Кш 1. Небесный бродяга. Часть 5. В небе и на небе

Часть пятая. В небе и на небе

Глава 1. Полетели, посмотрели...

Известие о том, что нам троим предстоит путешествие на шлюпе, да не абы куда, а в парящий город, разбудило во мне жгучее любопытство. Я искренне предвкушал интересное путешествие. Опасность? Ну да, Ветров говорил, что мы повезем ценный груз, возможно и послуживший причиной нападения на "Феникс"... И что? Во-первых, это только предположение, а во-вторых, даже если это так, кто догадается, что груз был снят с "кита", а его доставку обеспечит лёгкий шлюп? Тем более что о наличии на борту "Феникса" шлюпа, приспособленного для дальних перелётов, никто, кроме экипажа, не знает, как уверяет сам второй помощник.

Меня, правда, несколько удивил выбор команды шлюпа. Всё-таки пара матросов из абордажников в качестве помощников подошла бы куда лучше на случай непредвиденных осложнений. Обычно немногословный наставник расщедрился на довольно подробное объяснение.

— "Резвый" зарегистрирован в парящих городах как мой личный шлюп. Средство передвижения китежградского обывателя. В том, что в очередную поездку я взял с собой дочь старого друга, недавно окончившую училище и нуждающуюся в практике, и его малолетнего подопечного, ничего удивительного портовые власти, равно как и возможные наблюдатели нашего противника, если таковые существуют, не увидят. А вот прибывшие на чужой "селёдке" трое крепких русских, явно знающих что нужно делать по любую сторону от прицела, вызовут интерес со стопроцентной вероятностью. Если не у гипотетических охотников за нашим грузом, то у портовых властей наверняка. Так и зачем такой огород городить?

— Хм, а если... — начал я, но Ветров меня перебил.

— А вот на случай "если" у тебя имеется весьма интересный пистолет и навыки выживания, да и я, знаешь ли, не кисейная барышня, — усмехнулся Святослав Георгиевич и покосился на Хельгу. — А уж в четыре руки и глаза мы наверняка сможем уберечь нашего штурмана от возможных неприятностей, а?

Хельга побледнела, и Ветров хмыкнул.

— Не переживай, девочка. Я действительно не считаю это путешествие опасным. То, что мы сейчас делаем, это скорее перестраховка, не больше.

Замершая у штурманского стола девушка печально вздохнула, но появившееся было напряжение, всё же исчезло из её глаз. Или затаилось где-то глубоко-глубоко. Святослав Георгиевич смерил её взглядом.

— Но вот расслабляться не советую. Высокая Фиоренца — местечко довольно беспокойное.

— Расскажете? — заинтересовался я.

— О городе? — уточнил Ветров. И тут же чертыхнулся. — Кирилл! Где тяга, юнец?! Уши надеру!

— Ой! — Увлёкшись разговором, я не заметил, как показатель скорости пополз вниз. Бросил взгляд на приборы. Анемометр показал встречный поток, а вот если верить показаниям его старшего собрата вендиректа, то чуть выше идёт попутный "тягун". — Ветер сменился, Святослав Георгиевич! Поднимемся до сорока? Там сейчас южный тянет... девять узлов, и скорость растёт.

— Растёт, говоришь? Ненавижу горы, — вздохнул Ветров, покосившись в обзор на виднеющиеся по левому борту вершины Западных Альп, поднял взгляд к громоздящимся над ними облакам и покачал головой. — Нет, подниматься не будем. Наоборот, спустимся на десяток кабельтовых. Хельга, внимательно... меняем курс. Дай коррекцию на Морзин.

— Морзин? — удивлённо переспросила та.

— Да, — отрывисто проговорил наш капитан и добавил с лёгким недоумением: — У меня что-то с дикцией? Или у тебя со слухом?

— Есть коррекция на Морзин, — резко кивнула Хельга, склоняясь над штурманским столом.

А Святослав Георгиевич продолжил говорить как ни в чём не бывало.

— По Рону мы в такой обстановке пройти не сможем, — Ветров качнул головой, и ткнул пальцем в обзор, указывая на темнеющие вдалеке тучи, — значит, делаем крюк. Отойдём к Морзину, оттуда через Араш-ла-Фрас на Межев... и широкой дугой к Пре-Сен-Дидье. А там уже до Аосты рукой подать.

— А если и там непогода? — поинтересовался я под щелчки высотометра, отмеряющего десятые доли кабельтова. Снижаемся.

— Тогда отправимся через Гран-Комбен на Мартиньи, а оттуда по Рону, как по ниточке. Думаю, к тому времени фронт уже уйдёт, — пожал плечами Ветров и повернулся к Хельге. — Корректировка где?

— Ещё минуту, Святослав Георгиевич, — прощебетала она.

Эх, будь мы на "ките", просто набрали бы высоту и перемахнули через горы без всяких проблем. Но "Резвый" всё-таки не "Феникс". В грозовой фронт на нём идти — изощрённый способ самоубийства. А обойти поверху... Полтора часа на высоте пяти-шести миль — это максимум, который способен выдержать наш шлюп. Точнее, он может забраться на эту высоту, чтобы тут же начать медленный и вальяжный спуск... с отключенными двигателями и под радостный свист "пробитой" гермозащиты, аккурат в эпицентр бури. Недостаток энергии сказывается. На больших высотах не только воздух более разреженный, но и эфирное наполнение меньше. "Китам" этот факт по барабану, у них поглощающая поверхность огромная, триста, а то и пятьсот тысяч кубометров купольного объёма, это не кот начхал, а вот на шлюпе, с его десятью тысячами "кубиков", высота в шестьдесят кабельтовых уже критична. Не хватит питания для купольной защиты, тот схлопнется... и амба. А до земли одиннадцать с лишним километров свободного падения. Тот ещё аттракцион... Да и не успеем мы "подпрыгнуть", фронт накроет.

Ветров оказался прав, погода начала резко меняться уже через четверть часа, и нам пришлось прибавить ходу, чтобы уйти подальше от горного массива. А потом фронт сменил направление, и нам пришлось уходить к Альбервилю. Да и там наш капитан после недолгого размышления связался по радиотелеграфу с местным портом, и в подступающих сумерках "Резвый" всё же пошёл на посадку.

— Свободных эллингов нет, — сообщил Ветров, вкладывая в журнал полосу телеграфного сообщения. — Значит, будем садиться прямо на поле. Кирилл, всё внимание на двигатели... и приготовься крепить шлюп по-штормовому. Хельга, бегом в салон, присмотришь за хвостом "Резвого", чтоб не пропахали им землю. Чиниться здесь невозможно.

Капитан обвёл нас взглядом, помолчал и...

— Я не понял, что стоим, чего ждём? Вперёд!

От рыка Ветрова мы вздрогнули и разбежались по местам. Хельга скрылась в кормовой части шлюпа, а я вернулся на пост двигателиста, тем более что ходить далеко не пришлось. Пара шагов, и я на месте.

Первые заряды косого дождя полоснули по обзору, когда "Резвый", направляемый уверенной рукой Ветрова, как раз опустился на поле у небольшого порта на окраине Альбервиля. Но мне в тот момент было не до любования стихией.

— Есть касание!

— Реверс!

— Есть реверс!

— Купол!

Над головами грохнуло, хлопнуло, шлюп, сложив купол, парусивший под напором всё усиливающегося ветра, дёрнулся, пытаясь подняться на одних нагнетателях, чьи сопла, развернувшись, уставились в землю под нами. Тщетно, разумеется. Одними двигателями эту махину не поднять. Дирижабль вздрогнул и замер. Пора!

— Кирилл, швартовы!

— Есть швартовы!

Восемь рунированных труб, ещё недавно сложенных вдоль корпуса и развернувшихся вертикально сразу, как только шлюп оказался в кабельтове над землёй, превращая дирижабль в эдакого паука, тут же выпустили жала буров. Штормовые якоря, совершенно непохожие на своих морских собратьев, с визгом вгрызлись в землю. Полминуты... минута... Есть швартовка.

— Крепи на полную. Я не хочу лишиться своего шлюпа только потому, что кто-то поспешил с отключением буров, — уже спокойным тоном произнёс Ветров, и я наконец осмелился задать вопрос, который не давал мне покоя с начала захода на посадку.

— Святослав Георгиевич, а зачем отсылать Хельгу в салон? У нас же дифферентометр есть.

— Ты об этом знаешь, я об этом знаю. А Хельга не в курсе, — протянул Ветров с неопределённой усмешкой и, неожиданно вздохнув, договорил: — Терпеть не могу лишних людей в рубке. Только работать мешают.

Не любит Святослав Георгиевич "белоперчатных", ой не любит. Хоть и сам офицер...

Бегать в дождь, искать гостиницу, когда на борту шлюпа имеются вполне нормальные каюты, было бы глупостью. Но вымокнуть под дождём мне всё-таки пришлось. Сначала — проверяя вместе с Ветровым надёжность швартовки... учёбу-то никто не отменял... А потом пришлось сопровождать наставника к капитану порта, куда нас повёл закутанный в тёмный блестящий дождевик, угрюмый и неразговорчивый швейцарец, внезапно вынырнувший из сгустившейся темноты, словно привидение какое-то. Я его чуть не пристрелил... от неожиданности.

Притулившееся на краю поля здание порта представляло собой двухэтажный кирпичный домик со стеклянной шляпкой "гриба" наблюдательной башенки, больше похожей на странный маяк... или пожарную каланчу.

Под косыми струями дождя, хлещущими по штормовкам, мы миновали раскисшее от воды, превратившееся в грязное месиво взлётное поле и вскоре оказались на невысоком крыльце под узким, почти не защищающим от непогоды чугунным козырьком. Кое-как очистив подошвы обуви от налипшей на них комковатой грязи, мы с Ветровым наконец вошли в тепло ярко освещённого холла... и тут наш проводник исчез.

Впрочем, долго оглядываться по сторонам не пришлось. Мы только успели снять штормовки, когда на широкой лестнице, ведущей на второй этаж здания, появился сам капитан порта, щеголяющий золотым пенсне и затянутый в официальный мундир, строгий, но довольно комично выглядящий на его весьма и весьма объёмистом обладателе. А учитывая расшитый серебряной нитью воротник-стойку, подпирающий пухлые щёки хозяина этого дома и его окрестностей... честное слово, я еле удержался от смеха. Ну, в самом деле, он был так похож на готовящегося к зимовке хомяка...

С формальностями, к моему удивлению, было покончено в два счёта. Ветров предъявил документы на шлюп, две паспортные книжки, свою и Хельги, и заверил капитана порта, что никаких финансовых операций в его городе мы совершать не собираемся. Ха... это если Хельга не доберётся до здешних магазинов...

А вот у меня удостоверения личности нет... не положено по возрасту. Так что хватило записи в паспортной книжке Хельги, куда я был внесён как её несовершеннолетний родственник. Младший брат, если быть точным.

Заплатив портовый сбор, мы с Ветровым потопали обратно на "Резвый", где нас дожидалась моя названая сестра. И вот тут-то мне напомнили, что я не только двигателист, но и юнец. Иными словами, по возвращении на борт мне пришлось лезть в холодильный ларь, спрятанный под полом в салоне, и срочно выдумывать ужин на всю компанию.

Да-а, мне бы такую плитку на свалке! Моя рунная поделка не идёт ни в какое сравнение с найденным на шлюпе изыском. Лёгкая, почти моментально нагревающаяся, да с плавной регулировкой температуры, эх...

Утро встретило нас ярким солнечным светом, свежестью, какая бывает только после дождя, и изумительной летней погодой. А ведь уже сентябрь на исходе.

Как и было обещано капитану порта, мы не стали задерживаться в его владениях. А Ветрову, к моей зависти, хватило одного короткого взгляда, чтобы Хельга проглотила окончание просьбы "пройтись по городку"... Так что в девять утра "Резвый" отдал швартовы и, спрятав паучьи лапы якорей, поднялся в небо. Сейчас наш путь лежал через Альпы.

— Турин, — спустя час после окончания постоянных подъёмов и спусков в попытках поймать удобные ветра, коротко объявил наставник, кивнув в обзор, за которым можно было увидеть распластавшуюся на земле красную кляксу черепичных крыш старинного города.

— Далеко от него до Фиоренцы? — поинтересовался я.

— До Высокой Фиоренцы, — педантично поправила меня Хельга, не отрывая взгляда от своих любимых карт.

— Именно так. Кирилл, не путай парящий город и Флоренцию... последняя намного интересней, — сухо кивнул Ветров. — Что же до расстояния... Будем искать. Сейчас Высокая Фиоренца должна находиться где-то на линии Турин — Милан — Венеция.

— То есть? Она что, не висит на одном месте? — удивился я.

— Хм, а какой смысл в парящем городе, если он будет постоянно болтаться в одной точке, как надувной шарик на верёвочке? — Хельга не смогла сдержать ехидства. — Разумеется, он курсирует над всеми итальянскими княжествами, герцогствами и прочими их лилипутскими королевствами.

— Чтоб никому не было обидно, так, что ли? — спросил я.

— Именно, — отозвался Ветров и проворчал: — Как итальянцы, с их городами-государствами и вечной грызней, вообще смогли построить Высокую Фиоренцу, вот чего я, наверное, никогда не пойму.

