Как ни странно, но достичь состояния разума, при котором я начал воспринимать всё происходящее этак со стороны, оказалось достаточно легко. Это радует. Значит я, скорее всего, и впрямь под дурью, поскольку по-другому объяснить такие фокусы с восприятием не получается. Обычно так легко делать то, что не делал ни разу в жизни до этого, удаются лишь во сне.

Меж тем, пока я в очередной раз строил гипотезы и успокаивал сам себя, тело, лишенное тормоза в виде моего разума вновь направилось по своим делам. В течение ближайшего получаса я имел возможность наблюдать за процессом охоты осьминожки из первого ряда. Правда так и не смог понять, чем он руководствовался, когда проверял комнаты галереи. По всему выходило, что он пользовался еще какими-то органами чувств, к которым я не имел доступа. На исходе получаса был-таки, обнаружен еще один враг, процесс охоты на которого ничем не отличался от первого виденного мной.

В этот раз экстаз от пожирания пищи был не столь силён, и я смог не только рассмотреть на кого же велась охота, но и то, каким образом поедалась пища. Несчастной жертвой пещерного осьминога стал его куда меньший собрат. Не превышая по размерам небольшую кошку, он явно оказался куда менее прочен, и вновь был с легкостью порван напополам. Хм. После чего в течении 36 секунд буквально впитался в мои щупальца коими я его удерживал. 2 раза хм...

Крыша, крыша, я скучаю.

Что ж, сделаем ход конём! Торжественно пообещав себе больше ничему не удивляться и не пытаться критически осмыслить увиденное, я решил не выходить из своего состояния пассивного наблюдателя.

Как говорится, я так не играю.

Меж тем, насытившись, тело замерло. По всему выходило, что меня приглашали порулить. Но я уже был че... разум учёный, к тому же постиг состояния дзен, или тотального пофигизма, если по-русски. Поэтому, постояв пару минут, восьминогая губка вновь зашевелилась в ей одной известном направлении. Чтобы спустя минут двадцать заворожено замереть перед стенкой, в которой был виден выход россыпи то ли драгоценных камней, то ли просто слюды...

Помнится, тогда меня здорово разобрал смех. Была бы возможность, заржал бы во весь голос. Что ж мне оставалось только взять свои слова назад, в крови этого монстра явно затесались гены иного предка — сороки. Поистерив еще пару минут, я принял стратегическое решение и начал воплощать план "Отпусти меня волшебная трава".

Иными словами, если я в наркотическом бреду, то уж лучше понаблюдаю за сном со стороны. Если же нет... что ж, моё новое тело на редкость самостоятельно, и куда лучше приспособлено для новых реалий, чем я сам. Так что вмешиваться тоже нет смысла. Как говорится, если не можешь ничего сделать, то просто расслабься и пытайся получить удовольствие.

Итак, решение было принято, и я начал воплощать план в реальность.

А именно тоже принялся изучать стену у которой подзависло мое Альтер -эго. Хотя еще вопрос кто и чье Альтер-эго. И еще интересно, что же теоретически отражается в этом минерале, если вспомнить, что я сейчас должен находиться в абсолютно темной пещере?

Глава 2

Очередная стена с уже набившим оскомину вкраплением непонятного минерала успела надоесть раньше, чем мой "восьминогий носитель" притормозил у нее.

Итак, это сотый цикл. Время в пещерах, по вполне понятным причинам, вроде отсутствия солнца или часов, идёт о-о-очень незаметно. Так что, за неимением лучшего варианта, я измерял время по периодам бодрствования и сна моего осьминога-носителя. Хотя было бы правильнее сказать по периодам охоты и созерцания. Во сне этот хищник, похоже, не нуждался, ну либо разглядывание мерцающих стен вполне успешно заменяет ему отдых. Неисповедимы пути природы... а в периоды активности, как уже стоило бы догадаться с моих слов, осьминог занимался исключительно охотой, за вычетом тех мгновений, когда ел пищу или убегал (либо прятался) от более крупных хищников. Коих в этой, на мой дилетантский взгляд, гигантской сети естественных пещер было пугающе много. И что-то мне подсказывает, что за эту сотню циклов я познакомился далеко не со всеми из них, да и, честно говоря, не очень и горю желанием восполнять подобные пробелы в своём образовании.

