| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
'Нифига не решено !' — сказали младшие, так как им не только не терпелось, но и ничего не светило — Мельнику, ставшему очередным главой ОУН, немцы жирно намекали что он станет проводником — то есть вождем — всех украинцев после завоевания СССР Германией. Поэтому Бандера решил подрезать подметки на ходу, и уже 30 июня 1941 года во Львове ближайшими подельниками Бандеры было зачитано его заявление о создании Украинского Государства и призывы не складывать оружия 'до тех пор, пока на всех украинских землях не будет создана Суверенная Украинская Власть'.
Немцы, узнав об этом, прифигели. Да, там в заявлении говорилось что 'нововосстающее Украинское Государство будет тесно взаимодействовать с Национал-Социалистической Великой Германией, которая под руководством своего Вождя Адольфа Гитлера создаёт новый порядок в Европе и в мире и помогает Украинскому Народу освободиться из-под московской оккупации'. Но вообще-то у немцев были свои планы на эти земли — тут ведь чернозем, отличный климат, много дешевых и трудолюбивых рабочих рук — зачем все это отдавать непойми кому ? И уже в начале июля Бандеру и еще несколько человек из руководства ОУН(б) арестовали и поместили сначала под домашний арест, а спустя несколько месяцев, не договорившись, и в концлагерь. Батальон Нахтигаль, где были в основном боевики из ОУН(б) — те, кто выжил в боестолкновениях с советскими пограничниками в предыдущие годы — узнав о таком, тут же отказался служить в Вермахте, был разоружен, отправлен в Берлин, где практически все его служаки подписали новые контракты на службу в том же самом Вермахте. Оно и понятно — раз такое вставание в позу ни на что не повлияло, то есть-то все-равно что-то надо.
И такой своей хитрожопости не скрывал вообще никто — даже в официальных документах ОУН(н) ('н' — 'неважно какой') говорилось, что 'главная роль на первом этапе войны на Востоке принадлежит Немецкой Армии. Пока немцы будут биться с москалями мы должны будем создавать свою сильную армию, чтобы потом приступить к разделу мира и его упорядочиванию'. И такое ясноглазие в стиле 'а нас-то за что ?' приводило к массовым арестам бандеровцев, которые на свою голову поверили немецким заявлениям 'Украина должна стать независимым государством в альянсе с Германией', а потому активно действовали в июне 1941 — захватывали города, убивали одиночных красноармейцев, подняли во Львове восстание, активно уничтожали еврейское население.
И вот немцы, получив от них все необходимое, начали избавляться от отработанного пара — там не только аресты, но и просто уничтожение бандеровцев под предлогом их мародерства, благо что предлогов искать особо не требовалось. Так что весной 1942 бандеровцы решили отложить на неопределенный срок 'вооруженную борьбу против немецкого оккупанта', усилить борьбу против 'московско-большевистских влияний' и 'оппортунистов' — то есть мельниковцев из ОУН(м), хотя оппортунистами были как раз бандеровцы из ОУН(б) — и даже посягнули на святое право своих членов — им было рекомендовано 'воздержаться от участия в антиеврейских акциях'.
