|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Генеральный апгрейд. Глава 13. «По танку вдарила болванка...».
Зам. наркома внутренних дел УССР Горлинский '7' февраля 1940 г.:
«При проектировании танка А-34, под руководством главного конструктора завода 183 инж. Кошкина, было выявлено ряд дефектов, влияющих на боевые качества машины… Кошкин и его заместитель Морозов вместо того, чтобы работать в направлении создания конструкции с люком и боковым обзором, поставили вопрос: или с люком без обзора, или боковой обзор, но без люка… Кошкин вместо того, чтобы учесть эти замечания и поручить опытному конструктору-корпуснику сделать проект без указанных дефектов, распорядился срочно деталировать будку водителя по проекту конструктора Барона. Указывая на недостатки конструкции будки, инженер Таршинов сам предлагал разработать проект последней, но был отослан Кошкиным в командировку в гор. Мариуполь, хотя надобности ехать именно ему не было никакой… Чтобы прикрыть разбазаривание средств, Кошкин готовит для пуска в серию будку водителя по проекту конструктора Барона, а по проекту инженера Таршинова изготовление почему-то будет производиться как опытный образец… Кошкин считает, что в готовой машине обнаружатся места, где якобы можно будет разместить дополнительное количество пулеметных дисков, хотя в проектных данных таких площадей в машине нет… По существу поставлен в известность НКВД СССР для принятия соответствующих мер через Наркомсредмаш и АБТУ РККА.
551/сн ГДА СБ Украины. Машинопис, Ф. 16. — Оп. 33 (1951 р.). — Спр. 90. — Арк. Стр. 213—217».
Зима 1940-1941 года выдалась на удивление холодная и снежная. Вот и сегодня — в понедельник 9 февраля, с утра изрядно морозило и слегка вьюжило.
С первыми лучами восходящего — красного как артериальная кровь Солнца, подъезжаем к полигону пёстрой колонной: от разномастных персональных «членовозов»-легковушек — до ведомственных автобусов, в которых находится практически весь состав субботнего совещания по проблемам танкостроения…
Рисунок 94. Танковый полигон в Кубинке. Современный вид.
«Танковый полигон в Кубинке» («22-й научно-испытательный автобронетанковый полигон (НИАБП) Главного управления танковых войск ВС СССР», «Войсковая часть (В/Ч) 68054»), был создан в начале 30-х годов в полуторах километров от подмосковной станции Кубинка и, на сей день является ведущим научно-исследовательским центром отечественного танкостроения. Здесь уже имеется своя довольно-таки неплохая материально-техническая база, сносные бытовые условия для руководства и личного состава и даже успел появиться свой собственный танковый музей.
Хотя премного наслышан про Кубинку ещё «там», впервые здесь и с любопытством рассматриваю сквозь заиндевевшее бронестекло административные здания, ремонтные мастерских, казармы, ангары для техники и склады. Дым столбом из печных труб зданий и котельных.
Возле командно-наблюдательного пункта с невысокой — но приличных размеров наблюдательной вышкой, стояло пять «Т-34» декабрьского выпуска с 76-мм пушкой «Л-11», два «КВ-1» с тем же стволом и один «КВ-2» — с непропорционально-высокой, квадратной башней и грозно торчащей из неё толстым стволом шестидюймовой гаубицы «М-10».
Возле них переминались с ноги на ногу четверо харьковчан в зимней танкистской форме во главе с Морозовым — экипаж машины боевой и, пятеро ленинградцев — впереди которых приплясывал на морозе Котин.
Оба «экипажа», надо заметить — выглядели довольно нелепо и просто по-дурацки в своих зимних танкистских комбинезонах «на вырост».
* * *
Как только в сопровождении генерала Косынкина и двух «шкафов», выбрался из машины, тут же к нам подбежал Начальник полигона полковник Романов с красными как у вампира глазами и почерневшим от холода и копоти лицом. Приложив ладонь к мятой шапке-ушанке со звездой, доложил охрипшим голосом:
— Товарищ Председатель Государственного Комитета труда и обороны… По вашему приказу мишени приготовлены, орудия расставлены и пристреляны, расчёты проинструктированы…
«А при каждом расчёте — чекист с заряженным револьвертом! А то — инструктаж то, инструктажем… Но бережённого Маркс бережёт!».