Сотня. Сотня!

Круглое число... не сказать, чтобы я специально ждал, когда оно настанет, чтобы начать действовать, просто так вышло почти случайно. Более того, то, что я не сразу бросился на изучение пещер, а дал свободу своему, хм... телу, оказалось на удивление разумным шагом. Нет, сначала, в момент моего попадания на нынешнее место, мной овладела апатия, и, если уж быть честно, то я просто надеялся, что всё происходящее — бред или сон, и однажды само рассеется как мираж. Но вот потом (циклу к пятидесятому), когда я уже начал осознавать, что, вероятнее всего, застрял тут надолго (этак — до скорого конца своей жизни), то уже обладал пусть и ограниченным, но приблизительным пониманием, куда же собственно попал. Не географически, а с точки зрения местных реалий. И предпочел по возможности избежать ненужных телодвижений...

Первый предупредительный звоночек, извещающий меня о том, что жизнь пещерного хищника отнюдь не легка, прозвенел на следующий же цикл после моего добровольного затворничества на задворках примитивного разума носителя. Мой осьминог был вынужден схватиться со своим сородичем.

Неожиданно вылетевшая из-за угла туша была, пожалуй, даже крупнее, чем наша. Хотя и не сказать, чтобы намного. Вероятно нашему визави несколько не везло с пропитанием в последние дни. Иначе я не очень понимал, зачем ему было ввязываться в столь не очевидную битву, ведь обычно животные пытаются инстинктивно избегать стычек, могущих стать опасными для них. Как бы то ни было, завязалась потасовка, которая дала мне множество пищи для размышления, а так же буквально бесценный опыт. Оба монстра дрались совершенно без всякой системы, но с невероятно жестокостью. Хотя нет, вру. Кое-какая тактика была. Оба старались оторвать друг у друга щупальца, и всё время тянулись к телу врага. Зачем, я понял довольно скоро. Где-то секунд через тридцать, лишившись к тому моменту трех конечностей, мой осьминог, победоносно, э-э-э, заурчав, смог-таки добраться до корпуса врага и с остервенением принялся рвать его на части. Оконечности лап моего бойца будто прилипали к противнику и резкими рывками отдирали здоровенные куски плоти от недавно еще грозного врага. В какой-то миг сопротивление неудачливого агрессора сошло на нет. К тому времени он имел уже столько ран и лишился стольких частей, что сложно было даже сказать, какая-то из ран оказалась смертельной, или же он издох от общего истощения.

Пока победитель восстанавливал силы, буквально впитывая павшего врага, я тихонько хныкал на заднем фоне. Оказалось, любые ранения тела я ощущаю не намного хуже своего носителя. Конечно, всё было не так плохо, как я себя почувствовал бы, если кто-нибудь оторвал бы руку у моего старого, человеческого, тела... вероятно... слава богу шанса сравнить не было. Но и тот букет болевых ощущений, что мне довелось испытать за время этого скоротечного боя, намного превышал любую боль что я испытывал когда-либо в своей жизни.

Забегая вперёд, стоит заметить, что это была далеко не первая моя схватка, но к боли я так и не привык.

Как бы то ни было, эта яростная схватка моего Альтер-эго, в которой мне временами не удавалось даже уследить за происходящим, стала первым знаком свыше, заставлявшим призадуматься.

Вторым стала непонятная здоровенная тварь, напоминающая прозрачного богомола, от которого осьминог с трудом сбежал на третий цикл.

