Моя Искра! (общий файл)

Я наблюдала за разборками огромных инопланетян, стоя под защитой здания. Можно было конечно убежать, спасая свою драгоценную шкуру, как это делали другие люди, но... чтобы я пропустила ТАКОЕ зрелище?!! Да никогда! Я ж себе потом не прощу!

Глупо? Да. Но такое выпадает раз в жизни, и так не слишком богатой на события и приключения, которых так жаждало что-то в глубине души.

Моего мнения придерживались и другие такие же любители экстрима: я видела, как какой-то парень с интересом глазел на происходящее из ресторана напротив, еще двое снимали драку мехов на телефон. Трое поддатых отморозков без инстинкта самосохранения на другом конце перекрестка азартно размахивали руками, явно болея за какого-то меха и начисто игнорируя попытки группы военных убрать их с улицы. Судя по бурной восторженной реакции отморози на действия Серебристого, их симпатии принадлежали именно ему, что, впрочем, вполне понятно: двигался мощный мех очень красиво, плавно и стремительно, бил со знанием дела. Профессионально, расчетливо, жестко, сильно, но — аккуратно.

Почему Мегатрон до сих пор не оторвал Прайму голову, хотя мог, для меня так и осталось загадкой. Но жертву он добивал до состояния несопротивляющегося, но не слишком покалеченного тела довольно быстро и технично.

Первый взрыв заставил меня отшатнуться от неожиданности. Ноги поехали на осколках стекла, я не удержала равновесие и упала на задницу, порезав руки о стекло, а серебристый гигант покачнулся от прямого попадания ракеты. Взрыв! Светящиеся тускло-фиолетовые капли веером разлетелись в стороны, окатив меня с головы до ног, а я сидела среди осколков стекла и как зачарованная смотрела на происходящее...

Могучего победителя расстреливали, как в тире: ракеты взрывались, сбивая с ног, нанося колоссальные раны, стреляли окружающие его солдаты, а он вставал и вставал, чтобы получить в спину или грудь очередную ракету или гранату. Вставал, расплескивая фиолетовые капли. Вставал, пока, наконец, в последнем рывке не бросился за убегающим человеком с кубом в руках...

Я встала, выбралась наружу и молча смотрела, как гибнет могущественное и гордое существо, щедро орошенная липким фиолетовым веществом, от которого чуть заметно покалывала кожа.

Да, вроде как враждебное нам, людям, но... но...

— Я УБЬЮ ТЕБЯ! — Мегатрон уже полз к человеку, не в силах встать на ноги. Полз и рычал: — Моя! Моя Искра!

Зашевелился красненький...

— Сэм! Помести куб в мою грудь, быстрее!

Но пацан... пацан сделал иначе: он подорвался, поднимая обеими руками наливающийся сияющим голубым светом куб и... подставил его под развороченную грудь Серебристого...

Что произошло дальше — я не видела. Массивный Мегатрон полностью перекрыл видимость, но вот, по нему прошла голубая волна, стекая на асфальт, а он отшатнулся, стоя на коленях, схватился за грудь, прикрывая раскаленное пятно, захрипел... и рухнул навзничь.

Я покачала головой, отступая в темноту разгромленного кафе, а с языка сами собой сорвались слова:

— Как... жаль...

Что произошло потом, я так и не поняла: фиолетовая жидкость, которой меня щедро окатил погибающий чужак, неожиданно замерцала, резко впитываясь в кожу, по телу прошла странная сине-голубая волна, и мир... как-то сам собой померк.

Последними в гаснущем сознании намертво отпечатались слова Прайма:

— Ты не оставил мне выбора, брат...

Глава 1: Бриллиант на свалке

Восемь с половиной лет спустя

— Куда собрался? — ласково промурлыкала я, подкрадываясь к отступающему от меня мелкому пакостнику.

Пакостник бочком пытался сбежать со стола и сейчас отступал, топорща металлические пластины и беспомощно поводя форсункой для молока: знает же, что на меня нападать чревато.

