| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Правде, он быстро поправился:
— Ничего! Пусть побудут в шкуре танкиста и узнают что это такое.
Морщусь брезгливо:
— Ладно, на этом с этих достаточно. Как проблюются — пусть подъезжают к мачте для испытания обстрелом.
К начальнику полигона:
— Половину боеприпаса они хоть расстреляли?
— Расстреляли.
— Не забудьте проследить, чтоб перед обстрелом выгрузили всё, вплоть до последнего патрона.
Обернувшись к руководству Харьковского завода:
— А Вы, товарищи, должны сделать надлежащие выводы из этого эпизода. Не то через полтора месяца, на их месте окажитесь вы!
Про одно из решений проблемы загазованности боевых машин я знал:
«Надо бы не забыть — подсказать насчёт эжектора для пушек».
«Эжектор», это в данном случае — такое утолщение на пушечных стволах, создающее в них разрежение после выстрела. Но вот можно ли реализовать эту «заклёпку» в имеющихся условиях…
А хрен его знает!
Но попробовать обязательно надо.
* * *
Тем временем на полигоне появился красавец «КВ-1».
Полюбовавшись на него в стереотрубу, я дал команду и, получив «по кумполу» пулемётную очередь — тяжёлый танк двинулся вперёд, стреляя с коротких остановок.
Дело пошло гораздо бодрее, чем у его незадачливого предшественника: тяжёлая машина не качаясь — сразу же вставала как вкопанная, экипаж танка быстрее находил мишень и с гораздо большей меткостью её расстреливал.
С довольным видом резюмирую:
— Вот что значит освобождённый от других занятий командир танка!
Хотя, конечно — тоже не идеал. Тот сидел справа от орудия — как в «Т-34» и имел очень ограниченный обзор… Хотя у «Шермана», так же и ничё — на обзор никто из его танкистов не жаловался.
Кстати:
— Федоренко!
— Слушаю, тов…
— Что там у нас с перископическими приборами кругового обзора для танков?
Тот, чуть ли не крестясь:
— Первая опытная партия ожидается вот-вот.
— «Вот-вот», это через сколько часов? Или, может — минут?
— На следующей неделе опытные образцы уже будут стоять на танках, тов… Испытаем прямо здесь.
Вспомнив ещё про одну заклёпку:
— А про «кнопку внешнего вызова экипажа» не забыли?
— Никак нет! Устройство уже сконструировано, изготовлено, установлено на несколько танков «Т-26» и в данный момент проходит испытание в одной из частей Московского округа.
Подивившись такой оперативности, похлопываю по плечу:
— Ну, молодец! Всегда бы так.
Успокоившись, я вновь прильнул к стереотрубе.
Боезапас у «КВ-1» был больше, но расстреливал он его более интенсивно. Однако, уже к середине дистанции темп огня замедлился, а его точность упала ниже критической.
Понимающе-обеспокоенно интересуюсь:
— Что? Опять загазованность?
— Так точно, тов…
Посмотрев на окрасившее полгоризонта в кровавого оттенка багрянец, заходящее Солнце:
— Сколько они там уже расстреляли?
— Если на вскидку, то примерно треть боекомплекта.
Подумав, принимаю решение:
— Ладно, на этом достаточно: как и в случае с «Т-34» — общая картина ясна. Пускай провентилируются минут пять, выгрузят снаряды и первыми подъезжают к мачте.
* * *
Наконец, «гвоздь программы»: расстрел танков боевыми снарядами — да ещё и с живыми экипажами внутри. Думаю, происходи это «шоу» в Америке — я бы срубил миллион баксов, не менее.
Однако, полученный опыт тоже чего-то стоит и уверен «на все сто» — значительно дороже. Ведь если «КВ», худо-бедно — но успел поучаствовать на завершающем этапе Советско-финской войны, то «Т-34» ещё ни разу не обстреливался боевыми(!) снарядами.
С двух ракурсов, с дистанции 500 метров — два «Т-34» бегло обстреляли своего тяжёлого собрата из пушек «Л-11» 76-мм бронебойными «тупоголовыми» снарядами…
Тоже — шоу ещё то!
Звонкие выстрелы пушек, глухой грохот ударов и яркие вспышки разрывов снарядов на броне…
Но без видимых повреждений, отчего снизу слышны были крики ликования:
— Это действительно — неуязвимый танк, товарищи!
— Не доедешь, зато жив останешься!
Федоренко потирая руки:
— Отлично! Этот танк — действительно непробиваем даже для «трёхдюймовок», товарищ Сталин.
Оставалось только кивнуть:
— Согласен.
Не успел прозвучать последний выстрел, как люк на башне открылся и оттуда показался белый флажок — условный знак о прекращении огня.
Федоренко побледнев:
— У нас ЧП…
Соглашаюсь с ним:
— Наверное, что-то случилось, раз «капитулируют».
Из общего люка стрелка-радиста и мехвода, по очереди выскочили двое и проворно забравшись на башню, помогли открыть верхний люк. Затем из него, они с трудом стали кого-то тащить… Но им было неудобно и этот «кто-то», постоянно выскальзывал из их рук и падал обратно в танк. Раз шесть, наверное.