Мельниковцы тоже не сидели сложа руки и, чуть оглядевшись и решив что уж теперь немецкому командованию точно никуда не деться, надумали прогуляться по тем же граблям что их более нетерпеливые собратья по разуму — 5 октября 1941 года они провозгласили в том же Львове Украинскую Национальную Раду (в РИ это произошло в Киеве, в АИ Киев еще не захвачен). Немцы сказали что-то типа 'шо, опять ?!?', арестовали новоиспеченных членов новоиспеченного правительства, немного их попинали, подержали в тюрьме, кого-то даже расстреляли вместе с евреями (в РИ в Бабьем Яру было расстреляно несколько активистов ОУН(м)), но в общем обошлись более мягко — все-таки мельниковцев крышевало гестапо, так как это были эмигранты-теоретики, жившие за границей СССР и Польши, тогда как бандеровцы были под крылом абвера — военной разведки — и всегда работали 'в поле' — то есть непосредственно в Польше и в СССР, проводя диверсии и разведку. Соответственно, если мельниковцы еще были нужны для управления политическими течениями в среде украинства, то бандеровцы уже не требовались, как минимум в таких количествах — не каждый западенец сойдет за своего в русских районах, поэтому ценность от них как от разведчиков и диверсантов была гораздо ниже, а проблем — наоборот гораздо больше как от более боевитой силы чем мельниковцы. Поэтому Мельников, не получив должность Проводника — то есть вождя украинского народа — так и оставался полупроводником — то есть транслировал местному населению волю своих хозяев. За что мельниковцам доставалось от бандеровцев — все-таки Западная Украина была вотчиной Бандеры и его сил, поэтому бандеровцы убивали мельниковцев даже с большей охотой чем советских партизан, евреев и поляков, так как то были неправильные украинцы. Избавлялись от порчи.
Впрочем, к зиме 1941 немцы уже вычистили самых боевитых бандеровцев — членов 'передовых отрядов', которые летом 1941 шли перед или сразу за наступающими частями Вермахта, проводя агитацию, диверсии и тому подобные антисоветские действия. Да и мельниковцы, которых немцы подкармливали гораздо сытнее, уже создали немало своих отрядов на бывших бандеровских землях. Так что в 1942 году между националистами установилось шаткое равновесие. Более того — в начале 1943 года немцы разрешили мельниковцам создать даже не те полуподпольные отряды самообороны, что были до того, а полноценную войсковую часть — дивизию СС 'Галичина'. Чаша все сильнее склонялась в пользу Мельника. Но к тому моменту у обоих вождей голова была занята уже не борьбой друг с другом (а также со всеми вокруг — немцами, русскими, поляками), у них была более сильная головная боль — новоиспеченный конкурент в деле украинства — Тарас Бульба.
Причем это не 'тот самый', который 'я тебя породил — я тебя и убью'. Нет, вполне реальный человек, он даже не был Бульбой, хотя и был самым настоящим Тарасом. Изначально его фамилия была Боровец, а Бульба — это псевдоним — якобы так его дразнили за его нос, пока персонаж не узнал про гоголевского Тараса Бульбу и не начал гордиться своим прозвищем. Как бы то ни было, с 1933 года Тарас — тогда ему было 25 лет — член ОУН, и, проживая на Волыни — на территории Польши — выполнял разведывательные задания на советской территории, арестовывался и отпускался поляками, после падения Польши совсем ушел в тень, и всплыл уже летом 1941, да еще как.
В начале июля якобы с одним пистолетом и несколькими помощниками он смог захватить Сарны — город в 150 километрах на восток от Ковеля — причем это еще в тылу РККА (мы попытались разузнать что там было на самом деле — отряд Боровца разоружил местный отряд ополченцев — другой военной силы в городе просто и не было, и скорее всего там был обычный договорняк между чуть ли не соседями, так как сам Боровец был примерно из этих мест). Когда через несколько дней в город вошли немцы, они поставили Боровца комендантом полиции всего Сарненского района — все-таки человек был проверенный уже почти десять лет — как и большинство верхушки оуновцев. И под это дело Тарас выторговал себе возможность создания легального отряда в тысячу человек, назвав его 'Полесская сечь'. С начала августа сечевики шарились по лесам в поисках красноармейцев, а в середине августа протекли через условную линию фронта и захватили Олевск — город в тылу РККА в 70 километрах на восток от Сарн (от него еще 200 километров на восток-юго-восток — и уже Киев). И там он провозгласил Олевскую республику — 'Отсюда начнется освобождение Украины от советов и всех ее врагов... Коммунисты, комсомольцы и любые другие оккупанты объявляются врагами украинской государственности...'
И такая схожесть нашей с ним деятельности наводила на размышления, и наверное не меня одного — ведь оба захватывали города в тылу вражеских войск, оба пытались строить свои армии ... Но если я с немцами только воевал (ну и обменивал пленных и мирное население), то Тарас — у него выходило по-всякому.
