Следы на песке

Городок Юнви с тех пор заметно вырос, охватив уже оба берега лесного притока, и не собирался поджиматься. Наметанный глаз видел штабеля бревен и осушительные канавы по линиям запланированных на следующую весну зданий.

Широкая заливная луговина и песчаная коса впереди слева, где приток впадал в саму Великую, оставались незастроенными. Место там намного ближе к большим кораблям, только весной ледоход и паводок выравнивают луговину, как тесто скалкой, а песчаную косу Великая и вовсе перенамывает заново. Из-за чего все большие корабли ночуют в затоне справа, а городок теснится на сухой гриве слева. По-хорошему, сюда бы мост. Ясное дело, высокий, каменный: наплавной все движение по речке остановит. Но снова все упирается в деньги.

Лодочка пошла к причалу; он только успел заметить — на самом краю косы, против затона с кораблями, одиноко чернеет нечто странное, нездешнее. То ли барка, груженая лесом до полного подобия дому, даже бревна торчали вверх и в стороны. То ли сшитый распаренными еловыми корнями неуклюжий дощаник, сплавляющий из Гефарры этот самый лес, но налетевший сослепу на песчаную отмель. Подойти к ним да предложить помощь за перевоз через Великую?

Уж точно не сегодня. Пора искать ночлег.

Хорошо укутавшись дорожным плащом, вошел он в знакомый с детства продымленный зал. Место выбрал, где останавливался с отцом: возле очага, подальше от галереи второго этажа, чтобы не сыпалась труха, когда хлопали разболтанные двери спален или скрипели кровати. Привычно положил руки на изрезанный ножами стол, но уже не брал подушки на лавку: вырос. И спросил не леденцов, спросил пива. По-взрослому, по-отцовски хлопнул о стол монетой: “Только чтобы не кислого!” Спросил жареного в маринованных побегах речного гуся; по знанию тонкостей заказа все угадали в нем здешнего, и перестали таращиться. Мало ли болтается по густым лесам Норика охотников, наемников, купеческих приказчиков, дворянских сыновей, ищущих удачу или бегущих от усобицы... Мазнули взглядами и уткнулись кто в тарелку, кто в кружку.

Хлопать ушами не собирался, да и не имел права. Никому не позволялось проведать не то, чтобы цель похода — но сам факт нахождения его здесь, на северной границе Империи. Так что сеть подслушки он раскинул сразу же, даже раньше, чем налил себе первую кружку пива из усыпанного капельками кувшина.

Сетью он гордился заслуженно.

Провинциалу в столице всегда сложно, всегда приходится изворачиваться, опережать и рвать жилы. За кубок светлого библиотекарь с ехидной улыбкой посоветовал новичку “наиновейшую разработку, даже в соавторстве с инвириди!” от какой-то Лингшан. В чем подвох, выяснилось мгновенно. Ливия Лингшан мало того, что происходила из Восточного Предела, не имела научной степени, никогда не училась в Академии, следовательно, не смогла бы и продвинуть ученика — так еще и провозглашала неудобные истины, опасные для многих ученых степеней, устоявшихся авторитетов... Даже книгу написала без малейшего пиетета перед Столицей, не достойным волшебника высоким слогом, а попросту. При чтении “Примеров” он часто украдкой оборачивался: казалось, что Ливия стоит прямо за плечом. Ну, чуть поодаль. Но мало и этого: примеры в книге Лингшан требовалось обсчитывать с нечеловеческой скоростью. Как шутили обломавшие зубы о новинку сокурсники: “запасные мозги на схеме условно не показаны”. Язва-Ливия тоже сокрушалась о несовершенстве человеческой природы, но как-то скупо, и приводила на тридцати страницах несколько методов быстрого счета, над которыми совсем не каждый хотел сушить голову.

Кстати, о сушняке.

Налил кружку принесенного пива. Первый глоток до упора, с дороги это святое. Теперь крышечку прихлопнуть, и можно сидеть-выдыхать, перебирая расширяющуюся по трактиру сеть, пытаясь отсортировать внятные слова в общем гомоне. Здесь жизнь медленная и обстоятельная. Забудешь чего нужного из дому прихватить — в лесу не купишь, домой за три дня ходу не метнешься; поневоле задумаешься до, подведешь итоги после.