— …Танки полностью заправлены топливом и боекомплектом. Машины укомплектованы и исправны, моторы прогреты…
В ответ, тоже «взяв по козырёк»:
— Объявляю благодарность в виде десятидневного отпуска и поездки с семьёй на Кавказ после окончания генеральных испытаний!
Широко раскрыв глаза от нечаянной радости — тот гаркнул, как из орудия выстрелил:
— Служу Советскому Союзу!
— Кроме того, своей властью наградите… Столько своих подчинённых, сколько сочтёте нужным.
Видя возникшую задумчивость в глазах, добавляю:
— Ценными подарками. Со списком требуемого, пришлите кого-нибудь в мой Секретариат.
Затем с ним и с Федоренко мы подошли к выстроившимся «танкистам» и, словами и «на пальцах» объяснили им боевую задачу. Сперва, езда кругами вокруг полигона — до сухих баков, затем минимальная (на всякий — в том числе и, «пожарный случай») заправка и, снова езда. Только на этот раза «туда-сюда» по полигону со стрельбой с коротких остановок по слегка замаскированным мишеням в одну сторону.
Романов уточнил:
— Внимание, товарищи: сеансы радиосвязи через каждые пятнадцать минут. Не реже! Вокруг полигона разрешается езда с открытыми люками, во время стрельбы люди должны быть закрыты и задраены изнутри…
Показывает на виднеющиеся пулемёты «Максим»:
— …Так как периодически будет производиться обстрел танков обыкновенными и бронебойными пулями.
Наконец, «вводный» инструктаж подошёл к концу:
— После полного расходования боекомплекта, танк требуется поставить возле вон той мачты с красным флагом. После чего с дистанции пятьсот метров по нему будет произведено по четыре выстрела в лоб, в борта корпуса и башни. По танку «Т-34» — из 37-мм и 45-мм противотанковых орудий. По «КВ» — из 76-мм орудия «Л-11».
— Предупреждаю: машину покидать запрещается до подачи сигнала «Отбой» по радио, а в случае его повреждения — сиреной. В случае если экипаж по каким-то причинам не в состоянии продолжать выполнять боевое задание, в случае какого-нибудь «ЧП» — белый флажок из башни. Тогда стрельба по танку будет прекращена.
После его взмаха рукой, коротко прозвучал сигнал сирены.
После чего мы с Федоренко и Романовым отошли в сторонку, предоставив генералу Косынкину произвести инструктаж по «технике безопасности». Вроде бы достаточно далеко отошли, но тем не менее морозный воздух донёс до моих ушей:
— Товарищи, предупреждаю со всей серьёзностью: в случае поворота башни танка в сторону командно-наблюдательного пункта — по нему без предупреждения будет открыт огонь на поражение из зенитных орудий.
Недалеко расположились хорошо окопанные и замаскированные позиции четырёх— орудийной батареи 76-мм зенитных пушек «образца 1938 года», возле которых наряду с расчётами маячили бойцы моей личной охраны, вооружённые снайперскими винтовками и «Томми-ганнами». Возле меня же в этот день, постоянно маячили ещё двое с «чемоданчиками охранника» — раскладными бронещитами, то есть.
Сколько не разубеждал своего Начальника охраны в целесообразности таких «мероприятий» — но он настоял на таких мерах безопасности:
— Бережённого Бог бережёт, Иосиф Виссарионович!
— Ага… А не бережённого — конвой стережёт.
Рисунок 95. Средний танк «Т-34» выпуска 1940 года с пушкой «Л-11».
Невольно открыв рот пройдясь вдоль строя впервые увиденных настоящих «тридцатьчетвёрок», показываю пальцем на третью машину:
— Товарищ Морозов! Этот танк ваш.
Не увидев реакции, сам скомандовал:
— Экипаж… По местам!
Ряженные танкисты неуклюжей «верблюжьей» трусцой подбежали к танку и принялись на него карабкаться по гладким и обледеневшим по причине холодного сезона бортам… Вот кто-то из них — кажется это заряжающий, которого «играл» конструктор корпуса Таршинов, сорвался с башни и упал оземь сверзнувшись на спину.
