Чаганов: После войны

Какая-то неведомая сила, возникшая внутри за долгие часы, проведёнными на подобного рода заседаниях, безошибочно толкает меня к трибуне.

Москва, Кремль,

19 августа 1946 года, 07:00.

' Что-то 'ходоки' нынче сонные пошли,— пожимаю руку и с тревогой гляжу в красные глаза министра земледелия Бенедиктова,— хотя понятно, ещё не успели перестроиться со 'сталинского' режима бодрствования на 'чагановский' круглосуточный'.

— Кофе, Иван Александрович?— беру в руку кофейник и киваю на ряд чашек на подносе.

— Не откажусь, Алексей Сергеевич, спасибо,— оживляется тот.

— Начну, согласно этикету с погоды,— пытаюсь пошутить я.

— Да с погоды,— грустно повторяет министр и одним глотком опустошаут чашку,— засуха небывалая в двадцатом веке. По силе и масштабу превышает засуху 21-го года и, пожалуй, сходна с бедствием 1891-го. Во многих районах дождей нет уже 60-70 дней подряд, это вдобавок к тому, что осень 1945-го была засушливой, а зима малоснежной. В Молдавии и на юге Украины это уже второе засушливое лето подряд.

— Расскажите о самых главных проблемах в вашей отрасли, Иван Александрович,— доливаю кофе Бенедиктову.

— Если в порядке убывания важности, Алексей Сергеевич, то нехватка рабочей силы, изношенность сельскохозяйственной техники, нехватка транспортных средств, нехватка, изношенность элеваторов и зернохранилищ. Вот здесь у меня основные цифры чего и сколько не хватает. Это всё ведёт к несоблюдению агротехники — срокам посева и уборки, ухудшению качества обработки почвы и, соответственно, влияет на урожайность...

'Последствия войны, однако — вынуждены держать относительно большую армию, военные потери, много инвалидов — всё это в большей мере ударили по сельскому населению, чем городскому, также как и недофинансирование сельского хозяйства и строительства'.

— Каков прогноз на урожай?— Принимаю от министра красную коленкоровую папку.

— По зерновым культурам, Алексей Сергеевич, как показали замеры, урожай составит около 60 процентов от уровня 1940 года...

— То есть около 55 миллионов тонн в весе, так?

— Да, примерно так,— кивает Бенедиктов,— то есть, это ещё не голод, но уже довольно близко к нему. Например, в 1921 году урожай составил 37 миллионов тонн, но и население у нас тогда было не 190, а 137 миллионов человек. Однако проблема в том, что это зерно необходимо собрать, обмолотить, поместить в хранилище и там его сберечь. Не говоря уже о том, что из него же предстоят поставки в посевной фонд, в государственный резерв и на экспорт.

— На экспорт? Сколько и куда?

— Именно так, Алексей Сергеевич,— частит Бенедиктов,— Польша — 500 тысяч тонн, Румыния — 300, Франция — 200, Германия — 100, Болгария, Финляндия, Дания и Норвегия — по 50. Итого — миллион 300 тысяч тонн...

— Франция?

— ... Французское правительство попросило нас об оказании срочной продовольственной помощи в начале года. Этот запрос практически уже выполнен...

'А остальные страны — наши союзники в борьбе за новую Европу. Впрочем, и Франция тоже. Американцы продовольствием, судя по всему, помогать французам не спешат, они со своим 'Планом помощи' начинают по отдельности выкручивать руки Англии и Франции, требуя политических уступок, особенно после роспуска их Федерации в конце прошлого года. Поэтому безусловно наши поставки усиливают позицию Де Голля на переговорах с президентом Дьюи, а также повышают авторитет Коммунистической партии Франции внутри страны'.

— Понимаю, Иван Александрович,— встаю с места и начинаю по-сталински прохаживаться по кабинету,— союзникам, пусть и не очень надёжным, в трудную минуту следует помогать, если мы, конечно, не хотим чтобы они переметнулись к врагу и у наших границ стояли их войска. Теперь скажите мне как обстоят дела с урожаем 'второго хлеба' — картофеля?

