наш бравый полисмен внимательно выслушал вопросы капитана, а Харц сделал над собой усилие и не стал вмешиваться в серьезный разговор. Впрочем, ничего нового Пирсон не сказал:

— Никого не оповещайте о своих планах. Не пользуйтесь электронной аппаратурой, потенциально способной причинить вред. В безлюдных местах тоже советую не появляться, хотя стиль у преступника, вроде бы, другой. Сохраняйте спокойствие. Если местные безопасники не найдут следов этого криворукого киллера в течение двух суток, придумаем что-нибудь еще.

Следующие два дня я упорно играл в телохранителя, да и Пирсон мне нет-нет да и попадался на глаза. На третий день Стенсон оставил в дверях записку с просьбой не беспокоиться и исчез.

Я ломанулся к полисмену. На все вопросы Пирсон только кисло улыбался:

— Без комментариев. Могу лишь заверить вас, что все под контролем.

Я плюнул и ушел бродить по берегу, не в силах больше сосредоточиться на ласковом солнце и теплой воде. На идеально чистом песке нежились самые приспособленные к ультрафиолету пациенты. Волны с тихим шуршанием накатывались на берег, перекатывали кусочки водорослей, в прозрачной воде сновали стайки мальков. Идиллия, что б ее! Неприятный инцидент стремительно выветривался из голов, а дальше приедут те, кто вообще ничего о нем не знают, и смерть безымянного пациента канет в лету.

Записаться, что ли, на аромотерапию?

Перед ужином Пирсон перехватил меня у коттеджа:

— Есть ли у вас тут еще знакомые, мистер Рейкер? — полюбопытствовал полисмен.

— Нет, — честно признался я. — Не успел как-то.

А если честно, то и не пытался.

— Знаете, тут у нас на этаже компания образовалась, — Пирсон жил в семиэтажной гостинице. — Играем по вечерам в нарды. Не хотите присоединиться?

— Почему я?

Мой естественный вопрос Пирсон воспринял с некоторым удивлением, словно мотив его поступка должен был быть понятен мне сам по себе.

— А кто? Харцу волноваться нельзя, он сердечный имплант ждет, Стенсона ближайшее время не будет.

А мне врач велел с людьми общаться, значит, надо общаться. Нарды я издалека видел, но никогда не играл. Впрочем, какие наши годы?

— Хочу!

К восьми часам в холле собрались если не все обитатели этажа, но половина — точно. Фактически, компанией оказалось небольшое подразделение Космофлота полным составом (о чем Пирсон тактично умолчал). Их команда недавно участвовала в каком-то рискованном, не упоминаемом при посторонних деле, и теперь восстанавливала здоровье за государственный счет. Коллективная путевка на Инфанту служила поводом для дежурных шуток: проницательное руководство сумело найти для своих сотрудников такое место, где они точно будут отдыхать.

Ха! Наверное, десантники попали в такую же ситуацию.

Что характерно: добыть алкоголь на вечеринку не удалось даже полицейским (вот когда начинаешь уважать местную администрацию!). Народ цедил фруктовую газировку, делая вид, что так и надо, зато общения было завались. Играли в нарды, карты, шахматы и какую-то компьютерную стратегию (на деньги). К веселью присоединились три девушки из персонала, пользующиеся повышенным вниманием мужчин (почему у меня такое ощущение, что это — тоже местный сервис?).

Решил, для начала, сыграть в шахматы с каким-то лысым мужиком и застрял — противник достался упрямый и изобретательный. Играй мы без контроля времени, он бы меня дожал, а так оказалось, что я принимаю решения чуть-чуть быстрее и его лимит вышел первым. Проигравший вовсе не выглядел огорченным, наоборот, улыбался, оживленно комментировал результаты и хлопал меня по плечу:

— Молодой человек, вы должны дать мне возможность отыграться!

— Непременно! — ошалело кивал головой я.

— Силен, уважаю, — присоединился к поздравлениям Пирсон. — Жозефа уже лет пять никто не обыгрывал.

Я сочувственно качал головой: наверняка, единственным противником несчастного тоже являлся компьютер.

В общем, досуг сложился сам собой. Я каждый вечер ходил к полицейским, дулся в шахматы, проигрывал через раз и невольно заражался азартом Жозефа. Пирсон предлагал еще карты, но у меня на них идиосинкразия — был у нас в интернате один начинающий шулер, из-за которого половина ребят регулярно сидела без мороженного. Очень, знаете ли, способствует правильному восприятию действительности.

И все бы хорошо, если бы не смутное ощущение, что от меня хотят большего.