Народ из-под вышки без всякой команды побежал толпой помогать. Туда же помчалась «скорая помощь» — нечто вроде автобуса из фильма про Шарапова и Жеглова, с красными крестами.
Комментируя действо, обращаюсь к директору Кировского завода:
— Кстати, запоминайте, товарищ Зальцман: изнутри люк открывается тяжело. Требую устранить этот дефект!
Обратившись к Федоренко:
— Надо подумать над формой одежды для танкистов. Она должна иметь что-то вроде «пояса» под мышками и «ручки» на спине или плечах — чтоб удобнее было тащить из люка раненного танкиста. Что с Вами?
Тот, еле слышно:
— Это Котин…
— Что «Котин»?
— Он ранен…
Пригляделся в стереотрубу: действительно — это Главный конструктор Кировского завода Котин, которого наконец-то вытащили из танка. Он держится руками за лицо, а из-под ладоней бежит кровь.
Озадаченно чешу подбородок:
— Он же сам говорил мне — причём в присутствии свидетелей, что его танк непробиваем для трёхдюймовых снарядов?
Ещё раз внимательно посмотрев в стереотрубу на танк, искренне недоумеваю:
— Да и нет видимых следов пробития…
Федоренко:
— Окалина.
— Что «окалина»? При чём тут «окалина»? Мы, с вами что? На металлургическом предприятии находимся?!
— Думаю, от удара снаряда об броню, с внутренней стороны отскочила окалина и ранила Котина в лицо.
Возмущаюсь:
— Извините, Начальник Главного танкового управления: танки воюют с 1915-го года. Мало того, советские танкисты участвовали в вооружённых конфликтах — начиная с КВЖД и заканчивая Финляндией. И, что? Не могли придумать какой-нибудь пустяковой защиты от такой сущей ерунды — как окалина?! Да уже на царских «Остинах-Путиловцах» — броню изнутри обтягивали толстым войлоком.
Обратившись к руководству Кировского завода:
— Вы, мать вашу, неспособны — не только выдумать что-то своё, но и воспользоваться чужим опытом.
Те переглянувшись:
— Мы — не конструкторы, товарищ Сталин.
Ору им в лица:
— Но и не посторонние на заводе!
* * *
Пока туда-сюда, пока медики оказывали помощь Котину — у которого оказалось серьёзное ранение левого глаза, а потом увезли его в госпиталь… Пока увели с площадки «КВ», стих вызванный чрезвычайным происшествием ажиотаж и народ вернулся к подножья вышки КНП… Совсем стемнело и пришлось зажечь предусмотренные на этот случай прожекторы.
В их свете, стоящий на площадке возле мачты«Т-34» — выглядел особенно потрясно: обтекаемый весь такой, стремительный на вид, изящный как породистый арабский жеребец…
Налюбоваться на него не могу!
— Так Вы говорите, Федоренко, что этот танк уже проходил испытательные стрельбы?
— Так точно, тов…! Нашей «сорокопяткой» и шведским длинноствольным «Бофорсом» калибром 37 миллиметров.
Глядя в упор на директора Харьковского завода Максарева и главного инженера Махонина:
— И не одной новой — не предусмотренной конструкцией «дырки»?
Те, не скрывая гордость:
— Ни одной, товарищ Сталин! Лишь произошло заклинивание башни, повреждение наблюдательных приборов, трещины сварных соединениях, разрушение болтов и некоторые другие — более мелкие повреждения.
Начальник полигона полковник Романов добавил:
— Танк «А-34», при мне даже поджигали бутылкой с зажигательной смесью, но он не загорелся. Это ещё раз говорит об преимуществе дизельного двигателя перед бензиновым.
Облегчённо вздохнув:
— Ну, тогда нам бояться нечего: здесь нет шведских длинноствольных «Бофорсов», лишь только наши — с «тупоголовыми» снарядами, сплошь бракованными. Вот только прикажите по радио Морозову и его команде обмотать чем-нибудь лица от отлетающей окалины, а руки держать в карманах.
От подстрахуя ещё никто не умирал!
А вот без него — сколько угодно.
Когда всё было готово, посмотрев на часы — было «19.07.», прильнул к окулярам стереотрубы и скомандовал:
— Начинайте.
Романов взмахнул красным флагом и для чего-то громко крикнул, как будто его могли услышать артиллеристы — находящееся как бы ни за километр, отсюда:
— Огонь!
Спустя буквально пару секунд, как крыловские Моськи на слона, с двух направлений — с фронта и левого борта, затявкали малокалиберные противотанковые пушчонки. Хотя пускаемые ими снаряды были и боевые и, по моему разумению должны были взрываться — даже не пробивая брони, но взрывов почему-то было совсем немного. Цветные трассеры, летящие откуда-то из темноты и после удара о броню — рикошетившие вверх или рассыпающиеся крупными искрами на броне…
Это было прекрасно!
Любуясь, не забываю шевелить мозгами:
«Надо будет фильм снять и пустить в прокат в Америке. Там такого шоу ещё не видели и миллионы просмотров гарантированы. Глядишь и, предстоящий «большой шоппинг» окупится…».
