Дважды в одну реку

Впрочем, об этом Амвросий еще подумает, а пока что у него впереди гораздо более животрепещущие проблемы образовались: принц Канин и возможный с ним союз — Пендрагон очень хотел видеть этого затворника своим если не вассалом, то союзником, ведь их владения соприкасались.

Визит к престарелому принцу прошел забавно: Канин хмурился, супил мохнатые брови и все время зорко, не по возрасту, следил за высокими визитерами, особое внимание уделяя Утеру, как раз с удовольствием повалявшему на сеновале дородную дальнюю родственницу-приживалку принца. Амвросия повеселило еще и то, что дочерей Канина видно не было, а ведь их у него было несколько, и только лет пять назад родился долгожданный наследник.

Они гостили здесь уже неделю, переговоры все никак не могли стронутся с мертвой точки, когда как-то ночью Амвросий, страдая от духоты, вышел в сад, привлеченный скрипучим голосом хозяина, и пропал. Канин сидел в окружении родни, что-то эмоционально рассказывая, а у его ног на низком стульчике сидела богато одетая девушка, перебирающая пальцами вплетенные в толстую косу золотые цепочки. Амвросий увидел ее... и пропал.

В глазах все расплылось, король сморгнул выступившие слезы, одновременно схватившись руками за грудь. Если древние и говорили, что любовь вызывают стрелы Амура, то сейчас этот крылатый засранец использовал целое летающее копье, не меньше.

Девушка обернулась на шум, смущенно улыбнулась... Амур явно выбрал дубину потяжелее, от души отоварив уворачивающегося от его даров короля. В этом Амвросий тоже не сомневался. Канин снова нахмурился, поджимая губы, и Амвросий понял еще кое-что: легко не будет.

Так и оказалось.

Девушка была дочерью Канина от королевы одного из диких кельтских племен. Рожденная пусть в кратком, но законном для дикарей браке, однако имеющая совершенно особый статус — остальные этот брак не признавали. Рожденная ведьмой, она унаследовала колдовской дар матери, и окрестные благородные не хотели впускать в свой дом ту, что может повелевать совершенно неподвластными им силами. Канин по этому поводу расстраивался — все его дочери были пристроены крайне удачно и выгодно, — но не слишком. Этуэлл была потрясающе красива, умна, а также обладала даром предвиденья, помогая отцу в делах, получила великолепное образование и совершенно не торопилась замуж, ожидая принца на белом коне.

Конь у Амвросия был нужного цвета, принцем он не был, являясь королем, и ввести в свой дом ведьму он не боялся. Пусть он не мог назвать ее женой, это не мешало назвать ее наложницей: был оформлен договор со всеми правами и обязанностями, такой, что ему могли позавидовать все благородные невесты Альбиона.

Амвросия, пораженного страстью, не остановил даже тот факт, что дети, рожденные Этуэлл, не смогут претендовать на престол. Так что? Статуса незаконнорожденных у них не будет. Титул они унаследуют, так же как и приданое или лен. Этуэлл даже не возражала насчет заключения Амвросием брака с подходящей дамой: наследник тоже нужен и важен. Она улыбалась, смотрела на статного короля лукавым взглядом и с готовностью поставила подпись на договоре, делающей ее равной Амвросию почти во всем.

Маб, внимательно наблюдающая за разыгрывающимся перед ней представлением, только довольно потерла руки, шепча неожиданно всплывшие слова:

— Нет повести печальнее на свете... Ну, это не Ромео и уж тем более не Джульетта.

"Живущая у ручья" оказалась сговорчивой и понятливой девушкой, с детства знакомой с реалиями волшебного мира. Она с готовностью согласилась прожить с королем не менее двенадцати и одного года, родить ему не менее одного ребенка — сына, — поддерживать, направлять своего почти супруга и помогать ему, а также воспитать своего ребенка как следует.

И все в качестве платы за оказанную когда-то ее прабабке помощь.