Кроме него и самого Морозова, в экипаж входили Кучеренко (механик-водитель) и инженер-конструктор Черняк (стрелок-радист).
Не удержавшись, выкрикнул:
— А специальные поручни на танк присобачить — не судьба была? Всё за вас Сталин должен соображать, ленивые недоумки!
Увидев директора и главного инженера Харьковского завода в толпе, подзываю их жестом, и:
— Возьмите на карандаш, товарищи и особенно Вы — товарищ Максарёв: танку нужно приделать поручни для удобной посадки-высадки экипажа и перевозки десанта на броне.
Новая беда: за что-то зацепившись зимним комбезом — стрелок-радист застрял в люке мехвода, мешая забраться на место мехвода Кучеренко, поэтому посадка экипажа несколько затянулась…
Ну, наконец вроде уселись по местам горе-танкисты и даже особо потерпевших нет.
Высунувшись из-за общего башенного люка непревзойдённо-уёбищной конструкции, Морозов достаточно бойко доложил:
— Товарищ Председатель Государственного Комитета Труда и Обороны… Экипаж к бою готов!
— Вижу, молодцы.
Усмехнувшись, подхожу к тяжёлым танкам и, довольно долго задумчиво простояв у 52-х тонного «КВ с большой башней» — разглядывая кольца брони на внушающем невольное уважение толстом стволе 152-мм гаубицы и, пробурчав про себя:
«Этот однозначно не доедет…».
Рисунок 96. Танк «КВ-1» выпуска декабря 1940 года.
Спрашиваю у столпившихся кучкой конструкторов этого монстра:
— Гаубицу не пробовали на 180 градусов вокруг продольной оси повернуть?
Недоумённо переглянулись и Главный вопрошает:
— Зачем?
— Затем, что противооткатные устройства окажутся сбоку и высоту этой «колокольни», можно будет уменьшить…
Прищурившись, прикинул на вскидку ладонью:
— …Сантиметров на тридцать. А это в свою очередь даст экономию массы — тонны в полторы, а то и все три.
Снова переглядываются — на этот раз изумлённо и, Котин:
— Не догадались, товарищ Сталин! Но это надо поручить товарищ Петрову из…
Прервав:
— В свою очередь, обязательно на эту тему поговорим.
Махнув рукой, указал на первый же «КВ с малой башней», стоящей рядом:
— Ладно, начинаем… Товарищ Котин, командуйте!
Тот, сразу же зычно выкрикнул:
— Экипаж… По местам!
В экипаж тяжёлого танка вошли практически все бывшие на совещании питерцы-кировцы — кроме директора Зальцмана, конечно. Котин — командир, Шамшурин — мехвод, Духов — наводчик, Курин — заряжающий и Ермолаев — стрелок-радист. Тоже были проблемы — люк на башне один, а народу в башне — трое… Поэтому образовалась очередь, как у прилавка мясного отдела при «Застое».
Поманив пальчиком подзываю к себе директора Кировского завода Зальцмана:
— Люков на башне у «КВ» должно быть не менее двух. Поняли?
— Понял, товарищ Сталин.
— И про поручни для экипажа и десанта тоже не забудьте.
В этот раз обошлось без цирковых номеров — как в случае с «Т-34» и, вскоре Котин бодро доложил о готовности.
Услышав это, я во всю глотку выкрикнул Гудерианом:
— Танки… ВПЕРЁД!!!
И махнул рукой в направлении выезда из полигона.
Мгновенно взревели лишённые глушителей мощные дизели, лязгнули гусеницы и обдав нас копотью — обе стальные махины рванули наперегонки и, вскоре скрылись за ближайшим поворотом.
Минут пять постояли толпой провожая их взглядами, затем посмотрев на часы, предлагаю:
— Ну что, товарищи? Что даром то, сопли на свежем воздухе морозить? Давайте проследуем на командно-наблюдательный пункт.
* * *
Конечно, все на КНП не влезли. Кроме меня — охрана во главе с Косынкиным, «группа особо приближённых лиц»… Ну и, те — которых эти испытания напрямую касались: высшее руководство Главного управления Танковых войск и директора танковых предприятий с главными инженерами. Остальные рассосались по другим помещениям, имеющим телефонную связь: так что если мне кто-нибудь срочно понадобится — я в любой момент его смогу найти.