До октября 1941 года эти глухие территории были по сути независимы ни от Москвы, ни от немцев — немцам Боровец обещал всяческое содействие в борьбе с советскими партизанами, и свое обещание держал, проводя операции совместно с подразделениями БНС — Белорусской народной самопомощи — военизированного формирования, которое немцы создали в 1940 году из белорусов, ранее служивших в польских войсках. С нападением на СССР во главе этой структуры немцы поставили Ивана Ермаченко, который в 1914 году закончил школу прапорщиков, а в годы Гражданской он уже полковник белой армии и адъютант Врангеля — и вот он вернулся 'снова готовить нам царский трон', разве что с претендентами было неважно — Владимир Кириллович — самый старший из Романовых — мало того что отказался сотрудничать с немцами — так он отказался подписать воззвание к русским эмигрантам поддержать немецкую оккупацию СССР, за что немцы упекли его в концлагерь.
Боровец же в ноябре 1941 самостоятельно распустил свою Полесскую Сечь, так как не хотел осложнений с немцами, которые после попыток бандеровцев а потом мельниковцев объявить о создании независимого украинского государства относились с подозрениями ко всем украинским формированиям, и соответственно потребовали перевода его подразделений в полицию. Собственно, многие сечевики туда и перекочевали. Да и не мог тогда Тарас что-то поделать — комсостав у него был в основном из мельниковцев — своих командиров у него не было изначально, а бандеровцы отказали ему в командирах, так как и сами собирались строить свое государство — вот мельниковцы только и согласились отправить ему несколько десятков человек с командирским опытом. Так что в итоге Тарас с небольшой группой ушел в леса — как в анекдоте про подвыпившего мужика, которого милиционер застукал за справлением малой нужды — 'я его обманул — убрал, но не прекратил'. Так что сечевики на время затаились по полицейским подразделениям либо по лесам, хотя уже в декабре 1941 Боровец объявил свои отряды Украинской Повстанческой Армией (и Бандера с Мельником не относились к ней никаким боком). А сам Боровец мотался по оккупированным территориям УССР, по Генерал-Губернаторству и вел торг со всеми сторонами — немцами, обеими ОУН, правительством УНР, местными советскими партизанами и нами — на предмет уступок и ништяков.
Но к весне 1942 года ему стало понятно, что ничего хорошего — то есть собственной республики — ему не светит, поэтому 16 апреля он издал указ 'Немедленно начать первую фазу вооруженной борьбы против Гитлера'. И его отряды действительно вели бои — освобождали города южного Полесья, захватывали типографии, уничтожали колонны, а 19 августа бульбовцы захватили Шепетовку — крупный железнодорожный узел в 120 километрах к югу от Олевска, что по идее круто — это ведь широта Киева, самый центр западной половины УССР. Правда, борьба была несколько странной — собственно немцев бульбовцы практически не трогали — даже в Шепетовке они разбили венгерскую охранную часть, да и столкновения с эсэсовцами и шуцманскими отрядами — то есть отрядами охранной полиции — это были столкновения с такими же украинцами, но служившими немцам явно — немцы создали много таких батальонов — всего было 26 эстонских, 41 латвийский, 4 латгальских, 23 литовских, 11 белорусских, 8 крымско-татарских и аж 71 украинский батальон вспомогательной полиции — десятки тысяч человек.
И такие успехи привлекали в ряды его войск немало сторонников — по сути, Боровец контролировал все южное Полесье — да, в городах сидели немецкие гарнизоны, но между ними и бульбовцами было установлено негласное перемирие — немцы не лезут в дела бульбовцев, а бульбовцы не сильно трогают немцев. Тем более что все администрации и так были наводнены бульбовскими шпионами, многие из которых были заодно и нашими, и московскими.