— Здесь мы, Алексей Сергеевич, не имеем точных цифр, поскольку более 90 процентов картофеля выращивается в личных подсобных хозяйствах колхозников и работников совхозов. Но засуха — она везде засуха, поэтому по аналогии с 1921 годом можно смело оценить падение урожая этой культуры процентов в 10... Таким образом, если сравнивать урожай картофеля с прошлым годом, то в этом мы получим лишь около 58 миллионов тонн. Но тут важно понимать, что в отличие от зерна почти весь урожай картофеля остаётся в распоряжении сельских жителей и немногих горожан кто держит огороды.

— А какова питательная ценность картофеля по сравнению с зерном?

— Примерно, один к трём — 1 килограмм зерна равен 3 килограммам картофеля, Алексей Сергеевич.

— То есть, имеем ещё примерно 20 миллионов тонн эквивалента зерна, так?

— Так, Алексей Сергеевич, но и в 1921 году в России собрали более 20 миллионов тонн картошки, а голод был. И самое главное государству негде хранить картофель, поэтому он так и останется в основном в личной собственности. Мы не сможем его перебрасывать туда, где наметилась нехватка.

'И это ещё один шаг от пропасти, так чего же тогда Бенедиктов всё мнётся'?— Вопросительно гляжу на министра земледелия.

Почувствовав мой взгляд, он наконец выдавливает из себя:

— Я вынужден доложить, Алексей Сергеевич, что скорее всего наши оценки урожая в 55 миллионов тонн зерна являются излишне оптимистичными. Начну, так сказать, с истории. Как вы возможно знаете в 1940 году европейской части страны мы начали внедрять травопольную систему земледелия, которая ведёт к сокращению посевов зерновых культур, поскольку травополье предполагает существенное расширение в севообороте клина сеяных трав, которые способствуют восстановлению естественного плодородия почвы. Одновременно за три года, чтобы частично восполнить сокращение зернового клина предусматривалась распашка земель в степных районах Южного Урала, Южной Сибири и Северного Казахстана на 6 с половиной миллионов гектар...

'Вот, оказывается, откуда растут ноги у Целины'.

— ... Война, конечно, в реализацию этого плана внесла свои поправки,— грустно вздыхает Бенедиктов,— а если говорить всю правду, то полностью его отменила — распашку прекратили, все поля засеяли пшеницей. Что привело за 4 года к сильному падению урожайности зерновых. Дальше отступать уже было некуда и с этого года мы попытались вернуться к травополью на 15 процентах наиболее истощённых пахотных земель, рассчитывая добрать нехватку урожая на целинных и залежных землях. Но, похоже, эти надежды не оправдываются, затяжные дожди в этих районах скорее всего приведут к потере ещё 3-4 миллионов тонн...

— Я так понимаю, Иван Александрович, основная проблема в нехватке рабочей силы, специальной технике и грузовиках?

— Да, это основная трудность, Алексей Сергеевич.

— Тогда готовьте ваши заявки, а я сейчас же по окончании нашей беседы дам распоряжение министру Вооружённых сил о срочной переброске необходимой техники и личного состава в районы, которые вы укажете.

— Заявки уже готовы,— подскакивает с места Бенедиктов,— я могу уже сейчас дать указания своему заместителю...

— Хорошо, Иван Александрович, звоните из приёмной, а я переговорю с Булганиным.

* * *

— Ну как, товарищ министр,— отрываюсь от бумаг и гляжу на повеселевшего Бенедиктов, в момент когда тот появляется в двери,— как будем кормить людей? Я навёл пока вас не было кое-какие справки — унас оказывается на централизованном продовольственном снабжении находится почти 100 миллионов человек. Это при том, что в хранилищах находится всего 4 миллиона тонн зерна и только за последний год на них было потеряно около 400 тысяч тонн. В основном, кстати, на ваших хранилищах, а не на хранилищах госрезерва.

