| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Прибью, паршивец мелкий!
И дёрнул же меня чёрт за язык!
От удара зонтиком я уклонился и скользнул за спину молча содрогающегося от смеха Ветрова. А теперь ходу! Эх, жаль, что "Резвый" такой маленький. Хельга загнала меня в угол всего лишь за несколько минут гонки.
— Попался, гадёныш! — прижав меня к дивану в салоне, с торжеством провозгласила "сестрёнка".
— Хм... я вам не мешаю?
— Святослав Георгиевич, вы чертовски вовремя! — просипел я, пряча смущение за напускной наглостью. — У вас фотографического аппарата, случайно, не найдётся?
— Что? — хором спросили Хельга и Ветров.
— Это было бы запоминающееся фото. Я бы его подарил господину капитану...
Только тут до Хельги дошло, что мы фактически лежим на диване в самой что ни на есть двусмысленной позе, а её внушительная... э-э-э... её корсет прижимает меня к подушкам с неотвратимостью катка.
— Мелкий, тебе не жить! — отпрыгивая в сторону, прошипела Хельга.
Я проводил печальным взглядом уплывший кусочек рая... точнее, два, и вздохнул.
— А счастье было так возможно...
— Кирилл, прекращай паясничать. Нам идти пора, — посуровел Ветров, спрятав ухмылку в уголках губ.
— Святослав Георгиевич! — воскликнула Хельга. — Вы что, так это и оставите?
— Ну почему же? — Ветров повернулся ко мне, и под его взглядом я, моментально вскочив с дивана, вытянулся по стойке "смирно". — Юнец, тот факт, что мы находимся на моём личном шлюпе, а не на "Фениксе", не даёт тебе никакого права так шутить над офицерами. Это понятно?
Конечно, понятно. Так шутить над Хельгой я больше не буду, честное слово!
Ветров смерил мою полную раскаяния фигуру долгим взглядом и довольно кивнул.
— Замечательно. А чтобы закрепить сей факт в твоей дырявой памяти, перед вылетом полезешь проверять купол.
А вот тут меня проняло. "Шкуры", в которой я чувствовал бы себя хоть немного комфортно, на "Резвом" точно нет. Да что на "Резвом"! Мне на "Фениксе" её ладили две недели! А это значит, что в купол придётся лезть с одной "дыхалкой" и спаснакидкой, а это тот ещё аттракцион... Если, конечно, я что-то не придумаю. Эх...
Пока я предавался унынию, Ветров, удовлетворённый моим изрядно поникшим видом, переключился на Хельгу. И довольная улыбка тут же слиняла с её лица.
— Теперь вы, Хельга Мироновна... дражайшая... Пусть это будет вам уроком, как не стоит одеваться, если не хотите привлечь внимание всей окрестной матросни!
Глава 3. В этот торжественный день...
Полутёмные гулкие переходы со знакомыми до боли решётками фальшпола и километрами труб вдоль стен успели смениться суетой верхней части города, а Хельга до сих пор старалась держать дистанцию. Я её так напугал своей выходкой? Хм... а нечего было провоцировать!
Я проводил взглядом идущую нам навстречу по узкому тротуару девушку, наряд которой мало отличался от костюма идущей позади меня Хельги, разве что расцветкой и декоративными деталями... а, ну и вместо кинжала в узле шали, на бёдрах у очаровательного белокурого создания красовались открытые кобуры с небольшими, но грозными револьверами.
— М-да, а был ведь такой приличный молодой человек... — пробормотал идущий рядом Ветров, явно заметивший мой интерес.
Я смущённо хмыкнул.
— Послушали бы вы три месяца подряд истории о похождениях экипажа... — тихо, себе под нос проговорил я. Ну а что? За время рейса я действительно наслушался матросских баек о разнесённых в хлам борделях до мучнистой отрыжки!
— Зелень! Слушал он... лучше бы сам на стоянке в какой-нибудь бардак наведался, вместо того чтоб лекции наших ходоков выслушивать. Тоже мне книжник-теоретик... — неожиданно фыркнул Святослав Георгиевич.
