| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
'Можно же из Портленда, — рассуждал Митякин. — Гораздо быстрее получится'.
'Быстрее, но к общей беде 'Тихоокеанский путь' ограничен наличием нашего транспорта. Сейчас в срочном порядке в штаты отправляются корабельные команды. Так что на сегодняшний день только через Персию, а пока, опустошаем склады'.
'Что-то у меня не сходится, — вновь заговорил Митякин. — Весь Иранский маршрут всего лишь десять тысяч тонн в месяц. У нас же железнодорожная колея не совпадает. Как удалось?'
'Если не брать во внимание прошлогодние инвестиции в ту же железную дорогу и склады, то быстро перемещаюсь, хорошо стимулирую, договариваюсь и не скуплюсь на взятки'.
Жаворонков услышал как Борис разочарованно, даже с долей зависти вздохнул.
'Мне бы так. Сколько времени даром теряется на этих переездах'.
'Мог бы сам о себе позаботиться, — укоризненно произнёс гость Митякину. — Не дитя. Зря что ли авиационные курсы окончил? Отчего заявку не подал? Впрочем, 'аист' два ноля семнадцать теперь твой. Найдёшь самолёт в Клоково у дежурного по полю. Я предупрежу о твоём появлении. Четыре дня тебе хватит утрясти здесь всё?'
'Управлюсь в три'.
'Ты уж постарайся. В Ленинграде дел невпроворот. Синоптики семнадцатого ожидают первый снег, а запаса дров на две недели осталось. Тебе ещё в Персию придётся лететь, бензовозы будем отправлять в союз с нашего сборочного завода. Краснов из 'Ирансовтранс' уже ждёт. Рабочих рук не хватает, да и тут кого-нибудь оставить нужно. Пора уже проявить себя'.
'Может, я зама своего тут оставлю?'
'Заманчиво, но не вариант. Ты точно справишься, а зам у тебя совсем молоденький и с братцем твоим, Василием может общий язык не найти'.
'Так я попрошу. Толк из него выйдет, в будущем'.
'А дурь?'
'Дурь исправим, со временем', — продолжал отстаивать своего зама Митякин.
Секунды молчания растянулись в вечность, и Василий Гаврилович даже успел почесать спину, как вновь послышался разговор.
'Первый секретарь мужик волевой, без гнили, раз непотизмом не страдал и тебя к себе не пристроил, но вот беда, прямолинеен как летящий лом и там, где ты скажешь ему 'нет' и сможешь переубедить, твой промолчит. Он мыслит категориями мирного времени. А ещё он не авантюрист и этого не исправить. Станешь гнуть его и сломаешь. Отправишь самолётом вместе с артистами своего зама на Каспий, на наш завод по разведению осётра. Пусть приободрят инвалидов, а потом в Рязань с поручением. Здесь нужны те, кто готов рисковать и идти на отрицательное поощрение даже с риском для жизни. Ищи такого человека. В случае сдачи Тулы разбираться не будут, старые заслуги обнулены. Либо герой, либо к стенке'.
Жаворонков прикрыл глаза, полностью сосредоточившись на слухе.
'Всё настолько плохо?' — послышался полный тревоги голос Бориса.
'Несмотря на неудачи на фронте, по Туле прогноз пока положительный. В Калугу направили инспектировать укрепрайон командующего войсками Московского военного округа генерал-лейтенанта Артемьева, а там готовность меньше пятидесяти процентов. Потребность во всём, особенно в пулемётах. Оружейники сейчас могут отличиться и поспособствовать 49-й армии восстановленным оружием. Поэтому и оставил я предложение по обновлению станочного парка взамен подлежащему эвакуации. Если Сыч согласиться, разрешаю задержаться ещё на два дня и раздать миллион на премии. Но конвейер должен заработать'.
'Мне кажется, городу сейчас нужно кое-что другое, например...'
Митякин сказал после слова 'например' что-то ещё, но слишком неразборчиво.
