Спасти Ссср ч6

Линия партийная — намного сложнее. В комсомоле состояли все или практически все — а вот в партию могли вступить далеко не все, потому что в партии было что-то вроде ценза на рабочих — рабочие вступали свободно, а вот служащие... Но был статус кандидата в партию, и те кто в партию не был принят — все равно мог и обязан был принимать активное участие в общественной жизни. Это называлось �нерушимый блок коммунистов и беспартийных�.

На каждом предприятии, в каждой организации была первичка. В ней был освобожденный либо не освобожденный партийный секретарь, который ведал личными делами. От него зависела характеристика. А это малоизвестный, но важнейший документ в жизни советского человека. Поступить в ВУЗ, на многие виды работы, выехать за границу — на все нужна характеристика. Испорченная характеристика — испорченная жизнь. Многие пятна не �отмывались� ничем.

Второй крайне важной вещью — было собрание. На собрании прорабатывали тех, кто �оторвался от коллектива�, ведет себя так, что это не предмет административного или уголовного дела, но по каким-то причинам нарушает �тишь да гладь� советской жизни.

На собраниях прорабатывали тех, кто употребляет спиртное, пойман пьяным за рулем, ушел из семьи, нахамил кому-то, ведет себя как то не так. Попытка сопротивляться — означала уже коллективный хамский разнос и опять — испорченную характеристику. Если каялся — могли взять на поруки.

Первичка была и в милиции. Как и проработки. Но так как работа милиции никак не укладывалась в прокрустово ложе норм и правил, особенно в уголовном розыске, а контролировать такой неспокойный контингент как оперов УГРО хотелось, приходилось придумывать всякие предлоги для того чтобы докопаться, а то и применять методы прямой провокации. Например, засылали человека с каким-нибудь гнилым заявлением, а потом смотрели, что будет. Если оно оказывалось незарегистрированным — то... раньше мог быть и выкинштейн, но сейчас людей не хватало и таких страдальцев ждало понижение до простого опера и назначение в район. Проблема в том, что заявления действительно укрывали и такие вот разыскники с прожженными кафтанами — несли эти порочные практики из города в районы. Из-за постоянных проверок по укрывательствам — теперь даже бесхитростные менты из райотделов боялись принять любую самую безобидную бумажку...

У Торопова продолжались проблемы. Нина Иосифовна, видимо до глубины души оскорбившись тем, что была отвергнута как женщина, решила устроить провокацию. Не в милицию — а в народный контроль поступило заявление официанта одного из заведений общепита, что к ним пришел пьяный сотрудник милиции и потребовал его обслужить, а когда ему отказали по причине нетрезвого состояния — устроил дебош, бил посуду, кричал что он Торопов из УГРО и всех посадит. Битую посуду предъявить не смогли, провели опознание. Несмотря на то, что описание официант дал в общем правильное — из выстроенных в ряд офицеров милиции примерно одного роста, Торопова он опознать не смог. Прокурор, зная об обстоятельствах, возбуждать дело отказался, официант, как оказалось, ранее был пойман за руку на хищениях продуктов и был взят коллективом на поруки.

Через несколько дней на охоте стреляли в генерала Новикова. Тот не пострадал, но было понятно, что мафия попыток не оставит. После двадцати лет руководства министерством генерала-татарина, был назначен не татарин, да еще и бывший комсомолец, с которым нельзя договориться по-хорошему. В верхах произошел скандал, ждали отставки первого секретаря, поссорившегося с Горбачевым, ходили слухи о возвращении в республику Первым Фикрета Табеева. Но милиция — ее рядовой состав не знали этого. Работали, как и раньше...

28 февраля 1986 года

СССР, ТАССР

Город Брежнев

Идет охота на волков, идет охота!

На серых хищников — матерых и щенков.

Кричат загонщики, и лают псы до рвоты.

Кровь на снегу и пятна красные флажков

Владимир Высоцкий

Февраль в этом году выдался холодным, малоснежным, ночью почти весь месяц было за двадцать. Особенно заметно это было на фоне необычно теплого, с двумя сильными оттепелями января. Волга капитально замерзла, как не глянь — на льду черно от рыбаков. К двадцать пятому вроде потеплело, но тут же мороз даванул опять.

Смотря на красивые, красочные закаты, майор (теперь уже) Торопов говорил — все равно, дело идет к весне...

Дни прибывали, уже не на воробьиный скок, несмотря на холода — весна наступала со скоростью курьерского поезда...

В последний день зимы, Торопов сорвался в Брежнев. Его вызвал Паша Золотов, как и он, комсомолец, которого генерал поставил на один из самых трудных участков милицейской работы — криминальную разведку. Сейчас он был в длительной командировке в Брежневе. Криминальная разведка — это отдел, занимающийся установкой личностей (на сленге �ульяна�) и техническими мероприятиями (�татьяна�). Поскольку милиция это не КГБ — с техникой было худовато, но в том то и дело, что Золотов, талантливый технарь со связями в своей среде — смог как говорится из �г...а и веток� напаять такого! Если бы про это узнали, его вышибли бы из органов, а то и посадили. Но в том, то и суть что генерал в первую очередь ценил ДЕЛО. И даже помог через НИИ МВД кое-что запатентовать.

