Школа Делавеля. Чужая судьба

К длительным перелетам за время обучения в Академии я привыкла. Как и ко многому другому, что выпадает на долю любого курсанта. Разнотравье остался далеко позади, меня уже встречал разлапистыми елями, запахом смолы и сухих иголок под деревьями Заповедный лес. Среди густых веток лететь стало невозможно. Сложив крылья, я зашагала на своих двоих, осторожно ступая по земле, стараясь не раздавить братьев наших меньших — насекомых.

Сверяясь с картой, которую по памяти нарисовал для меня отец, я упорно шла к своей цели. Несколько часов блужданий — и я ощутила странное желание побыстрее убраться отсюда; ноги отказывались идти дальше. И чем больше я прилагала усилий, тем сильнее давила непонятная тяжесть в груди. Казалось, что все внутри меня кричит об опасности, запрещает двигаться в том направлении.

Значит я на верном пути. Через силу, ощущая панику, буквально на подгибающихся от страха ногах я шла дальше. И в какой-то момент все неожиданно закончилось. И страх, и слабость, и паника ушли. А передо мной открылся вид на небольшой пруд, вдоль берега заросший ряской и лилиями. Сообразив, что наконец-то дошла, нашла это место, обрадовалась, захлопала в ладоши, даже попрыгала и приглушенно повизжала от радости. Здесь можно, все равно никто не узнает, что Лютерция Пчелка ведет себя как мужчинка.

Следуя советам отца, почерпнутым из древних фолиантов, начала обследовать пруд. Нашла повисшую над водой длинную толстую надтреснутую ветку и взобралась не нее с котомкой. С трепетом заглянула в воду и обомлела. В воде отражалась не ветка и собственная удивленная физиономия, а берег с 'другой' стороны и узкий полуразрушенный мосток. К моему разочарованию — пустой.

Весь оставшийся день я просидела на ветке, глядя в воду, но никто разумный 'там' так и не появился. Мои надежды обрести новую судьбу растаяли с заходом солнца. И до последнего лучика я все смотрела в воду, моля всех известных богов о помощи. Но тщетно!

Домой я вернулась ночью. Даже явное облегчение отца, которое он не успел или просто не смог скрыть, не вернуло мне настроения. Через день привычно полетела на службу, вскочив пораньше. Опоздать на утреннее построение — значит вызвать гнев комота Шмель. А впереди целый год ожидания новой попытки попасть в другой мир.

* * *

Пройдя защитный контур, с облегчением вздохнула. Нагнувшись и упершись руками в колени, чтобы отдышаться. Уже четвертый год подряд прохожу эту магическую преграду к порталу, и мне кажется, с каждым разом давление на меня становится все сильнее.

Переведя дыхание, потянулась, а то из-за недавней паники мышцы чуть ли не судорогой свело. Убрала растрепавшиеся, мокрые от пота, золотистые пряди с лица. Одернула кожаный корсет и юбку военной формы: в этом году равноденствие пришлось на будний день. Мне буквально с ночного караула пришлось сбежать, чтобы к рассвету добраться до портала.

Подхватив котомку, как всегда забралась на знакомую ветку и улеглась на нее, отдыхая. С 'той' стороны по-прежнему отражался покрытый ряской берег и вода, и трухлявые мостки, на которых, как и предыдущие три раза, никого не было. Хотя в прошлом году в 'тех' краях побывали лешак с кикиморой. Не замечая меня, они решили предаться разврату, а я, открыв рот от удивления — пусть и ждала свою замену, но все равно было неожиданностью кого-то там увидеть — наблюдала за парочкой. А потом, спохватившись, смутилась и неслышной тенью скользнула с ветки на берег. Слышать их игрища слышала, но хоть не видела. Умом-то я понимала, что вряд ли кто такой же неприкаянный как я появится там во время разгула лесных жителей, но заставить себя уйти до заката не смогла.