Я хотел было продолжить расспросы, но меня перебила короткая трель зуммера радиотелеграфа. Аппарат бодро застрекотал, и из обитой латунью прорези поползла лента сообщения.

— Так, други мои... у нас гости. — Прочитав послание, Ветров подобрался. — Кирилл, малый ход, стоп машина. Ложимся в дрейф и ждём досмотровую команду.

Мы с Хельгой переглянулись. В памяти тут же всплыла недавняя встреча с пиратами, и моя рука автоматически потянулась к застежке кожаной куртки и покоящемуся под её полой пистолету.

— Спокойно. Это всего лишь туринский патруль, — усмехнулся Святослав Георгиевич и, бросив короткий взгляд на мою ладонь, уже было скользнувшую под полу куртки, недовольно покачал головой. — Кирилл, будь любезен, оставь в покое свою "артиллерию" и постарайся сделать так, чтобы патрульные её не увидели.

Я принялся озираться в поисках места, куда можно было бы спрятать пистолет. Ветров покачал головой:

— Ну нельзя же быть таким прямолинейным, Кир. Просто не вытаскивай его из кобуры. Этого будет достаточно, поверь.

— Точно?

— Точно-точно, — кивнул наш капитан и, посмотрев на приборы, цокнул языком. — Юнец, я тебя в купол без шкуры отправлю! Где высота?!

— Ой.

Под насмешливым взглядом Хельги я метнулся к своему посту и принялся поднимать шлюп на прежний горизонт. Хорошо ещё, что мы просели всего на десятую часть кабельтова... Всё-таки, по здешним правилам, дрейф подразумевает свободное движение в горизонтальной плоскости, а не в вертикальной. Не поймут такой радости гости... Им эти фортели со сменой высоты могут изрядно попортить нервы при швартовке. А злая досмотровая партия совсем не то, что нам здесь нужно. Ещё решат не рисковать и возьмут "Резвый" на абордаж... доказывай потом, что ты не оказывал сопротивления.

Вновь звякнув, затараторил радиотелеграф. Ветров прочитал послание и, хмуро взглянув в мою сторону, отчего сразу захотелось втянуть голову в плечи, принялся отбивать ответ. Кажется, нашему капитану только что было высказано недвусмысленное "фи" по поводу мотыляния шлюпа.

Не прошло и десяти минут после этой пантомимы, как до нас донёсся звук удара, и "Резвый" еле заметно дрогнул. Есть стыковка... м-да...

А ещё через минуту протянувшийся от зависшего рядом патрульного "кита" гофрированный переход засвистел, наращивая давление внутри, и почти тут же в люк "Резвого" вежливо постучали.

Досмотровая партия патрульного дирижабля состояла всего из пяти человек, затянутых в "шкуры" и вооружённых револьверами устрашающего калибра. По сравнению с ними мой пистолет — безобидная игрушка!

Итальянского я не знаю, как, впрочем, и эсперанто, на котором, как оказалось, и разговаривали с Ветровым и Хельгой наши гости. Единственное, что я отчётливо понял, так это то, что они оказались удивительно вежливы... и все как один считали себя самыми настоящими мачо. По крайней мере, увидев Хельгу, все пятеро тут же посдирали шлемы, а голоса у них стали такими медовыми, что хоть сейчас за ложку берись. И улыбочки...

М-да, бедняга Гюрятинич, я бы на его месте получше следил за невестой и не отправлял её к чёрту на кулички, где младшего штурмана его корабля запросто окрутит какой-нибудь итальянский красавчик. Хм...

Кажется, Хельга правильно поняла наши с Ветровым ухмылки, потому как тут же перестала задорно щебетать и, извинившись, скрылась в своей каюте. Патрульные скисли и со вздохами приступили к исполнению своих обязанностей. Вот и замечательно...

Глава 2. Что тут думать?! Прыгать надо

Увидев, с каким спокойствием Ветров воспринял процедуру досмотра, я был удивлен, но... решил придержать вопросы при себе до удобного случая, который представился, лишь когда туринские патрульные покинули борт "Резвого", даже для виду не поинтересовавшись содержимым двух ящиков, покоящихся в каюте.

Шлюп вздрогнул, и отстыковавшийся патрульный отвалил в сторону. Вот он появился в обзоре и, описав широкую дугу с резким, можно сказать, щёгольским подъёмом, почти мгновенно скрылся из виду.

— Им что, в самом деле нет никакого дела до нашего груза? — спросил я, когда "Резвый" лёг на прежний курс.

— Ни малейшего, — подтвердил Святослав Георгиевич. — Шлюп частный, не торговый, проверять личные вещи экипажа патруль может только в исключительных случаях, а контрабанда — это забота портовых властей. Вот если бы мы планировали посадку в Турине, тогда да, патрульные непременно поинтересовались бы нашими ящиками.

— Тогда зачем вообще был нужен этот досмотр? — О, это Хельга решила проявить любопытство.

— Формальная проверка документов, — пожал плечами Ветров. — Мало ли? Вдруг у нас на борту какие-нибудь головорезы притаились?

Хельга бросила на меня короткий взгляд, но я предпочёл его не заметить. Уж кем-кем, а головорезом я себя не считаю ни в малейшей степени.

Разговор утих словно сам собой. Негромко гудели нагнетатели над головами, чуть слышно щёлкал высотометр, когда "Резвый" менял высоту в погоне за попутным ветром, да время от времени трещал радиотелеграф, отвлекая внимание нашего капитана. Это проплывавшие внизу порты требовали обозначить себя.

Следующий патруль заинтересовался нами, когда солнце уже начало клониться к закату, а на востоке, почти на самом горизонте замерцала странная искра, эдакая сияющая багровыми отсветами блёстка.

Миланские патрульные оказались такими же болтливыми, как и туринские. Вся разница была лишь в цвете "шкур" да языке. Если на туринцах были синие... скафандры с золотистыми наплечниками, то миланцы предпочли белые "шкуры", на наплечниках которых намалёваны красные кресты. А ещё в отличие от своих собратьев из Савойского герцогства миланцы говорили только по-итальянски, что, впрочем, не стало для Ветрова проблемой.

И опять то же самое. Патрульные прошлись по шлюпу, мельком оглядели каюты и салон, бегло просмотрели документы и откланялись. А мы продолжили свой путь.

Так заинтересовавшая меня блестящая искра оказалась Высокой Фиоренцей. Огромная полусфера выросла перед нами, когда земля уже окунулась в ночь. Отблески садящегося солнца огнём сверкали на гигантских гранях ажурного купола, опирающегося на вакуумную подушку... диаметром в десяток километров. Как? Как они смогли построить что-то подобное на высоте в добрых шесть миль над землёй?!

И вопрос второй... как мы туда заберёмся? Шлюп не предназначен для полётов на такой высоте.

— Ломаешь голову над тем, как мы туда попадём, а? — словно прочитав мои мысли, усмехнулся Ветров.

Я заторможенно кивнул, не отводя взгляда от вздымающейся впереди громады парящего города. Святослав Георгиевич повернулся к Хельге. Та тоже во все глаза смотрела на открывшееся перед нами зрелище, напрочь забыв про любимые карты.

— Ну, а что скажет наш штурман? Есть идеи, как нам забросить шлюп на шесть миль и не превратить его при этом в груду падающего на землю хлама?

— Я... мм... — Дочь Завидича перевела взгляд с парящего города на Ветрова, потом на меня и... пожала плечами. — Не знаю. Такому нас не учили.

— Молодёжь... — с непередаваемыми интонациями протянул Святослав Георгиевич и, усмехнувшись, кивнул в сторону ящика со спасбаллонами. — Советую одеться потеплее, а потом цепляйте "дыхалки" и... по местам.

Услышав приказ Ветрова, медлить нельзя, это я узнал на собственном опыте. Тонны чищенной картошки тому свидетели. Да и Хельга, кажется, неплохо знакома с замашками второго помощника капитана, а потому с места мы сорвались одновременно и уже через минуту вернулись в рубку, утеплённые, словно полярники на Северном полюсе. Хм... Хельга успела одеться за минуту? Где-то что-то сдохло, и оно явно было очень крупным!

Ветров окинул нас взглядом и удовлетворённо кивнул.

— Удачно мы подошли, как раз к вечерней остановке. Кирилл, ложимся в дрейф. Следи за высотой. А я пойду тоже накину что-нибудь потеплее. Про "дыхалки" не забудьте...

С этими словами Святослав Георгиевич перешагнул через комингс и исчез в переходе.

— Кирилл, что он задумал? — повернулась ко мне Хельга.

— Хм?

— Пожалуйста... скажи, что задумал Ветров, — верно истолковала моё хмыканье наш штурман.

— Если я правильно понимаю, то он хочет отключить гермозащиту, уменьшив таким образом отток энергии от рунескриптов купола, — ответил я на её вежливый вопрос.

— Правильно. Но не только, — заговорил вернувшийся в рубку Ветров. — Мы отключим вообще все рунные системы, кроме тех, что критически необходимы для управления шлюпом. Кстати, холодильный ларь и водоснабжение я уже отключил. Так что если у кого есть желание посетить гальюн, сочувствую. Придётся потерпеть до швартовки. Кирилл, отключай вспомогательные и дублирующие. Оставляй минимум. Анемометр оставь, он энергию вообще не жрёт, высотометр нам понадобится... Охлаждение нагнетателей выключай, вендирект туда же... освещение в минус... управление огнём тоже.

Гермозащита отключилась, и мы это сразу ощутили. В рубку ворвалось гудение нагнетателей, свист ветра... и сквозняк. Хельга побледнела. Кажется, до неё только сейчас дошло, насколько опасной может оказаться грядущая швартовка. Да мне и самому стало не по себе.

— Хм, ничего не забыли? — Ветров окинул взглядом на три четверти погасшую приборную панель, покрутил головой и, заметив небольшой ящик термоса, в котором хранился кофе и горячие бутерброды, выключил и его. — Вот теперь точно всё. Ну что, смертнички, покатаемся?

Хельга что-то невнятно пискнула и упала в кресло. И на что мы подписались, а?! Я перевёл взгляд с девушки на Ветрова и нервно сглотнул. Тот ухмыльнулся.

— Что застыл, помощник? Доклад давай.

— А-а... да. — Я тряхнул головой, приходя в рабочее состояние. — Кхм. Высота тридцать шесть с половиной, скорость восемь узлов, снос — два к штирборту. Крен — ноль, дифферент — ноль.

— Малый вперёд, Кирилл. — Ветров довольно кивнул, резво отбил какую-то радиограмму и утвердился у штурвала. Шлюп начал набирать ход.

Спустя полчаса, когда в рубке уже стало ощутимо холодно, мы оказались почти под самим городом, и в этот момент командир, напомнив о "дыхалках", отдал приказ на набор высоты.

— Стоп машина. Фиксируй положение, Кирилл, — отрывисто скомандовал Ветров. — Начинаем подъём. Кирилл, скорость — пять щелчков, не больше. И держи вертикаль.

— Принято. Вертикаль, пять щелчков в минуту. — Я кивнул, одновременно перекидывая тумблеры, и уставился на стрелку шкалы высотометра.

Сопла нагнетателей послушно развернулись и принялись толкать шлюп вверх со скоростью полкабельтова в минуту, те самые пять щелчков. Ветров щёлкнул тумблером, и на приборной панели перед ним засветилось зеркало верхнего обзора. Зеркало в прямом смысле этого слова. На его стеклянную крышку, украшенную паутиной прицельного маркера, по желанию оператора проецируется картинка с любого из перископов, нижнего или верхнего. Такое же зеркало есть и на моём посту, на всякий случай. Но в данный момент мне оно не нужно, только отвлекать будет.

— Кирилл, не зевай! Уходим из створа.

Я спохватился от резкого окрика Святослава Георгиевича и взялся за двойные рукояти управления "вспомогачами" — корректирующими нагнетателями. Вообще-то они используются довольно редко, но иногда без них просто не обойтись. Шлюп, конечно, не "кит" и даже не классическая каботажная "селёдка", но парусность у него порядочная, и точный вертикальный спуск или подъём без "вспомогачей" не обеспечить.

— Есть контроль, Святослав Георгиевич.

— Наконец-то. Лево — два. Стоп. Кормовые — один. Стоп. Есть створ. Фиксируй.

Щелчок кнопки, и вертикальные и горизонтальные риски, пересекающие серый овал, изображающий купол шлюпа за стеклом вертикального курсора, обнулились и замерли, чтобы тут же снова попытаться разбежаться в стороны. Не выйдет. Зафиксированные в горизонтали, послушные моим приказам, "вспомогачи" не дадут уклониться "Резвому" с заданного курса.

На высоте в пять с половиной миль к гудению основных нагнетателей, фырканью "вспомогачей" и свисту ветра добавился скрип. Пугающий звук... это купол начал жаловаться на наши издевательства. Мы с Хельгой переглянулись, но Ветров продолжал всё так же невозмутимо следить за приборами, ни единым жестом не выказывая беспокойства.

— Почти вышли, Кирилл. — Знакомые интонации. Точнее, полное их отсутствие. — Внимание. Сбавь ход до двух.

— Есть два щелчка, — откликнулся я, убавляя мощность.