'И это тоже. На данный момент нужно думать, как сохранить в городе объёмы подачи электроэнергии от Каширской станции и нарастить валовый объём шестьдесят шестого завода по пулемётам, а у тебя все мысли о...'.
Полностью ответ не удалось расслышать. Первый секретарь готов был свеситься с перил, так как именно в такие моменты и говорят самые важные слова.
'...Из-за этого аврала совершенно не остаётся времени на злодейские дела. Обрати особое внимание на эшелон 20096. Девять танков Т-50 со сто семьдесят четвёртого завода и бывший английский радар 'Mk II', стоявший в Парголово. Там наши парни, вольнонаёмные с ограничениями. Пристрой их пока в 732-й зенитный артполк. Если что-то срочное, до полудня я буду на Гурьевских каменоломнях'.
'Письма?'
Послышался звук включившегося мотора и слабый хлопок замка дверцы автомобиля.
'Какие такие письма, — задался вопросом Жаворонков. — И что можно искать в заброшенных катакомбах, да ещё заниматься злодейством? Неужели кто-то верит в оставленный монахами клад? Почему радар английский, неужели у нас сделать не могут? Ну, всех к чертям! Лучше вызвать эту костоправшу'.
Когда-то ему казалось, что он ухватил птицу удачи за хвост, но с переводом из Москвы он скоро понял, что сама птица выпорхнула, а у него в руках остались лишь пара перьев, да и те оказались измазаны помётом. Даже если ему удастся отличиться, вряд ли кто-то замолвит словечко, но с поддержкой товарища Жданова можно ещё побарахтаться.
* * *
(Коттедж в санатории 'Осиновая роща', 3 октября 1941 года)
Десять минут назад я прочитал конспективную запись 'Беседа об учебнике 'Политическая экономия' 29 января 1941 года', до которой всё никак не доходили руки. Да, Сталин весь интербеллум готовился к войне. Прилагались серьёзнейшие экономические и дипломатические усилия. Заводы росли как грибы после дождя. Двери московского МИДа не успевали закрываться за иностранными делегациями. Но он готовился не к той войне, которая случилась и к великому сожалению, двигался на ощупь. Призвав себе на помощь весь свой прежний опыт, он думал о том, как учесть предыдущие ошибки, чтобы не допустить провалов в будущем и скорее всего не учёл одной простой вещи — прошлый опыт помогает, но никогда не гарантирует будущее. Общая статистика в целом, так привлекательно смотревшаяся на бумаге оказалась бессильна в оврагах на местах. Слишком уж глубоко проявились прорехи в образовании, и совсем была упущена из вида скрытая локальными успехами технологическая отсталость с ужасающей бедностью. Простые смертные, на спинах которых, как обычно, держалось гораздо больше, чем об этом принято говорить мало чем отличались от нищих. Не брались в расчёт применение современных технологий, внедрения новейшей техники, стратегии и пусть меня простят адвокаты вождя, сохранения человеческих жизней. При любом общественном строе люди — всего лишь ресурс и возникновения в истории всяких Биллей о правах лишь тому подтверждение. Владеешь ресурсом, так прояви заботу, а не разбрасывайся им. Полтора миллиона только в Ленинградской области и восемьдесят пять миллионов человек в целом — оказались под оккупацией, это показатель. В общем, 'диктовать цены на колхозном рынке', как и громить врага 'малой кровью' построенной системе пока не получалось.
Удел России, к моему великому сожалению, двигаться не по проложенным рельсам, а неторопливо шагать с котомкой на плечах. Иногда засучив рукава в преддверии большой беды с кайлом и лопатой, удавалось прокладывать узкую колею, чтобы как-то поравняться с остальными и снова шагнуть в слепящую неизвестность. Поэтому и витает это чувство безысходности с постоянными рывками страны, куда угодно летящей, но только не к сытости и благополучию. Не надо далеко ходить, чтобы подтвердить эту ужасающую реальность: плохо и бедно жил и живёт народ. А ещё он боится, что станет ещё хуже.