А уж после длинного пути сидеть вот этак с кружкой, тянуть горьковатое пиво по капельке, пока на кухне истекает жиром выбранный гусь, пока разжимаются сведенные греблей мышцы спины, и все тело как бы воспаряет над лавкой — если это не жизнь, то что она такое вообще?

Может, от постоянной тренировки памяти, расчеты Лингшан дались ему относительно несложно. Тогда-то в высоких кабинетах на его карточке появилась первая отметка, но он, конечно, еще ничего не знал. Он заучил форму подслушивающего заклинания, напрактиковался быстро подгонять его под местные условия — и немало выиграл на спор пенного, сухого и крепкого, и немало сладких напитков для девушек. Даже сильные маги, природные таланты, отлично выученные родней и Академией, не могли найти противоядий от Лингшан просто потому, что не подозревали о самом ее существовании и не знали принципов ее теории.

Только вот, по глупости, он подслушал, что девушки о нем думают. А что столичные красотки могли думать о неуклюжем провинциале, смешном в своих попытках угнаться за изящными до мозга костей аристократами?

От расстройства единственное верное средство — дело; скоро на его карточке закончилось место от крестиков.

Тогда-то к его столику подсел господин, одетый неприметно, дорого, неброско и предложил послужить Императору. Дескать, имеется отрасль магии, в коей ваши непревзойденные умения быстрого счета решают все. Девушки? Да они за вами в очередь встанут, вот увидите!

Так он встретился с наставником, так он приобрел собственную доску, пока что без единого фактика, но зато в служебных этажах Академии, куда не всякого пускали. Так он понял, что его истинное призвание — звук; и так он попал в государственную программу выработки оружия против инвириди.

Против сильнейшего и лучшего на сей день союзника Империи Людей.

Если говорить совсем честно — против своих.

Политика вроде пива. Первая кружка с дороги залпом, вторая по капельке, а что на дне кувшина осталось, так и называется: подонки.

* * *

— Подонки резвятся, — Ансельм не повернул головы. — Госпожа, не стоит оно вашего внимания.

Возле причалов темные фигуры ловили выскочившую из барки лошадь. Веревка не позволяла ей убежать вовсе, но крепкая спина и острые копыта пока что вполне убедительно доносили до идотов-двуногих желание благородного животного помедитировать на ярко-красную луну Рубедо и белую Альбедо в возвышенном одиночестве.

По другую руку телохранителя Атири изображал все тот же гном, путешествующий с девушкой еще от Ржавого Кряжа — раз уж с подружками у Атири как-то не складывалось. Тариар согласился помочь не без ворчания, но с интересом: на речных боевых кораблях инвириди он еще не плавал. А что его мыть-скоблить предварительно, то не страшно. На Эшарре жизнь такая, расплесканными мозгами никого не удивишь. Подумаешь, понос. Инвириди тоже люди, заболел-выздоровел, дело житейское.

Командир с Егором изображали головной дозор, хлюпая по улице городка шагах в десяти впереди. Егор плакался:

— ... На ней такой камзол красный, на груди вот здесь расходится, такие сиськи! Простеган мелким таким ромбиком, плотный-плотный. Рубашка из-под него светло-желтая. Ну, туника, или как там она. Штаны такие же, кремового цвета, со вставкой замшевой. Сапоги выше колена, мягкие, как у миледи в кино про мушкетеров. На поясе сумка и кинжал.

— Кинжал, — вздохнул командир в ответ. — Егор! Ты, хоть и радист, а подумай. Мы для чего одежду изучали! Вот это, что ты показываешь, простеганое в мелкий ромбик — это называется “карацина”, и может надеваться под легкий доспех. Для того и простегано часто-часто. Кожаные вставки по внутренней стороне ног называются “леи”, это для верховой езды, чтобы штаны не проедало конским потом. То есть, судя по поддоспешнику и кинжалу, ты принял высокоранговую наемницу...