Три года тщетных надежд и ожиданий притупили неуверенность и страх. Кажется, я уже сюда как на службу шла, исполняя свой долг. И с каждым разом, по возвращении обратно, во мне по кусочку умирала надежда на личное счастье. Папа видел, но чем он мог помочь? Мама в прошлом году тоже узнала о цели моих отлучек. В первый момент ругалась и орала как оглашенная, а потом, словно сдувшись, резко успокоилась и неожиданно... расплакалась. Мы впервые за много лет сидели втроем, обнявшись, и я почувствовала нас полноценной семьей. Если завтра я снова ни с чем вернусь домой, уверена, мама прикроет меня перед Реганой Шмель. Хоть это радует.

Держась за ветку одной рукой, я от нечего делать свесила ногу и поболтала ею. Потом, дотянувшись до воды, погрузила туда ладонь и лениво наблюдала за расходящимися кругами. Вообще удивительно смотреть в пруд и видеть на илистое дно и рыбок, а залитый солнцем берег и одинокий, забытый всеми, мосток в никуда.

На 'моей' ветке поселилась осиная семья, свившая гнездо, вокруг которого постоянно туда-обратно сновали маленькие труженицы. С ними пришлось отдельно договариваться еще в первый раз, мол, я здесь просто лежу и ничем не угрожаю их дому. Пьянящие ароматы трав, цветов и нагретой солнцем земли витали в воздухе, способствуя покою и умиротворению на лоне природы. Недолго сопротивляясь, я задремала под мерный шелест листьев на легком ветерке и жужжание ос...

Проснулась резко, словно от маминого 'волшебного' пенделя. Рефлекторно схватившись за ветку, открыла глаза и замерла, прислушиваясь и приглядываясь.

А разбудили меня, как выяснилось, женский плач, сопровождаемый тихими ругательствами.

Затаив дыхание, я наблюдала за высокой, как и большинство феидок, девушкой. Разворот плеч не такой широкий, как у моих сородичей, но все же сразу видно — сильная, развитая. Кожа у незнакомки очень смуглая, по сравнению с белокожими феидами и теми же эльфами — даже чересчур, но это ее не портило. У нее за спиной я заметила острые пики сложенных кожистых, как у летучих мышей, крыльев, угрожающе торчащих над головой. Черты лица у крылатой правильные, но не смазливые как у меня. Черные косы уложены короной на темечке, а на лбу у нее торчат небольшие рожки, непроизвольно вызвавшие у меня тихий вздох удивления. Одежда на девушке мужская: широкие шаровары и жилет.

Незнакомка на том берегу как-то потерянно осмотрела окружающий пейзаж, словно не знала куда попала, затем, стиснув кулаки, опять зарыдала. Причем плакала не так как мужчинки... или я, если уж быть честной с самой собой, а как настоящая женщина: зло, скупо. Но от этого ее страдания не меньше выворачивали мою душу.

Женщина принадлежала к неизвестной мне расе, и от этого стало еще любопытнее узнать ее поближе. Ведь по ее виду можно было с уверенностью сказать, что она своей жизнью не довольна. И не смотря на невольное сочувствие к чужачке, во мне проснулась дремавшая, пока еще робкая, надежда на изменения в собственной жизни.

Задрав голову и закрыв глаза, она подставила лицо лучам солнца. Какое-то время шумно дышала, потом сквозь зубы прорычала глухим убитым голосом:

— Ну за что? За что меня так наказывать?

Я не знала, как прервать ее стенания и привлечь внимание к себе. Опустив плечи, она зло и резко вытерла слезы, затем, схватив палку, начала колотить по стволу ближайшего дерева. В первый момент я в полном изумлении рассматривала ее... хвост, а потом возмущенно завопила:

— Ты что — очумела? Деревья бить? Ему же больно!

Незнакомка застыла с палкой в замахе и медленно настороженно осмотрелась.

— На мостик встань и в воду загляни... — уже весело посоветовала я.

Девушка, зыркая черными глазами по сторонам, все же выполнила мою почти просьбу и, подойдя к мосткам, попробовала их на прочность. Доски хоть и заскрипели, прогнувшись под ее, видимо, не малым весом, но выдержали. Добравшись до края, она взглянула на воду. Я улыбнулась и помахала ей ладонью.

— Привет! Меня зовут Лютерция! А тебя?

