Фельдфебель

— У тебя, мил человек, язык отсох? — ласково улыбнулся мужик и затушил папиросу в бронзовой пепельнице. — Околоточный, помоги-ка ему человечью речь вспомнить. Только аккуратно, а то знаю я тебя. Пришибешь еще ненароком.

— Обижаете, ваше благородие, — прогудел конвоир за моей спиной. — Я легонечко.

Не успел я раскрыть рот, как голова мотнулась от сильного удара в ухо.

— Ну как, теперь говорить будешь? — участливо осведомился начальник местной охранки, откинувшись на высокую спинку кресла. — Или повторить?

— Не надо, до меня и с первого раза дошло, — ответил я. В глазах мелькали звездочки, в голове звенело. У этого околоточного не кулаки, а кувалды. Так ведь действительно прибить может.

— Вот и хорошо, вот и славно, — вновь по-отечески улыбнулся его благородие. — Тогда начнем с малого. Назови свое полное имя, когда, где, под крылом какого рода родился, уезд и губернию. И советую говорить без утайки.

Начальник подвинул к себе лист желтоватой бумаги с вычурным вензелем в левом верхнем углу, откинул крышку бронзовой чернильницы и взял из гнезда подставки перьевую ручку. Обалдеть. Здесь что, даже обычных ручек нет? Как они этим пишут?

И чего? Уезд, губерния? Да откуда ж мне знать-то? Да и какие губернии в Советском Союзе, в котором я успел родиться? И что еще за крыло рода?

— Чернов Андрей Анатольевич, родился двадцать четвертого ноября тысяча девятьсот восемьдесят девятого года, — начал я.

— Какого года? — удивленно поднял брови участковый пристав, перестав записывать. — Это по какому летоисчислению? Ты что, нерусь какая? Фамилия, вроде, нашенская, да и говоришь без акцента.

— Ну, это от Рождества Христова, — немного опешив, ответил я.

— От рождества кого? — округлил глаза пристав.

Не понял... Здесь что, не было христианства? Ну, если учесть в этом мире наличие магии и вовсе невероятных существ, с которыми мне пришлось пообщаться в камере, то и не такое возможно. Вот ведь занесло меня...

— Так, ладно... — устало вздохнул пристав, отложив ручку в сторону. — По-хорошему ты, значит, не хочешь... Паря, стоит мне щелкнуть пальцами, и ты окажешься на дыбе. А там ты расскажешь все.

— Да я правду говорю, ваше благородие! — возопил я.

— Правду?! — рявкнул мужик, наклонившись вперед и вонзая в меня взгляд. — Кто тебя на младшего Ипатьева напасть надоумил? Он еле жив остался! И как ты это сделал? При обыске на тебе не нашли никаких амулетов и атакующих печатей! Скинуть успел? Отвечай, сукин сын, или на плахе жизнь окончишь! А это вот что такое?

Участковый пристав выдвинул ящик стола и начал выкладывать перед собой... мои вещи. Удостоверение, запаянную в пластик карточку-заместитель на оружие, авторучку, ключи от квартиры, смартфон, наручники, которыми я пристегнул того здоровяка в дилижансе. Сверху легли мои погоны старшего лейтенанта.

— А вот это что? — На стол легли несколько денежных купюр — тысячная, пятисотка и пара сотенных. — Здесь написано 'Билет Банка России'. На власть государя-императора покушаетесь, деньги свои уже напечатали? Говори, выродок, чей ты подсыл?!

— Боюсь, господин участковый пристав, что это дело уже вне вашей юрисдикции, — раздался слева от меня спокойный голос. Я повернул голову, увидев, как в кабинет шагнул еще один человек. Высокая нескладная фигура, запакованная в черный, полувоенного образца китель без знаков различия и черные же, заправленные в высокие хромовые сапоги брюки. На плечи накинут длинный, до пят, плащ с глубоким капюшоном, отороченным серебристым мехом. Узкое аристократическое лицо, длинные темные волосы свободно раскинулись по плечам. Глаза неожиданного посетителя, несмотря на то, что на улице неяркий летний день, были закрыты круглыми очками с черными стеклами.