Третьим "уроком" оказался покрытый кристаллической броней монстр, смахивающий одновременно и на сороконожку и на земного крота, который носился по крупным пещерам со скоростью вагона метро. И разминуться с которым мы смогли едва ли не в последний мог.

Четвёртым наглядным пособием, чего не надо делать, стала судьба вышеупомянутой крото-ножки, что по инерции, не успев попасть в нас, вылетела в огромный зал, столь поразивший меня вначале. Моментально сверху, откуда-то из под едва различимого потолка, на тушу твари буквально осыпался целый рой пещерных бабочек. Когда через минуту стая дружно встав на крыло и улетев обратно в высь, на земле от на вскидку пару десятков тонн брони и органики бывшего грозного монстра не осталось и следа.

Пятым по счёту "весёлым воспоминанием" стал мох. Казалось бы обычный светящийся мох, что в нём такого? А вот теперь представьте как целый ковёр фосфоресцирующей растительности, стремительно разрастаясь, начинает сокращать дистанцию до вас, и в миг закрывает тушку недавно добытой осьминогом мелкого местного монстрика, а заодно и всё окружающее стены, расцвечивая мир вокруг сотнями оттенков серого света. Жутковатое в своей красоте зрелище.

И таких примеров, наглядно иллюстрирующих дружелюбность окружающего мира, набралось не мало. Мне встречались живые сталактиты (или сталагмиты?), падающие на своих жертв, а в случаи неудачи бойко выкидывая с десяток мохнатых паучьих ног и убегающих обратно. Довелось убежать от твари до боли напоминающую упоминутую греками Сциллу. Разок почти угодил в нечто вроде живого зала, который захлопнулся перед самым носом так и не решившегося туда зайти осьминога, но зато проглотивший трёх богомолов, вылетевших с противоположной стороны, после чего из-за каменной толщи начали раздаваться звуки подозрительно похожие на чавканье гигантского рта. Встречались какие-то непонятные летучие огоньки, от которых мой партнёр стремительно делал ноги, несмотря на свою сорочью любовь к прекрасному.

В-общем все эти встречи натолкнули меня на мысль, что возьми я власть над телом в свои фигуральные руки, то банально не проживу и часа. Честно говоря, и сам осьминог несколько раз выживал не столько за счёт своей звериной интуиции или мгновенной реакции, сколько благодаря банальному везению. Так что пусть рулит...

Так я думал до приснопамятного наступления сотого цикла.

Когда партнёр завис около очередной сверкающей стенки, я задремал. Нет, мне и раньше получалось так глубоко уйти в себя, что я буквально выпадал из реальности. Но в этот раз всё было несколько иначе. Это был именно сон, ну или видение:

Простая жилая комната, одной из сотен безликих квартир, тем не менее, смутно мне знакомая. Именно здесь я впервые встретился с тем человеком, чьими осознанными или нет стараниями, оказался в бреду. Подтверждая мою догадку, за столом стоящим возле окна сидит и сам приснопамятный. Иван Сергеич (а сего субъекта зовут именно так), выглядит он, между прочим, неважно. Взгляд его метается из стороны в сторону, а на лбу видны капельки пота. Пальцы выбивают дробь. Человек, сидящий напротив него напротив спокоен, собран и деловит. Незнакомый мне лейтенант полиции, перебирает листки бумаг, разложенные перед ним. В комнате стоит практически полная тишина, нарушаемая лишь слабым шумом улицы, приглушённым дешёвым пластиковым стеклопакетом. Наконец, лейтенант, разобравшись со своими документами, достаёт чистый листок, и обращает взгляд на своего собеседника:

— Итак, Иван Сергеевич, не могли бы вы еще раз рассказать, что по вашим словам произошло с гражданином Грабиным (сноска на полях дневника: ваш покорный слуга).