Милицейский Жигуль бодро бежал по новенькой трассе из первого города автономной республики в новопостроенный второй. Пролетали встречные Камазы, от деревенских изб поднимался дым. В багажнике машины лежал неисправный фотоаппарат — он вез его в починку. На всю Казань в милиции было четыре фотоаппарата, этот был пятый.

По пути заехал в Мамадыш, райцентр, по их правилам кто ехал в командировку, заезжал по дороге, оставлял — забирал почту. Начальником розыска там был Хабиров сосланный туда за пьянки, Торопов его не уважал.

На вопрос, как обстановка, доложил бесхитростно

— Пока тихо все. Вчера только тяжкие телесные, после работы нажрались и один другого бутылкой по голове. За малым не убил. А так тихо, только кражи замучили. Еще какие-то поганцы повадились шапки сшибать, никак не закрою.

— Хулиганы не бузят?

— Нет, здесь этого нету...

Встречу назначили на въезде в Елабугу, быстро застраивающийся город, который в будущем обещал даже превзойти Брежнев. Город с тысячелетней историей, известный своим комбинатом, на котором выпускались известные на весь СССР крышки для закаток — теперь гудел большой стройкой, первая очередь автозавода была уже почти готова, ставили оборудование. На улицах было не протолкнуться от Камазов и Кразов.

Торопов заметил приметную желтую Ниву у автобусной остановки. Он потом будет с болью вспоминать, говорил же — не езди на такой приметной машины, перекрась в белый и езди как все. Нет же. Не перекрасил...

Он поставил свою машину на обратной стороне. Перебежал дорогу, заслужив негодующий гудок от камазиста

Золотов притопывал на месте от холода — худой, нескладный гений

— Здорово.

— И тебе салам.

— Давай, отойдем, а то замерзнем совсем

— Я быстро.

Он протянул заклеенный пакет

— Что там?

— Данные аудиоконтроля — националисты своего выбирали. Сходку замаскировали под собрание Райпотребсоюза.

— И что там?

— Сам послушай. По идее там всем без исключения можно семидесятую статью давать. Некоторым даже с привеском.

— Установили?

— Практически всех. Директора совхозов, местное начальство. Солидные дяди. Там же обсуждали вопросы хищений...

Торопов взвесил пакет на ладони. Вопрос куда смотрит КГБ остался без ответа. Они кстати и до того, во время событий в Брежневе вели себя подозрительно.

— Как работается то?

— Город рабочий, в чем-то хорошо в чем-то плохо. Шпаны много.

Торопов мрачно кивнул

— И что делаете?

— А что с ними сделаешь? До четырнадцати лет мы им только соли на хвост насыпать можем. В школах одни бабы, пацаны их не уважают. В детской комнате — инспектора тоже бабы. Родители на работе пластаются. Ну, напишут в дневнике: примите меры, отец выпорет — и что? Там где головы арматурой проламывают, запинывают насмерть, кто ремня будет бояться. Хотя — работаем, выявляем...

На самом деле — работа шла. Набережные Челны (тогда — Брежнев) одними из первых пережили всплеск организованной преступности, вообще в Набчелнах была одна из самых сложных криминогенных обстановок по всему СССР, потом и по России. Одной из причин была резкая нехватка кадров в то время, например на весь город было двенадцать штатных единиц в розыске — начальник, зам и десять рядовых оперов. Это на город в триста с лишним тысяч человек! Да еще с огромными промзонами (и не менее огромными возможностями хищений) и крайне тяжелой ситуацией с подростковой преступностью. Дурацкая ситуация сложилась во многом потому, что город не вовремя разделили на районы, Автозаводской район был крупнейшим районом города в СССР, но при этом ему полагалось по штату столько же оперов угрозыска, сколько и любому другому городскому району. Получалось — город, а обслуживает его отделение милиции как у района! Приходилось выкручиваться, прикомандировывать сотрудников, занимать штатные единицы других служб милиции, сотрудники которых фактически работали в розыске. Работали без продыху, часто днями и ночами, потому большая часть массовых драк происходила поздно вечером.

Тем не менее, именно в Набережных Челнах отработали основные методы борьбы с организованной, в том числе подростковой преступностью, которые были потом применены по всей России. Например, именно в Набережных Челнах сотрудник розыска Рафис Хабибуллин* придумал систему �Лидер�, основанную на выявлении и привлечении к уголовной ответственности по любым основаниям лидеров подростковых ОПГ.

— А вы, комсомольцы?

— Дружины давно организованы, сейчас дополнительные материальные ресурсы выделили. С помещением нормальным год решить не могли, как беспорядки были сразу три дали, в разных районах города. Работают рабочие дружины — и Камаза и строителей. Но этого мало. Еще этот указ про каратэ, сейчас все дрыгоножеством начали заниматься...

