Школа Делавеля. Чужая судьба

Папа сложил руки на коленях и, глядя на меня, понятливо качал головой. Сочувствовал.

А я выдохлась. Послав мысленно импульс, втянула крылья в лопатки, ощущая, как они привычно расползлись родным теплом по спине. Поставила локоть на стол, вытерла злые слезы, подперла подбородок и окинула стол голодным взглядом. За разговором поесть не успела. Взяла пирожок с капустой и подвинула к себе стакан с клюквенным морсом. Хоть хорошей папиной еде порадуюсь в этой жизни.

Отец решительно встрепенулся, наклонился и тихо спросил:

— Помнишь, мы делали глиняные слепки твоих ладошек, в детстве?

Уныло кивнула, не забывая пережевывать. А родитель продолжил так, словно в холодную воду нырнул:

— Я их Мякуну показал и попросил посмотреть...

Поперхнувшись, я прокашлялась и вытаращилась на него. Но промолчала, с неожиданным трепетом ожидая продолжения. Папа поджал губы, пожал плечиками и выдал:

— Знаешь, он сказал нечто странное.

— Что именно? — нетерпеливо спросила я.

— Сначала сказал, что твоя судьба — это война! Нету твоей любви в этом мире. — Мое сердце оборвалось, но отец неожиданно продолжил. — А потом, когда Жучара на минутку вышел из комнаты, Мякун шепотом добавил, что если ты любви захочешь, ищи ее в другом мире, а этот оставь другой.

Я потрясенно посмотрела на отца и спросила:

— Мне помереть что ли?

Отец с досадой шлепнул меня по лбу и посмотрел с укоризной.

— Я тоже решил, что Мякун с ума сошел окончательно. Забрал слепочки и ушел. Обиделся на него. А пока домой шел, неожиданно вспомнил... — Замолчал и таинственно посмотрел на меня.

— Да что вспомнил-то? — хрипло поторопила я, даже недавнюю апатию как рукой сняло, так интересно стало.

— Я в юности в архиве нашем подрабатывал хранителем. Так вот, как-то раз нечаянно услышал разговор главного архивариуса с главой разведки. Солидная дама, из самой столицы прилетела. Они говорили о старых легендах и документы из закрытой части городской библиотеки читали. Самое важное — про порталы в другой мир...

— И что в этом загадочного? — Тяжело вздохнув, я снова оперлась локтем о стол и подперла рукой подбородок. — Каждый феид знает, что в Темных землях существуют порталы из соседнего мира, откуда в наш прет нечисть всякая.

Отец замотал головой и шепотом продолжил:

— Да не про те они говорили! В нашем Заповедном лесу обнаружили еще один портал. Архивариус нечаянно на упоминание о нем наткнулся. Вокруг него, оказывается, магический контур имеется, охранный. Стоит подойти ближе, как что-то заставляет уйти, пугает до дрожи.

— О, боги! Так это ж опасно! Вдруг и оттуда нечисть полезет... А там заставу поставили, а...

— Успокойся, Лютик! Чистый он! Не фонит из него злом. Значит, на светлых территориях расположен.

Я, наконец, догадалась, к чему ведет отец:

— Так ты намекаешь, чтобы я через него... в другой мир?

— Не все так просто! — Теперь папа тяжело вздохнул — Они интересовались тем порталом с одной целью. Хотели разведгруппу послать, чтобы с 'той' стороны, значит, выяснить, почему к нам нечисть лезет.

— А они так уверены, что порталы из одного мира? — засомневалась я.

— Да! Они Видящего привлекали! И угадай кого... — усмехнулся папа.

— Мякуна?

— Да! — кивнул отец. — И не одного! Он же тогда, как и я, совсем мальчишкой был. В общем, они искали документы, которые почему-то здесь в Разнотравье остались, а не были отправлены в столицу. Как я слышал, портал в Заповедном лесу ведет в Старый мир, из которого ушли наши предки, гонимые другими расами. Притесняемые за слабость и мягкосердечие и...