— Всё правильно, Алексей Сергеевич,— опускает голову он,— выделяемых средств на ремонт элеваторов и зернохранилищ катастрофически не хватает. Потери вот уже пять лет как растут и без крупных капитальных вложений в сельское хозяйство ситуацию не переломить.

— Может быть, в таком случае, оставлять зерно в колхозах, если государство не в состоянии сохранить выращенное? Только как тогда город кормить, в село продотряды посылать?

— И на селе весь урожай тоже не сохранить — нет у колхозов столько хранилищ. Я думал, Алексей Сергеевич, над вашим вопросом. Наиболее простое — это полностью снять работников совхозов, моторно-транспортных станций и культпросветработников с пайкового снабжения, но это было бы несправедливо. Да, у селян есть личное подсобное хозяйство, они выращивают картофель, но драть три шкуры с них тоже нельзя. Я считаю, что надо пропорционально этому дополнительному питанию несколько сократить паёк, но не убирать его полностью, но при этом значительно уменьшить налоги на личные подсобные хозяйства на 150-200 рублей. Сейчас этот налог тормозит развитие эЛПэХа — колхозникам просто не выгодно выращивать больше продукции на своих участках.

— Хорошо, Иван Александрович,— поднимаю трубку телефона,— давайте пригласим сюда министров финансов, строительства, пищевой и рыбной промышленности, животноводства, технических культур, представителей Госплана и, пожалуй, министра внешней торговли — может быть удастся что-то найти за границей — и устроим 'мозговой штурм'. Очевидно, что действовать в создавшейся ситуации надо быстро.

* * *

— Товарищи,— тихим голосом, подражая вождю, открываю заседание,— я думаю, что мы с вами, начиная с сегодняшнего дня, сумеем восстановить, прерванную войной традицию проведения регулярных заседаний политбюро в полном составе...

'Эти слова — отличный психологический тест — Молотов, Маленков, Вознесенский и Кузнецов, как по команде хмуро сдвигают брови. В самом деле, если бы я сейчас созвал заседание 'восьмёрки' политбюро, как это практиковалось в последние годы, то с выбыванием из неё Сталина мои оппоненты имели бы твёрдое большинство. А сейчас — не факт'.

— ... Я понимаю, что некоторым членам политбюро придётся тратить больше времени на переезды, но восстановить регулярную работу этого важнейшего партийного органа политического руководства сейчас, в связи с болезнью товарища Сталина, крайне необходимо. — Направляю взгляд на 'галёрку', где Жданов, Каганович и Андреев энергично кивают мне в знак согласия.— Коллективное руководство позволит нам всем избежать множества ошибок, которые, я думаю, будут неизбежны в создавшейся сложной международной обстановке. Я предлагаю для повышения эффективности нашей работы, больше сосредоточится на обсуждении политических вопросов, как наиболее сложных, и меньше касаться вопросов хозяйственных, чтобы не подменять этим работу исполнительных органов. Хотя, конечно, в конце заседания любой член политбюро может поднять любой вопрос, который покажется ему важным...

'Снова Маленков задёргался — значит всё делаю правильно'.

— ... Первый вопрос повестки дня — обострение ситуации в Юго-Восточной Азии. Товарищ Чадаев, пригласите, пожалуйста, для доклада заместителя министра иностранных дел товарища Вышинского.

— Кхм-кхм, товарищи,— прокашлявшись начинает тот,— события последних недель указывает нам, что возвращения к соглашению о перемирии между Японией и США, заключённое в начале 1943 года после тяжёлого поражения американского флота у атолла Мидуэй не будет...

'Японцы выжали из информации о взломе американцами их военно-морского кода максимум возможного. Понимая, что после огромных потерь в Перл-Харборе американцы попытаются взять реванш, японцы подготовили противнику ловушку — при помощи ложных радиосообщений убедили американцев в подготовке крупного наступления в южной части Тихого океана, а после того, как они отправили к Самоа крупную эскадру под командованием адмирала Нимица — в том числе 5 новейших линейных кораблей и 3 тяжелых авианосца — сами собрав все силы в кулак ударили по американской базе на атолле Мидуэй. Вновь, как и в случае с Перл-Харбором, японцам удалось достичь оперативной внезапности.