— Э-мм... Архип как-то попытался меня с собой взять, так ему Кузьма Николаевич такой фитиль вставил! Мы потом две недели на камбузе картошку чистили, — вздохнул я под тихий смех Ветрова.
— И правильно сделал, — отсмеявшись, проговорил Святослав Георгиевич. — Архип, как Степан-канонир, вечный гость нашего медотсека... только причины визитов у него, в отличие от Стёпки, всегда одни и те же... А вот нечего по дешёвым бардакам шастать. Экономист, чтоб его! Так, стоп! Мы пришли. Управление порта сектора.
Ветров остановился перед солидным каменным порталом трёхэтажного здания, и мы с Хельгой послушно замерли рядом.
Вот чего никак не могу понять, так это смысла строительства практически земных домов в парящем городе. Зачем? Сверху он прикрыт огромным куполом, осадков здесь не бывает, так зачем городить не пойми что? Да и сам купол... Огромная перевёрнутая чаша из стекла и стали. Нет, я понимаю, руны позволяют многое, и зрелище получилось внушительным, но... это ведь нерационально!
Хотя сады на плоских крышах домов, перемежающиеся небольшими застеклёнными куполами беседок, выглядят красиво, да.
Над головами загрохотал прокатившийся по рельсам паровоз с небольшим составом, местный аналог метрополитена, из-за которого я не расслышал последнюю фразу Ветрова.
— Что?
— Не зевай, говорю, — неожиданно резко откликнулся Святослав Георгиевич и, отворив высокую дверь, пропустил Хельгу вперёд. Взглянул на меня. — Тебе что, особое приглашение нужно? Вперёд, Кирилл!
Хм, Ветров нервничает? Иначе с чего бы его настроению так скакать? Что ж, тогда лучше его не злить. Злой второй помощник — это гарантированный геморрой для подчинённых вообще и одного юнца в частности. Проверено...
А посему я резво перебирал ножками и старался не отстать от стремительно шагающего вверх по широкой лестнице Ветрова.
Анфилада комнат с суетящимися и сосредоточенно трещащими клавишами механических печатных машинок клерками пронеслась перед глазами, чуть ли не смазываясь от скорости. Только мелькали высокие чёрные, блестящие от света ламп провалы высоких окон слева, да слышался непрерывный конторский гул. М-да, это портовое управление ничуть не напоминало скромный кирпичный домик в Альбервиле.
Ну, собственно, и капитан порта отличался от своего швейцарского коллеги не меньше. За тяжёлыми и массивными дверьми, ведущими в огромный, богато обставленный кабинет, нас встретил человек-гора. Натурально! Капитаном порта оказался самый настоящий гигант ростом далеко за два метра! Но что удивительно, не было в нём обычной сутулости высоких людей. Может быть, потому, что шеи нет? Седая голова с шикарнейшими бакенбардами, кажется, растёт прямо из плеч. Широких, массивных как валуны... Голиаф. Шкаф трёхстворчатый... с антресолями.
Едва мы с Хельгой отошли от первого шока встречи с этим медведем, он снова сумел нас удивить. Затянутый в светло-серый мундир с единственным знаком отличия — скромным алым крестиком на белом щите, гигант окинул нас взглядом, шевельнул завитыми усами и, на миг склонив голову, разразился гулким потоком слов... на итальянском. Я не знаю итальянского!
Тем не менее понять, что хозяин кабинета вежливо и витиевато приветствовал Хельгу, пожелал доброго здравия Ветрову и бросил мне что-то вроде "Салют", оказалось нетрудно.
Хельга ответила улыбкой и коротким приветствием на том же итальянском, весьма неуверенном, надо признать, Святослав Георгиевич откликнулся какой-то короткой фразой, а я...
— И вам не кашлять. — И шаркнул ножкой. Ну а что? Не по-немецки же мне с ним объясняться?!
— Кирилл! — чуть ли не простонал наставник, хлопнув себя ладонью по лбу.
А что я?