Торопов снова кивнул. Указ об отмене запрета на преподавание каратэ появился неожиданно и был одной из немногих мер нового Генерального, с которой Торопов не был согласен. К его удивлению, генерал Новиков, когда случилось заикнуться об этом, сказал, что мера правильная, запрет ничего не дал. Ну, запретить каратэ, начали заниматься ушу, кунгфу. Бокс что — тоже запретить? А самбо? А ведь бокс опаснее каратэ. По крайней мере, отмена запрета даст возможность создать федерацию, взять процесс под контроль, организовать соревнования вместо драк, отделить здоровую часть. А шпане с арматурой — что есть этот запрет, что нет...

— А как вообще?

— Ну, город молодой, комсомольский. Чего там. Стройка вот рядом

Торопов, сам комсомолец — уловил ложь

— Врешь.

Золотов смотрел куда-то в сторону

— Уйти хочу. Завербуюсь на стройку, тут квартира будет сразу...

— Так значит. Сдрейфил. Решил слинять. Ну-ну.

Золотов посмотрел ему в глаза

— Не могу я. Послушал... это что же получается... нами правят те, кого мы... ловим?

— Ты не обобщай. Раскис, называется

Сказал — и самому стало противно.

— Ловить этих гадов надо. И будем ловить.

— Айдар. Там, на этой сходке было восемнадцать человек. Откуда они все взялись, а? Они что, в другой школе учились?

— А мы в школе учились — у нас не было сундуков всяких? Маменьких сынков и прочих?

...

— Как думаешь, они после школы куда деваются? На Луну улетают? Не... Все они — здесь и у них своя дорога. А у нас — своя.

Он похлопал его по плечу

— Не раскисай. Генерал передает привет. А я побежал, не то промерзну...

— Давай...

Он лишь успел сделать несколько шагов, как услышал рев мотора тяжелого грузовика. Обернулся — и увидел, как его друг исчезает под бампером тяжелого Камаза — самосвала...

Оскальзываясь на дороге, он побежал к месту ДТП. Одного взгляда на лицо Пашки хватило чтобы понять — ему уже ничем не поможешь. Камаз остановился метрах в десяти, он побежал к нему, за грудки вытащил из кабины водителя, швырнул на дверь со всей силой

— Ты что, с...а натворил?! Ты что?!

Как его оттащили от водилы — он не помнил.

Шок наступил позже, он был как бык, которого ударили кувалдой по голове, перед тем как зарезать. Хорошо, Коля Закиров, их милиционер — водитель был рядом, и не позволил ему натворить чего-то, за что потом пришлось бы отвечать погонами, а то и тюрьмой и вообще...

Обратно они не поехали. Гостиницы МВД тут не было, город был небольшой еще. Все номера заняты, стройка, полно командировочных. По звонку начальника ГУВД им дали номер, одноместный на двоих, из военной брони. В кафе при гостинице он как то поужинал. Мясо есть не смог, тошнило — съел какие-то пирожки, которые Коля затолкал в него чуть ли не насильно, и выпил два стакана горячего чая.

Как то устроились на ночь. Коля стащил матрас и устроился на нем, Айдар лег на кровати. Сна не было ни в одном глазу. Говорят, когда только что ранят — не больно, боль приходит потом. Это было верно. Окровавленное лицо друга стояло перед глазами, а в ушах звучали слова: нами правят те, кого мы ловим...

Ночью у них дважды пытались открыть дверь в номер — хорошо, что они хлебнули уже лиха и заблокировали замок. Спустившись вниз, они обнаружили, что ночью вскрыли милицейский Жигуль и обыскали...

Утром — поехали в ГАИ, искать группу разбора. Зевающий с утра инспектор, форма на котором чуть по швам не трескалась, предложил кофе, что было редкостью. Впрочем, ГАИ всегда хорошо жило.

— Водила этот уже влетал, так что в этот раз точно не отвертится...

Что такое �не отвертится� в ДТП даже со смертельным исходом — Торопов хорошо понимал. От водилы спиртным не пахло, он бы это почуял — значит, был не пьяным. Напишет объяснение — спешил по работе. Сложно сказать, что решит суд — там превышение скорости точно было, но Золотов на его грех переходил не по пешеходному переходу. Скорее всего, дадут года три принудительных работ с лишением прав и оставят здесь же, отрабатывать вину рабочим на стройке. Людей катастрофически не хватает, ни один судья здесь не вынесет приговор к лишению свободы по ДТП...

— Протокол оформили уже?

— А как же. Вчера еще.

— Покажите...

Торопов прочитал протокол. Глянул написанную от руки схему происшествия. Тормозной путь семнадцать метров. Они что, о...ли?

В блокнот, который он всегда носил при себе, он переписал данные водителя, и инспектора оформлявшего протокол.

— Копию мне сделайте.

— Так не на чем. У нас не Казань.