Здесь на КНП было достаточно тепло, чтоб скинуть шинель и снять шапку. Имелось где присесть, что выпить и чем закусить в ожидания окончания «танкопробега»…
Нет, не спиртное!
Пузатый самовар на столе и к нему горки вкусностей сложенных на блюдах и вазочках. Впрочем, для желающих перекусить горячим, неподалёку находилась работающая столовая.
Но главное, на КНП имелась радиостанция — по которой можно было поддерживать связь с экипажами танков.
«Связь»… Захотелось сдохнуть двуряд и, причём — тут же и немедленно!
Мне, привыкшему к Интернету и мобильнику — из которых собеседника слышно, как будто рядом стоишь, этот треск и хрип из здорового квадратного ящика с непонятными приборами со стрелками — был как железом по стеклу, скрипичным смычком по извилинам головного мозга или рашпилем по «причинному месту».
Чуть позже, от мысли, что возможно здесь придётся провести весь день — мне передумалось подохнуть, зато невыносимо захотелось загеноцидить незаконными репрессиями как можно больше невинных жертв… Чтоб реабилитаторы надорвались до межпозвоночной грыжи — папки с их делами в Верховный Суд таская. Хронноаборигены же, вот что удивительно, не только умудрялись всё это довольно спокойно выносить — но ещё и различать членораздельную речь в этой какофонии нерво— душераздирающих звуков и информировать меня об происходящем на маршруте пробега.
Однако, как довелось ещё раз подтвердить на тушке тела Реципиента: человек — скотина выносливая и ко всему привыкающее на счёт «раз»… Буквально час-два и, я уже адаптировался и относился к такому качеству радиосвязи как к должному. К обеду же, даже научился кое-как — через слово через два, понимать — что из того «ящика» говорят.
Связь становилась лучше при приближении обоих танков к КНП, то становилась хуже (а то и вообще прекращалась) при их удалении, что в общем-то и не удивительно — зная, что максимальная дальность у «71-ТК-3» — всего 19 километров…
Но почти сразу же выяснилось, что стрелок-радист (инженер-конструктор Черняк) «Т-34» на ходу связь поддерживать не может. Как мне объяснили, эта радиостанция нуждается в постоянной подстройке «убегающей» волны. А делать это в стесняющей движения толстой зимней одежде — очень трудно, а на ходу — совершенно невозможно, так как она находится «в ногах» у стрелка-радиста. При попытке наклона — его голова упирается, а на ходу — ещё и бьётся об затыльник курсового пулемёта.
С «КВ» же особых проблем не было, по меньшей мере, в отношении радиосвязи.
Глядя на директора и главного инженера «Завода №173», мрачно резюмирую:
— Боевая машина без радиосвязи — небоеспособна, товарищи! Скоро, буквально на днях, выйдет постановление ГКТиО о том, что любой танк, самолёт или какая другая боевая машина — должна в обязательном порядке оснащаться полноценной радиостанцией… И что тогда, мы с вами будем делать?
Максарёв, двинув кадыком туда-сюда, как будто что-то проглотил, ответил:
— Работать будем, товарищ Сталин!
Но в его голосе я не услышал уверенности, а Федоренко несколько злорадно спросил:
— Прикажите снять «Т-34» с испытания, тов…?
Раздражённо:
— Не надо! Пусть бегает, останавливаясь через каждые полчаса для коротких сеансов радиосвязи.
Впрочем, далеко «лучший танк ВМВ» не убежал.
Рисунок 97. Размещение радиостанции «71-ТК-3» в носовой части корпуса танка «Т-34».
* * *
Танк «Т-34» выпуска 1940 года имел шесть внутренних баков общей ёмкостью 460 литров. На более поздних выпусках их число увеличили до восьми общим литражом в 580 — но это не тот случай, я специально узнавал.
Этого запаса топлива хватало, чтоб двигаясь с экономичной скоростью в 25-35 километров в час, по твёрдому шоссе — проехать триста восемьдесят вёрст, по грунтовке — двести тридцать.
Так что где-то через десять часов — плюс-минус час-два, Морозов со своими «орлами» должен нарисоваться.
Если ничего не случиться, конечно.