— Да! Да! Эту лекцию нам всем преподаватель истории читал. Мы были маленькими, хрупкими и слабыми. Нас все притесняли, и нами правили мужчины. Хотя не верю я в это! Как-то сложно поверить, что миром правят мужчины. Да ни одна нормальная женщина не позволит верховодить мужчине...

Моя запальчивая речь оборвалась, стоило заметить папин ироничный взгляд. Вздохнула, сгорбилась и виновато посмотрела на него. Сама ходячая аномалия, а разглагольствую о высоких материях.

— Так вот! Та затея с разведкой провалилась с треском! — припечатал отец.

— Почему? — неожиданно испугалась я.

Почему-то наивная идея с другим миром начала прорастать в моей душе нечаянной надеждой. Недурно было бы прогуляться туда, посмотреть что там, а потом, если что не по нраву, вернуться...

— Закон всемирного равновесия! — пожал плечами папа. — Это только нечисти законы не писаны. Она служит темным богам и приносит кровавые жертвы, чтобы пробраться в наш мир. А всем остальным приходиться платить. — Отметив мой нетерпеливый взгляд, он поторопился с пояснениями. — В общем, та генеральша сказала, что портал открывается один единственный раз в году в равноденствие. И только от рассвета до заката. И попасть в другой мир можно, поменявшись местами с кем-нибудь с той стороны.

Новость об обмене охладила мой недавний пыл: о простой прогулке речи не идет.

— А где этот портал находится с той стороны? Они не выяснили? — спросила я тихо, уже предвидя ответ отца.

— В лесу, возле пруда. Так же, как и у нас. Миры — зеркальное отражение друг друга.

— Понятно-о-о, — протянула я и сразу спросила. — Хоть одна разведчица попала в тот мир?

Отец молча пожал плечами. Не понятно: не знает, или не хочет говорить.

— И что? Больше никаких подвохов? — со здоровым скепсисом поинтересовалась я.

Пожевав губу, родитель мрачно ответил:

— Меня их разговор настолько заинтересовал, что я потом нашел все эти легенды, старинные документы и прочитал. Там говорилось, что мы, и правда, были маленькими, наверное, по грудь нынешним, и слабыми, и всех боялись. Жили в лесу, скрывались от всех... Самая слабая раса того мира. Нас темные колдуны вынудили уйти в другой мир, потому что для ритуалов часто использовали нашу кровь и магию.

— Но как же мы ушли, если, ты говоришь, должно соблюдаться равновесие? — не поняла я.

Отец потер переносицу, тяжело вздохнул и начал повествование:

— Плата за равновесие — это тысячи погибших феидов от насланной нечисти. Наша судьба в том мире не имела продолжения, и боги сжалились, заменив ее на новую уже в этом. — Он будто погрузился в чтение старинного манускрипта, навсегда запавшего в память. — Сложно сказать с уверенностью, что послужило толчком или причиной исхода, но в легенде говорится, что в то смутное время Темные явились в тот мир и восстанавливали растраченную на переход силу. Для этого использовали нашу кровь и магию. Как дармовую, легко добываемую энергию...

— ...попробовали бы они сейчас к нам подобраться... — злобно вставила я.

Родитель согласно хмыкнул и продолжил:

— Думаю, именно это массовое истребление нашего народа и послужило толчком для вынужденного исхода.

— Допустим, с этим понятно, тогда как же я туда попаду... — удивленно спросила я.

Папа едва заметно печально поморщился, его руки неосознанно затеребили передник на коленях: явно волнуется.

— Папа... — поторопила, чувствуя, что от нетерпения сама готова в его передник вцепиться.

— Видишь ли... подвох заключается в том, что ты не просто поменяешься с кем-то мирами. Ты поменяешься судьбой. Именно поэтому разведчиков не решились послать на 'ту' сторону.

— В каком смысле судьбой поменяюсь? А вдруг там мужчина будет? С той стороны? Так я что мужиком стану? — переспросила, изумленно распахнув глаза.