Нагнетатели чуть притихли, а через двадцать минут внезапно пропал и свист ветра и скрип купола. Не понял. Даже моё чутьё говорит, что ветра за бортом нет... Вообще! Зато в десятке метров от шлюпа настоящее буйство!

— Спокойно. Всё так и должно быть, — словно услышав мои мысли, проговорил Святослав Георгиевич. Я глянул в сторону замершей в своём кресле Хельгу, но рассмотреть выражение её лица за маской "дыхалки" было невозможно. А глаза... Ну что глаза? Зажмурилась она.

Минута, показавшаяся мне часом, прошла в полной тишине. Неожиданно риски на вертикальном курсоре снова задрожали и... замерли намертво, словно их пришпилили.

— Не трожь "вспомогачи".

Опять он мысли читает. Я перевёл взгляд на Ветрова, но тот только кивнул в сторону обзора, за которым я увидел огромную металлическую дугу, обрамлённую огнями, и поднимающуюся из-под неё тень... нет, гигантскую полукруглую створку!

Под днищем что-то лязгнуло, грохнуло, и высотометр на приборной доске моментально встал "в ноль". Кажется, мы сели... точнее, нас "сели". Хлопок купола, сложившегося по команде Ветрова, тому доказательство.

Но на этом удивительное не закончилось. Стоило створкам захлопнуться, образовав посадочное поле под днищем нашего шлюпа, как на тёмной вертикальной стене перед шлюпом вдруг высветился широкий прямоугольник открывающегося проёма. Туда наше посадочное поле и поехало, втягиваясь, словно язык хамелеона, схватившего муху. Очень медлительного хамелеона, честно говоря. Но это было зрелищно! Очнулся я только в тот момент, когда "Резвый" въехал в огромный ангар, где находилось не меньше десятка разнокалиберных шлюпов и яхт. Интересно, а они так же, как мы, сюда добирались? Если да, то я готов аплодировать их экипажам. Нужно быть сумасшедшим, чтобы каждый раз так рисковать, забираясь в чрево парящего города.

От размышлений меня отвлёк подъехавший к "Резвому" мобиль-транспортёр. Сидящий за его рулём водитель махнул нам рукой и, шустро закатив под днище шлюпа широкую и длинную тележку, потащил нас куда-то вглубь помещения.

— Вот так и выглядит швартовочная площадка в парящем городе. Малая... — усмехнулся Святослав Георгиевич. — Можете расслабиться, мы прибыли. Да... юнец! Поздравляю с первой ручной в аварийном режиме.

— Э-мм... — Мы с Хельгой переглянулись, а Ветров хмыкнул.

— Ладно, позже поймёте. А сейчас, Кирилл, отключай подъёмный рунескрипт и бегом переодеваться. В штатское, разумеется. Надо представиться капитану порта. Ну? Чего ждём? Кирилл, Хельга... Бегом! И не забудьте спасбаллоны. Ещё не хватало на штраф налететь!

Брюки, туфли, сорочка, жилет. Галстук? Ну на фиг эту удавку. Платок. А чтобы любопытные не глазели на сбрую с оружием, накину пиджак... больше похожий на сюртук, особенно учитывая двойной ряд серебряных пуговиц и воротник-стойку. Ну да ничего не поделаешь, мода здесь такая. Помнится, портной в Новгороде, когда я заикнулся о том, чтобы укоротить полы своего будущего пиджака, наотрез отказался шить "эдакое куцее непотребство", пришлось заткнуться и не пытаться возникать со своими идеями.

Я взглянул на своё отражение в отполированной до зеркального состояния металлической пластине на двери каюты и хмыкнул. Ну, по крайней мере сейчас, во "взрослом" костюме я не выгляжу так же комично, как два года назад, когда мама на какой-то праздник нарядила меня в костюм-тройку... большего позора я в этой жизни и не припомню. Да... А сейчас я бы всё отдал, чтобы вернуть то время.

Стук отвлёк меня от воспоминаний, и, тряхнув головой, я открыл дверь.

— Готов? — осведомился Ветров, пробежался внимательным взглядом по моему наряду и, чему-то кивнув, вдруг сунул мне в руку чёрную фуражку с разлапистой серебристой кокардой и лаковым козырьком. — Надевай. Взрослый парень уже, хватит с непокрытой головой бегать.

— Мм... спасибо, — пробормотал я.

— Да не за что. Заслужил. — Святослав Георгиевич к чему-то прислушался и вздохнул. — Ну что, идём поторопим Хельгу? А то она, кажется, решила закрыться в каюте до утра.

Но торопить её не пришлось. Стоило мне перешагнуть комингс, как дверь каюты Хельги распахнулась, и наш штурман выплыла в переход. Хм, а этот кокетливый мини-цилиндр... в смысле шляпа, а не Хельга... в люк пролезет, с таким-то плюмажем?

Пока я иронизировал над шляпкой девушки, взгляд словно сам собой скользил по её фигуре, от высокой шнуровки ботинок и плотно облегающих стройные ноги тёмно-серых брюк, прикрытых повязанной на манер юбки шалью, до короткой, не застёгивающейся куртки-безрукавки в тон, украшенной кучей декоративных пуговиц, и корсета... в верхней части которого мой взгляд и залип. Хм, однажды утром я уже имел возможность оценить стати Хельги, но сейчас в корсете это... м-да. Теперь я понимаю, почему наш капитан от неё дуреет...

Хех, а в присутствии отца барышня подобным декольте не щеголяла. Стеснялась?

— Что скажете, господа? — крутанувшись на каблуках и перехватив зонт-трость обеими руками, затянутыми до локтя в кружевные серые перчатки, поинтересовалась Хельга, явно нарываясь на комплименты.

Ветров состроил вежливо-одобрительную гримасу и уже хотел было что-то сказать, но...

— Вот это дойки! — Э-э-э... мм... это я сейчас сказал?!

Зонт жалобно скрипнул, а правая рука девушки скользнула было к узлу юбки-шали, в котором, словно в лопасти перевязи, оказался закреплен кинжал.

— Прибью, паршивец мелкий!

И дёрнул же меня чёрт за язык!

От удара зонтиком я уклонился и скользнул за спину молча содрогающегося от смеха Ветрова. А теперь ходу! Эх, жаль, что "Резвый" такой маленький. Хельга загнала меня в угол всего лишь за несколько минут гонки.

— Попался, гадёныш! — прижав меня к дивану в салоне, с торжеством провозгласила "сестрёнка".

— Хм... я вам не мешаю?

— Святослав Георгиевич, вы чертовски вовремя! — просипел я, пряча смущение за напускной наглостью. — У вас фотографического аппарата, случайно, не найдётся?

— Что? — хором спросили Хельга и Ветров.

— Это было бы запоминающееся фото. Я бы его подарил господину капитану...

Только тут до Хельги дошло, что мы фактически лежим на диване в самой что ни на есть двусмысленной позе, а её внушительная... э-э-э... её корсет прижимает меня к подушкам с неотвратимостью катка.

— Мелкий, тебе не жить! — отпрыгивая в сторону, прошипела Хельга.

Я проводил печальным взглядом уплывший кусочек рая... точнее, два, и вздохнул.

— А счастье было так возможно...

— Кирилл, прекращай паясничать. Нам идти пора, — посуровел Ветров, спрятав ухмылку в уголках губ.

— Святослав Георгиевич! — воскликнула Хельга. — Вы что, так это и оставите?

— Ну почему же? — Ветров повернулся ко мне, и под его взглядом я, моментально вскочив с дивана, вытянулся по стойке "смирно". — Юнец, тот факт, что мы находимся на моём личном шлюпе, а не на "Фениксе", не даёт тебе никакого права так шутить над офицерами. Это понятно?

Конечно, понятно. Так шутить над Хельгой я больше не буду, честное слово!

Ветров смерил мою полную раскаяния фигуру долгим взглядом и довольно кивнул.

— Замечательно. А чтобы закрепить сей факт в твоей дырявой памяти, перед вылетом полезешь проверять купол.

А вот тут меня проняло. "Шкуры", в которой я чувствовал бы себя хоть немного комфортно, на "Резвом" точно нет. Да что на "Резвом"! Мне на "Фениксе" её ладили две недели! А это значит, что в купол придётся лезть с одной "дыхалкой" и спаснакидкой, а это тот ещё аттракцион... Если, конечно, я что-то не придумаю. Эх...

Пока я предавался унынию, Ветров, удовлетворённый моим изрядно поникшим видом, переключился на Хельгу. И довольная улыбка тут же слиняла с её лица.

— Теперь вы, Хельга Мироновна... дражайшая... Пусть это будет вам уроком, как не стоит одеваться, если не хотите привлечь внимание всей окрестной матросни!

Глава 3. В этот торжественный день...

Полутёмные гулкие переходы со знакомыми до боли решётками фальшпола и километрами труб вдоль стен успели смениться суетой верхней части города, а Хельга до сих пор старалась держать дистанцию. Я её так напугал своей выходкой? Хм... а нечего было провоцировать!

Я проводил взглядом идущую нам навстречу по узкому тротуару девушку, наряд которой мало отличался от костюма идущей позади меня Хельги, разве что расцветкой и декоративными деталями... а, ну и вместо кинжала в узле шали, на бёдрах у очаровательного белокурого создания красовались открытые кобуры с небольшими, но грозными револьверами.

— М-да, а был ведь такой приличный молодой человек... — пробормотал идущий рядом Ветров, явно заметивший мой интерес.

Я смущённо хмыкнул.

— Послушали бы вы три месяца подряд истории о похождениях экипажа... — тихо, себе под нос проговорил я. Ну а что? За время рейса я действительно наслушался матросских баек о разнесённых в хлам борделях до мучнистой отрыжки!

— Зелень! Слушал он... лучше бы сам на стоянке в какой-нибудь бардак наведался, вместо того чтоб лекции наших ходоков выслушивать. Тоже мне книжник-теоретик... — неожиданно фыркнул Святослав Георгиевич.

— Э-мм... Архип как-то попытался меня с собой взять, так ему Кузьма Николаевич такой фитиль вставил! Мы потом две недели на камбузе картошку чистили, — вздохнул я под тихий смех Ветрова.

— И правильно сделал, — отсмеявшись, проговорил Святослав Георгиевич. — Архип, как Степан-канонир, вечный гость нашего медотсека... только причины визитов у него, в отличие от Стёпки, всегда одни и те же... А вот нечего по дешёвым бардакам шастать. Экономист, чтоб его! Так, стоп! Мы пришли. Управление порта сектора.

Ветров остановился перед солидным каменным порталом трёхэтажного здания, и мы с Хельгой послушно замерли рядом.

Вот чего никак не могу понять, так это смысла строительства практически земных домов в парящем городе. Зачем? Сверху он прикрыт огромным куполом, осадков здесь не бывает, так зачем городить не пойми что? Да и сам купол... Огромная перевёрнутая чаша из стекла и стали. Нет, я понимаю, руны позволяют многое, и зрелище получилось внушительным, но... это ведь нерационально!

Хотя сады на плоских крышах домов, перемежающиеся небольшими застеклёнными куполами беседок, выглядят красиво, да.

Над головами загрохотал прокатившийся по рельсам паровоз с небольшим составом, местный аналог метрополитена, из-за которого я не расслышал последнюю фразу Ветрова.

— Что?

— Не зевай, говорю, — неожиданно резко откликнулся Святослав Георгиевич и, отворив высокую дверь, пропустил Хельгу вперёд. Взглянул на меня. — Тебе что, особое приглашение нужно? Вперёд, Кирилл!

Хм, Ветров нервничает? Иначе с чего бы его настроению так скакать? Что ж, тогда лучше его не злить. Злой второй помощник — это гарантированный геморрой для подчинённых вообще и одного юнца в частности. Проверено...

А посему я резво перебирал ножками и старался не отстать от стремительно шагающего вверх по широкой лестнице Ветрова.

Анфилада комнат с суетящимися и сосредоточенно трещащими клавишами механических печатных машинок клерками пронеслась перед глазами, чуть ли не смазываясь от скорости. Только мелькали высокие чёрные, блестящие от света ламп провалы высоких окон слева, да слышался непрерывный конторский гул. М-да, это портовое управление ничуть не напоминало скромный кирпичный домик в Альбервиле.

Ну, собственно, и капитан порта отличался от своего швейцарского коллеги не меньше. За тяжёлыми и массивными дверьми, ведущими в огромный, богато обставленный кабинет, нас встретил человек-гора. Натурально! Капитаном порта оказался самый настоящий гигант ростом далеко за два метра! Но что удивительно, не было в нём обычной сутулости высоких людей. Может быть, потому, что шеи нет? Седая голова с шикарнейшими бакенбардами, кажется, растёт прямо из плеч. Широких, массивных как валуны... Голиаф. Шкаф трёхстворчатый... с антресолями.

Едва мы с Хельгой отошли от первого шока встречи с этим медведем, он снова сумел нас удивить. Затянутый в светло-серый мундир с единственным знаком отличия — скромным алым крестиком на белом щите, гигант окинул нас взглядом, шевельнул завитыми усами и, на миг склонив голову, разразился гулким потоком слов... на итальянском. Я не знаю итальянского!

