Дыра приближалась — такой же кратер, только больше, и его дно обрывалось рваными, загнутыми внутрь лепестками. Нырнув в него, корабли включили плазменные прожекторы. Вайми увидел колоссальный провал, обрамлённый какими-то волокнистыми космами. Он не сразу понял, что это рухнувшие балки или трубы, когда-то составлявшие трехмёрную решетку. Если там были ещё какие-то структуры, за миллиарды лет от них не осталось и следа.
Дно пропасти заполняло хаотичное нагромождение искорёженного металла, стальные джунгли высотой в сотни метров. Симайа, рассеиваясь, ныряли вглубь этой паутины. На Вайми с головокружительной быстротой помчался хаос перепутанных опор. Ведущий передачу симайа каким-то чудом находил в нём свободный путь, проникая всё глубже.
Искорёженный хаос сменился сеткой полых сфер, соединенных друг с другом и совершенно пустых. Они, казалось, тянулись бесконечно. Потом начался уже настоящий лабиринт перепутанных туннелей неправильной формы. Повсюду лежавшая здесь пыль поднималась лёгкими облачками от реактивных выхлопов симайа.
— Похоже, раньше здесь были жилые помещения, — сказала Наммилайна. Она стояла сбоку, комментируя изображение. — Это очень странно, ведь тут нет никаких систем жизнеобеспечения. Назначение этой станции нам непонятно, но наши разведчики видят здесь вещи, которыми могли бы пользоваться люди или айа из Первой Формы.
— А как вы вообще её нашли?
— Основное оборудование станции работало вплоть до катастрофы Йалис-Йэ. Мы перехватили... если хочешь, можешь называть это сигналами. Центральная квантовая система уничтожена, но какие-то механизмы в ядре ещё действуют. Теоретически, этого не может быть — во время Йалис-Йэ в его зоне погибли ВСЕ организованные структуры. Вероятно, эту станцию построили Тэйариин — самая первая из всех сверхрас. А ИХ мы до сих пор не понимаем до конца. В определенном смысле, именно они задали законы, по которым развивается наша Вселенная. Для себя они могли оставить в них множество секретных лазеек, и мы не в силах отыскать их.
— И, если вы изучите эту станцию, вы многое сможете узнать об этом, так ведь?
Наммилайна улыбнулась.
— Разумеется. Мы не столь невинны, как порой стараемся казаться. Сомневаюсь, что мы найдем здесь новых потенциальных симайа, но мы можем найти новых друзей. По крайней мере — новых рассказчиков, а они нам нужны тоже. Иногда самые странные вещи...
Наммилайна замолчала. Ведущие передачу симайа неожиданно вырвались в огромное, круглое, неправильное пространство. Стены туннелей здесь обрывались, словно съеденные кислотой, и в центре этой полости, восьми или десяти миль в диаметре, висело туманное золотисто-жёлтое солнце — неяркое, в темных, тоже дымчатых пятнах. Его диаметр был всего мили две. Симайа замерли, не спускаясь к нему. Вперед устремились автоматические корабли. Вайми видел, как легко они проходили сквозь нагромождения металла. Их невидимые в пустоте лучи превращали его в слепящий пар, мгновенно застывавший облаками искрящейся пыли.
Корабли, один за другим, вырывались из стен полости, и с почти мгновенной быстротой падали вниз. Замирая над самым ядром, они раскрывались, как цветы, и над ними вырастало тускло-белое, со слабыми радужными бликами, сияние. Ничего больше не происходило.
— Что мы делаем? — тихо спросил юноша.
— Приключения кончились, началась работа. Мы прощупаем эту структуру, установим принципы её устройства. Потом начнем извлекать информацию. Прежде всего — свернутые сознания. Сможем ли мы что-то понять из этого — другой вопрос. Вполне возможно, что ничего. Мироздание с тех пор изменилось. Даже многие основные законы.
— Сколько времени это может занять?
— Сейчас к компьютерам "Тайны" подключена часть вычислительных мощностей Йэннимурской Сети. Так что немного. Через десять или пятнадцать дней, я думаю, мы сможем получить первые восстановленные сознания. А чтобы вскрыть память центральной структуры, нам понадобятся годы. Если это вообще получиться. И если это не окажется опасным.
* * *
Вайми не слишком мучился от ожидания — он не знал толком, чего именно ждать, да и скучать ему было просто некогда. На экране, как оказалось, можно было рисовать, и юноша увлеченно предавался этому занятию — здесь его возможности были несравненно больше прежних, когда он обходился цветным соком и кусками собственноручно содранной коры.
Но было ещё одно удовольствие, намного большее, чем даже полёт — Йэннимурская Сеть. Знания — любые, о которых он только догадывался спросить — были доступны везде и в любое время. Вначале Вайми совершенно запутался в этой невообразимой массе, но понемногу начал разбираться.
