Среди этих обреченных животных были не только йелки, но и стройные гуннаду и массивные гигантские бийелки. Они лежали неподвижно, занимая всю видимую площадь, мертвые, или почти мертвые, изредка вздымая свои рыжевато-коричневые бока при вдохе. Группы охотников пробирались между тушами умирающих животных, зло косясь на двух пришельцев. Алехо молча указал рукой в направлении группы каспиарнов, возле которых лежало несколько йелков. Там они оказались бы в стороне от недружелюбных хозяев.

Подобно громадным бийелкам и гуннаду, йелк был некрогеном: он давал жизнь потомству только через свою смерть. Животные были двуполы, сразу и самки, и самцы. Природа наградила их примитивными органами размножения, среди которых не нашлось места матке, как у млекопитающих. После совокупления изверженная сперма развивалась в теплой внутренности влагалища в виде личинкообразных форм, которые росли и питались, пожирая внутренность своих родителей.

Наступал момент, когда йелк-личинки, въедаясь в плоть родителя, достигали системы артерий и проникали в неё. Затем они стремительно, подобно семенам на ветру, распространялись по всей кровеносной системе животного, закупоривая её, и вызывая его смерть в течение короткого времени. Это всегда совпадало со временем, когда огромное стадо достигало плато на восточной границе своей миграции. Так это происходило в течение неисчислимых, подобно вечности, столетий, которых никто уже не смог бы сосчитать.

Остановившись над подыхающим йелком, Алехо торжественно всадил в него копьё, потом ещё раз и ещё, пытаясь попасть в сердце. Юли стоял неподвижно и смотрел, как его отец приканчивал беспомощное животное, которое с трудом пробивало себе дорогу в серый мир вечности. Как только он склонился над йелком, достав нож, желудок животного сжался, как пустой мешок, издав жуткий утробный стон. Голова йелка откинулась, и он наконец испустил дух. Юли встал на колени и своим зазубренным ножом-пилой вспорол брюхо животного.

Личинки йелка уже были внутри — белесые червячки размером с ноготь. Их едва было видно в окровавленных внутренностях, но собранные в достаточном количестве они были чудесны на вкус, очень питательны и славились целебным действием. Они помогут Онессе избавиться от её ужасной болезни.

Извлеченные из чрева личинки тут же погибали под воздействием морозного воздуха. Если бы их оставили в покое, они жили бы в относительной безопасности внутри теплых шкур своих родителей. В границах своей маленькой темной вселенной они без всякого колебания пожирали друг друга. Много кровавых битв происходило в аорте и других артериях материнской кровеносной системы. Посредством последовательных метаморфоз личинки увеличивались в размере, уменьшаясь в количестве. И наконец из-под высохшей шкуры выбралось бы два или даже три уже активно передвигающихся молодых йелка. Их появление на свет в этом морозном и голодном мире совпадало по времени с началом обратной миграции стада на запад, к Великому Барьерному Хребту, и они таким образом избегали смерти под копытами своих сородичей, вливаясь в стадо.

Здесь, на бывшем побережье моря, среди размножавшихся и в то же время умирающих животных бесконечным рядом стояли толстые каменные колонны высотой в шесть человеческих ростов. Некогда они были установлены здесь более древней расой людей. Колонны имели вид изъеденных временем огромных квадратных столбов, как-то вытесанных из цельного камня. На каждой стороне каждого столба был вырезан простой рисунок — круг или колесо с меньшим кругом внутри. От центрального круга к внешнему отходили две изогнутые спицы. Но никто из находившихся на плато, будь то человек или животное, не обращал внимания на эти обветренные столбы, стоявшие тут уже много веков. Охотников интересовала только их добыча. Лишь Юли иногда посматривал на них, думая о волшебстве прошедших дней, но и его внимание было поглощено работой. Он содрал большой кусок шкуры со спины йелка, связал его в грубое подобие мешка и соскребал в него со внутренностей умиравшие на морозе личинки. Тем временем его отец торопливо освежевывал тушу и разделывал её на части, бросая в кучу куски мяса. Впрочем, каждый кусок мертвого тела мог пригодиться. Перевязавая полосками шкуры вырезанные отцом ребра йелка, Юли начал мастерить примитивные санки. Ребра будут служить их полозьями. Это значительно облегчит им изнурительный путь домой, так как вскоре санки будут доверху загружены крупными кусками мяса из спины и задних ног туши и накрыты оставшейся частью шкуры. Они сосредоточенно работали, тяжело дыша от напряжения и не обращая внимания на то, что их окружало. Над их головами в струйках пара кишела мошкара. Хотя Фреир стоял ещё высоко в небе, — ведь охотники находились в пределах тропиков, — он не давал им тепла.