Тем не менее понять, что хозяин кабинета вежливо и витиевато приветствовал Хельгу, пожелал доброго здравия Ветрову и бросил мне что-то вроде "Салют", оказалось нетрудно.

Хельга ответила улыбкой и коротким приветствием на том же итальянском, весьма неуверенном, надо признать, Святослав Георгиевич откликнулся какой-то короткой фразой, а я...

— И вам не кашлять. — И шаркнул ножкой. Ну а что? Не по-немецки же мне с ним объясняться?!

— Кирилл! — чуть ли не простонал наставник, хлопнув себя ладонью по лбу.

А что я?

— Ветров! Щучий сын! Вот только не говори мне, что это его собственная инициатива! Я твою манеру за версту узнаю, шут гороховый! — неожиданно на чистейшем русском рявкнул хозяин кабинета так, что стекла в переплётах задрожали. И мне кажется, не только в многочисленных книжных шкафах вдоль стен, но и в окнах!

Мм... я не ослышался? Ветров — шут?! С каких пор, а?

Мы с Хельгой переглянулись в молчаливом изумлении и одновременно пожали плечами.

— Бонифатий Христофорыч, чем хочешь клянусь. Нет здесь моей вины... — Даже странно видеть всегда подтянутого и высокомерно-отстранённого на людях Ветрова... таким.

— М-да... ну, ты и соврешь, недорого возьмёшь, — уже более спокойным, но от этого не менее внушительным голосом прогудел капитан порта, перевёл взгляд на Хельгу и только тут спохватился. — Прошу прощения, барышня, за этот цирк. Со Святославом иначе не бывает. И раз уж он опять забыл обо всем на свете, позвольте представиться самому. Бонифацио Руджиери, бывший кондотьер, бывший капитан первого ранга на русской службе, бывший капер и нынешний капитан порта третьего сектора Высокой Фиоренцы.

— Хельга Завидич, младший штурман "кита" Вольного новгородского флота. Очень приятно, господин капитан порта, — моментально ответила та и изобразила что-то среднее между поклоном и книксеном. Выпрямившись, Хельга повела рукой в мою сторону и договорила: — А это мой... братец, Кирилл. Юнец...

— Замечательно, замечательно, — усмехнулся капитан порта. — Прошу, синьорина, для вас я просто Бонифацио... Бони. Да вы присаживайтесь, в ногах правды нет, не так ли? Сейчас распоряжусь подать чаю... Знаете, пристрастился на русской службе, до сих пор не могу отказаться.

— Кхм, — чрезвычайно выразительно хмыкнул Ветров, и у господина Руджиери, кажется, даже усы обвисли.

Впрочем, гигант тут же встряхнулся и, ничуть не смущаясь, переключился на прежний панибратский тон, ткнув пальцем в Святослава Георгиевича:

— Да! Ну что, летун, рассказывай, где тебя носило! Мало того что исчез на пять лет, так, объявившись, снова умудряешься заставить себя ждать!

— Не моя вина, Бонифатий Христофорович...

— Где-то я это уже слышал... — нарочито обращаясь лишь к Хельге, с деланой задумчивостью проговорил капитан порта.

* * *

Сидя в удобном кресле в роскошном, обитом панелями из благородного дуба кабинете капитана порта, потягивая чай из чашки тончайшего катайского фарфора, Хельга думала только об одном: поскорее бы этот сумасшедший день закончился.

Если бы не правила приличия, она бы уже закрыла веки и спокойно уснула под треск поленьев в маленьком декоративном камине, но увы... Приходится терпеть громогласное многословие хозяина кабинета, вежливо кивать и улыбаться. Вот опять... О чём они?

— Вручную провести корабль через "игольное ушко" — это традиция. Хочешь получить право вождения приписных судов, будь добр, докажи умением, — прогудел Руджиери и, выудив из кармана кителя маленький серебряный значок-заколку, бросил его Кириллу. — Доказал. Владей. Вздумаешь приписать свою лайбу к любому парящему городу, когда она будет, разумеется, отказа не встретишь. Это тоже традиция. Незыблемая. Цени, юнец!

Вручную? Значит, можно было попасть в Высокую Фиоренцу без всего этого кошмара?!

* * *

Хельга, начавшая зевать ещё в кабинете капитана порта... о, конечно, приличные девушки не зевают в обществе, как я мог забыть! Она просто чуть не заснула в кресле у камина, так что, едва мы поднялись на борт шлюпа, дочь дядьки Мирона тут же пожелала нам спокойной ночи и скрылась в своей каюте. А мы со Святославом Георгиевичем решили перекусить и устроились в салоне, где я, колдуя над плитой, принялся расспрашивать наставника кое о каких деталях недавней встречи с Руджиери.

В принципе, я должен был сразу догадаться, что Ветров просто решил устроить мне очередной экзамен. Ну не может быть швартовка настолько неудобной и опасной, пусть даже и в парящем городе!

— Сейчас не может, — покладисто согласился Святослав Георгиевич, когда я задал ему этот вопрос. — А ещё лет двадцать назад швартовка шлюпов и яхт именно так и выглядела. Причем не только в Высокой Фиоренце, но и в других парящих городах. Это сейчас для подъёма малых дирижаблей используют воздушный колокол, а тогда... Экипажи без нацепленных парашютов из спаснабора на посадку не заходили, уж очень велик был риск разрушения купола. Так-то. Зато можешь гордиться, с этой заколкой в платке зеленью каботажной тебя ни один "китовод" не обзовет. А если попробует, свои же и угомонят.

Я улыбнулся, а Ветров, заметив это, тут же плеснул ложку дегтя... Ну не может он иначе.

— Но на твоём месте я бы этот значок перед теми же "китоводами" не... как ты там говорил? А, точно: не светил бы. И засунул в самый глубокий карман до получения лётного патента, а ещё лучше лет до семнадцати-восемнадцати.

— Почему? — протянул я, чувствуя подвох, но... в самом деле, обидно! Машину-то я действительно поднял! Как по ниточке провёл, спасибо чутью на Воздух.

— Потому, — усмехнулся Ветров. — Накостыляют за чужие заслуги. Кто ж поверит, что сопливый малолетка получил значок по праву? А проверять по спискам... слишком много возни. Так что отрихтуют физиономию и значок отберут. Выкинуть не выкинут, конечно, сдадут в ближайшую портовую управу, и, когда тамошние листошкрябы выяснят имя владельца, торопыги, может быть, даже перед тобой извинятся. Но без синяков жить проще, не находишь?

Я кивнул, признавая правоту Ветрова. Действительно, матросы — ребята резкие, можно и на драку нарваться. Эх, а жаль... Я почему-то представил, как вхожу в наш дом в Меллинге и хвастаюсь отцу с мамой...

— Эй, Кирилл! — Тяжёлая рука дёрнула меня за плечо, и я, опомнившись, тряхнул головой.

Смахнул несуществующую соринку, и улыбнулся.

— Всё в порядке, Святослав Георгиевич. В глаз что-то попало.

За спиной раздалось подозрительное шипение, и я, резко развернувшись, ринулся разбираться с так вовремя затеявшим побег кипящим рисом. Уменьшив температуру, накрыл кастрюлю крышкой и, включив нагрев второй конфорки, больше похожей на привычную по тем воспоминаниям варочную панель, взгромоздил на неё толстостенную чугунную сковородку. Ребристую и квадратную. В самый раз для жарки мяса в... хм... спартанских условиях.

— Любишь готовить? — поинтересовался Ветров, прерывая наше молчание.

— Привык на свалке, — коротко ответил я.

Ну не рассказывать же ему, что в прошлой жизни мне слишком часто приходилось игнорировать домашние обеды, в которых благодаря своему чутью я неоднократно обнаруживал кое-какие далеко не безвредные добавки от "любящих" родственников. А есть хотелось. Вот и приноровился пользоваться кухней в неурочное время...

— Ясно, — коротко кивнул мой собеседник.

— Святослав Георгиевич, а что за воздушный колокол такой?

— Посадочное кольцо помнишь? — чуть помолчав, заговорил он.

Я кивнул.

— Это не только ограждение. Кольцо образует своеобразный вертикальный тоннель высотой около двух миль для идущего на швартовку дирижабля. Ветра в таком тоннеле нет, а его стенки, если можно так назвать границы тоннеля, по сути, просто воздух под повышенным давлением. Они мягко отталкивают яхту или шлюп, так что тот постоянно находится в створе. Экипажу достаточно просто держать двигатели во взлётном режиме. Кроме того, кольцо формирует поток энергии, питающий купол идущего на швартовку дирижабля, так что экипаж может не бояться, что судно рассыплется в воздухе от недостатка энергии. Кстати, помнишь окончание нашего подъёма? Ты ещё занервничал, не услышав свиста ветра? Это оператор посадочной площадки включил кольцо, страхуя нас на финише.

— А как же традиции? — удивился я.

— Традиции — дело хорошее, но не когда заходит речь о безопасности парящего города, точнее, о расходах на ремонт его выносных конструкций в случае аварии — усмехнулся Ветров.

— Святослав Георгиевич, а для чего вообще нужны парящие города? Какой в них смысл?

— И это мне говорит человек, которого Водопьянов всерьёз считает гением... — со вздохом покачал головой мой собеседник и повёл носом, уловив запах зашипевших на сковороде стейков.

— Не понял, — нахмурился я.

— Кирилл, ты же знаешь, что большинство энергоёмких производств размещаются в отдалении от населённых мест? Как думаешь, почему? — Ветров явно решил начать издалека.

— Нет расходов энергии на соседей, соответственно, можно устанавливать более мощные агрегаты на самом производстве, — пожав плечами, ответил я.

— Именно. Но ведь хочется ещё больше, не так ли? Мощности много не бывает.

— Согласен. Но пока не понимаю, при чём здесь парящие города.

— При том. Именно они добывают это самое "больше". В парящих городах располагаются перерабатывающие заводы, куда свозят блоки накопителей со всего мира... точнее, с пустых необжитых территорий, подконтрольных государству, владеющему городом. И из акваторий. Благо океанов на Земле предостаточно. Кроме того, города собирают никому не нужную мировую энергию на больших высотах. После переработки "фонящие" энергией контейнеры отправляются вниз, в города и на производства. Одного такого блока весом в сотню тонн хватит, чтобы на год обеспечить энергией "китовую" верфь. Для города вроде Новгорода со всеми его пригородами требуется десяток блоков. Так-то, Кирилл.

— М-да... слона-то я и не заметил, — пробормотал я, раскладывая стейки по тарелкам. Теперь гарнир... и овощи. Огурчики, помидорчики... то что надо. Соль забыл!

— Что, прости? — не понял Ветров.

— Вот они, прелести самообразования, говорю, — улыбнулся я, подвигая наставнику тарелку с сочным стейком на рисовой подушке. Хлопнул дверцей шкафчика и поставил на стол банку с крупной солью. И тут меня догнало воспоминание о шкатулках-накопителях, утащенных прямо из-под носа Вальтера Гросса. — Хм, Святослав Георгиевич, а почему эти блоки такие большие? Разве нельзя их уменьшить?

— М-да, самообразование — это зло, — вздохнув, неожиданно согласился со мной Ветров. Я непонимающе взглянул на него, и наставник усмехнулся. — Вернёмся на "Феникс", обязательно накажу нашему арт-инженеру, чтобы он погонял тебя по материаловедению. Удручающая неосведомлённость. Уменьшить блоки можно, но толку от них не будет. Емкость накопителей растёт с увеличением его размеров и соответственно массы, по экспоненте. Например, накопитель в пятьдесят тонн не сможет запитать даже наш "Феникс". А семидесятипятитонный блок уже может обеспечить энергией... например, небольшую верфь. Уф, вкусно!

Последнюю фразу Ветров произнёс, борясь с ещё шипящим от жара стейком. Тут я опомнился и, отложив все расспросы на потом, тоже принялся за свой ужин. Но вернуться к беседе после трапезы у меня не получилось. Ветров отставил опустевшую тарелку, набил трубку и, пустив в потолок густое облако ароматного дыма, спросил:

— А ведь у тебя сегодня день рождения, не так ли?

Я опешил. Потом взглянул на календарь, закреплённый на переборке рядом с салонным барометром, и удивлённо кивнул. Действительно, двадцать девятое сентября. Сегодня мне стукнуло четырнадцать. А я и забыл... нет, не дату. Забыл о дне рождения. На свалке как-то было не до праздников...

— Хм, плохо, — снова пыхнув дымом, проговорил Ветров. — Выходит, Руджиери тебе подарок сделал, а я, твой наставник, нет. Будем исправлять. Так, Кирилл, иди переоденься во что-нибудь поприличнее... и можешь даже нацепить подарок Бонифатия Христофоровича, уж я-то твоё достижение всегда подтвердить смогу, так что мордобои не ожидаются.

— Э-э-э, а зачем? — осторожно поинтересовался я, закономерно ожидая какой-то пакости.

— Мы отправляемся на прогулку по Высокой Фиоренце, — ответил Ветров и, заметив мою настороженность, поспешил успокоить: — И не хмурься, тебе понравится, обещаю. Хех...

Глава 4. Кто-кто в теремочке живёт?