Пирсон раз за разом напрашивался ко мне в собеседники. Поверить в свое неземное обаяние я не мог, выбора у него было предостаточно, следовало предположить, что ему что-то от меня надо. Пока все его вопросы крутились вокруг моей личной жизни. Я упрямо придерживался в разговоре той версии, что покинул Тассет с дипломом "на общих основаниях". С такой бумажкой нормальной работы найти нельзя, так что, версия найма к частнику выглядела вполне правдоподобно. Для всех, кроме Пирсона. Он чуял подвох, как свинья — трюфель, и рыл, рыл, рыл... Понимаю, в нем говорит профессиональное любопытство, а мне что делать? Не могу же я обсуждать угнанный грузовоз в компании полицейских! И разрывать только-только сложившиеся знакомства не хочется. К счастью, меня посетила гениальная идея проконсультироваться на этот счет с моим лечащим психотерапевтом. Мол, так и так, лезет в душу какой-то ушлый тип, а в морду не дашь, помогите.

— Создайте ситуацию, в которой личные вопросы станут неуместны, — посоветовала проницательная леди. — Не оставайтесь с ним один на один, вовлекайте в разговор других людей и сводите беседы к темам, которые вам самому интересны, тому, в чем вы хорошо разбираетесь.

Проще говоря, взять пример с Харца. На самом деле, неплохая мысль — при нем Пирсон молчал в тряпочку. Вот только найду ли я здесь кого-то, способного профессионально рассуждать о скачковых кораблях? С другой стороны, есть еще одна беспроигрышная тема: коррупция и круговая порука во Внеземелье. Кому как ни полицейским интересоваться такой фигней? Типичные заблуждения планетников на эту тему мне известны. За день я составил два-три варианта развития беседы и вечером перешел в контрнаступление.

Очередной блиц-турнир с Жозефом окончился моей безоговорочной победой, мозг исчерпал ресурсы, сопротивляемость внешнему воздействию понизилась. Пирсон незаметно шуганул общительную медсестру и подсел ко мне поближе, весь такой доброжелательный.

— Феноменально! Надеюсь, ваши способности к логическому мышлению находят применение в обычной жизни?

Я утомленным жестом взлохматил волосы.

— Естественно! Жизнь Внеземелья вообще похожа на шахматы.

Не знаю, правда, чем, но должно же быть какое-то сходство?

— И как же вам удалось вписаться в столь закрытое общество?

— Как-как... Естественным путем! Мистер Финигер, вы, кажется, снабженец? Объясните коллеге, как заключаются контракты!

Финигер, бледноокрашенная личность весьма скверного характера, оторвался от экрана, по которому гонял каких-то гоблинов.

— У тебя проблемы, Рэм? — поставил он вопрос ребром.

— Ну, что ты, Фил!

— Тогда зачем вопросы? — вмешался я, весь из себя такой наивный. — Контрактное право по всей Федерации одинаково!

— Ну, допустим, есть некоторые особенности...

— Какие?

— Вы собирались поговорить о них с мистером Харцем, — напомнил офицер.

Надо же, какая память у человека! Но у меня не хуже.

— Пф! Если вы помните, мистер Харц считает, что экономика со времен Адама Смита никак не изменилась. О чем с ним можно было говорить?

— Их фирме отказали в контракте, это факт.

— А если бы им показали козу, то вы бы решили, что все вокруг — парнокопытные?

Вокруг раздались смешки — люди прислушивались к беседе. Начинание Пирсона, определенно, не стало секретом для его сослуживцев, но вмешиваться в наше бодание на чьей либо стороне они не собирались.

Теперь по плану следовало продемонстрировать открытость и дать понять, что мое хамство — это такой "йумор". Постепенно хохмы станут все более и более грубыми, до ссоры, может, и не дойдет, а вот откровения станут неуместными.

— Понимаете, — доверительно понизил голос я. — От результатов сделки мистера Харца не зависит его жизнь, в общем случае, естественно. Максимальный ущерб для него — банкротство. Тогда как от работы мистера Стенсона зависит жизнь его клиента, а, скорее всего, через цепочку поставщиков — и его собственная. Корпоранты всегда настроены снять сливки, получить максимальную прибыль, взять самые дорогие контракты. Они не хотят понять, что стоимость во Внеземелье почти всегда завязана на ответственность. Свою надежность нужно доказать!

— И как это сделать? — сухо улыбнулся Пирсон.

А теперь — растечься мыслью по древу, потому что давать ему консультации по взаимодействию с ЧК я не буду — за это деньги платить полагается.

— Как можно заранее оценить надежность человека? Да никак! Просто у некоторых рутина Внеземелья превращается в стиль жизни, моральный императив, а кто-то упорно мается ее искусственностью. От чего это зависит? — Понятия не имею!

Вот так. И откровенность продемонстрировал, и по делу ничего не сказал. Надеюсь, он достаточно дезориентирован, чтобы оставить меня в покое хотя бы на сегодня.

Диверсия удалась — Пирсон счел за благо взять таймаут на осмысление происшедшего, а обиженная им медсестричка (кажется, Мэри ее зовут) подсела ко мне. Если так пойдет, то общаться с людьми мне понравится. Бодрит, знаете ли! К тому же, я уже месяц наслаждаюсь естественным уровнем гормонов, и потребность в контактах определенного рода вполне назрела.