Из-за их спин вдруг донесся резкий скрип снега. Обернувшись на шум, Алехо громко вскрикнул, неловко вскочил, упал, затем вновь вскочил — и бросился бежать, даже не попытавшись схватить своё лежавшее рядом копьё. Юли в ужасе оглянулся, не представляя, что могло так напугать его грозного отца. Но действительность оказалась ещё хуже его опасений.

Три огромных фагора подкрались незаметно, искусно скрываясь среди каспиарнов, и сейчас напали на них из засады. Двое бросились за позорно убегавшим Алехо. Один из них, помоложе, вырвался вперед и ударом дубинки по черепу свалил его в снег. Третий наотмашь ударил вскочившего Юли. Тот едва успел пригнуться и нацеленный в голову страшный удар пришелся по спине. Юноша, вопя от боли, упал и откатился в сторону.

Здесь, среди недружелюбно настроенных людей, они совершенно забыли о той опасности, которую представляли местные оседлые фагоры, и поэтому пренебрегли обычной осторожностью. К счастью, толстая одежда и крепкие ребра уберегли Юли от серьёзных травм. Опомнившись и тут же вскочив на ноги, он едва уклонился от вновь рассекшей воздух дубинки фагора и как мог быстро побежал прочь.

Неподалеку над подыхающими йелками спокойно трудились другие охотники, так же, как это только что делал он и его отец. Они были преисполнены такой решимости побыстрее закончить разделку, набрать мяса и личинок, связать сани и исчезнуть, — никто не знал, что можно ждать от соседа этой голодной зимой, — что не прерывали свою работу, а лишь изредка бросали взгляд на схватку. Всё было бы по-другому, если бы они приходились родичами Алехо и Юли. Но это были угрюмые жители Равнины, приземистые, недружелюбные к чужакам люди. Они не хотели вмешиваться. Бегущий Юли напрасно звал их на помощь. Наконец, один из них загоготал и метко швырнул в юношу окровавленную кость, на этом его "помощь" и кончилась.

Получив предательский удар "подарка", Юли споткнулся и упал. К нему стремительно приближался фагор, чтобы добить так кстати свалившегося человека. Юли попытался встать, но понял, что уже не успеет. Совершенно инстинктивно он принял оборонительную позу, опираясь на колено. Когда фагор остановился над ним, занося дубинку, Юли яростным движением всадил ему кинжал в живот, снизу вверх. Это был удар отчаяния, нанесенный испуганным мальчишкой. Но Юли недавно сравнялось семь лет и физически он был уже почти взрослый мужчина. Он с удивлением почувствовал, как костяное лезвие ножа пробило жесткую шкуру и глубоко ушло в плоть чудовища. Едва он рывком выдернул оружие, из раны тотчас же хлынул поток густой золотистой крови — острие пробило аорту. Но обреченный фагор всё же сумел ударить его по спине и Юли снова покатился по снегу, на этот раз уже сознательно, стараясь убраться подальше от врага.

Его противник тоже упал, затем с трудом поднялся, прижав к расплывавшемуся золотому пятну свои огромные ороговевшие лапы. Пошатываясь, уже ничего не видя перед собой, он заорал: "Ооооо!", затем вновь рухнул на землю и больше не двигался. Укрывшись за спину мертвого йелка, Юли тяжело дыша взглянул на мир, который вдруг стал таким враждебным.