Решение о прогулке было спонтанным... собственно, Святослав и сам себе не смог бы объяснить этот порыв. С другой стороны, почему бы и нет? Из-за вчерашнего шторма, загнавшего "Резвый" в дыру под названием Альбервиль, назначенная на полдень встреча с получателем груза автоматически перенеслась на следующий день... а потом будет возвращение на "Феникс" и ещё два с половиной месяца в воздухе, на время которых о прогулках можно будет забыть. Учитывая, что в отличие от матросов ни один из помощников капитана не имел возможности отдохнуть "на берегу" во время коротких стоянок, идея воспользоваться нежданным выходным пришлась Святославу по душе.

Безопасность груза? Ха... у Руджиери, в бытность его офицером на русской службе, не то что каким-то ворам со стороны, даже своим чересчур ушлым интендантам не удавалось поживиться за счёт подотчётного имущества, а уж это племя в умении прибирать к рукам "ненужные" вещи даст форы любым ворам и грабителям. Так что, пока "Резвый" находится в ангаре третьего портового сектора, за груз можно не волноваться.

А вот о собственной безопасности лучше позаботиться. Высокая Фиоренца, конечно, далеко не пиратский притон, но матросы — ребятки резкие, а уж если ещё и выпьют...

Ветров покрутил в руках кургузый револьвер "лани", прозванный за длину ствола "коротышкой", и с лёгким вздохом вернул его в коробку. В парящем городе право на ношение огнестрельного оружия было только у местных жителей и гостей города женского пола. А значит, придётся обойтись кортиком... и хм... Святослав выудил из чемодана массивный кастет и, окинув его задумчивым взглядом, решительно опустил "игрушку" в карман. Этот верный помощник прошёл вместе со своим владельцем весь путь от юнца до офицера и не раз доказал свою полезность, а значит, и сейчас лишним не будет. Жаль, конечно, что вооружиться чем-то более серьёзным нельзя, абордажный палаш, например, пришёлся бы весьма кстати. Вот только в отношении длинноклинкового оружия в парящем городе действуют те же правила, что и для огнестрельного. Ну и ладно... в конце концов, они же не на войну собираются, а на прогулку... А уж там, куда Святослав собрался вести Завидича, арсенал точно ни к чему. Ха! Нет, определённо, это хорошая идея! Старый ворчун наверняка не откажется продать свои записи, вот тебе и подарок на день рождения, и отдых... заодно и наметившуюся проблему можно попробовать решить, благо, возраста малого совершеннолетия, Кирилл уже достиг. Но это во вторую очередь. А сначала к Фёдору!

* * *

Ветров меня заинтриговал. Шагая по узким переходам "подземной" части города, наставник молчал, напрочь отказываясь объяснять, куда именно и зачем мы идём. Но мне ведь интересно!

Через четверть часа, когда мы выбрались под купол и оказались на одной из радиальных улиц Высокой Фиоренцы, Ветров наконец не выдержал моих настойчивых расспросов.

— Кирилл, угомонись. Придём на место, и ты сам всё увидишь.

Я ошибся. Он действительно непрошибаемый.

Поняв, что проиграл этот раунд, я печально вздохнул и принялся крутить головой, с интересом рассматривая ярко освещённые улицы города. Хотя здесь хватало и тёмных переулков, Ветров явно не собирался туда соваться. Да и я не горел желанием исследовать закоулки парящего города.

Я уж было подумал, что до цели прогулки мы так и будем добираться пешком, но нет. Впереди показалась широкая металлическая лестница, по которой мы поднялись на добрый десяток метров над улицей и оказались на пустой платформе. А через несколько минут у перрона остановился маленький пыхтящий паровоз, тянущий несколько вагонов, и под весёлый перестук колёс мы покатили куда-то в центр.

— Выходим, Кирилл. Наша станция. — Ветров тронул меня за плечо, и я с неохотой отлип от окна, за которым простирался самый странный город, который я когда-либо видел.

— Ого! — Восклицание вырвалось у меня помимо воли, едва мы оказались на перроне и уехавший поезд перестал закрывать обзор.

Тут действительно было чему удивляться. Находясь на окраине Фиоренцы, я не видел за домами того, что открылось сейчас моему взгляду. Из портового района можно было рассмотреть только высоченный шпиль где-то в центре летающей громады Высокой Фиоренцы, уходящий под самый купол. Сейчас же, стоя рядом, я мог рассмотреть махину стальной башни в мельчайших подробностях. И это творение сумасшедших артефакторов... подавляло. Нет, умом я понимал, что высота ажурного шпиля вряд ли превышает сотню метров, но стоило бросить взгляд на мощные опоры, и ощущение грандиозности постройки уже не отпускало. Странно... но только сейчас я действительно осознал весь сюрреализм парящего над облаками города. А ведь нечто подобное, наверное, могло бы существовать и в моём прошлом мире. Но нет, не было там ничего подобного. А здесь есть, и это... это здорово!

— Нравится? — Голос Ветрова вернул меня к реальности, и я заторможенно кивнул.

— Впечатляет. Всё... и шпиль, и сам город. — Я не стал отрицать очевидного.

— Знаешь, мне даже немного жаль, что тебе пока не довелось увидеть его из салона "Феникса". Поверь, это фантастическое зрелище. Сколько раз наблюдал, и каждый раз как будто впервые... Ну да ничего, ещё наверстаешь. А сейчас идём. Нам стоит поторопиться.

— Святослав Георгиевич, а зачем нужна эта башня? — поинтересовался я, следуя за спускающимся по лестнице Ветровым.

— Шпиль служит ограждающим каркасом для силового столба, подающего энергию из сборников на куполе в цех, и лифтовой шахтой для обслуживания панелей энергосборников.

— То есть иллюминация внутри башни — это не подсветка, а свечение мировой энергии?! — изумлённо воскликнул я. Это ж какая интенсивность потока должна быть, чтобы Эфир так сиял?!

— Не совсем, — покачал головой Ветров. — Это побочный эффект от действия рунескриптов, удерживающих энергию внутри шпиля. Иначе жить в парящем городе было бы невозможно. От такой концентрации силы и с ума сойти недолго, знаешь ли...

— Понятно... — протянул я, а Святослав Георгиевич неожиданно резко затормозил.

— Так, стоп. Мы пришли.

Я закрутил головой, но не обнаружил ни одной двери в стоящем справа от нас доме. Может быть, на той стороне улицы?

Но тут Ветров меня снова удивил. Он подошёл к столбу, чем-то похожему на гидрант-переросток, и резко нажал на его крышку. Из обращённого к проезжей части отверстия шибанула струя пара и тут же исчезла, а стальные плиты "тротуара" перед нами вдруг начали проваливаться куда-то вниз. Только пневмоприводы зашипели, словно разъярённые змеи в корзине дудочника-заклинателя.

Сложившиеся ступенями плиты осветились неярким жёлтым светом, и нашим взглядам открылась уходящая вниз лестница. Опять "под землю".

— Идём-идём, — поторопил меня Ветров, и я двинулся следом за ним.

Снова стальные переходы, изрядно надоевшие мне за время службы на "Фениксе", снова фонари дежурного освещения на стенах, которых и не разглядеть за переплетением разнокалиберных труб, и гулкий лязг панелей фальшпола под ногами.

Впрочем, на этот раз мы недолго мотались по "кишкам" Высокой Фиоренцы. Миновав пару перекрёстков за пять минут, мы оказались у мощной даже на вид, стальной округлой двери с маленьким затемнённым иллюминатором и огромным, небрежно выкрашенным красной краской колесом запорного механизма под ним. На медной, надраенной до блеска пластине, прикреплённой к двери, значилось только имя, выписанное затейливым шрифтом на латинице: Ф. Боргезе.

— А не поздно для визитов? — тихо поинтересовался я. — Всё-таки уже за полночь.

— Поверь, не в нашем случае, — усмехнулся Ветров и с силой крутанул колесо замка. "Руль" сделал пол-оборота и замер. Никого нет дома?

— Это дверной звонок такой. Подождём. Хозяин этого дома тот ещё копуша, — ответил на невысказанный мною вопрос наставник.

И в самом деле, прошло не меньше пары минут, прежде чем окошко забранного четырьмя скобами миниатюрного иллюминатора в двери засветилось. За мутноватым стеклом мелькнула какая-то тень... и колесо запорного механизма начало вращаться.

— Стоять-дрожать!

Ничего себе приветствие! Я опешил, а рука сама потянулась к спрятанному под курткой пистолету. Неудивительно, учитывая, что за секунду до этого в открывшемся дверном проёме возник некто в "шкуре" и упёр в лоб Ветрова ствол просто-таки монструозного калибра.

— Знакомься, Кирилл, — как ни в чём не бывало, с усмешкой проговорил Святослав Георгиевич. — Перед тобой лучший из известных мне артефакторов. Мастер Федерико Боргезе.

На эти слова означенный мастер отреагировал несколько запоздало, но вполне ожидаемо. Черный зрачок второго револьвера, тут же оказавшегося в его левой руке, уставился на меня.

— Да убери ты свои игрушки, Фёдор! — поморщился Ветров.

Маска хозяина дома "вздохнула" явно рассинхронизированными клапанами, и я покачал головой. Что это за мастер такой, если не может отладить собственную "шкуру"?!

— Ветров... ты. Значит, не соврал Руджиери... — медленно протянул Боргезе на чистейшем русском и, убрав револьверы в открытые кобуры, махнул затянутой в жёсткую перчатку рукой. — Проходите, нечего на пороге стоять да сквозняки гонять.

Честно говоря, следуя за наставником, в дом неадекватного артефактора я вошёл с немалой опаской. Кто знает, что этому умельцу-параноику придёт в голову в следующий момент? А ну как решит, что гости ему не по нраву, да начнет палить из своих "гаубиц" во все стороны... Вот ведь, сделал Ветров подарок на день рождения, хм...

Впрочем, насчёт дома я, кажется, несколько поспешил. Стоило мне перешагнуть высокий комингс, как дверь за спиной совершенно самостоятельно захлопнулась, щёлкнув кремальерами, и я обнаружил, что мы находимся в пустом маленьком тамбуре. Боргезе что-то буркнул, и Ветров, толкнув меня локтем в бок, тут же нацепил собственную маску. Я было притормозил, но, заслышав шипение, последовал примеру наставника. Вовремя. Тихо клацнул штуцер подключенного к спасбаллону шланга, и тамбур моментально наполнился каким-то белёсым газом. Следом взвыла мощная вытяжка... А Боргезе как стоял перед дверью, так и стоит.

Освещение в тамбуре внезапно мигнуло раз, другой... и только после третьего сигнала хозяин дома принялся отпирать вторую дверь, подход к которой он до этого старательно загораживал своим телом.

Вот теперь мы оказались собственно в доме. Точнее, в мастерской, огромном помещении с низкими, едва ли выше двух метров, потолками, заставленном многочисленными столами, верстаками и тумбочками. Я огляделся и невольно присвистнул, стягивая маску.

Хельга бы сказала, что здесь полный кавардак и помойка, я же, как и подопечные Водопьянова, окажись они на моём месте, понял, что попал на самый настоящий Клондайк артефакторов. Все горизонтальные поверхности в этой комнате оказались просто-таки заваленными многочисленными деталями, инструментами и полуразобранными... или недособранными, это как посмотреть, приборами.

— Итак, что тебе... вам от меня нужно? — сняв шлем и покосившись в мою сторону, резко спросил хозяин дома у Ветрова, устраиваясь в единственном свободном кресле.

— Фёдор, ты бы хоть чаю предложил, брюзга старый, — покачав головой, вздохнул Святослав Георгиевич, после чего небрежным жестом скинув с дивана блеснувшие рунескриптами шестерни, с удобством на нём устроился.

Проводив взглядом раскатившиеся по полу детали, хозяин дома поморщился, стянул с левой руки перчатку и, ожесточённо потерев ладонью морщинистое лицо, поднял на Ветрова взгляд воспалённо-красных глаз.

— Святослав, давай не будем ходить вокруг да около... Говори, зачем пришёл, и проваливай туда, откуда взялся, — неожиданно тихо проговорил артефактор.

— Ла-адно... — чуть растерянно протянул Святослав Георгиевич и, на миг о чём-то задумавшись, махнул рукой. — У тебя чертежи тех чудо-счёт сохранились?

— Тебе зачем? — удивился артефактор. — Неужто на старости лет решил за ум взяться, не поздновато ли?

— Не старей тебя, — фыркнул Ветров, и его собеседник вдруг усмехнулся.

— Это точно. Ладно, может быть, тебе действительно ещё не поздно выучиться чему-то путному... — кивнул он и, поднявшись с кресла, направился куда-то вглубь комнаты. Хлопнула дверь, и в помещении воцарилась тишина.

— Он... всегда такой? — поинтересовался я у наставника.

Тот пожал плечами.

— Пять лет назад был поприветливей. — После небольшой паузы Ветров уточнил: — Совсем немного. Но тут ничего не поделаешь. Профессиональная деформация.

— Поня-атно, — протянул я, хотя на самом деле... впрочем, чёрт с ним! Какое мне дело до тараканов местного жителя, которого я, вполне возможно, вижу в первый и последний раз? — А что за чудо-счёты такие?

— Увидишь.