Правда, чтобы полноценно пользоваться Сетью, надо было сначала выучить йэннилинк — хотя для Вайми это был родной язык, он, как оказалось, знал едва десятую часть из двухсот тысяч слов устной речи. В письменной было сорок восемь букв и три тысячи цветовых оттенков для каждого слова, — они передавали эмоции. А ведь это был всего лишь детский язык — язык Первой Формы. Метаязык симайа был ему совершенно недоступен — до тех пор, пока он оставался в этом теле.
С особенной жадностью Вайми набросился на вещи, для симайа очевидные, — на устройство их общества. Наммилайна взяла на себя труд познакомить юношу с тем, что до сих пор оставалось для него тайной.
Симайа, как оказалось, разделялись на пять основных видов: марьют, или Создателей, которые придумывали новое и воплощали его, Пастухов, которые следили за стабильностью общества, Мечтателей, которые указывали ему пути, Потерянных, которые, в сущности, не занимались ничем — и на Посредников. Вайми не понимал, зачем они нужны, и попросил объяснить ему это.
— Видишь ли, — начала Наммилайна, — марьют — основа нашего общества. Это создатели, творцы. Но общество не может состоять только из творцов, или только из лидеров, или из тех и других вместе. Каждый из них стремится быть первым, что вполне естественно, но вместо муравейника мы получаем банку с пауками. Поэтому и нужны Посредники — чтобы смягчать возможные конфликты, а также служить связующей средой, в которой марьют смогут работать с наибольшей эффективностью. Ни те, ни другие друг без друга немыслимы.
— Но марьют, несомненно, важнее, — возразил юноша. — И Посредники, конечно, завидуют им.
— Отнюдь. И те, и другие — симайа, одинаковые во всем, кроме своих склонностей. Кто-то рожден писать музыку, кто-то — слушать её. Кто-то творит ради того, чтобы творить. Но очень многим талантам, поверь мне, как воздух нужны ценители, — да, и критики тоже, но не из других марьют, часто слишком ехидных к соперникам. Здесь каждый занимает то место, которое ему соответствует, Вайми. А если нет — его всегда можно поменять. Отказаться от непосильного дела — это тоже честь.
Она продолжила рассказ. Деление симайа на виды Вайми ещё как-то мог понять. Но даже внутри себя эти пять групп были неоднородны. Юноша ничуть не удивился тому, что старшие симайа обладают большим и официально признанным авторитетом, но Вторая Форма различалась и по целям, к которым стремилась. Так, Пастухи делились на три категории: одна стремилась к превращению Йэннимура в государство-монолит, другая насаждала анархию, а третья пыталась сохраненить сложившееся равновесие.
— Совершенно ничего не понимаю, — Вайми помотал головой. — Они что, действуют друг против друга?
— Разумеется. И втягивают в это противостояние других.
— Но почему?
— Ни одна форма общества не может полностью и точно отвечать всем его потребностям. Каждое время, каждое конкретное место требуют своих особенностей. Мы стремимся, чтобы наша общественная структура была подвижной, готовой к любым изменениям, когда они потребуются. Но вообще-то хранители равновесия важнее двух других категорий.
Она продолжила. Марьют, в зависимости от своих разнонаправленных целей, делились на двенадцать видов — но этой темы Вайми, на всякий случай, решил даже не касаться. Единственное, что его утешало — самый верх и самый низ йэннимурского общества были однородны. Среди детей — то есть, среди собственно золотых айа, не прошедших Трансформы, и среди Мечтателей не было никаких официально признанных внутренних делений. Может быть, поэтому эти две вида вызывали у него наибольшую симпатию. Но симайа различались и по душевным склонностям, для простоты обозначаемым цветами. Красные были озабочены, в основном, размножением (то есть, поиском кандидатов в симайа и проведением Трансформ), Оранжевые по мере сил развлекали почтенную публику, Золотые посвящали себя служению обществу, Зелёные — самой жизни во всех её формах, Синие размышляли над различными вещами, а Фиолетовые пытались заглянуть за пределы — во всех их видах. Деления эти были, понятно, чисто условными, и "одноцветные" симайа встречались не чаще, чем в природе встречаются спектрально-чистые цвета.
Цветов и оттенков, насколько знал Вайми, существовало бесчисленное множество, так что у каждого симайа, был, собственно, свой цвет. Как говорила Наммилайна, любой симайа, владеющий Даром Сути — то есть, способный объединять свое сознание с другими — мог наяву видеть их, хотя, когда юноша постарался представить, какой тип склонностей должен обозначать, скажем, бежевый или коричневый цвет, голова у него пошла кругом. Он подумал, что так недолго и до грязно-жёлтого — то бишь, до безумия, тем более что для симайа семью цветами спектр не кончался. Были и Кьелла — Инфракрасные, которые жили в мире ощущений и эмоций, были и Ллаис, которые старались связать Йэннимур с другими цивилизациями... или стать ими. С другой стороны этой радуги стояли Лаан — разведчики, и Хоннар — воины, защитники Йэннимура. Или — истребители его врагов. Вайми смутно помнил, что у спектра НЕТ границ, и от мысли как далеко заходят у симайа эти крайние склонности, по его коже побежали мурашки. Впрочем, и яркость, то есть, упорство, с которым владыки Йэннимура следовали даже безобидным своим склонностям, могла быть какой угодно.