— Ветров! Щучий сын! Вот только не говори мне, что это его собственная инициатива! Я твою манеру за версту узнаю, шут гороховый! — неожиданно на чистейшем русском рявкнул хозяин кабинета так, что стекла в переплётах задрожали. И мне кажется, не только в многочисленных книжных шкафах вдоль стен, но и в окнах!
Мм... я не ослышался? Ветров — шут?! С каких пор, а?
Мы с Хельгой переглянулись в молчаливом изумлении и одновременно пожали плечами.
— Бонифатий Христофорыч, чем хочешь клянусь. Нет здесь моей вины... — Даже странно видеть всегда подтянутого и высокомерно-отстранённого на людях Ветрова... таким.
— М-да... ну, ты и соврешь, недорого возьмёшь, — уже более спокойным, но от этого не менее внушительным голосом прогудел капитан порта, перевёл взгляд на Хельгу и только тут спохватился. — Прошу прощения, барышня, за этот цирк. Со Святославом иначе не бывает. И раз уж он опять забыл обо всем на свете, позвольте представиться самому. Бонифацио Руджиери, бывший кондотьер, бывший капитан первого ранга на русской службе, бывший капер и нынешний капитан порта третьего сектора Высокой Фиоренцы.
— Хельга Завидич, младший штурман "кита" Вольного новгородского флота. Очень приятно, господин капитан порта, — моментально ответила та и изобразила что-то среднее между поклоном и книксеном. Выпрямившись, Хельга повела рукой в мою сторону и договорила: — А это мой... братец, Кирилл. Юнец...
— Замечательно, замечательно, — усмехнулся капитан порта. — Прошу, синьорина, для вас я просто Бонифацио... Бони. Да вы присаживайтесь, в ногах правды нет, не так ли? Сейчас распоряжусь подать чаю... Знаете, пристрастился на русской службе, до сих пор не могу отказаться.
— Кхм, — чрезвычайно выразительно хмыкнул Ветров, и у господина Руджиери, кажется, даже усы обвисли.
Впрочем, гигант тут же встряхнулся и, ничуть не смущаясь, переключился на прежний панибратский тон, ткнув пальцем в Святослава Георгиевича:
— Да! Ну что, летун, рассказывай, где тебя носило! Мало того что исчез на пять лет, так, объявившись, снова умудряешься заставить себя ждать!
— Не моя вина, Бонифатий Христофорович...
— Где-то я это уже слышал... — нарочито обращаясь лишь к Хельге, с деланой задумчивостью проговорил капитан порта.
* * *
Сидя в удобном кресле в роскошном, обитом панелями из благородного дуба кабинете капитана порта, потягивая чай из чашки тончайшего катайского фарфора, Хельга думала только об одном: поскорее бы этот сумасшедший день закончился.
Если бы не правила приличия, она бы уже закрыла веки и спокойно уснула под треск поленьев в маленьком декоративном камине, но увы... Приходится терпеть громогласное многословие хозяина кабинета, вежливо кивать и улыбаться. Вот опять... О чём они?
— Вручную провести корабль через "игольное ушко" — это традиция. Хочешь получить право вождения приписных судов, будь добр, докажи умением, — прогудел Руджиери и, выудив из кармана кителя маленький серебряный значок-заколку, бросил его Кириллу. — Доказал. Владей. Вздумаешь приписать свою лайбу к любому парящему городу, когда она будет, разумеется, отказа не встретишь. Это тоже традиция. Незыблемая. Цени, юнец!
Вручную? Значит, можно было попасть в Высокую Фиоренцу без всего этого кошмара?!
* * *
Хельга, начавшая зевать ещё в кабинете капитана порта... о, конечно, приличные девушки не зевают в обществе, как я мог забыть! Она просто чуть не заснула в кресле у камина, так что, едва мы поднялись на борт шлюпа, дочь дядьки Мирона тут же пожелала нам спокойной ночи и скрылась в своей каюте. А мы со Святославом Георгиевичем решили перекусить и устроились в салоне, где я, колдуя над плитой, принялся расспрашивать наставника кое о каких деталях недавней встречи с Руджиери.
В принципе, я должен был сразу догадаться, что Ветров просто решил устроить мне очередной экзамен. Ну не может быть швартовка настолько неудобной и опасной, пусть даже и в парящем городе!