И я увидел. К нашему обоюдному удивлению, через несколько минут артефактор вернулся в комнату не только с тубусом для чертежей, но и с увесистым кофром...

Чудо-счёты больше всего походили на виденный мною когда-то арифмометр. Вот только шкал, окошек, регистров и различных тумблеров на нём оказалось не в пример больше, да и сам прибор был куда массивнее здешнего предка вычислителя. Зато когда я понял, что вместо цифр на шкалах нанесены руны... тихо, почти беззвучно охнул. Это, конечно, не вычислитель, но, если я правильно понял, передо мной сейчас лежит вещь, способная ускорить любую серьёзную работу с рунескриптами как минимум впятеро! Операторы, описания... простейшие соответствия. Сказка!

Одно странно, почему я о подобных вещах до сих пор ничего не слышал и даже упоминаний не встречал? А ведь искал, было дело...

— Чертежи. — Тубус перекочевал на колени Ветрова, а следом чуть ли не в нос наставнику прилетела толстая тетрадь. — Инструкция. Забирайте вместе с железкой и катитесь на все четыре стороны, на восемь ветров. Чтоб глаза мои вас не видели!

Последнюю фразу артефактор разве что не прорычал и, защёлкнув замки кофра, сунул его мне в руки.

— Щедро, — хмыкнул Ветров и кивнул мне. — Поблагодари господина Боргезе за подарок, Кирилл. Где твои манеры?

Но стоило мне открыть рот, как артефактор о-очень убедительно продемонстрировал, что такой "пустяк" не стоит благодарности... С рыком и хватанием за оружие.

Как мы очутились в переходе, за дверью с медной табличкой, я и сам не понял.

— Хм, и даже чаю не предложил... — констатировал Ветров, полюбовавшись на захлопнувшуюся за нами дверь. — Я всегда говорил, что к старости Федя обязательно станет жутким скрягой. Ну что ж, значит, попьём чаю со сластями в другом месте...

Поняв, что на тему старого знакомца Ветров говорить не хочет, я решил не беспокоить его бессмысленными в виду их очевидной бесплодности расспросами и, погладив обтянутый кожей твёрдый бок кофра, переключился на другое.

— Мы что, ещё куда-то пойдём?

— Разумеется, — пожав плечами, кивнул Святослав Георгиевич и, расправив усы, ухмыльнулся. — Нужно ещё один вопрос решить... пока он в проблему не превратился.

Я нахмурился. Меньше всего меня сейчас тянуло возиться с какими-то там несуществующими проблемами. У меня новая игрушка появилась... и хочется побыстрее её изучить.

— Угомонись, Кирилл. Никуда эта железяка от тебя не убежит, — понимающе усмехнулся Ветров и, покрутив головой, решительно указал в сторону ближайшего перекрёстка, образованного двумя переходами. — Идём, нам в ту сторону.

На этот раз обошлось без поездок на здешнем метро. А жаль, я не отказался бы ещё раз полюбоваться сверху на парящий город. Но нет, мы с Ветровым галопом пронеслись через несколько галерей и переходов, поднялись на поверхность в каком-то переулке и вышли на широкую, сверкающую разноцветьем подсвеченных афиш и рекламных стендов улицу, оказавшись на которой я невольно удивился количеству прогуливающихся в столь поздний час людей. А Ветров чуть сбавил шаг. И правильно, кофр с "вычислителем" хоть и невелик, но пузат и неудобен. И вроде бы весит килограммов пять, не больше, но бегать с ним по улице удовольствие всё же невеликое. Пристроившись справа от перешедшего с рыси на прогулочный шаг наставника, я попытался услышать, о чём он бормочет себе под нос... и с удивлением узнал мотив старой матросской песни, кажется пришедшей на воздушный флот вместе с традициями морского, ещё парусных времен.

— О, полюбуйся, Кирилл. В любом парящем городе обязательно есть здание оперного театра. Своих артистов тут, конечно, нет, зато гастролёры в очередь выстраиваются. Наверняка и сегодня дают что-то интересное, — кивнув в сторону огромного помпезного здания, внезапно заговорил Ветров. — Но нам туда не надо. А надо... так, второй или третий? Нет, точно третий переулок, аккурат за кондитерской. О, а вот и она...

— Хм. И что это за место? — поинтересовался я, когда мы остановились перед невысоким особняком с бордовыми "маркизами", закрывающими арочные окна чуть ли не до половины.

— Идём, сам увидишь и поймёшь. Кстати, учти на будущее. Вот такие вот шторы — признак высокого класса. Не только в парящих городах, везде, — поучающе заметил Ветров и уже с долей угрозы добавил: — Узнаю, что решил сэкономить на заведении, уши оборву!

Глава 5. Утро нового дня

Если бы Ветров сразу сказал, куда именно он меня привёл, я бы сбежал, честное слово. А так только уши чуть не сгорели от смущения, когда дошло. Но это случилось далеко не сразу, и бежать было уже поздно. А потом... потом хозяйка заведения с улыбочкой сдала меня на руки моей "учительнице", и всякие возражения вылетели из моей головы до самого утра, когда я спустился из номера в бар на первом этаже борделя. Сонный и довольный, мечтая о чашке кофе и... повторении пройденного материала, м-да.

Но увидев такую же довольно-расслабленную физиономию Ветрова, непринуждённо завтракающего за круглым столиком, накрытым накрахмаленной скатертью, я на миг замер, и вчерашнее смущение снова обожгло мои уши.

— Доброе утро, Кирилл, — как ни в чём не бывало кивнул мне Святослав Георгиевич и указал на стул напротив. — Присаживайся. Завтрак?

— Мм... не откажусь, — справившись с собой, ответил я, устраиваясь напротив наставника.

— Франческа! — Рядом с нами нарисовалась смутно знакомая барышня, которой Ветров принялся что-то быстро говорить по-итальянски. Выслушав его, девушка улыбнулась и, кивнув, исчезла за высокой барной стойкой в углу зала. Вспомнил! Это же с ней Святослав Георгиевич вчера уходил наверх.

— Как спалось? — поинтересовался Ветров. Вежливый...

— Мм... мало, — буркнул я, и мой собеседник усмехнулся. Я внимательно посмотрел на него... и всё-таки спросил: — Зачем?

— Зачем? — переспросил Святослав Георгиевич и, пригубив кофе, стёр с лица ухмылку. — Мне не нужны неприятности на "Фениксе", Кирилл.

— Не понял, — честно признался я, и Ветров, отставив чашку в сторону, побарабанил пальцами по столешнице.

— Хм... что ж, давай поразмышляем над ситуацией...

Но в этот момент рядом вновь появилась Франческа, и Ветров замолчал, дожидаясь, пока она поставит передо мной приборы и тарелку с омлетом. Однако... подача завтрака входит в набор услуг? Положительно, мне всё больше нравится это место. Дождавшись, пока Франческа, подарив нам по улыбке, ускользнёт обратно за барную стойку, Ветров заговорил снова:

— Итак, что мы имеем? "Кит" находится в рейсе больше трёх месяцев, а на его борту служат взрослеющий мальчишка и красивая... ты же не будешь отрицать красоту Хельги, Кирилл? Правильно. И красивая, более того, хорошо знакомая этому мальчишке девушка. При этом означенный юнец, несмотря на своё взросление, невинен аки младенец и банально стесняется снимать напряжение в портовых бардаках, как это делает команда "Феникса".

— Я не...

— Да-да, ты был занят учёбой. Тем не менее, эта твоя занятость никак не мешала тебе слушать все байки и рассказы матросов об их похождениях. Или я не прав?

— И что? — Я нахмурился. Мне совсем не понравилось то, к чему вёл свой монолог наставник.

— Влюблённость, Кирилл. Я не желаю, чтобы Хельга стала предметом твоего интереса. Объяснять почему, надеюсь, не надо?

— Влюб... Я? В Хельгу?! — Кое-как проглотив кусок обжигающе-горячего омлета, возопил я. — Да мы с ней дня не можем провести рядом, чтоб не собачиться!

— Ну, во-первых, за два дня нашего путешествия на "Резвом" я не заметил, чтобы вы ссорились. Да и ваша вчерашняя гонка по дирижаблю с последовавшей за ней борьбой в партере, мало напоминала ссору, не находишь? — усмехнулся Ветров, но тут же посерьёзнел. — А во-вторых, Кирилл, природе плевать на ваши пикировки. Хельга — единственная женщина на корабле, а ты вошёл в тот возраст, когда влюблённость просто неизбежна. Просчитать дальнейшие варианты сможет даже последний идиот. — Ветров замолчал и, налив в стоящую передо мной чашку кофе из высокого кофейника, принялся раскуривать трубку. Выпустив облачко ароматного дыма, он прищурился и усмехнулся. — Скажи спасибо, что я решил купировать возможную проблему именно так, а не рекомендовал нашему эскулапу прописать тебе утишитель.

— Утешитель? — не понял я.

— Утишитель, — поправил меня Ветров и пояснил: — Так на флоте прозвали средство из военного медицинского набора. Видишь ли, матросы военных дирижаблей не имеют возможности шляться по бардакам на каждой стоянке, вот им и сбивают настрой специальной микстурой... снижая таким образом ненужную агрессивность. А по возвращении в родной порт бедолагам приходится проходить курс реабилитации, если, конечно, они не желают остаться бессильными на всю жизнь. Месяц диеты, ежедневные уколы в течение недели... Моё решение было гуманней, не находишь?

— Спасибо, — тихо проговорил я. Перспектива уколов и диет совсем не пришлась мне по вкусу, так что наставника я поблагодарил от всей души.

— То-то... юнец, — фыркнул Ветров и, заметив, что я расправился со своим завтраком, вновь кликнул Франческу.

Девушка оказалась рядом чуть ли не в ту же секунду. Звякнули о пустое блюдце четыре гривны, а спустя секунду туда же упала ещё одна. Понять, что последняя монета предназначалась персонально Франческе, было несложно даже с моим знанием итальянского. Барышня сверкнула белозубой улыбкой, что-то прощебетала и, наградив Святослава Георгиевича поцелуем в щёку, вновь убежала за стойку. Ветров поднялся из-за стола.

— Идём, Кирилл, уже девятый час. А у нас в полдень встреча с получателем груза. Да и Хельга скоро завтрак потребует.

— Она всё равно раньше десяти не встанет, — проворчал я, однако поднялся из-за стола. Но тут мне в голову пришла одна мысль... — Подождите, Святослав Георгиевич, я только в номер поднимусь на минуту.

— Что-то забыл? — приподняв бровь, поинтересовался Ветров.

— Э-э-э... деньги оставить, — чуть замявшись, проговорил я и уже собрался взлететь вверх по лестнице, но наставник меня остановил.

— Угомонись, Кирилл. Я только что всё оплатил.

— А-а... но я же...

— Это была моя идея и мой подарок тебе на день рождения. Так что не беспокойся, — правильно понял мои сомнения Ветров. — Идём. И не забудь забрать в гардеробе свой чемодан.

Святослав Георгиевич вышел на улицу, а мне пришлось задержаться в холле, пока гардеробщик ходил за оставленным у него на хранение изделием старого знакомца Ветрова.

— Kie estas tiu maljunulo?

Я обернулся на голос и увидел появившегося в холле мужчину в тёмно-зеленой форме и такой же фуражке с разлапистым "крабом" и чёрным околышем, на котором золотыми буквами сияло название корабля. Высокий, подтянутый, с военной выправкой и лязгающим произношением, офицер. Точно не итальянец.

— Pardonu, mi ne parolas esperante. — Я проявил все недавно обретенные познания эсперанто.

— Я спрашиваю, где этот старик! — А вот немецкий в устах незнакомца прозвучал весьма органично. Но ответить я не успел, поскольку в этот момент гардеробщик вышел из своей комнаты и протянул мне чемодан.

— Prego, signore.

— Grazie. Ciao. — Я поблагодарил гардеробщика и поспешил на улицу, не желая слушать ругань немца, явно недовольного задержкой и теперь довольно эмоционально излагающего свои претензии. Даже на родной язык в запале перешёл... хм, какие знакомые обороты, однако.

Впрочем, я довольно быстро выкинул из головы мысли о брызгающем слюной немце и переключился на более насущные дела. Например, следовало обдумать, что говорить Хельге по поводу нашего отсутствия, если она его, конечно, заметила...

К счастью, к моменту нашего возвращения на "Резвый" Хельга ещё не проснулась. Ничего удивительного, она вообще любит поспать подольше, когда выпадает такая возможность и нет необходимости мчаться куда-то с утра пораньше. Ну и замечательно. Я почему-то совсем не горел желанием объяснять ей, куда мы с Ветровым запропастились на всю ночь. А именно этим мне и пришлось бы заниматься, поскольку к наставнику Хельга бы и не подумала обратиться с таким вопросом, а вот меня бы достала, точно... Но обошлось. Дочка дядьки Мирона действительно не заметила нашего отсутствия, и сейчас её беспокоило только отсутствие завтрака. Пришлось отгонять девушку от холодильного ларя и становится к плите. Я совсем не желал наслаждаться ароматами сгоревшей еды, а так оно и было бы, если бы Хельга добралась до плиты. С кулинарией дочка Завидича не дружит.