— Возможно, даже магичку, — тихо прибавила Атири. — Судя по тому, что не боится путешествовать одна.

Но командир, конечно, не услышал и вынес вердикт:

— ... За дорогую шлюху. Вот и получил по роже. Благодари здешних богов, что не кинжалом этим в печень.

— Да почему сразу шлюху! Я же не предлагал ей денег! Я про постель даже не намекал! Честно!

— Ты заговорил с женщиной, но вас никто перед этим не представил друг другу, — судя по тону, командир загибал пальцы. — На базе как учили? Сначала знакомство. Вас кто-то должен представить.

— Но у меня там нет знакомых!

— В такой ситуации просят либо самого уважаемого человека в зале, либо, если такового нельзя определить, содержателя гостиницы. Затем, угостив даму сладостями — ни в коем случае не вином! — можешь рассказать свое дело. И потом уже смиренно ждать ответа. Здесь тебе не тут, Егор. Ты, хоть и радист, а поду...

— Тихо!

Атири встала, ухватившись под плащом за связку амулетов. Замерли все. Командир осторожно вернулся; Егор остался впереди, положив руку на блестящий магострел.

— Там... Кто-то колдует. Прямо сейчас. Кто-то не очень сильный, но с отличной школой. Либо столичный маг...

— Но откуда и зачем в такой дыре столичный маг, — понимающе прошептал командир.

— Именно, — кивнула сжавшаяся в комок Атири. — Значит, это те самые. Темные.

* * *

Темные перехитрили себя сами. Поставь они магическую защиту от прослушивания, их бы заметил первый же стражник с амулетом. Вместо этого они говорили на старом-старом языке, прародителе эмегира; а ведь эмегир язык еще до-римский, ему и так семнадцать веков. Темные говорили хитро: одно-два словечка, не заботясь о правильной грамматике. Поди разбери в трактирном гомоне, что там вообще сейчас прозвучало, и сказано то человеком, либо же хмель колотится в голову, тщетно разыскивая выход.

Поэтому Темные считали себя хорошо спрятанными.

— ... Удача-победа. Мы остановить инвириди лодка. Бой-шум нет. Тело болезнь-случай думать. Насторожить нет.

На беду Темных, именно в той программе выработки оружия его учили старым языкам тоже. И древним. И до-древним, на которых Эшарра говорила еще перед Белой Тишиной.

Люди. Шум. Сделки. Пролитое пиво. Запах дорогой вишни с юга: кто-то заказал ароматическую свечку. Полутьма. Ветер забивает камин, тот коптит. От стен еще не тянет холодом — солнце пока не село.

— ... Победа-удача есть. Пожирающая Мать радоваться есть.

Сам он успел только порадоваться, что пиво кончилось. Вся провинциальная вальяжность слетела с него махом, и руки проделали заученное быстрее, чем разрезали наконец-то принесенного гуся.

— ... Война-шум начать-ошибаться дурак-ты.

Разделить зал на два сектора, послушать сперва один сектор, потом второй. Откуда звук?

— ... Имперцы-люди смерть-причина искать всегда.

Спереди.

Пухлые мужички, похожие на рукодельцев. То ли плотники, то ли мебельщики, то ли точильщики-лудильщики, с ящиком для инструмента кующие свой малый сестерций на бескрайних просторах необъятной Империи Людей... Или вон та пара звероловов у самой стены? Веселые плотогоны? Угрюмые здоровенные бурлаки? Купец с приказчиком? Орк и фиари, явно привезшие коней с юга? Орк жмурится. Фиари — или фэй, как их коротко зовут северяне — сидит, ровно нарисованный. Спит с открытыми глазами? Купец пьет. Приказчик перелистывает записную книжечку.

Передний сектор пополам, откуда?

— ... Инвириди приходить Ювавум, Дорпат, везде воин-империя есть где.

Слева.

Купец отпал, орк и фэй отпали тоже. Звероловов пара, зато плотогонов больше десятка. И просто какие-то люди. Кто же?