— Ты еще кто такой? — прорычал пристав, уперев кулаки в стол и поднимаясь на ноги. — Как сюда проник? Околоточный, взять его!

— А вот это вряд ли, — усмехнулся краем рта нескладный и быстро сделал несколько пассов правой рукой, затянутой в черную лайковую перчатку. Со стороны это походило на то, как разговаривают глухонемые. Здоровяк конвоир, двинувшийся было к нескладному, внезапно замер, а потом рухнул на пол с закатившимися глазами. Обалдеть. Как это он его? Или это опять магия, в существование которой я не верил еще вчера?

— Вот так-то лучше. Пусть поспит. А вам, господин участковый пристав, я советую не хвататься за амулет, против меня он не подействует. И да, прошу прощения за неподобающее поведение, я в спешке забыл представиться по всей форме. Игнациус Лайола, Тайная канцелярия его императорского величества.

Глава 2. Dura lex, sed lex##1

##1 Закон суров, но он закон (лат.).

В руке черномундирного возник какой-то медальон, на мгновение сверкнувший ослепительно-белым светом.

— Тайная канцелярия? — пробормотал в момент побледневший пристав. — Как? Откуда? Нас никто не предупредил...

— Вас и не должен был никто предупреждать, дражайший Василий Кузьмич, — тонко улыбнулся нескладный, внимательно осматривая меня сквозь непроницаемые стекла очков. — Считайте, что это внеплановая инспекция. Помимо всего прочего я успел повторно опросить свидетелей прискорбного инцидента с этим молодым человеком и поднять кое-какие документы. Свидетели у вас по какому-то странному стечению обстоятельств имеют свойство бесследно исчезать. Не знаете почему? К слову, я буду вынужден доложить о том, что дела на вверенном вам участке ведутся из рук вон плохо. И вы прекрасно знаете, к чему я веду.

Чиновник из неведомой Тайной канцелярии перевел взгляд на пристава, и тот побледнел еще больше, хотя я думал, что это в принципе невозможно.

— Но... Ваше сиятельство, Уложение об аристократах... Это же род Ипатьевых...

— Ваша святая обязанность, дорогой мой Василий Кузьмич, следить за соблюдением законности. И если закон нарушает представитель знатного рода, то вы должны были сообщить в более высокую инстанцию. Но вы этого не сделали, так ведь? Сколько людей ограбила банда Ипатьева-младшего? Я знаю, что вы запретили заводить на него дела, но знать-то вы должны? — В голосе нескладного прорезался металл. — Так сколько?

— Д-двадцать три. — Пристав вытащил из кармана кителя платок с вышитым в углу вензелем и вытер дрожащей рукой выступивший на лбу пот. — Смилуйтесь, ваше сиятельство. У меня семья. Я просто не мог... К тому же никто из порядочных граждан серьезно не пострадал. Никто ведь не погиб!

— Ах, вот как, — улыбнулся нескладный, подходя к столу и нависнув над вжавшимся в кресло начальником местного околотка. — То есть ожоги первой степени от применения боевой огненной магии у одиннадцати граждан вы не считаете? А пять трупов бродяжек с выжженными глазами, которых выловили в реке, вы тоже не заметили? По-вашему, невинный мальчик просто решил развлечься, отработать приемы огненного боя на беззащитных гражданских и заодно немного подзаработать, так как карманных денег, что выделяет ему отец, на разгульную жизнь не хватает?

Я внимательно прислушивался к разговору. Да уж, этот мир, конечно, очень отличается от привычного мне, но кое-какие вещи не меняются. Похоже, начальника местной полицейской управы просто купили, чтобы он закрывал глаза на шалости в край охреневшего малолетнего ублюдка. Обычное дело в моем прежнем мире. Другое дело, что в этот раз замазать дело не удалось, тот охамевший мажор Ипатьев сам чуть не отправился на тот свет, знать бы еще, каким образом. Такой скандал не замнешь, а слухи, как известно, быстрее скорости света. Я-то уж точно ничего не делал, я до этого мажорчика даже пальцем не дотрагивался. Сто процентов, что его подельники, которых я немного помял в дилижансе, сейчас поют соловьями о том, что это я напал первым, а они только бедные и несчастные жертвы. И потайные кинжалы, что в тростях носили, — это просто для защиты. Еще и побои предъявят, физиономии я им начистил от души. Ну еще бы, с такой крышей, как этот Ипатьев, можно ничего не опасаться. Только вот с этим следаком из неведомой Тайной канцелярии они просчитались. Мужик, похоже, упертый, и для него закон не пустое слово.