Папа усмехнулся и укоризненно покачал головой, вновь услышав презрительные нотки в моем голосе, в то же время смешанные с паникой:

— Я так понял, что основными вехами. Мякун сказал, что твоя судьба здесь — это война. Для того, кто поменяется с тобой местами, война станет главной вехой. Вы не меняетесь телами, вы меняете свою судьбу и мир. Принимаете на себя исполнение предначертанного богами... лишь основную миссию. Вот суждено тебе обвенчаться с войной, так и произойдет с твоим преемником. А как, каким образом, в каких войсках или какой стране тебе служить — это уже нюансы и твой личный выбор.

Испугавшись пришедшей в голову мысли, я выпалила:

— А если наш обмен изменит ход истории целого мира? А вдруг, я должна совершить что-то такое, что спасет его? — замолчав на мгновение, в ужасе выдохнула. — Или уничтожит?

Папа потянулся, обнял меня за плечи одной рукой, а второй потрепал по макушке:

— Глупенькая, моя девочка! А как же закон равновесия? Забыла?

Пожала плечами, пропустив замечание про глупость.

— Нет, не забыла, но закон не отменяет того...

— Ты веришь в то, что можешь уничтожить мир? — прервал поток моих сомнений папа. — Любым способом!

— Нет, ни за что! Но...

— А спасти? Целый мир? — снова оборвал он уже насмешливо.

— Ну не знаю-ю-ю... — а потом, встрепенувшись, добавила уверенно. — Но я точно знаю, что за добро и свет готова биться до последней капли крови!

Папа одобрительно похлопал меня по плечу и заявил:

— Во-от! К чему и веду! Из тебя разрушительница мира, как из меня воительница! А равновесие должно соблюдаться неукоснительно! Значит, твоя замена волей-неволей будет следовать предначертанному и по мере сил и возможностей помогать нам — феидам. Как бы это делала ты, оставаясь здесь! Да и Мякун — Видящий! Он никогда не дал бы мне такую подсказку о другом мире, если бы видел что-то плохое для тебя или для феидов в целом.

— Ты считаешь? — по-прежнему неуверенно спросила я.

— Уверен! — кивнул отец.

— Но это значит, что у меня лишь одна дорога... в один конец! И обратно я уже вряд ли смогу вернуться. — Сделала я вывод, тоскливо заглядывая в родные, так похожие на мои, желто-зеленые глаза, оттенённые пушистыми густыми ресницами.

— Тебя это так пугает? — грустно спросил папа. Или что-то другое?

Я невольно вцепилась в ярко-красную отцовскую штанину, словно мне прямо сейчас придется уходить в другой мир.

— Просто тогда... я больше не увижу тебя... да и маму тоже и Сетту, и племянниц...

— То есть, тебя смущает только это? — довольно улыбнулся родитель. — А не то, что ты примешь на себя чужую судьбу? Мало ли какая она будет? — уже серьезно предупредил он.

Я кивнула, потом пожала плечами, молча показывая, что у меня и так судьба не подарок — война. Так что может быть хуже?

— Портал открыт целый световой день, и пусть один раз в году, но мы сможем видеться! Если ты решишься на этот безумный, я считаю, шаг, равноденствие станет днем наших встреч.

Под впечатлением от всего услышанного я недоверчиво спросила:

— Ты меня отпустишь в другой мир? И это после того как ты меня словно пацана нерадивого все время контролируешь, опекаешь, пирожки в рот суешь... Да это же отдельная тема для насмешек моих сослуживиц.

Папа поморщился, признавая за собой грех чрезмерной опеки, свел к переносице золотистые брови и с отчаянием, искренне, признался:

— Ты ж мое дитятко, любимая доча, а я по ночам твои всхлипы слушаю. Одиночество никому счастья не приносило, так неужели, зная теперь, что тебя здесь рядом со мной ждет, привяжу к дому? Я хочу счастья для тебя. Поэтому с болью в сердце и страхом отпущу.

Мы обнялись, посидели минутку, я отстранилась и шепотом, как и он недавно, заговорщицки выдала:

— Равноденствие через три дня...

— Вряд ли ты с собой много вещей можешь взять. Вдруг при переходе ограничение по весу или еще какое-нибудь. Не надо рисковать!