Поверженный Алехо лежал, скорчившись, на земле. Два фагора стояли над ним, что-то обсуждая. Они оглянулись на своего уже мертвого собрата, взглянули друг на друга и что-то прокричали Юли, очевидно, проклиная его. Алехо вдруг пошевелился — смягченный меховой шапкой удар только оглушил его.

К удивлению и радости Юли фагоры не стали добивать его отца. Нагнувшись, они вдвоем подняли его. Один из них взвалил его на плечи и ещё раз взглянув на лежащего в снегу юношу, они двинулись прочь. Очевидно, они не сочли нужным тратить на него время, чтобы не упустить взрослого пленника.

Юли вспомнил, что местные фагоры были ленивыми существами и предпочитали, чтобы за них работали захваченные в рабство люди. У него не осталось сомнений, что фагоры появились здесь не случайно — наверняка, жители Равнины рассказали им о появлении чужаков и о том, что не станут вмешиваться, если фагоры решат захватить их в рабство.

Юли поднялся. Ноги его в меховых штанах жалко подрагивали от пережитого страха. Оставшись без отца, без его приказов, он совсем не знал, что ему делать. Он отрешенно обошел тело фагора, которого убил. Теперь ему будет о чем похвастаться перед матерью и дядями, но это потом, а сейчас Юли бросился к месту схватки, откуда враги унесли его оглушенного отца. Он поднял своё копье и затем, после минутного колебания, забрал также копьё, которое не взял Алехо. После этого он пошел вслед за фагорами, сам не представляя, что собирается делать. Они медленно тащились впереди и было видно, как тяжело носильщику подниматься вверх по склону со своей ношей — Алехо был крупным и грузным мужчиной. Вскоре, заметив бредущего за ними Юли, они несколько раз оглянулись, пытаясь отогнать его угрозами и криком. Каждый раз Юли хотел напасть на них, но не решался. С двумя готовыми к бою фагорами ему было не справиться, даже пусти он в ход своё копьё. Один из них был могуч даже по меркам своей расы. На каждой руке у него висело по кожаному ремню с увесистым камнем-кистенем. Юли знал, что таким оружием фагор мог отбить даже брошенное им копьё, а уж в рукопашной у него и вовсе оставалось мало шансов. Этот фагор весил, наверное, вдвое больше его самого и мог сражаться двумя руками одновременно, тогда как сам Юли держал ими копьё.

Когда к Алехо вернулось сознание, фагоры остановились, поставили его на ноги, и, подбадривая ударами в спину, погнали впереди себя, дальше на юг. Свистом Юли подал отцу знак, что он рядом, но каждый раз, когда Алехо пытался обернуться, он получал от фагоров такой удар в спину, что едва удерживался на ногах.

Вскоре фагоры встретились с компанией своих соплеменников. Это были самка и два самца. Один из самцов был стар и шагал, тяжело опираясь на палку. Он то и дело спотыкался об кучи навоза, оставленные йелками.

Сердце Юли окончательно упало. Испугавшись, он упустил верный шанс, а теперь нечего было и думать отбить у двурогих отца. Тем не менее, он всё равно тащился за ними, проклиная свою трусость и потому не решаясь отступить, что было бы крайне разумно. Присоединись к этой группе ещё фагоры — и они могли бы передумать, устроив охоту и на него.

Наконец, земля расчистилась, туши животных перестали попадаться и тяжелый запах навоза исчез. Они шли по тропинке, ведущей вверх по склону, по которому не проходило стадо. За склоном соседнего холма ветер с Перевала утих и на склоне стали появляться нарядные хвойные деревца. Со всех сторон сюда карабкались другие фагоры, взбиравшиеся наверх. Многие из них сгибались под тяжестью цельных туш йелков. А за ними крался семилетка, едва ставший мужчиной, который не мог расстаться с отцом. Он старался не упустить из виду тех двоих, что подгоняли Алехо. Сердце его было полно страха и отчаяния.