Теперь пришел черед незнакомки, открыв рот, разглядывать 'отражающуюся в воде' меня на фоне пейзажа. Она судорожно вздохнула, недоверчиво осмотрела окружающее пространство, а потом вновь вернула свое внимание мне.

— Поверь! Я реальна! Просто это портал в другой мир! — снисходительно пояснила я.

Девушка плюхнулась на попу, от чего мостки заскрипели еще сильнее и жалобнее.

— Ты кто? — выдохнула она. А затем, решив, видимо, проверить не галлюцинация ли все это, протянула руку, как и я в первый раз и несколько раз провела по воде.

— Я — Лютерция Пчелка! Феида! А ты? — напомнила ей о себе.

Проникающие сквозь листья лучи солнца начали приобретать красноватый оттенок, извещая, что закат близок, надо торопиться.

Наконец, она выдохнула:

— Манула! Я — демоница! А ты, правда, в другом мире?

— Правда! — Я кивнула. — Это портал в мой мир. Он открывается всего раз в году на равноденствие. И действует только от рассвета до заката.

Манула, снова не в силах поверить, коснулась воды кончиками пальцев, наверное там, где отражалось мое лицо.

— Невероятно! Я знаю про блуждающие порталы на Темных территориях, но стационарный... да еще безхозный...

Я решилась спросить с намеком:

— Я пропустила момент, когда ты на берегу оказалась...

Она, похоже, вспомнив причину, по которой здесь очутилась, сморщилась и пояснила:

— Демоны могут создавать порталы перехода в пределах своего мира — не более. И вообще-то, на короткие расстояния. Хотя это место я не знаю, где находится. В таком раздрае была, что просто пожелала попасть туда, где никого нет на многие лиги вокруг. Я тут же воспользовалась представившейся возможностью и участливо спросила:

— А что случилось? Прости меня, но я видела, как ты плакала, может, смогу чем-то помочь тебе?

Манула на мгновение напряглась, потом, махнув рукой, расслабилась и поделилась:

— Вся моя жизнь сегодня изменилась. Точнее, рухнула в одночасье. И вряд ли ты мне поможешь чем-либо. — Она на секунду замолчала, а потом, воодушевленная чем-то, выдохнула. — Если только не подскажешь, как в твой мир попасть.

Я состроила задумчивое выражение лица и поинтересовалась:

— Может быть и подскажу, если расскажешь, что такое случилось, раз ты даже в другой мир хочешь сбежать?

Несколько мгновений демоница раздумывала — рассказывать или нет, потом заговорила:

— Кому-то это покажется глупостью, а для меня — разбившиеся мечты, да вообще, смерти подобно.

Отметив мои приподнятые в удивлении брови, пояснила подробнее:

— В моем клане принято на совершеннолетие ходить к оракулу. И он предсказывает имениннику судьбу.

— Зачем? — опешив, спросила я. Мы Видящих лишь по важным сложным проблемам беспокоим. А тут — подарок имениннику.

— Чтобы не растрачивать время впустую. Зная свою судьбу, можно лучше подготовиться к ее главным событиям.

— Но ведь таким образом ты предопределяешь ее, теряешь право выбора и...

— И тратишь время зря! — парировала Манула. — Тем более, нам говорят лишь главное, предначертанное, неизменное.

— И что же предсказали тебе? Раз ты так расстроилась? Скорую смерть? — спросила я и затаила дыхание в ожидании ответа.

Манула скривилась, скрипнула зубами, и ее словно прорвало:

— Я мечтаю о славе, доблести. Я сильная, умная, хитрая, да я круче многих воинов-мужчин, а мне... а меня... а оракул сказал, что моя судьба — стать тенью мужчины.

— В каком смысле? — насторожилась я.

Вдруг быть тенью мужчины — это что-то ужасное и смертельно опасное. Мне такой судьбы не надо.

Демоница же в бессильной ярости зарычала:

— Оракул сказал, что я не о войне, а о 'ратных' подвигах на кухне, да в мужниной постели думать должна. Что моя судьба — быть женой, а не воином! Представляешь?!