— Я тебя спрашиваю, ГДЕ МОЙ КОФЕ, сволочь ты мелкая?

Обнаглевший и уже давно освоившийся тостер, посверкивая красными раскосыми хитрыми глазками, медленно подкрадывался к перепуганному собрату, аккуратно переставляя растопыренные лапки: этот паразит свое дело сделал и тосты мне приготовил, так что мог спокойно отравлять жизнь сородичам. Вставший на цыпочки пылесос вцепился тонкими сегментными пальцами в край стола и забавно шевелил хоботом шланга. За всем этим с потолка наблюдали сбежавший поутру будильник и флегматичный вентилятор, упорно продолжающий выполнять свою работу. Пока полетать не приспичит.

— Кофе! Немедленно!

Я поставила на стол чашку и толкнула к перепуганной кофемашине, по моему недосмотру обретшей жизнь. Эта паскуда взъерошилась, формируя пушки, но стоило между моими пальцами проскочить крохотной синей молнии, как мелочь сдулась и послушно нацедила кофе. С молоком. После чего осторожно отодвинул от себя парующую чашку.

Вот, совсем другое дело! А говорят, дисептиконы не поддаются дрессировке. Еще и как поддаются, если нужный кнут подобрать!

— Умница. — я подхватила чашку, принюхалась, отхлебнула... не, без подстав, все, как и положено: кофе-латте с сахаром. — И надо было тебе так сперва выеживаться, а потом — паниковать?

Протянув руку, потрепала впавшего в уныние паразита по взъерошенной головенке. Мелкий дисептикончик моего же производства понуро потопал к другому краю стола и демонстративно трансформировался в свою изначальную форму: бошевскую кофемашину.

— Вот только не надо тут вставать в позу обиженного!

Кофемашина меня проигнорировала, обижено помигивая красным индикатором.

— Будешь обижаться, не дам вкусняшки!

Этот аргумент подействовал безотказно: дисептикончик перестал изображать невинно пострадавшего и тут же трансформировался, преданно заглядывая мне в глаза. А тостер, подлиза, даже тарелку с тостами притащил. И пожарил так, как я люблю: равномерно, с корочкой.

— Вкусняшка будет через три дня!

Мелкие понурились, но долго пребывать в унынии они не могли просто физически, и вскоре тостер снова подрался с кофемашиной, припечатав его раскаленной лапкой. Кофф заверещал, плюнул в Тоса струйкой молока и, спрятавшись за толстенькой зеленой тушкой бывшего пылесоса, принялся жаловаться Пылю на беспредельщика, медленно, но уверенно захватывающего власть в среде своих мелких сородичей.

Кухонный комбайн Няшка в это время лазил по невозмутимой громадной плите, сбежавшей вслед за мной с моего прошлого места работы, и заглядывал в пустые кастрюли, проверяя их на наличие "вкусняшки". Ее, закономерно, не находилось, и мелочь каждый облом характеризовал словом "нету", сердито разбрасывая крышки. Плите это не понравилось, и буквально через пару секунд вредитель с верещанием подскочил, посверкивая обожженными лапками. Уже на полу он, захлебываясь скрипучей руганью, высказывал индифферентно его слушающей Лити свое недовольство. Ругательства были совершенно детские, но очень эмоциональные и экспрессивные.

Впрочем... все они и были обычными детьми. Даже старый трейлер, в котором мы обитали. Хотя нет. Трейлер больше походил на ленивого подростка. Он тоже... того, ожил. Но нас не гонял и трансформировался редко, предпочитая сохранять форму машины и не светиться без надобности. А его покладистость объяснялась просто: он копил энергию на третью альт-форму. Хотел машиной гоночной стать, а я обещала лично для него "вкусняшку" сделать, столь нужную для набора силы, если он будет моим домом. Так что со спокойным и уравновешенным Треллом у нас полное взаимопонимание.

Кто-то постучал в дверь. Среди расслабившихся дисептикончиков началась паника: мелочь живо разбегалась по своим местам и принимала естественную альт-форму, возвращаясь к облику бытовой техники, из которой они и произошли. Недовольная плита задернула занавеску когтистой лапкой.