Немало успехам бульбовцев помогли и сами немцы своей политикой — начиная с сентября 1941 они стали разоружать оуновскую милицию, которую сами же и создавали. Были арестованы как минимум четверть руководства обеих ОУН, расстреляны сотни оуновцев — прежде всего из комсостава и актива (в РИ только в Бабьем Яру за 1941-43 года был расстрелян 621 оуновец). Так что когда в ноябре 1941 немцы окончательно встали на линии Киев-Смоленск, вдруг оказалось, что кроме Тараса Боровца никаких значимых сил чтобы поиграться с украинством у них больше и нет. Так и его отряды были распущены ! Требовалось их снова собирать. Потому Тарас и действовал вполне свободно — особенно если сравнивать с мельниковцами и бандеровцами. Тарас, в принципе, также считался бандеровским человеком, и это также способствовало притоку в его ряды новых людей. Да и нацполитика немцев по отношению к украинцам вызывала все больше вопросов — даже образование, и то было ограничено всего четырьмя классами. До профессиональных украинцев начинало доходить, что немцы — это еще худший вариант чем москали.
Нам, если честно, Боровец был выгоден — после первых столкновений осенью 1941 года, когда мы выпилили под ноль несколько его отрядов (правда, большинство из их членов перешло в наши армейские части), Боровец несколько присмирел и даже пошел на контакт — сначала через полевых командиров, а потом и мы с ним встретились лично. В итоге он стал поставлять нам в обмен на золото и продовольствие русских, евреев и поляков — в общем, всех, кого они иначе бы просто расстреляли, да и 'договорные матчи' тоже стали кстати — залетные отряды и агитаторы из бандеровских отрядов не раз заскакивали на его территорию, и так как в обеих силах было много знакомых между собой, то они увлекали дальше на север и часть бульбовцев — ну а там по поступившей информации мы эти отряды и поджидали. Бульбовцев — кто выжил в огневых мешках и хотел вернуться — мы возвращали обратно в Сечь, остальных в основном ставили в свои ряды — из тех, кто уже наелся национализма либо просто был кооптирован полунасильно или обманом, когда вербуемым в ОУНовские отряды говорили, что они идут в партизанский отряд для борьбы против немцев. Самых же упертых, кто ставил своей целью избавить эти земли от всех народностей, не принадлежавших настоящим украинцам кто бы под ними не подразумевался — таких мы прикапывали неподалеку. Совместные операции против отрядов польской Армии Краевой тоже добавляли пользы от такого временного попутчика — ведь польские нацики были врагами что нам, что украинским нацикам.
Причем в начале 1943 года Боровец вообще был уже как богатая невеста на выданье — за него боролись и из Москвы, и из Берлина, и из Лондона, суля всякие поблажки и привилегии, так как это была все еще самая большая военизированная сила украинских националистов — мельниковцы все никак не могли создать широкую базу поддержки, а бандеровцы, имея широкую базу — так как эти земли были вотчиной Бандеры — находились в подполье, а Бандера все еще сидел в концлагере. И эта третья сила украинства сильно напрягала других вождей ОУН — Мельника и Бандеру — она отнимала у них козыри, из-за чего они не могли нормально давить на немцев. Впрочем, про игры Москвы я узнал походя, когда мне, во первых, перестали пенять что наши войска недостаточно борются с бульбовцами, и, во вторых — от самого Тараса, который как-то на одном из радио-совещаний проговорился, что имеет нашу республику в качестве прицела дальнейшего обустройства и для его территорий. То есть Кремль умело играл на чаяниях этого человека и его окружения, а я наоборот напрягался — не держат ли нас только в качестве морковки, примера для всех националистов окраин Советского Союза — ведь сейчас полыхало по всем границам, и такое половинчатое решение — 'остаетесь в составе СССР, но получаете больше самостоятельности, вон посмотрите как живет ЗРССР' — оно для многих по идее выглядело привлекательным — ведь в этом случае не требовалось бороться до конца (а с учетом предыдущей истории всем было понятно чей конец наступит раньше). А становиться флагом для 'освободительных' движений мне как-то не очень хотелось — во-первых, никакой я не флаг, во-вторых — это опасно вдвойне — ведь и до этого, и после флаги рвали, простреливали и сжигали только в путь.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