Адмирал Холси отправил на помощь атакованной базе свои главные силы — 6 линейных кораблей и 5 эскортных авианосцев — однако при приближении к Мидуэю американские корабли подверглись массированному удару палубной авиации — японцы сосредоточили в данном районе 8 авианосцев — а вскоре разведчики обнаружили основные силы японцев — 7 линейных кораблей и 2 линейных крейсера. Американская эскадра начала спешно отходить к Гавайям, но под ударами авиации и нагнавших их главных сил императорского флота были потеряны сначала 4 авианосца, а затем линкоры 'Миссисипи' и 'Айдахо'. Флагман американцев 'Тэннеси' получил тяжелые повреждения и, не дойдя буквально несколько километров до базы, был вынужден выброситься на мель.

Через три дня, захватив Мидуэй и перегруппировавшись, главные силы японцев подошли к Оаху. Остров был подвергнут массированным ударам авиации и артиллерийскому обстрелу. Американцы активно отвечали ударами авиации, флота и береговых батарей. Им удалось потопить линейный крейсер 'Кирисима' и авианосец 'Шохо', несколько крейсеров и эсминцев. Но потери американцев были больше — от сидящего на мели 'Тэннеси' остался лишь искореженный остов, в бухте от полученных повреждений затонул линкор 'Пенсильвания', было уничтожено около половины самолетов и береговых орудий.

Однако, попытка высадки японцами десанта была отражена. После еще двух дней обстрелов и ударов авиации, японский флот начал отходить от Оауху, поскольку была обнаружена полным ходом идущая на помощь к Гавайям эскадра адмирала Нимица. Японцы, несмотря на формальное превосходство в силах, к этому моменту были измотаны затяжными боями, не имели достаточно боезапаса, многие корабли имели серьезные повреждения. Это понимал и Нимиц, поэтому американцы пустились в погоню. Теперь уже японцы подвергались постоянным ударом авиации, ПЛ и эсминцев, а главные силы противника неумолимо приближались. Авиация потопила авианосец 'Акаги', тяжелые крейсера 'Могами' и 'Такао', несколько эсминцев и вспомогательных судов, тяжело повредила линейный крейсер 'Хийей'. Ночью отставший от эскадры из-за повреждений линкор 'Фусо' был потоплен американскими эсминцами.

И всё же японцам улыбнулась удача. Утром второго дня погони японские самолеты атаковали флагман американцев 'Саут Дакота' и американские авианосцы. Фактически, это была атака отчаяния, в которой участвовали остатки авиагрупп с авианосцев 'Кага', 'Секаку' и 'Дзуйкаку'. И если линкор отделался сравнительно легкими повреждениями, то авианосцам повезло намного меньше — японская атака пришлась как раз на тот момент, когда на их палубах находилось несколько десятков готовых к запуску самолетов. Попадания бомб и торпед вызвали пожары и детонации боезапаса на авианосцах 'Рейнджер' и 'Хорнет'. 'Саратога' получила три торпедных попадания, но сумела продержаться на воде еще несколько часов, когда стала очевидна бессмысленность дальнейшей борьбы за живучесть. Эсминцы сняли с нее экипаж, и корабль был добит торпедами. Американцы были вынуждены прекратить преследование. Небольшим утешением для них послужило потопление в этот день авиносца 'Сорю' американской подводной лодкой.

Второе сражение за Перл-Харбор обошлось американцам дороже, чем первое, и стало для них подлинным национальным позором. Было потеряно 3 линкора и 7 авианосцев, в том числе три тяжелых, множество кораблей меньшего класса. Верфи, аэродромы и береговые укрепления Оаху были серьезно разрушены, сгорело три четверти запасов топлива, атолл Мидуэй стал передовой базой японцев у Гавайев. Потери японцев были тоже весьма существенны — линкор, линейный крейсер, три авианосца, но этого было недостаточно, чтобы заглушить горечь поражения.