— Сейчас не может, — покладисто согласился Святослав Георгиевич, когда я задал ему этот вопрос. — А ещё лет двадцать назад швартовка шлюпов и яхт именно так и выглядела. Причем не только в Высокой Фиоренце, но и в других парящих городах. Это сейчас для подъёма малых дирижаблей используют воздушный колокол, а тогда... Экипажи без нацепленных парашютов из спаснабора на посадку не заходили, уж очень велик был риск разрушения купола. Так-то. Зато можешь гордиться, с этой заколкой в платке зеленью каботажной тебя ни один "китовод" не обзовет. А если попробует, свои же и угомонят.
Я улыбнулся, а Ветров, заметив это, тут же плеснул ложку дегтя... Ну не может он иначе.
— Но на твоём месте я бы этот значок перед теми же "китоводами" не... как ты там говорил? А, точно: не светил бы. И засунул в самый глубокий карман до получения лётного патента, а ещё лучше лет до семнадцати-восемнадцати.
— Почему? — протянул я, чувствуя подвох, но... в самом деле, обидно! Машину-то я действительно поднял! Как по ниточке провёл, спасибо чутью на Воздух.
— Потому, — усмехнулся Ветров. — Накостыляют за чужие заслуги. Кто ж поверит, что сопливый малолетка получил значок по праву? А проверять по спискам... слишком много возни. Так что отрихтуют физиономию и значок отберут. Выкинуть не выкинут, конечно, сдадут в ближайшую портовую управу, и, когда тамошние листошкрябы выяснят имя владельца, торопыги, может быть, даже перед тобой извинятся. Но без синяков жить проще, не находишь?
Я кивнул, признавая правоту Ветрова. Действительно, матросы — ребята резкие, можно и на драку нарваться. Эх, а жаль... Я почему-то представил, как вхожу в наш дом в Меллинге и хвастаюсь отцу с мамой...
— Эй, Кирилл! — Тяжёлая рука дёрнула меня за плечо, и я, опомнившись, тряхнул головой.
Смахнул несуществующую соринку, и улыбнулся.
— Всё в порядке, Святослав Георгиевич. В глаз что-то попало.
За спиной раздалось подозрительное шипение, и я, резко развернувшись, ринулся разбираться с так вовремя затеявшим побег кипящим рисом. Уменьшив температуру, накрыл кастрюлю крышкой и, включив нагрев второй конфорки, больше похожей на привычную по тем воспоминаниям варочную панель, взгромоздил на неё толстостенную чугунную сковородку. Ребристую и квадратную. В самый раз для жарки мяса в... хм... спартанских условиях.
— Любишь готовить? — поинтересовался Ветров, прерывая наше молчание.
— Привык на свалке, — коротко ответил я.
Ну не рассказывать же ему, что в прошлой жизни мне слишком часто приходилось игнорировать домашние обеды, в которых благодаря своему чутью я неоднократно обнаруживал кое-какие далеко не безвредные добавки от "любящих" родственников. А есть хотелось. Вот и приноровился пользоваться кухней в неурочное время...
— Ясно, — коротко кивнул мой собеседник.
— Святослав Георгиевич, а что за воздушный колокол такой?
— Посадочное кольцо помнишь? — чуть помолчав, заговорил он.
Я кивнул.
— Это не только ограждение. Кольцо образует своеобразный вертикальный тоннель высотой около двух миль для идущего на швартовку дирижабля. Ветра в таком тоннеле нет, а его стенки, если можно так назвать границы тоннеля, по сути, просто воздух под повышенным давлением. Они мягко отталкивают яхту или шлюп, так что тот постоянно находится в створе. Экипажу достаточно просто держать двигатели во взлётном режиме. Кроме того, кольцо формирует поток энергии, питающий купол идущего на швартовку дирижабля, так что экипаж может не бояться, что судно рассыплется в воздухе от недостатка энергии. Кстати, помнишь окончание нашего подъёма? Ты ещё занервничал, не услышав свиста ветра? Это оператор посадочной площадки включил кольцо, страхуя нас на финише.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