Этуэлл проживет с Амвросием сколько сможет, а потом тихо уйдет, переходя в волшебный мир, к своим сестрам и братьям, живущим у ручьев и озер. Заодно она поможет ему со здоровьем, ведь законный сын-наследник у Амвросия должен быть. Он не умрет бездетным, и Утер должен остаться в статусе принца и военачальника.

А рожденный ею сын...

— Как его зовут? — Амвросий осторожно пошевелил пальцем, крепко сжимаемым крошечной ручкой. Этуэлл благодарно улыбнулась — король дал согласие на то, что рожденные его наложницей дети получат имена от матери.

— Мирддин. Мирддин Эмрис...

— Мерлин, — кивнул мужчина, гордо взирая на активно кушающего сына. — Хорошее имя. Мне нравится.

* * *

Маб счастливо рассмеялась. Все получилось даже лучше, чем она изначально планировала. Амвросий влюбился, как мальчишка, как только Маб слегка помогла ему перестать чувствовать мозгами, а не сердцем. Этуэлл покладисто согласилась выплатить долг, перешедший по наследству. Утер, обдумывающий очередной поход, не слишком рвался на трон. Сам Амвросий стал здоровее, чем был, и теперь не умрет неоправданно рано.

А Мерлин привыкнет к вкусу власти с младенчества, но вес короны не почувствует: впрочем, его, воспитываемого матерью-ведьмой, она интересовать не будет. У него будут другие устремления.

Об этом Маб позаботится.

Как следует.

Глава 3 Лавина

Решив, что гулять так гулять, Маб окончательно вошла во вкус. После долгого и планомерного раскладывания плана на составляющие фея сделала вывод, что следовать старым путем смерти подобно — буквально, — а значит, надо действовать максимально отлично от прошлого раза.

Вознеся своего Чемпиона на недосягаемую для его прежнего 'я' высоту, Маб одним махом отмела множество проблем. Только теперь она задумалась над тем, что обычному человеку, каким бы одаренным и гениальным он ни был, положение колдуна и волшебника вообще-то мало что дает. Да, он может разбогатеть, иметь влияние и пользоваться уважением, но любой задрипанный рыцарь, всех достоинств у которого — хромая лошадь и проржавевший панцирь, — все равно оказывается выше по положению, и его слово имеет больший вес. И все только потому, что родился в благородной семье, даром что эта семья бедна как мышь. Но зато благородный!

В прошлый раз ведь так и оказалось. Что с того, что Мерлин был могущественным и мудрым? Он был простолюдином, невзирая на все свои достоинства и статус наставника Артура. Да и тот же Артур слушался его более-менее по малолетству, а потом только кивал да делал по-своему, и к той же Моргане относился гораздо уважительнее: она была благородных кровей.

Как всегда, вспомнив про Артура и его идиота-сына Мордреда, фея заскрежетала зубами.

Артур. Прекрасный пример того, чем аукаются ошибки. С самого начала все пошло не так. Утер двинулся на почве вдруг проснувшейся страсти к Игрейне Корнуольской, которая — внезапно! — была замужней леди и отвечать на поползновения бабника-короля не спешила. Оно и понятно: ну что ей с той интрижки, кроме множества проблем, из которых измена супругу — самая несущественная? А Утер, получив в кои-то веки отлуп, потерял остатки отбитого в боях незамутненного интеллектом мозга, пролез в замок и повалял как следует свою страсть на простынях в отсутствие мужа, прикинувшись с помощью Мерлина уехавшим на фронт герцогом. И все бы обошлось, но тут последствия повалили лавиной. Во-первых, Утер неожиданно для всех и самого себя оказался, как мужчина, на высоте, и постельные развлечения завершились беременностью. Во-вторых, в ту самую ночь погиб герцог: а учитывая, что перед походом он тоже навестил свою супругу, Артур оказался под подозрением. Всю жизнь его, невзирая на признание Утера, подозревали в происхождении от герцога Корнуольского. Да, не все рисковали повторять эти слухи в лицо Артуру, но и такие смельчаки находились. И не помогала ни похожесть на Утера, ни признание наследником... Мордред, плод инцеста, только добавил Пендрагонам грязи на и так заляпанную репутацию, а уж измены Гвиневры, очередной супруги Артура, просто утопили ее в болоте. Кто поверит в нравственность короля, позволяющего себе такое?