Сидя в кресле за журнальным столом, я сжимал в руке шахматную фигурку старинной работы. Пешка. Маленький тихий солдатик, созданный лишь для того, чтобы в своём смиренном самопожертвовании принять смерть как награду. Таково предназначение пешки, в этом смысл и благородство её существования. 'Когда-то ты подкрепила слона, но фигура оказалась не надёжна, — подумал я. — И пока партия отложена, пусть всё остается, как было'. Теперь, у себя в комнате, стоило обдумать следующую партию.
Не воспользоваться отоплением идея была так себе. Я бесшумно поставил пешку на стол, резко встал, подошел к буфету и плеснул в бокал кальвадоса. Выпил, подождал, пока эффект тепла пройдёт по всему телу, вернулся к столу и снова взял в руки деревянного солдата. Фигурка была из немецкого шахматного набора, который я покупал в антикварной лавке Берлина. Изящные, с войлочным подбоем тонко выточенные и раскрашенные фигурки были выполнены в пышном, несколько декадентском стиле. Несмотря на две сотни лет они сохранили под лаком плавные изгибы штапелей, рисунки замысловатых гербов на треугольных щитах и прижатых к ним коротких мечей. Ничего похожего сейчас не найти. Повертев в пальцах пешку, я крепко сжал её за кружок основания. Что ж, игра начата. Немного раньше, чем предполагалось, и не на моих условиях.
Внезапно меня охватила жажда деятельности. Пройдя по персидскому ковру к столу, утвердившемуся в другом конце комнаты, и нависнув перед пустой мелкомасштабной контурной картой Гатчинского района, я обратился к Помощнику с просьбой спроецировать расположение войск и лагерей военнопленных. Голограмма масштабировалась, приблизилась и растеклась, демонстрируя сложный фрактальный рисунок, подобно многослойному пирогу. На поверхности замерцали пунктиры радиусов. Ни одно чувство не отражалось на моём сосредоточенном аскетичном лице, когда я переносил карандашами квадратики, ромбики и окружности на поверхность. Тут же рисовались населённые пункты прифронтовой полосы — Петергофа, Стрельни, Урицка, Пушкина, Павловска, Красного села и другие. Она казалась огромной. Эти многочисленные клеточки параллелей и меридианов представляли собой вселенную возможностей. Иллюзия, конечно. Для начала надо бы просчитать все варианты развития событий. Но главное — чётко оценить расстановку сил перед ходом, ведь после начала игры с доски полетят не гипотетические фигурки, а реальные жизни людей. В шахматах это называется оценкой позиции. Как ни парадоксально, в окружающей реальности так же передвигаться можно лишь из того положения, в котором находишься. И если хочешь получить преимущество, то стоит расположить свои фигуры таким образом, чтобы наверняка провести успешную атаку на короля или выбранную фигуру противника. В реальности, как максимум проредить нацеленную на Ленинград дальнобойную артиллерию, либо на худой конец, укоротить на голову, такого как руководителя айнзацгруппы 'А' бригадефюрера СС Франца Шталкера. Конечно, хотелось бы основательно потрясти эту игровую доску, ресурсы позволяют, но Корабль с такой постановкой вопроса категорически не согласен. Исследование развития вероятностей — да; точечная корректировка — возможно; глобальное вмешательство — нет. У эволюционного процесса планеты есть лишь единственный верный генеральный путь развития, и все прочие ветви засыхают со временем в результате межвидовой конкурентной борьбы за существование. Как по мне спорное утверждение, а посему, будем следовать простому правилу: хватаем синицу, но не забываем про журавля. Осталось только придумать, каким образом выманить фашиста из Каунаса, связать к примеру, с англичанами через какую-нибудь историю и попутно освободить из плена майора Штоффа. Последний содержался в одном из филиалов 154-го дулага и его 'правильным' возвращением пренебрегать было нельзя. Я не сводил глаз с карты, глубоко