— Так что вы можете сказать в свое оправдание, милейший? — Нескладный наконец перестал нависать над белым как стена приставом, придвинул к себе стул для посетителей и уселся на него, по-хозяйски закинув длинные ноги на стол.

— Я... Я искуплю. Прошу вас. Умоляю! У меня же дети! — Начальник местного райотдела поднялся на трясущиеся ноги. Да чего он так вибрирует-то? Я поморщился. Ну, уволят его с должности, делов-то... В моем мира бывшие высокие чины из милиции, прокуратуры, судов, пойманные на горячем, мгновенно становились бизнесменами или того круче — шли в депутаты. Сажали уж совсем попутавших берега, вернее, просто вовремя не поделившихся с кем надо.

— А вы что думаете, Андрей Анатольевич? — внезапно обратился ко мне нескладный. Он шевельнул пальцем, и мое служебное удостоверение само собой возникло у него в руке. — Здесь написано, что вы старший лейтенант полиции. Странное звание. Вы служивый? Военная полиция? Не слышал о таком ведомстве. Впрочем, мы отвлеклись, с вами мы разберемся немного позже. Так что думаете? Василий Кузьмич — человек заслуженный, с османами воевал, высокими государственными наградами отмечен. И тут такой прокол по службе. Я понимаю, что в сложившейся ситуации вы лицо заинтересованное, но тем не менее мне интересны ваши соображения.

— Закон есть закон, ваше сиятельство. Не мне его обсуждать. А закон, как меня учили, должен быть один для всех, невзирая на должности и звания.

— Золотые слова, дражайший Андрей Анатольевич, — кивнул странный чиновник Тайной канцелярии с не менее странным именем и фамилией Игнациус Лайола. — Что ж, как говорили древние латиняне, 'периат мундус ет фиат юститиа'. Правосудие должно свершиться, хотя бы погиб мир. И 'дура лекс, сед лекс'.

— Закон суров, но это закон, — прошептал я. Скованные за спиной руки затекли, я их почти не чувствовал. Но что-то мне подсказывало, что допрос на этом не закончится.

— О, вы знаете латынь? — удивленно поднял брови нескладный. — Весьма похвально. Ну что ж, не будем откладывать неизбежное. Закон должен быть исполнен.

Черномундирный поднялся на ноги.

— Именем его императорского величества Александра Седьмого провозглашаю приговор. За неисполнение своих служебных обязанностей, неоднократное покрытие преступлений участковый пристав Боголюбов Василий Кузьмич приговаривается к смертной казни. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Высшая мера приводится в исполнение немедленно.

Нескладный медленно снял черные очки, и я с ужасом увидел его глаза. Один глаз был мертвый, белый, будто бельмом затянутый. Бровь и верхнее веко пересекал вертикальный шрам. А вот второй — с ярко-красной светящейся каймой-радужкой вокруг зрачка, которая становилась ярче с каждым мгновением. Это что еще за хрень?

— Пощады молю! — Пристав рухнул на колени. — Демоны разум смутили!

— Вот им все и расскажете. Прощайте, милейший пристав.

Через пространство кабинета пронеслась прозрачная тень, и пристав вспыхнул ярко-белым пламенем. Холодным пламенем. Этот факт мозг запротоколировал автоматически, несмотря на всю экстраординарность происходящего. От факела, в который обратился начальник охранки, тянуло не жаром, а холодом. Он даже не успел крикнуть. Раздался негромкий хлопок, и пристав исчез, оставив от себя лишь горстку серого пепла на паркетном полу. Неведомый белый огонь обратил его в прах в одно мгновение.