На этот раз Маб решила отсечь неблагоприятное развитие событий резко и без жалости.

Приворотных зелий существует много, но лишь некоторые действовали так, как необходимо. Маб поначалу решила заказать зелье с нужными свойствами самой опытной ведунье, но потом отказалась от этой мысли: нельзя было позволить просочиться хоть каким-то подозрениям. Вместо этого фея сама встала к котлу и после множества ошибок получила-таки вожделенную жидкость. Это зелье не сводило с ума внезапно нахлынувшей страстью, оно действовало гораздо тоньше и не имело антидота.

Герцог Корнуольский, Горлуа, уважал свою юную супругу, как и она его: династический брак, но достаточно успешный. Неучтенная добавка в вине только усилила эти чувство, позволив ему укрепиться, прорасти и расцвести: медленно, но уверенно, превращаясь в самую настоящую любовь. Игрейна, пусть юная, но умная, и так не глазела по сторонам, а теперь и вовсе перестала воспринимать мужчин как потенциальных ухажеров и любовников, обратив все внимание на мужа, а герцог перестал греть себя в походах живыми грелками, не желая оскорблять ждущую его супругу. Посещение спальни Игрейны теперь происходило чаще, и плоды так неожиданно проснувшейся любви не замедлили себя ждать: герцогиня родила дочь, которую нарекли Моргаузой. Еще через четыре года Маб гордо вошла в зал, где праздновалось рождение второй дочери, и во всеуслышание провозгласила новорожденную Моргану своей дочерью-в-законе.

Малость обалдевший от визита волшебного существа герцог, сообразивший, невзирая на хмель, что такая милость означает наличие у крохи колдовского дара, тут же провозгласил здравицу в честь Маб и Морганы и выделил дочери отдельный лен и фамилию Ла Фей, получив в ответ довольный прищур черных глаз. Сам счастливый отец ничем не рисковал: дочь — потенциальная ведьма — получала шикарные владения, и если найдется храбрый до идиотизма рыцарь, согласный взять ее в жены, никто не сможет упрекнуть Горлуа в отсутствии приданого. Если же нет, то Моргана в любом случае не будет ни в чем нуждаться, а значит, не станет строить пакости семье.

Маб тем более была довольна: мало того, что девочка родилась сильнее, чем она помнила, так и титул получила законно, а не в процессе затяжной борьбы с родней.

Такой хорошо соображающий герцог напрашивался на награду, ведь инициативу требуется поощрять, и через два года он, невменяемый от радости, поднимал на руках орущего младенца — долгожданного наследника. Не дочь, как было в прошлый раз, а сына, названного Гаретом Горлотским, — магия порой творит чудеса.

Естественно, герцог был счастлив и осыпал плодовитую и верную супругу золотым дождем: мало того, что дочери, которым запросто можно устроить правильные браки, невзирая на ведьмовство младшей, так и герцогство не отойдет посторонним.

Присутствующий на пиру Утер напрасно строил глазки Игрейне, которую счастливый супруг одаривал драгоценностями и привилегиями: она смотрела лишь на мужа, а остальным только снисходительно улыбалась.

Маб тоже улыбалась: заклинание, созданное специально для неугомонного принца, сделало того бесплодным. Однако, зная, как Судьба любит шутить, фея подстраховались, добавив в кубок Утера еще и зелье бесплодия. А то мало ли, кто-то слишком языкастый ляпнет что-то, и заклинание спадет. Нет уж. Только ей решать, будет Утер размножаться или нет. И если будет, то с кем и когда.