Чувствуя, как меня накрывает волна облегчения, улыбаясь, выдохнула:

— Неужели это настолько ужасно для тебя? Чтобы любили? Чтобы семья и дети?.. Мужчина был?

— Ты шутишь? — взвилась 'несчастная'. — Я демоница! В моей крови огонь. Я рождена, чтобы побеждать, а не подчиняться. А мне предстоит яйца высиживать.

Последнее она добавила с таким отвращением, что я заинтересовалась:

— В каком смысле — высиживать?

Манула поморщилась:

— Не бери в голову! Это я так... к слову пришлось, — мгновение заминки — и девушка попросила. — Лучше расскажи о своем мире.

Демонстративно равнодушно пожав плечами, я коротко описала свой мир.

— Всего три высшие расы? — удивилась собеседница. — Мой мир называется Раш, у нас гораздо больше высших рас, не считая низших: кикимор, домовых, лешаков и всякой нечисти.

— То есть, у вас мужчины не все подобные тебе, смуглокожие и рогатые? — заинтересованно спросила я.

— Нет! — понятливо хохотнула она. — На любой вкус. Выбирай любого. Тем более, с такой смазливой мордашкой... замучаешься отбиваться от желающих.

— Ты так думаешь? — недоверчиво, но с надеждой спросила я.

— Конечно! Вообще, ты на феечку похожа, но они давно, говорят, покинули наш мир. А если тебе крылья убрать — на эльфу.

Теперь я скривилась:

— Не сравнивай меня с этими бескрылыми трусами!

Демоница усмехнулась, с интересом рассматривая меня. Затем вкрадчиво поинтересовалась:

— А ты что там на ветке делаешь?

Я пожала плечами и делано весело ответила:

— У меня похожая проблема. Предсказание Видящего! Только тебе мужа нагадали, а мне — войну. А я ненавижу ее.

— А я мужиков ненавижу. Те искренне считают, что правят нашим миром. — Зло и отчаянно выдохнула Манула.

Сложно поверить в подобное, но ее слова я приняла на веру. Не в том мы положении, чтобы врать в таких вещах, да еще сказанному с такой экспрессией.

— А в моем мире матриархат! — почти хвастливо заявила я, чем изумила собеседницу безмерно.

У нее восторженно загорелись глаза.

В этот момент я заметила в воде отражение красного заходящего светила. День заканчивается, как и моя возможность изменить судьбу. Во взгляде демоницы я отметила панику, она тоже заход увидела.

Мы одновременно выдохнули:

— Помоги попасть в твой мир!

— Давай судьбой поменяемся!

Мы обе пораженно замерли, боясь поверить услышанному.

Манула первая опомнилась:

— Поменяться судьбой?

— Да! Попасть в мой мир можно, лишь приняв мою судьбу. То же случится и со мной, но только в отношении твоей.

— Война и никаких мужиков? — восторженно уточнила демоница.

Я кивнула и тоже спросила:

— Семья и дети?

Теперь она согласно кивнула.

— Меняемся? — выпалили синхронно.

— Да! — снова один совместный радостный выдох.

По воде побежали красные лучики заката, и мы, больше не раздумывая, потянулись руками друг к другу. Самое удивительное, что момент прикосновение ощутили обе, а потом я очутилась в воде. Судорожно барахтаясь, но не выпуская из руки намокшую котомку, я рванула к поверхности. И каково же было мое удивление, когда всплыв, я чуть не тюкнулась макушкой о мостки.

Выбравшись на них, отдышалась, с трудом раскрыла крылья, стряхивая с бархатистой поверхности капельки, и со страхом посмотрела в воду. Сквозь рябь и поднявшийся песок я увидела 'свой' берег и Манулу, забравшуюся на мою бывшую ветку.

Обе хрипло просипели:

— Получилось!

Обе счастливо улыбнулись, помахав руками друг дружке. Я вспомнила о важном:

— Манула! Двигайся, чтобы светило после рассвета смотрело тебе в спину. Выйдешь к Разнотравью. Это мой город. Спросишь дом бригадного генерала Клевер Пчелки. Мой отец Маш и мама Клевер в курсе дела. И пообещали помочь моей преемнице.