Но всё множество видов и типов симайа, сложное само по себе, казалось Вайми ослепительно простым по сравнению с отношениями между ними. Основой йэннимурского общества, его элементарной ячейкой была талхаас. Сначала юноша решил, что эта пара — парень и девушка, соединившие свои жизни. Бывало и так, но такие союзы почему-то не считались наилучшими. Гораздо чаще талхаас состояла их трЁх симайа — двух парней и одной девушки или двух девушек и одного парня, и никогда иначе. Отношения в талхаас, конечно, не были связаны ни с чувственной любовью, ни с продолжением рода, и основа их была для юноши совершенно непонятной.
— Понимаешь, Вайми, пара, сама по себе, — образование слишком неполное, скучное, — пояснила Наммилайна. — Как быть, например, если два парня любят одну девушку, или наоборот? Двое могут просто надоесть друг другу — и что им тогда делать? А так ты можешь, если я надоем тебе, обратить внимание, скажем, на Алхасу, а потом вернуться ко мне. А через какое-то время повторить цикл. Внутри талхаас такие изменения просходят очень часто, но они столь короткие, что на её стабильности это не отражается. Но зато какое богатство чувств мы получаем! Сохранить благосклонность своей возлюбленной — или возлюбленного — в талхаас не так-то просто: нужно всё время вызывать, поддерживать её, а именно это и восхитительно. Знаешь, как интересно бывает отдать свое предпочтение тому, кто тебе — в данный момент — не нравится?
— Но зачем?
— Чтобы утешить его, и чтобы подразнить любимого, конечно. Он решит, что его отвергли, и будет изо всех сил стараться сделать тебе что-то приятное или полезное. Всё это идет по кругу, без конца.
— И никогда не бывает ссор? Если кто-то один всегда остается в стороне?
— Вайми, по большей части это просто игра. Не нравится одна — войди в другую... и, между нами, — что мешает им быть сразу втроем?..
Улыбнувшись жаркому смущению юноши, Наммилайна продолжила. Входить в талхаас было не обязательно, никоим образом, но принято — как у людей принято жениться. Особенно среди марьют, — любое творчество непременно требует любви, и для марьют любовь была и главной их радостью, и необходимостью.
Талхаас объединялись в более крупные группы, именуемые риммат — они насчитывали от двух до примерно сотни талхаас, связанных какой-то общей проблемой, делом или просто взаимной симпатией. В каждой риммат насчитывалось до трех сотен марьют и до тысячи Внутренних Посредников, иннат, чем-то отличных от Внешних Посредников, линнат, — те посредничали в объединениях риммат, йэннах, которые, сплетаясь, составляли самую ткань общества Йэннимура.
В йэннах могли быть сотни тысяч, миллионы риммат, — но разница между иннат и линнат была для Вайми непонятна. Линнат служили связующей средой между различными риммат, но средой достаточно нейтральной. Иннат же объединяли различные талхаас в одной риммат, и здесь отношения между марьют и Посредниками были более чем дружескими. Иннат было целых восемь видов, различавшихся по склонностям. Кажется, они служили Посредниками в различных областях, но всё это было для Вайми очень сложно. Впрочем, он не возмущался — каким ещё, собственно, должно быть внутреннее устройство общества, которое уже двадцать тысяч лет назад вышло к звёздам?
— Мне это кое-что напоминает — структуру материи, — наконец сказал он.
— Разумеется. Природа фрактальна, Вайми. Одни и те же вихри мы видим и в луже, и в галактиках. Одни и те же структуры повторяются в атомах, и в планетных системах — и так без конца. Почему наше общество должно быть исключением? Эта система может показаться странноватой... но она работает. Очень много лет мы изобретали различные общественные структуры, пока не поняли, что это глупое занятие. Гораздо проще следовать естественному ходу вещей, учитывая, разумеется, специфику материала. Если бы мы точно жили по квантовым законам, у нас получился бы дикий хаос, если не сумасшедший дом. Но мы пробовали и это, Вайми. Там, где мы не можем жить, мы получаем знания.
— А Потерянные? Зачем нужны они?
Наммилайна пожала плечами.
— Некоторые любят работать, Вайми. Некоторые — нет. Они всё время движутся с места на место, и смотрят на наше общество как бы со стороны — но порой это оказывается очень и очень полезно. И потом, разве мы обязаны всё время быть одними и теми же? Я сама несколько раз была Потерянной. Это очень приятно — ничего не делать, разве что глупости, никому не быть обязанной. Ходишь и смотришь, что делают другие.
— И надоедаешь им советами.
— Бывало и так.
Тем не менее, оставалось ещё множество деталей, которые Вайми не терпелось прояснить. Пастухи могли влезать куда угодно, но только не во внутренние дела талхаас — эта область от всех была закрыта. Мечтатели же могли управлять лишь йэннами, во главе которых стояли. Приказывать внутри риммат они не могли, и как устроена власть в них — Вайми не представлял.