На верное замечание папы, я с задумчивым видом кивнула:

— Ты как всегда прав!

В этот момент на стол рядом с нами с грохотом упал меч в ножнах. Мы с отцом чуть не подпрыгнули от неожиданности. Оба вскинули испуганные взгляды, чтобы уставиться на маму в полном боевом облачении.

Тугой корсет плотно облегает торс с большой грудью, кожаные полоски юбки и нижняя рубаха не скрывают накачанных сильных бедер, а ремешки сандалий подчеркивают крепкие голени. Клевер Пчелка — лучший воин королевства феидов, что признано многими спецами, и звание бригадного генерала заслужила честно. Кровью и потом!

Высокая мощная фигура матери заслонила дверной проем. Упершись мускулистыми руками в бока, приподняв брови, она выразительно разглядывала нашу спевшуюся парочку.

— Ну, и о чем вы тут шушукаетесь? Машук, не верь Лютерции, правым ты бываешь далеко не всегда, — раздался ее хрипловатый грудной голос.

Услышав его в бою, многие враги тут же пускались в бегство, уж больно угрожающе он всегда звучал. Это не мой писклявый голосок, в исполнении которого боевой клич, как заявила Регана Шмель, походил на кошачье завывание.

Услышав вопрос, мы с отцом синхронно нарисовали на лицах невинное выражение и захлопали ресницами, изображая святую простоту. На маму это почти всегда действовало. Особенно, когда это папа делал. Ему она многое прощала, да все практически, но только не мне. Подозрительно нас осмотрев, родительница раздраженно заявила:

— Я весь день в поле с солдатами, пришла домой, а мне даже пожрать не предлагают.

Отец заискивающе улыбнулся, вскочил и принялся хлопотать вокруг любимой супружницы. Я же подхватила со стола оружие и понесла в прихожую. Не забывая краем уха прислушиваться к отцовскому щебетанию и раздраженным порыкиваниям мамы, неожиданно задумалась: 'А если папа прав, что в том мире правят мужчины. Выходит, тогда я буду вот так, на кончиках крыльев, вокруг мужа порхать? А я готова к этому? И стоит ли вообще семейная жизнь подобного?' И все же мысль о том, что Видящий Мякун еще никогда не ошибался в своих видениях и предсказаниях, холодила внутренности беспросветностью. Войну я ненавижу!

Вернувшись в столовую, застала привычную картину: мама уплетала пироги за обе щеки, но стоило отцу подойти и поставить кувшин соевого молока на стол, любовно шлепнула мужа по ягодицам, а потом и вовсе прижала его к своему боку. Они улыбались, откровенно наслаждаясь обществом друг друга, и меня уже не замечали. Любовь, она такая — ослепляющая.

Глядя на родителей с завистью я, наконец, приняла твердое решение: однозначно рискну своей судьбой, чтобы обрести нечто подобное. Только постараюсь найти приличного мужа: спокойного и покладистого как мой папа.

* * *

— Не забудь! Каждое равноденствие чтобы была в положенном месте! — напутствовал отец. — Пирожки в холстину завернул. Яблочек тоже положил.

— Все поняла! Ты мне за эти три дня ожидания плешь проел! — нервно хохотнула я.

Заря уже занималась, а мы стояли на краю полянки неподалеку от дома, и все не могли проститься. Уходили из дому тихонько, чтобы маму не разбудить, Боялись, проснется и не пустит никуда — сомнений нет. Для нее война — это жизнь. А мы с отцом такие романтики и в любовь верим.

Последний раз прижалась к щуплому отцовскому плечу, резко отстранилась и распахнула крылья. Первый рассветный лучик скользнул по зеленым бархатистым кончикам и засиял на основном золотистом фоне. Подхватила котомку с земли и, не оглядываясь, взлетела в небо. У меня теперь своя дорога, а все нюансы мы обговорить с отцом успели. Маме он все расскажет, если только я к ночи не вернусь. Хорошо, что этот день равноденствия на выходной пришелся, а то влетело бы мне от Реганы Шмель по первое число за прогул.