И вдруг мощный взрыв!
Успел заметить: после яркой вспышки, танк окутал густой чёрный дым.
Почти все на вышке попадали, я был почти мгновенно сбит с ног «прикреплёнными» и накрыт бронированными щитами.
Спустя какое-то время, я был поставлен на ноги и даже обтряхнут:
— Извините, товарищ Сталин… Служба!
— Я понимаю.
Косынкин, встревоженно заглядывает мне в глаза:
— С вами всё в порядке, Иосиф Виссарионович?
— А что мне сделается?
Поправляя косо нахлобученную шапку-ушанку:
— Объявляю благодарность, товарищи бойцы!
— Служим Советскому Союзу!
Народ на вышке тоже поднялся на ноги и, смущённо приводил себя в порядок, стараясь не глядеть друг на друга.
Обращаюсь с вопросом «в никуда», переводя взгляд от одного к другому:
— Что это было? Почему он взорвался? Ведь нечему там было взрываться — остатки боезапаса должны были быть выгружены…
Народ на вышке и сам с дичайшем «афуе», только глаза таращат да плечами пожимают.
Конкретно к Начальнику полигона:
— Были выгружены снаряды?
Тот, бледный, с трясущейся непокрытой головой:
— Все до одного.
— Тогда почему он взорвался?
— Не знаю, товарищ Сталин.
Из толпы, кто-то предположил:
— Взрывчатка была заложена в танк заранее. Это — диверсия!
Вокруг возмущённо зашумело:
— Бери выше — терракт! Враги хотели товарища Сталина взорвать!
Генерал Косынкин:
— Неправда! Все танки были предварительно осмотрены снаружи и внутри моими сотрудниками. После этого, к ним никого кроме экипажей не подпускали.
Посмотрев на горящий не ярким — тусклым чадным пламенем танк, говорю:
— Пойдёмте и посмотрим на него поближе, товарищи. Может, что и выясним.
Косынкин заартачился:
— Это может быть опасным, товарищ Сталин!
— Ничего… По теории вероятности, снаряд в одну и тоже воронку дважды не попадает. А танки по два раза не взрываются: это закон физики.
Спустились вниз с вышки и неспешно направились в сторону «костра», куда уже неслась «скорая помощь», пожарная машина и бежала толпа с огнетушителями в руках.
* * *
Ещё издалека «Т-34» омерзительно вонял жженной резиной. Топлива в нём почти не было, поэтому горела изоляция проводки и электроприборов, резиновые коврики «чемоданов» под снаряды, бандажи катков и…
…И тела экипажа.
Огонь скоро удалось погасить, танк залить водой так, что он даже чадить перестал. Но и до этого было видно, что наклонная броневая плита левого подкрылка1 — была вырвана по линии сварных швов и отброшена далеко в сторону. На полу уцелевшего броневого корпуса были хорошо видны «чемоданы» под снаряды — целы-целёхоньки, что исключает взрыв остатков боекомплекта и, тела экипажа в обгоревшей — ещё дымившейся одежде.
Меня чуть не стошнило:
«Хорошо, что хоть головы приказал тряпьём обмотать… Возможно, получится в открытых гробах хоронить».
Горел то «Т-З4» сравнительно недолго.
Однако, почему он взорвался?
Рисунок 98. «Т-34» с взорвавшимися топливными баками. Критикам скажу: от взорвавшегося боекомплекта, у любого танка сносит башню.
Терпеливо дождавшись когда пожарники потушат огонь, а медики извлекут тела погибших, погрузят их в свой «Фердинанд» и увезут, приступили к тщательному обследованию танка. На броне имелись вмятины и следы рикошетов, трещины сварных соединений… Последних, особенно много на башне.
Но сквозных пробитий не было.
С дистанции 500-600 метров, «лучший танк Второй мировой войны» — действительно непробиваем для малокалиберной противотанковой артиллерии.
По крайней мере для советской.
Однако было обнаружено, что от левого топливного бака — находящегося в боевом отделении, остались одни рваные ошмётки. Разрушен до неузнаваемости был и фальшборт между топливным баком и боевым отделением.
Генерал Косынкин тут же сделал вывод:
— Взрывчатка была заложена в топливный бак, вот почему и не была обнаружена сегодня утром! А взорвана она была при помощи часового механизма.
Полковник Романов тут же возразил:
— Во время нахождения танков на полигоне, баки из них не извлекались… Это —официально задокументировано.
Затем пальцем указав на потерянно выглядевшего Максарева:
— Взрывчатку могли заложить только на заводе!
У того и, у Главного инженера Махонина — вид тут же стал весьма и весьма бледным, как у вышедшей из-за облаком и, подглядывавшей за всем происходящим на Земле, полной Луны.
Из обступившей танк толпы послушались возмущённые крики:
— Вредители!
— Это уже не вредительство и даже не саботаж… Это диверсия!
— Теракт! Покушение на товарища Сталина!
— Сволочи! Мало того, что негодные танки для Красной Армии выпускают…
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