С идеей прогулки по здешним магазинам Хельге пришлось распрощаться. Ветров настоял, чтобы мы остались на "Резвом" и дожидались его возвращения со встречи с получателем груза. Естественно, дочери дядьки Мирона такое нарушение наверняка тщательно взлелеянных ею планов не пришлось по вкусу... ну и на ком же ей было отыграться, как не на мне?

Полыхнув недовольством, она перевела взгляд с Ветрова, только что запретившего выход из шлюпа, на меня и, растянув губы в искусственной улыбке, вздохнула.

— Что ж, тогда у нас есть время, чтобы ты продемонстрировал мне свои достижения на ниве штурманской работы. Святослав Георгиевич ведь рассказывал тебе об основах? Вот мы и проверим, как ты усвоил его уроки.

— Не сегодня, Хельга Мироновна, — сухо заметил Ветров, поймав мой умоляющий взгляд. — Своё задание Кирилл уже получил. И я надеюсь, что к моему возвращению он доложит о результатах осмотра двигательной системы "Резвого". А вас я прошу проследить за тем, чтобы наш юнец не отлынивал от исполнения моего поручения.

Лучше бы я смотрел на Хельгу... Проверка двигательной системы — самая муторная работа на шлюпе... после осмотра купола изнутри, конечно. И однозначно самая грязная.

М-да, не так я мечтал провести этот день, совсем не так. Но деваться некуда. Приказ получен и должен быть исполнен. А значит, меняю цивильное на робу, надеваю перчатки и защитные очки... саквояж с инструментом в руки и вперёд, за работу.

Проводив Ветрова, я переоделся и, откинув люк в подволоке своей каюты, полез в технический отсек, узкую "кишку", протянувшуюся над основными помещениями шлюпа. В принципе, сюда можно забраться и из рубки и из салона. Оттуда даже удобнее подниматься, поскольку и там и там имеется по лёгкому складному трапу. Но мне не сто лет, так зачем куда-то идти, если можно встать ногами на койку и с неё забраться в отсек? Что я и проделал.

Здесь грязно и темно, а в воздухе навечно поселился запах разогретой стали и смазки, но после подработки на верфи и жизни на свалке, для меня это в общем-то привычная атмосфера. Правда, приятнее от этого она не становится.

И началась нудная работа по проверке механической составляющей и рунескриптов двигателей, нанесённых подчас в жутко неудобных местах, так что мне пришлось немало извозиться в пыли и смазке, пока удалось добраться до кое-каких деталей. Вот когда я пожалел, что так подрос за последний год. Но был и плюс. Хельга совершенно не горела желанием забираться в технический отсек, а посему хоть на какое-то время я был лишён счастья выслушивать её нотации... или подколки.

Святослав Георгиевич вернулся, когда я как раз подумывал о том, чтобы сделать небольшой перерыв и перебраться в салон, немного перекусить и заодно ознакомиться с инструкцией к чудо-счётам.

— Хельга, будь любезна, закажи у портовой службы мобиль и доставь наш груз на восьмой стационарный пирс, к трёхтысячнику "Солнце Велиграда", — произнёс Ветров, едва поднявшись на борт.

— А сами они... — начала было девушка, но Святослав Георгиевич её перебил:

— Контракт. Представитель перевозчика должен передать груз по адресу, указанному получателем. То есть либо ты, либо я, и только туда, куда сказал грузополучатель, выбора нет. Так что вперёд.

— Будет исполнено, Святослав Георгиевич, — поняв, что шутки неуместны, кивнула Хельга, но не удержалась от любопытства: — А вы?

— А я с докладом на телеграф, есть там пара вопросов.

— Может быть, воспользоваться нашим?

— Я бы с радостью, но в парящих городах работает только их штатная аппаратура связи, -развёл руками Ветров. — Не переживай, я скоро присоединюсь к вам на "Солнце Велиграда" для подписания актов передачи. Кирилл! Прекращай делать вид, что тебя нет, и вылезай из двигательного!

— Так точно. — Я вздохнул, сожалея о неудавшейся попытке прикинуться ветошью, и спрыгнул на пол перехода. Шаг, другой, и я уже стою перед довольным Ветровым.

— Сейчас без двадцати час. До четырёх у тебя свободное время, юнец. И я очень надеюсь, что максимум в четыре ноль пять ты начнёшь готовить нам обед.

— Так точно, — повторил я.

— А могу я после передачи груза прогуляться по городу? — вдруг поинтересовалась Хельга.

Ветров смерил её взглядом и медленно кивнул.

— Хорошо... под моим присмотром. Кирилл, рассчитывай так, чтобы к семи... к восьми часам мы могли сесть за стол, — внёс коррективы в указания Святослав Георгиевич и повернулся к Хельге. — Надеюсь, четырёх часов на прогулки и покупки вам хватит, офицер?

— Вполне, господин второй помощник! — довольно сверкнув глазами, отозвалась Хельга и умчалась в свою каюту. Ну да, не может же она ехать в другой ангар, не приведя себя в порядок...

— Учти, Кирилл... — Проследив взглядом за скрывшейся за дверью девушкой, Ветров повернулся ко мне и ткнул пальцем в грудь. — Делу время, потехе час. Обязанностей по проверке двигательной системы с тебя никто не снимал.

— Я понял, — кивнул я в ответ. Вот уж что-что, а тот факт, что Ветров никогда не забывает об отданных распоряжениях, я усвоил уже давно и, наверное, на века. Так что у меня и мысли не возникло забить на окончание проверки ввиду получения разрешения на прогулку.

Вот кстати, меня второй помощник не побоялся отпустить бродить по городу в одиночку, а Хельгу... Впрочем, возможно, я зря что-то воображаю, и он просто решил перестраховаться на случай возможных неприятностей. За проблемы с дочерью Мирона капитан "Феникса" своего помощника точно по головке не погладит...

Осмотр двигательной системы и проверку требующих внимания узлов я закончил только через час и, облегчённо вздохнув, покинул технический отсек. Вот теперь, пожалуй, можно и перекусить... только переоденусь, а то браться за приготовление еды в грязной замасленной робе как-то... не комильфо.

Сняв куртку, я попытался оттереть от грязи нашивку с названием шлюпа, которую не так давно сам приметал к робе... и замер.

Перед внутренним взором промелькнули золотистые буквы надписи "Солнце Велиграда"... и сердце дало ощутимый сбой.

Я вспомнил, вспомнил, кого именно мне напомнил встреченный в холле борделя офицер в фуражке с этой надписью! Герр Вальтер Гросс, капитан и начальник Меллингского гарнизона собственной персоной. А теперь, внимание, вопрос! Какого чёрта германский военный забыл на венедском дирижабле и когда он успел стать офицером-"китоводом"?!

А учитывая наш груз, этот вопрос можно считать риторическим. Да, вопреки попыткам Ветрова утаить это, я знаю, что именно мы привезли в Высокую Фиоренцу. Благо для удовлетворения моего любопытства даже не пришлось вскрывать опечатанные ящики. Подобрать нужную схему рун на собственном теле для того, чтобы "просветить" деревянную тару, не составило труда, так что ещё до вылета из Альбервиля я знал, что внутри каждого из пары весьма габаритных ящиков находится по одной очень знакомой рунированной шкатулке, бережно обложенной какой-то упругой дрянью. Совпадение? Ой, не верю.

Первым моим порывом было желание рвануть на помощь Ветрову и Хельге, но пока я одевался в цивильное и прилаживал на место оружие, немного успокоился.

В конце концов, кто сказал, что здесь что-то не так? Может, всё так и было задумано... Опять же, почему я решил, что Гросс не является получателем груза? Только потому, что в прошлый раз я утянул эти шкатулки у него из-под носа? Глупость какая. Это для меня сотрудничество с герром Вальтером непредставимо, а для Русской конфедерации в нём нет ничего зазорного. В конце концов, что им до уничтоженного венедского городка и моих убитых родителей, правильно, да? А концерн Круппа — солидный партнёр с многомиллионным оборотом. Только дело, ничего личного...

Я тряхнул головой, прогоняя накатившую злость, и, проверив пистолет, начал застёгивать пуговицы пиджака. А чуть угомонившиеся мысли вновь легли на прежний курс.

Учитывая наши обстоятельства, нет ничего странного в том, что и получатель груза озаботился некоторой скрытностью, и тогда "маскарад" Гросса вполне понятен. Ну что может быть естественнее в парящем городе, чем очередной офицер "кита"? Кстати, и недавняя атака на "Феникс" не могла быть его затеей. Если он знал о месте доставки груза, зачем было устраивать нападение пиратов? Логично? Вполне.

Так, успокаивая сам себя, я взялся за дверную ручку, когда снаружи раздался шум шагов и голос Ветрова. Значит, всё в порядке.

Ну, должно быть в порядке...

Глава 6. Шифровать и шифроваться

— Убедились? Пусто здесь. Нет никого, как я и говорил!

Не в порядке. Точно не в порядке... Я сделал аккуратный шаг назад и, покрутив головой по сторонам, тихо зашипел.

Бам-с! Это хлопнула о переборку дверь первой от салона каюты. Несколько секунд тишины и... Бам-с! Следующая. Чёрт, это они сейчас и сюда доберутся! Кто "они"? Да какая разница!

Я беззвучно стукнул себя ладонью по лбу и ринулся к люку. На койку вставать нельзя. Зря я, что ли, её "выглаживал" согласно стандартам военного флота? Вещи-вещи-вещи... Так, робу в шкаф, а больше ничего на виду нет. Стол убран, носки на полу не валяются. Чисто. Если сразу в рундук под койкой не полезут, то никаких следов моего присутствия не обнаружат. Бам-с!

Ох, надо спешить. Тихо, но быстро... настолько быстро, насколько позволяют руны на моём теле. Откинуть люк, подпрыгнуть... есть.

Уже почти закрыв створку, я услышал звук удара и увидел, как распахнулась настежь дверь моей каюты. Успел... А теперь на полусогнутых, без шума и пыли, вперёд, к люку, ведущему в рубку. Здесь есть очень удобный закуток, в котором меня никто не заметит... если не решит "прогуляться" по всему техотсеку... Ветер... ветер... хм, ну, думаю, ма-аленький сквознячок никто не заметит, а?

Поток воздуха, лёгкий, почти неощутимый, но полностью послушный моей воле, скользнул сквозь незаметные щели вниз, в основной объём, и я сосредоточился на той информации, что потекла от моего шпиона.

Трое... нет, четверо, считая Ветрова. И у троих оружие в руках, но... чуть расслабились, убедились, что больше никого нет? Хорошо бы...

Неожиданно корпус шлюпа дрогнул. Явно включились рунные круги... а следом, прямо у меня над ухом, загудели нагнетатели. Маршевый режим в ангаре?! Не понял... Куда это мы?

От размышления меня отвлёк выстрел и последовавшая за ним возня в рубке. Кажется, наставник только что получил по зубам. А стрелял... кто и зачем стрелял?

— А ты не зыркай, не зыркай! Сказано же было: аккуратненько. А ты что творишь? Вон, чуть соседний борт не разворотил, — с какими-то издевательскими нотками протянул один из гостей. — Или ты из-за телеграфа переживаешь? Так это мелочи, право слово.

— Тьфу... — Воздух донёс до меня железистый привкус крови наставника. — Сам бы попробовал на одних рунах "танцевать"...

— Не груби.

И ещё один удар. Эти идиоты что, в самом деле убиться решили? Так попросили бы меня, зачем хороший шлюп портить? А он обязательно испортится, если так отвлекать пилота! Хряпнемся или об стену, или о какого-нибудь соседа... как пить дать!

Впрочем, я добрый, сам помогу, без просьб. Ветерок сообщил всю возможную информацию, можно начинать действовать. И начну я, пожалуй, с того урода, который почему-то застрял в салоне на корме. Аккуратненько.

Не отпуская контроль за стихией и продолжая внимательно отслеживать действия гостей, я беззвучно заскользил по "кишке" технического отсека к кормовому салону и остановился у люка. Стоп. Теперь нужно сосредоточиться.

Обдав для верности стоящего посреди салона противника лёгким ветерком, фиксирую его положение и... удавку ему на шею!

Захватчик не успел дёрнуться, как горло сдавил поток воздуха, не хуже чем рояльной струной, честное слово. Рывок! Вот чёрт! Замучаюсь же салон отмывать! Всё заляпал...

Тело с перерезанной воздушной удавкой шеей постояло несколько секунд, фонтанируя кровью, и, подломившись в ногах, рухнуло, своротив по пути половину раскладной столешницы. Ноги дёрнулись раз, другой... аллес.

— Громов! Эй, Герман, что там у тебя случилось? — Очевидно, грохот от разнесённого стола и падения тела не остались незамеченными.

А я аж вздрогнул, услышав фамилию, но уже в следующую секунду улыбнулся. Надо же, как интересно. Жаль, что не Георгий... ох, с каким удовольствием бы я придушил старого хрена... за все его потакания сестрицам и братцу с тёткой.

Так, отставить. Не время и не место. Я аккуратно приподнял крышку люка, ровно настолько, чтобы видеть неплотно прикрытую дверь в коридор... и-и...

Дверь распахнулась, и пистолет в моей руке дважды кашлянул. Тихо и ненавязчиво. Идиоты... сухопутные. Как можно было оставить техотсек без осмотра?