— Нана, ты там?

Громкий голос Марка Дайкса раздался под дверью. Злыдя зашипел, но, встретив мой взгляд, вернулся в облик чайника и затих. Вот до чего же злобная пакость! Стоит и закипает, подсвечиваясь красными диодами.

— Мистер Дайкс, я сейчас!

Поправив одежду я открыла дверь и спрыгнула на песчаную, утоптанную до плотности камня почву.

— Нана, через неделю начнется сезон отпусков и потянутся люди с машинами. Мне придется попросить тебя освободить место на стоянке. — несколько виновато произнес добродушный мужик. — Я надеюсь, твою машину скоро починят.

Я развела руками.

— Машина старая. Запчастей найти не могут. А то, что есть — очень дорогое.

— Посмотри на свалке. Она в трех милях от меня. Вроде бы у них были машины на ходу. — Марк указал куда-то на запад. — Съезди. Я тебе велик дам. Может, подберешь что-то.

— Спасибо. Я прогуляюсь, я умею ходить. Погода сегодня хорошая. Солнечная.

Шутка о хорошей солнечной погоде в Неваде была дежурной.

Марк рассмеялся и ушел, а я стала думать, где взять эту мифическую машину, которой у меня не было. Конечно, Трелл мог трансформироваться в пикап, была у него такая форма, но как я буду объяснять внезапное исчезновение крупного фургона?

Вздохнув, я вернулась в трейлер, а на меня уже со всех сторон выжидательно пялились красные светящиеся глазенки, только чайник злобно шипел и плевался кипятком в сторону двери: Марка он невзлюбил после того, как тот бесцеремонно его схватил, чтобы чаю себе налить.

— Ну что, мелочь. Скоро нам придется отсюда сваливать. — я потерла лицо. — Трелл, пока меня не будет, проследи, чтобы эта стая безобразников не разбежалась.

На стене появились четыре красных глаза и подмигнули. Ему нравится эту мелкую стаю третировать: без его разрешения, они тут хоть обплюются, но на улицу не выберутся: Трелл больше и сильнее.

Поход на свалку я откладывать не стала: время еще раннее и я могу успеть смотаться до наступления жары. А машину может и правда найду: даже если она не ездящая, это — не важно. У меня — поедет... после того, как оживет. Главное, чтобы при этом вся свалка не ожила... и не попыталась меня грохнуть.

Хотя... вроде еще ни один оживленный дисептикон на меня лапы не поднял. Пакости-то они, конечно, делали, но не со зла, не желая навредить. Природа у них такая: воинственная и агрессивная. И эту свою агрессию они выплескивают в постоянных стычках и охоте друг на друга. Вполне понятное и привычное времяпровождение дли боевых кибернетических созданий. Пусть и крохотных.

Или это я уже к ним привыкла? К постоянной возне, охоте, вспышках агрессии и злости, бесконечной ругани и дрязгам, которые мгновенно прекращаются, стоит только появиться реальной опасности. Инстинкты воинственного существа не зависят от его размера: мелкие дисептиконы жаждут боя, выплескивая свою агрессию друг на друга, устраивая своеобразные подвижные игры с боевым уклоном.

Налетел горячий ветерок, подняв мелкую, словно пудра, пыль. Ярко светило солнце с прозрачно-голубого неба, не тронутого даже легкими облачками. Будет жарко. А ночью — как всегда холодно. Надвинув широкополую соломенную шляпу пониже, чтобы тень прикрывала лицо, и поправив самодельное пончо, сделанное из старого хлопчатобумажного парео, я потопала дальше, уже привычно закинув в рот небольшую пластиковую пуговицу.

Три мили — не такое большое расстояние. Привыкла уже к пешим переходам по пустыне. Научилась по ней ходить так, чтобы не получить тепловой или солнечный удар и не доиграться до обезвоживания, выработав несколько несложных правил, которые помогают нормально жить на этой территории.