Я сидел ни жив ни мертв. То, что я увидел, было нереальным, невероятным! Это просто не укладывалось в голове! Этот хмырь из Тайной канцелярии его что, взглядом убил? Да как такое вообще возможно?! Если до этого я воспринимал все происходящее со мной сквозь некую призму, не до конца принимая окружающую реальность, то теперь... Пепел, оставшийся от минуту назад еще живого человека, легчайшими хлопьями летал по кабинету, оседал на пол, на стол с разложенными на нем 'уликами', на лежащего бессознательного конвоира...

— Ох, опять костюм в чистку отдавать придется, — недовольно пробурчал странный визитер, водружая очки обратно на длинный нос и с брезгливой миной отряхивая рукава кителя. — Но что поделать, служба есть служба.

Мужчина подошел к шикарному креслу, в котором пару минут назад восседал участковый пристав, и со вздохом в него уселся, откинувшись назад. Да уж, вот это я влип. Похоже, что правосудие тут прямого действия, никаких тебе дорогих адвокатов и подкупленных присяжных с судьями. И, судя по всему, сидящий передо мной в расслабленной позе мужчина этим самым законом и являлся.

— Ну что ж, Андрей Анатольевич, вернемся к нашим баранам. Не принимайте на свой счет, это просто фигура речи. Вы, я смотрю, находитесь в некотором шоке от увиденного. Ну, что тут поделать... Издержки службы, иногда приходится действовать быстро и жестко. Как говорили древние, 'легэм брэвэм эссэ опортэт' — закон должен быть кратким. Тайная канцелярия никого не убивает бездоказательно, сообщения о царящем здесь произволе доходили до нас и раньше, ваш случай просто стал последней каплей. Вижу, вы хотите о чем-то спросить?

— А как же с Ипатьевым? Если вы допросили свидетелей, то уже наверняка знаете, что я ни на кого не нападал. Ваше сиятельство, — добавил я на всякий случай.

— Не так быстро, Андрей Анатольевич, — ответил нескладный, вертя в пальцах тысячную купюру, которую взял со стола. — Боюсь, что с вами мы еще не закончили. А с Ипатьевым-младшим... За неправомочное применение боевых заклятий его лишат силы. И даже его отец ничего не сможет сделать. И поверьте, для него это будет хуже самой мучительной смерти. Магию в нашем мире, — остро глянул на меня поверх очков Игнациус Лайола, четко выделив два последних слова, и я вновь увидел его жуткий кровавый глаз, — имеют право применять далеко не все.

— Так вы знали...

— Догадался по некоторым признакам. Здесь не надо быть семи пядей во лбу, дорогой мой Андрей Анатольевич. — Маг раскрыл плоскую картонную коробочку, стоявшую на столе, вытащил из нее папиросу, размял и вставил в рот. После чего стянул тонкие кожаные перчатки, бросил их перед собой на стол и небрежно щелкнул пальцами. В воздухе перед ним возник небольшой, со сливу, шар огня, постреливающий голубыми искрами, от которого маг и прикурил, окутавшись клубами ароматного дыма. — Странная одежда, обувь, аксессуары... К тому же вы уже не первый из, как говорят наши высоколобые профессора, провалившихся, и, думается мне, не последний. Впрочем, такие, как вы, что называется 'рариор корво альбо эст'. То есть более редкий, чем белая ворона. Ну и бурю в магическом поле, которую вы устроили самим фактом своего появления, никоим образом не скроешь. Эпицентр той бури пришелся аккурат на ту злополучную станцию, где вас и повязали.

Маг еще раз щелкнул тонкими музыкальными пальцами, и висящий в воздухе шарик огня исчез.

— Поэтому я весьма рекомендую вам рассказать все без утайки, Андрей Анатольевич. Это ведь ваше настоящее имя?

Разумеется, я рассказал все. Выложил, как на исповеди. Врать и юлить не было никакого смысла, это я понимал совершенно отчетливо. Маг умел слушать, как и задавать наводящие вопросы. Допрос затянулся на несколько часов.