погружённый в раздумья. К сожалению, полёт мысли не пестрел блестящими непредсказуемыми ходами, где гипнотическое воздействие пешечного гамбита, с той самой пешкой внезапно ставшей самой сильной фигурой на доске, вонзившейся своим мечом в ахиллесову пяту противника. Скромный лакированный солдатик не стал олицетворением жертвенности. Всё оказалось более прозаичным и близким к неприглядной реальности человеческих пороков, едва стоило вникнуть в досье эсесовца. Сын протестантского священника Шталкер испытывал маниакальную тягу к драгоценностям и в частности к янтарю. Возможно, виной тому яркие воспоминания из детства, когда впервые в кирхе увидел выточенное распятие из застывшей смолы. Даже его подарок (скульптура орла схватившего змею) руководителю РСХА и президенту Интерпола Гейдриху был из него. Его же участие в решении 'еврейского вопроса' не могло пройти мимо полноводной реки произведений искусства и колоссальных денежных потоков. А знание того факта, что в начале семидесятых родственники нациста засветились в нелегальной продаже исчезнувшей во время войны коллекции редких монет, то оценка позиции была произведена. Гружевский с его Фронтом Литовских активистов станет началом цепочки, а история наподобие событий в Токийском метро заключительным звеном. Значит, пора выходить на исходную позицию. Придумать историю, придать ей форму, запустить в массы и выбрать удобное время для её завершения.
* * *
Над лесом стояла ночь, терпкая, холодная, бесконечная и из-за лёгкого тумана кажущейся мёртвой, как вода Финского залива. Она казалась ещё темнее, потому что была рассечена светящимися клинками химических фонарей. Один из них наносил косые удары по звёздам и эффект облаков тут же гасил их, а другой настойчиво искал что-то в зените, будто силился отыскать сокровенную правду небесных далей. Тянул ровный ветер, без рывков и затуханий. Он нёс с собой запах прелой хвои и, просачиваясь под одежду, подло пожирал тепло тел стоящих людей. Издалека доносились гортанные крики ночных птиц. Днём, слепые, они укрывались в дуплах, а ночью, прозревшие и голодные, вылетали на промысел. И было что-то между ними и людьми в лесу общее. Командир отряда особого назначения или партизанского, как их иногда называли, Фёдор Илларионович Винцингероде бросил в небо ненавидящий взгляд. Ему хотелось увидеть прозрачную высь вместо тёмных громад облаков, зависавших в последние дни. С того времени, как пятнадцатого сентября они оказались на специальной базе, это был первый самолёт из-за линии фронта. Последнее время ему даже казалось, что командование ЛАНО запамятовало об их существовании.
— Внимание! — вдруг произнёс своим товарищам сидящий на привязанной к вершине дерева доске наблюдатель.
Он заметил только что включившиеся на несколько минут низко над землёй два огонька — один возле другого. Красный на левом крыле, а зелёный на правом. Они неслись быстро и плавно.
'Двухместный У-2 Ленинградского 23-го завода, ещё довоенный с 'Циклоном' , — подумал Фёдор Илларионович, узнавая по характерному звучанию эксклюзивную продукцию родного предприятия игнорирующего маскировку. — Огоньки сейчас опишут круг над полем, уйдут к горизонту, принимая сигнал фонарей, чтобы потом, прижимаясь к земле направиться к вычищенной вручную полосе. Сейчас она засверкает как лунная дорожка на воде'.
Цветные огоньки неспешно обежали лесной аэродром у самой кромки леса и болота. Все вглядывались в след удаляющимся сигналам машины. Аэроплан скользил теперь над горбатыми елями, над рябиновыми кустарниками, над стеной ровных берёз и окружающим базу ручья. Он шёл против ветра, поэтому звуки относило назад. Треск мотора терялся, и создавалось впечатление, что самолёт планирует.
— Горючее что ли кончилось? — спросил у командира боец с береттой за спиной.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