Пить в пустыне надо правильно. Особенно, в походах. Четко соблюдая норму воды, следуя несложным правилам ее потребления и используя простые методы контроля жажды. Такие, как обычная пуговица, сунутая в рот: посторонний предмет стимулирует слюновыделение и замедляет возникновение жажды. А еще надо уметь одеваться. Особенно — одеваться и правильно ходить. Я — научилась. И по той же причине контроля расхода влаги в организме, я отказалась от предложенного Марком велосипеда. Привычный размеренный шаг менее вреден. Дойду легко и без ненужных в пустыне нагрузок на организм.

Как так получилось, что я из большого мегаполиса перебралась в эту пустынную дыру? Пришлось... Вилли, мудила такая, с работы в кафе меня попер и денег не выплатил, списав на оплату ущерба. Самое смешное, что вслед за мной неожиданно для всех сбежала его дорогущая плита, вместе с кастрюлями и кассовым аппаратом.

Да, Касси... Это жадное до изумления создание осталось в трейлере медитировать над разноцветными фантиками и крышками от бутылок, тщательно их пересчитывая и аккуратно складируя в ячейки в животе. Прямо воплощение ЖАДНОСТИ в удивительно склочном и мелочном дисептиконе: тащит все, что блестит и красиво выглядит, и отобрать у него хоть один фантик — очень сложно. Приходилось однажды у него отбирать ЖИЗНЬ.

Эта экзекуция впечатлила ВСЕХ, и после этого моя мелочь стала поразительно покладистой, безоговорочно признав мое право ими командовать. Включая вновь оживленную жадину. Он мне даже выдал где-то стащенный стольник. Вновь всплыла мысль, что надо бы Касси купить пару колод карт и пусть медитирует. Ему понравится.

Размеренно топая по обочине дороги, я вспоминала свою жизнь, резко изменившуюся с того знаменательного дня, когда Серебристый окатил меня своей кровью. Умом я понимала, что дело не только в фиолетовой жидкости, было что-то еще, но что? Я не знала. Даже предположений не было ввиду отсутствия знаний, а сумбурные картинки, уже не первый год составляющие мои сны, пока особого понимания не приносили... разве что я внезапно обнаружила, что скрипы и лающая ругань моих паскудников обрела смысл связной речи. А вот те образы, которые скользили по сознанию... Видимо, не доросла я пока до их осознания и понимания...

В общем, где-то примерно через месяц, когда прошли сильные фантомные боли и с кожи поисчезала инопланетная раскраска, я обнаружила первого дисептикончика в своей квартире. Им оказался... мой мобильник. Нокий. Склочный и вредный, как и все дисептиконы. Он был первым, кого я по незнанию тогда оживила, но далеко не последним.

Время показало, что я могу превращать в трансформеров любую технику даже просто проходя мимо... если не держу себя в руках. И сейчас большая часть этой пакости моего производства носится где-то по пустыне, отмигрировав вместе со мной из большого города.

Самое противное, что от меня они далеко не отходят, кроме тех, кто по какой-то причине сразу свалил в неизвестные дали. Учитывая крайне паскудный характер всех дисептиконов, а у меня получались ТОЛЬКО они, то жизнь моя была... не скучной: как у воспитателя злобненького детсадика мелких демонят, каждый из которых был хоть как-то, но вооружен БОЕВЫМ оружием. Пусть и мелким, типа метателя иголок или гвоздей. Но убивать они могли ВСЕ! А, была еще непонятно откуда взявшаяся электродрель, выползавшая только на кормежку.

Самым милым оказался Тос, который по-своему обо мне заботился: каждое утро меня ждали тосты, даже если не было ни хлеба, ни денег. Вот где он брал хлеб? Он таинственно молчал, отделываясь размытым "тама"... Флегматичный молчаливый Пыля вообще старался от Трелла далеко не отходить, аккуратно убирая результаты разгрома внутри трейлера, как и Лити, наша плита, негласно следившая за порядком, а нашу даму мелкие гопники старались не раздражать.