Закрыв крышку и не отпуская послушный ветерок, я понёсся обратно... на этот раз к люку в мою каюту.

Подо мной слышались изумлённые восклицания, окрик, явно адресованный Ветрову, злая ругань и... опять звуки ударов. Нельзя так. Нельзя так с пилотами!

Едва ветер донёс до меня информацию о том, что последний из противников промчался мимо двери, я соскользнул на койку в своей каюте и метнулся следом. Воздух, разрываемый моим телом, застонал... и я еле успел придержать уже летящий в затылок последнему гостю кулак. От удара мужик споткнулся и медленно полетел носом вперёд, прямо на стальную решетку фальшпола. Уф... получилось. А то пришлось бы ещё и коридор от кровищи замывать, будто мне салона мало... Жив? Жив, с-собака такая.

Надо бы его чем-то связать, да пойти посмотреть, как там Ветров... а то что-то больно тихо в рубке...

— Святослав Георгиевич, вы живы? — крикнул я на весь дирижабль.

— Жив. А эти? — донёсся до меня слабый голос Ветрова.

— Двое готовы, один дышит.

— Лихо... ключ найди от наручников. У последнего должен быть.

— Есть. — Нашарив ключ в одном из карманов пребывающего в отключке бандита, я помчался в рубку.

Святослав Георгиевич стоял у штурманского стола, держась за него обеими руками. Сильно его приложили... всё лицо в кровавых разводах. Бровь рассечена, скула разодрана... печаткой, что ли, заехали? Я перевёл взгляд на стол и вздохнул. Судьба у меня такая, отмывать "Резвый" от крови, очевидно...

— Что, хорош? — криво улыбнулся распухающими губами Ветров.

Я только кивнул в ответ и принялся расстёгивать стянувшие его запястья браслеты.

— Сами умоетесь? Мне надо живого упаковать.

Пришла очередь кивать Святослава Георгиевича. Правда, при этом его неслабо так повело... Чёрт, совсем не вовремя...

Только спеленав бандита с помощью его собственных наручников и найденных на одном из трупов второй парой по принципу левая рука — правая нога и правая рука — левая нога, за спиной, естественно, я вернулся к уже умывшемуся, кое-как приведшему себя в порядок Ветрову и наконец задал вопрос, который не давал мне покоя с самого появления наставника и компании на борту "Резвого":

— Что с Хельгой?

* * *

Неладное Ветров почувствовал, когда оказался на пирсе, где меж двух длинных и широких перронов покоилась туша "Солнца Велиграда". Вокруг суетился народ, сновали туда-сюда матросы и портовые рабочие, но ни Хельги, ни представителя грузополучателя... как, собственно, и самого груза, на пирсе не было.

Ещё раз окинув взглядом ангар и не обнаружив никаких следов младшего штурмана, Ветров втянул носом воздух и, проклиная свою мнительность, направился к откинутой грузовой аппарели "кита". Где его и приняли. Появившийся в трюме уже знакомый Святославу представитель грузополучателя хлопнул по стенке одного из двух доставленных Хельгой ящиков, но не успел Ветров облегчённо вздохнуть, как рядом нарисовались два молодчика, мгновенно скрутили его в бараний рог и в полусогнутом состоянии подтащили к довольно улыбнувшемуся получателю груза.

— Не советую дёргаться, милейший, — с отчётливым немецким акцентом проговорил офицер. — Во-первых, бессмысленно, а во-вторых, одно неверное движение, и ваша очаровательная помощница обзаведётся лишней дыркой в голове.

Увидев, что Ветров перестал вырываться, получатель груза улыбнулся.

— Правильно. Верите ли, у меня совсем нет желания вас убивать. В конце концов, и вы и я просто делаем свою работу, не так ли? Посему у меня есть предложение. Вы, под присмотром моих людей, разумеется, выводите свой шлюп из города, а я возвращаю вам вашу девочку. Спустится на парашюте у ближайшего городка, там её и подберёте... А моих охранников оставите.

* * *

Идея с выводом "Резвого" за пределы Высокой Фиоренцы довольно прозрачно намекает, что Гроссу совсем не нужен преждевременный шум в городе и очень нужен запас времени. Банально... но в этом случае захват шлюпа и его вывод из города, логичен и понятен. Чем плодить трупы и бесхозные шлюпы, поднимая тревогу во Фиоренце и прямо указывая на себя как на виновников в случае начала разбирательства, герр Вальтер фактически обеспечил себе и "Солнцу Велиграда" свободный и беспрепятственный выход из парящего города и порядочную фору во времени.

Радиотелеграф у нас разбит, так что подать сигнал на "Феникс", даже если конвоиры прозевают этот момент, мы не можем. Потом, пока дождёмся в указанном месте Хельгу... груз уже будет чёрт знает где... Это если дождёмся. У конвоиров-то вполне мог быть приказ пристрелить Ветрова, как только шлюп окажется достаточно далеко, а Хельгу могут и вовсе выкинуть из "кита" без парашюта.

Ну а что? В случае необходимости портовые службы Высокой Фиоренцы подтвердят, что груз со шлюпа "Резвый" был доставлен их мобилем на "Солнце Велиграда", после чего оба дирижабля покинули парящий город. А уж куда потом делся экипаж шлюпа... Небо, оно большое, и направлений в нём без счёта.

— Может быть, ты и прав, — выслушав мои умозаключения, вздохнул Ветров, нервно поглядывая на всё ещё пребывающего в отключке подчинённого Гросса.

Поиграв невесть откуда вытащенным кастетом, он взглянул на часы и удивлённо покачал головой. Понимаю. С момента боя прошло не больше десяти минут, за которые мы успели поделиться друг с другом новостями, но дальше терять время Ветров явно не собирался.

— Так, Кирилл, слушай внимательно. Я сейчас отправлюсь на телеграф, отобью радиограмму на "Феникс" и постараюсь проникнуть на "Солнце Велиграда". Хельгу надо вытаскивать, а ты... о тебе они не подозревают, так что возьмёшь на себя управление "Резвым". Выведешь его в свободное небо и на крейсерской пойдёшь на восток, в Падую. Пусть пребывают в уверенности, что я им поверил и чётко выполняю приказ.

— А вы уверены, что "Солнце" ещё здесь? — удивился я.

— Конечно. Они не станут выходить, пока не убедятся, что "Резвый" покинул город, — усмехнулся Ветров.

— Наоборот.

— Что? — не понял наставник.

— Я говорю, что лучше поступить наоборот. Я отправлю радиограмму и проберусь на "кит" Гросса. Отыщу Хельгу и постараюсь уйти оттуда вместе с ней на парашюте.

— Сдурел? — опешил Ветров.

— Ничуть. — Я покачал головой. — Если в городе остались "уши" Гросса, а они у него здесь наверняка есть, или я плохо знаю этого... Так вот, наблюдатели наверняка пасутся рядом с телеграфом, просто на всякий случай. И если там появитесь вы, то уже через пять минут Хельга спикирует головой вниз, без всякого парашюта... если это ещё не случилось.

— Типун тебе на язык, — нахмурился Ветров.

— Мне тоже эта идея не нравится, — вздохнул я. — Поэтому будем считать, что она жива и здорова. Но я не о том... Вам появляться в городе нельзя. Зато на меня никто не обратит внимания, это точно. Кроме того, Святослав Георгиевич, я знаю устройство большинства существующих на сегодняшний день "китов". Навидался на свалке и наползался по ним на сто лет вперёд, так что пробраться незамеченным на дирижабль мне будет куда проще, чем вам. О том, что меня там не найдут даже старожилы, я и вовсе молчу. И я смогу вытащить оттуда Хельгу.

— Кирилл... — Ветров явно решил поспорить, но я не дал ему этого сделать. Щёлкнули наручники, взятые как трофей с удавленного мною урода, и наставник грязно выругался, обнаружив себя пристёгнутым к трубе поручня, протянутого вдоль обзора. Ничего, управлению шлюпом это не помешает. В аварийном режиме, конечно, но... ха, для Ветрова это точно не будет проблемой.

Выстрел пистолета, глухой как кашель, прервал его руладу. Святослав Георгиевич недоумённо воззрился сначала на меня, а потом на убитого мною "гостя", единственного до сих пор остававшегося в живых.

Ключ от наручников я положил на штурманский стол, а чтобы Ветров не добрался до него раньше времени, чуть сдвинул рукоять управления нагнетателями и малым ходом направил "Резвого" прямо в створ открытых ворот шлюза. Ну вот, остановить находящийся на "дорожке" шлюп он не сможет, остается только лететь вперёд. А за воротами обратного хода уже не будет.

— Извините, Святослав Георгиевич. Но время споров действительно вышло. — Я примиряюще улыбнулся и выскочил на боковой вынос мостика.

Дверь за моей спиной тихо чмокнула, восстанавливая герметичность, и я, отсалютовав в иллюминатор зло матерящемуся Ветрову, перемахнул через леера.

Кубарем прокатившись по стальному полу, я поднялся на ноги и, убедившись, что прыжок с трёхметровой высоты не стал причиной ушибов, отряхнул одежду. А теперь ходу!

Стук ботинок эхом отдавался по огромному пустому помещению ангара. Гулко грохнули за моей спиной внутренние ворота шлюза. Я оглянулся и, удовлетворённо кивнув, помчался дальше.

Чтобы найти телеграф, оказалось достаточно подняться на "поверхность" и как следует расспросить первого встречного прохожего. Тот недовольно покосился на мою непокрытую голову, но дорогу подсказал. Я предельно вежливо поблагодарил чопорного ревнителя приличий, щеголяющего под куполом парящего города в похоронно-чёрной тройке и котелке, при перчатках и шарфе... это при температуре в пятнадцать градусов по Цельсию, и направился к ближайшей станции, старательно гася в душе порыв мчаться на восьмой пирс. Хотя зудело, зудело такое желание. Хотелось убедиться, что Ветров был прав и "Солнце Велиграда" до сих пор там, а не бороздит небо Италии в сотне километров отсюда. Но... сначала радиограмма.

К зданию телеграфа, расположенному, как оказалось, совсем рядом со шпилем энерговода, я подходил с опаской. Всё время казалось, что вот-вот за плечо ухватится чья-то рука и вся затея с треском провалится. Но нет... никто на меня не глазел, никто не хватал за руки и плечи. Я спокойно вошёл в просторный зал с рядом окошек над деревянной стойкой, протянувшейся вдоль одной из стен. Клиентов было немного, и часть окон была закрыта, но, пройдя вдоль ряда, я нашёл свободного оператора. Сидящая за стеклом девушка улыбнулась и, ни слова не говоря, протянула мне бланк, украшенный эмблемой дирижабля с двумя рожками и стилизованной молнией.

Похлопав себя по карманам, я обнаружил лишь несколько гривен и никакого следа любимой авторучки. Вздохнул и взялся за лежащее здесь же на стойке перо, удивительно ухоженное, кстати говоря. Макнув его в чернильницу, я вывел на черновике пару букв и, приноровившись к перу, принялся писать своё "послание турецкому султану".

Одёргивая себя и подпрыгивая от нетерпения, я трижды переписывал текст радиограммы, перепортив пять бланков и заплатив за каждый по куне... благо никаких проблем с приёмом иностранных монет здесь не возникло... пока наконец не удовлетворился результатом. Вздохнув, перечитал сообщение и протянул его девушке.

Та взяла бланк, пробежала по нему взглядом и, невозмутимо посчитав знаки, озвучила сумму. Куны у меня кончились, так что пришлось набивать карманы сдачей с гривны в виде монеток со смешным названием чентезимо и нескольких лир.

Никакого удивления содержание радиограммы у девушки не вызвало. С другой стороны, думаю, немалое количество купцов использует свои незатейливые шифры, так что моё послание не покажется уж слишком... хм... странным.

— Когда радиограмма будет доставлена? — поинтересовался я, продиктовав восьмизначный номер идентификатора "Феникса", который меня заставили вызубрить, едва "кит" покинул Новгород. На всякий случай, как сказал боцман. Вот он и настал, этот "всякий случай", м-да...

— Две минуты. — Девушка улыбнулась и, повернувшись к стоящему у неё на столе аппарату, быстро и уверенно застучала по клавишам.

А я думал, это у неё такая хитровымудренная печатная машинка... Пока я удивлялся, оператор успела закончить набор и вновь повернулась ко мне.

— Есть подтверждение. Ваша радиограмма принята. Будете ждать ответ?

— Нет, спасибо. — Я улыбнулся и, попрощавшись, двинулся на восьмой пирс. Спасать Хельгу.

* * *

— "Гросс Зонне Меллинга обманом унесло подругу огненной птицы, прихватив оба яйца". Что за бред?! — Вновь перечитав послание юнца, Гюрятинич обернулся к палубному старшине. — Иван, ты дольше всех знаешь этого шалапута. Почему, чёрт побери, "Большое Солнце Меллинга" написано по-немецки русскими буквами?! И что он вообще имел в виду?!

Pardonu, mi ne parolas esperante. - Извините, я не говорю на эсперанто.

- Prego, signore. - Grazie. Ciao. — Пожалуйста, синьор. - Спасибо. Чао. (итал.)

21