В ответ на вопрос Иван Сергеич ощутимо горбится и резко обхватывает чашку с чаем, стоящую перед ним. И не замечая, как от неловкого движения часть жидкости выливается ему прямо на руки. Как ни странно, но кажется, этот вопрос представителя органа охраны правопорядка его успокаивает, сфокусировав свой взгляд на лице собеседника, каркающим, столь не похожим на прежний, слышанный мной, уверенный баритон, голосом он задает встречный вопрос:

— Вы ведь мне не верите, да?

— Я вам верю, но сами посудите, ваша теория весьма необычна, — вероятно, терпению полицейского мог бы позавидовать и Будда, — поэтому я и прошу, чтобы вы вспомнили все, даже саамы малозначимые детали.

— Не верите. — Утвердительно произнес Сергеич, и устало потерев глаза, посмотрел в окно. — Что ж, чему быть, тому не миновать, пусть это и бесполезно, но повторю ещё раз. Всё произошло очень быстро. Я пропустил его вперёд, парень включил мобильник и начал спускаться вниз. Нет, я не знаю, что произошло с лампочкой, утром она работала. А потом, — мужчина судорожно вздохнул и одним махом ополовинил стакан с чаем, будто там было что покрепче, после чего посмотрел сквозь лейтенанта, который непроизвольно вздрогнул от подобного взгляда. — А потом вход в подвал буквально заполонила тьма, из которой на меня посмотрело что-то... злое. Это длилось не больше мига, а потом всё вернулась на круги своя, лампочка загорелась, а вашего Грабина негде не было видно.

Человек замолчал, а лейтенант, подождав пять секунд для приличия, всё же поинтересовался:

— Это всё?

— Да. — Выплеснув эмоции, сидящий напротив него Сергеич провалился в какую-то меланхолию. — Я прошу прощения, но сегодня я вам ничего нового похоже не расскажу, не могли бы вы прийти завтра?

Юноша в погонах вздохнул, но, окинув взглядам сидящего напротив мужчину, лишь скупо кивнул и начал собирать свои бумаги. И лишь на пороге его догнал голос хозяина квартиры:

— Простите. — тот стоял в проходе в прихожую и отпечатывался темным силуэтом на фоне вечернего света из окна. — Вы не знаете где ближайший монастырь.

Лейтенант передернул плечами:

— Нет. И я бы настоятельно порекомендовал вам пока не пропадать куда-нибудь, у нас еще могут возникнуть к вам вопросы.

— Да-да, я понял. — Рассеянно ответил ему хозяин, явно уже потерявший всякий интерес к полицейскому.

Спустившись на улицу, молодой человек спустился вниз и сел в машину, за рулём которой обнаружился пожилой капитан полиции. Докурив сигарету и выбросив её в окно, он завёл двигатель и лишь после этого поинтересовался:

— Но что, Петь, как тебе дела подобного рода?

Лейтенант молчаливо побарабанил по папке, куда сложил все свои документы, после чего с какой-то злостью произнес:

— Ничего, Василий Степанович, какая-то мура получается. Я бы его усадил в дурку и забыл.

— О! — хмыкнул его начальник, — первая умная мысль за последние два дня. Завязывай со своей инициативностью Петь, всем не поможешь, а вот стать вечным капитаном вроде меня, можно запросто.

— Да всё я понимаю, Василий Степанович, просто мать этого Грабина жалко, она его пропажу не переживёт...

На этом моменте мой сон оборвался. Осьминог всё ещё медитировал напротив стенки, а я впервые за долгое время задумался, что же я делаю? Даже если всё вокруг происходящее меня и бред, то это совсем не значит, что я должен терпеливо ждать у моря погоды. Ведь где-то там, в другой ли реальности или на яви, есть те, кому моя пропажа будет стоить очень дорого.

К своему стыду, прожив четверть века, я так и не встретил ту девушку, с кем бы хотел создать свою семью, так что с этой стороны, вероятно к счастью, ждать проблем не приходится, а вот мои родители были... в общем-то, они и так не очень здоровы.