— ... Мы-ты ночь почему приходить нет? Инвириди болеть-слабость. Мы-ты убить-взять весь! Лодка-добыча взять, амулет-хитрость взять, сердце-жертва вырезать-взять!

Можно делить комнату сразу на десять или даже шестнадцать лепестков, слушать их поочередно. Тогда в каждый лепесток попадет максимум пять человек, говорящие обнаружатся в момент. Но считать это заклинание не меньше часа, пока наколдуешь, разговор и кончится. Да и черкать в записной книжке час — увидят обязательно, встревожатся.

— ... Ты-Жнец война-раньше Гефарра думать: инвириди слабость-глупость есть. Где семья-род-братство Жнец? Мы-ты жить, остальной Жнец инвириди-хитрость-магия-ловушка голова-жопа смешать.

Итак, они между входом и дверью на кухню. Человек двадцать, кто же конкретно?

Жители Юнви понемногу расходятся, однако в зале все еще немало проезжих. Есть живые и в комнатах второго яруса, в тех самых, чьи двери выходят на галерею. Мир, торговля, путников много. Все-таки приток Великой.

— ... Ты давно-раньше мертвый бог дурак-служить есть. Я живой хотеть-кушать есть.

Да уж, поешь тут. И поспишь, пожалуй.

Вспоминаем учебник. Считаем, что все поселение под контролем ячейки Темных. Гонец не повезет письмо. Бургомистр не даст хода доносу. Допустим, что нашлись неподкупные стражники. Обычно в страже около сотни, всех скупить сложно и дорого. Но, во-первых, на стражниках не написано, кто продался, а кто нет. Доверишься не тому — получай нож в бок.

Сам-то он здесь один. Дело, как ни крути, тайное, вот и прикрыть некому.

Во-вторых. Здешние стражи, конечно, не путающиеся в алебардах телята. Но Жнецы Смерти — в Гефарре их инвириди добить не сумели! Да ветераны-Жнецы выстелят шкурами стражников дорогу отсюда и до Стены!

И кстати, это здесь ругаются двое. А сколько их всего в селении?

— ... Сегодня лодка инвириди на берег чисто стоять, подойти нет, поле широкий, видно. Почему мы-ты давно-раньше нападать-взять нет?

Нет, Ливия — просто чудо. Без нее никак он бы не успел вычислить столько и так быстро. Симпатичная? Или бабка ста лет, нос крючком? Да вряд ли, у архимагичек всегда внешность безукоризненная.

А как же Даяна? Гордая, второй женой не пойдет...

Боги, бессмертные боги, о чем он думает, глупец! Двое Темных, настоящих Темных, помнящих саму Пожирающую Мать! Жнецы, воевавшие три года назад в Гефарре против Империи. Надо бежать, надо поднимать!

Не надо бежать и не надо метаться. Какой-такой Темный-Светлый? Не видишь: мы кушаем! Гусь остывает.

И думаем, сильно думаем.

На пятачке перед огнем танцуют с подавальщицами те самые парни-плотогоны. Девки охотно опираются на жесткие сильные ладони... Ночью трухи с потолка насыплется немало!

— ... Ты-ты говорить раньше-раньше, Катагарра-враг-предатель к инвириди бежать-предать есть? Инвириди-дурак беглец-предатель-Катагарра Далекий-Иной Отечество-Мир спрятать-убрать от люди-империя есть?

Значит, исходные данные. Городишко Юнви на берегу пограничной реки, в ключевой точке, ведь по Юве снабжается столица Норика, тот самый форт Ювавум. Форт имперской постройки, и уж там-то имперская террор-группа: до сотни превосходных бойцов и магов, натасканных именно что на Темных. С ними умные дознаватели, не отмахнутся от слуха, не пропустят мимо внимания странности. Но даже самый быстрый гонец доберется за трое суток, да и на обратный путь уйдет столько же. За шесть-семь дней Темные спокойно убегут отсюда хоть в самый Литгален!

А главное, гонцу доверять нельзя. Начальника стражи и почтмейстера Темные первым делом скупают.