Вечерний воздух стал тяжелым и густым, как будто был заколдован. Страх всё глубже проникал в замирающее сердце юноши. Шаг его стал медленным, хотя он сам даже не осознавал это...

Огромные каспиарны на склоне горы уже окружили их. Фагоры, всё ближе подходя друг к другу, сбились во внушительную толпу. Их грубое пение, издаваемое ороговевшими языками, звучало громко, переходя в жужжание, которое временами достигало оглушительного накала, а затем затихало. Юли был объят ужасом и отставал от отца всё больше и больше, он прятался за стволами, бессмысленно перебегая от дерева к дереву.

Фагоры двигались медленно. Они казались сильно утомленными работой и не обращали внимания на юношу. Фагоры, взявшие Алехо в плен, смешались с остальными. Теперь за пленником никто не присматривал и он брел среди фагоров сам по себе. Юли не мог понять, почему Алехо так покорен. Почему он не пытается повернуться и просто убежать вниз по склону? Тогда он смог бы снова взять своё копьё и они вдвоем перебили бы всех этих неуклюжих фагоров. Но Алехо шел навстречу своей судьбе, он не пытался вырваться на свободу и сейчас его коренастая фигура затерялась среди толпы более рослых и крепких чем он сам фагоров в уже спустившихся на деревья сумерках.

За деревьями показался могучий склон горы. Гудящая песня резко взметнулась вверх и снова замерла. Впереди замерцал дымчато-багровый свет пламени, предвещавший близость какого-то жилья.

Юли, крадучись, пробирался вперед, а затем, наклонившись, метнулся к последнему дереву. Впереди открылся грубый фасад встроенного в скалу здания с приоткрытыми деревянными воротами, за которыми был виден слабый свет огня. Фагоры что-то прокричали и ворота распахнулись шире. Они толпой повалили внутрь. Стало видно, что свет исходил от факела, который один из их рода держал в руке, высоко над головой.

— Отец! Отец! — отчаянно закричал Юли, вглядываясь туда, где вместе с толпой фагоров навечно исчезал Алехо. — Отец! Я здесь! Беги ко мне!

Ответа не было. Слабый свет головни только подчеркивал обступивший деревья и живые существа мрак. В темноте пещеры, которая казалась ещё более плотной из-за света этого грубого факела, невозможно было рассмотреть, был ли Алехо уже за воротами или ещё нет. Несколько фагоров обернулось на крик с равнодушным видом и пугнули Юли, взмахнув копьями.

— Проваливай отсюда, щенок! — крикнул один из них по-олонецки. — Нам в рабы годятся только взрослые мужчины. Ты же скоро надорвешься и умрешь.

Последняя рослая фигура вошла в здание и ворота гулко захлопнулись. Юли с криком подбежал к ним и стал барабанить кулаками по грубо распиленным доскам. Никто не отозвался. С той стороны ворот громыхнул задвигаемый на ночь засов.

Юли уперся лбом в шершавое дерево и долго-долго стоял неподвижно, отказываясь поверить в то, что с ним произошло. Наконец, он опомнился и осмотрелся. Ворота были вделаны в стену из грубо обтесанных глыб. Пазы и зазоры между ними были плотно забиты длинными волокнами мха. Ни одной щели. Но выше по склону поднималась такая же грубая небольшая башня, над верхушкой которой столбом клубился густой пар. Удивленный Юли не сразу понял, что видит всего лишь дымовую трубу. Она, имея толщину в несколько обхватов, была раза в три выше его.

Вновь взглянув на здание, Юли понял, что данное строение представляло собой не более чем вход в сложную систему подземных пещер, в которых, как говорили обитатели Равнины, и жили местные фагоры. Они были ленивыми существами и предпочитали, чтобы за них работали взятые в плен люди, которых они делали рабами.