Никакого инцеста, никаких Мордредов.

Маб не просто изгалялась по полной программе, сдвигая сроки и устраивая правильные браки, она еще и закладывала основы, способные, если что, помочь нивелировать возможные просчеты, поэтому рано или поздно, но Утер вступит в брак и будет верным супругом: никаких измен, никаких подозрительных связей и бастардов, и над кандидатурой его супруги Маб еще предстояло тщательно подумать: она не собиралась пускать этот важный процесс на самотек. Утер слишком решителен и резок и почему-то слишком охотно склоняется к медленно просачивающейся на Острова христианской религии. Маб не нужны гонения и запреты, если уж нельзя искоренить церковь полностью, кто мешает пойти другим путем и сделать ее самобытной?

Мелькали в памяти Максвелла интересные сведения.

Но об этом Маб еще собиралась подумать, а пока требовал внимания подрастающий Мерлин.

Если честно, то фея никак не могла определиться с линией поведения. Стать матерью-в-законе? С одной стороны, хорошо, влияние на мальца с самого детства, с другой — момент упущен. Мерлин подрастает, он очень умный ребенок, естественно, он спросит: 'А где ж ты была все эти годы, прекрасная дама?'

И что на такое ответить? 'Думала?'

В общем, упущен момент.

Стать просто Наставницей?

Стезя учителя трудна, но почетна. Наставников уважают и почитают наравне с родителями, особенно хороших наставников. К ним приходят за советами, а потом этих самых советов не слушают и, что логично, вляпываются в неприятности, а потом вновь бегут за помощью, обвиняя во всех грехах.

Нет. Быть Наставницей не для нее, тем более есть Моргана, которую скоро придется взять в ежовые рукавицы: у нее, в отличие от Мерлина, нет матери — волшебного существа, с детства вдалбливающей в литую голову магическую премудрость. Нет. Не годится.

Предстать как есть? Королевой Темного Двора?

Но Двор формируется, он не обрел еще тот порядок, который необходим. Слишком слаба, юна и ветрена она была до своего перерождения, слишком мало существ пришло, ища ее покровительства. Это сейчас появилось понимание, как все происходит. И опять? Что она скажет? Что буквально создала его, как свое Орудие? Своего Чемпиона, отстаивающего ее волю и несущего ее закон?

Взбесится.

Мерлин и раньше был упрямым до невозможности, даже происходя из низов, а уж теперь, когда малыш отлично знает свое место в этом мире, так и вовсе не сдвинешь с места. Нет, слишком опасно. Он не простит такого, даже если не осознает этот факт, то подспудно будет ощущать и пакостить. Слишком опасно.

Поэтому оставался только один вариант.

Мерлин был крайне верным. Встретив Нимуэ в сопливом детстве, он пронес верность ей через годы, дождался и смог выцарапать у судьбы то, что хотел. Конечно, Маб сама была виновата во многих своих бедах, но это не отменяло того факта, что и Нимуэ была тоже хороша. Некоторым ее поступкам фея тогда не могла найти объяснения, но теперь, в свете полученных из будущего знаний... Она не могла отмахнуться от мысли, что от их борьбы выгоду получила третья, а то и четвертая сторона.

Маб подошла к стене, остановилась, не всматриваясь в черную поверхность: отполированный до блеска камень, отражающий ее без прикрас. Фея давно в него не заглядывала, слишком угнетающим было зрелище, ведь Лабиринт тогда ее едва не угробил. Маб помнила, что тогда увидела, отоспавшись после визита к Джарету: поседевшие волосы, пожелтевшая кожа, глубокие тени вокруг глаз. Она казалась самой себе... старой и увядающей. Слишком страшным казалось отражение, слишком... человечным, и Маб перестала в него вглядываться, пользуясь для приведения себя в порядок магией и руками слуг.