Тяжёлый «КВ», ползущий даже по шоссе с максимальной скоростью в тридцать пять километров в час — вмещал в своей толстокожей утробе чуть больше 600 литров дизтоплива, которых ему должно хватить на…
От 90 до 120 километров пробега по грунту у машин выпуска этого года.
Про «среднюю» скорость, я тактично не спросил у Зальцмана, а он — не менее тактично, про неё не упомянул.
Будем надеяться, что из-за разницы в запасе хода — оба танка приедут одновременно, иначе это «мероприятие» — затянется как бы не до полуночи.
Только я это подумал, как на 112-ом километре пути, при преодолении канавы и крене свыше двадцати градусов — на танке «Т-34» произошло заклинивание гусеницы, а потом её разрыв и спадание.
По довольно либеральным условиям «генеральных испытаний» — иначе перед самой войной вообще без танков останемся: если силами экипажа и при помощи ремонтников сопровождающей ремлетучки машина сможет быть отремонтированной и продолжить пробег — она считается их выдержавшей.
Примерно полчаса, за которые мы сходили в столовую и пообедали, а тяжёлый «КВ» — смог вырваться далеко вперёд и, «тридцатьчетвёрка» снова на ходу.
Однако, счастье длилось не долго.
Пройдя в общей сложности 146 километров, «Т-34» вновь встал.
С сарказмом интересуюсь:
— Что в этот раз?
Краснея получившим отлуп от первой любви пионером, главный инженер «Завода №173» промямлил:
— Масло кончилось…
В удивлении приподнимаю брови:
— Мне докладывали, что дизель экономичнее бензинового двигателя?
Тот, скромно потупившись:
— Это что касается расхода топлива, товарищ Сталин. По расходу же моторного масла, дизель «В-2» намного превосходит карбюраторный «М-17»…
Считается, что дизельный двигатель более экономичен, чем карбюраторный, из-за чего якобы — наш «Т-34» про запасу ходу превосходил немецкие танки. Но обычно упускается из виду, что дизель хоть и сравнительно мало «ест» горючего — но зато масло жрёт, как из пулемёта. Поэтому реальный запас хода у «лучшего танка ВМВ» — именно сто пятьдесят километров и ни сантиметра больше. По крайней мере — первых выпусков
Стараясь особо не звереть, но всё же с «грозой великою» в голосе:
— Нет уж, товарищи конструкторы! «Запас хода» — это сколько танк пройдёт километров на одной заправке ГСМ, а не просто до выработки топлива.
Хотел уж снять танк с испытаний, но Федоренко предельно тактично покашлял и, я вспомнил свои слова:
«Программа испытаний: пробег до полной выработки запаса топлива».
Махнув рукой, в крайней досаде на собственный промах:
— Заправить маслом и пусть продолжает пробег. Но вы товарищи, возьмите на карандаш и хорошенько подумайте над тем — как увеличить возимый запас моторного масла, пусть даже и за счёт топлива.
Поняв, что гроза миновала, директор с главным переглянулись, повеселели и перебивая друг друга выкрикнули:
— Хорошо, товарищ Сталин! Выполним!
Грозно рявкаю:
— А что до этого пробега не выполнили? Своего ума не хватило?
Молчат, проклятые…
Тем временем, дело было уже ближе к обеду — вырвавшийся было далеко вперёд «КВ», сбавил свою «рысь» из-за перегрева бортовых фрикционов и начавшихся проблем с второй и четвёртой передачей коробки передач… Затем и сама КПП стала с трудом переключаться… Тяжёлый танк, до того двигающейся с средней скоростью 18-20 километров в час, снизил её до двенадцати.
Поймав взгляд Зальцмана, спрашиваю со спокойным, как у удава, любопытством:
— Этот танк прошёл полную военную приёмку, или Вы как обычно — снова сжульничали, товарищ директор?
Прошлым летом, Директор Кировского завода Зальцман Исаак Моисеевич дважды представлял в Наркомтяжмаш сфальсифицированные сводки о производстве танков, а потом попался на отдаче распоряжений старшему военпреду АБТУ КА Шпитанову об оформлении приёмки незаконченных производством танков… За что оба получили дисциплинарные взыскания, хотя конечно следовало бы расстрелять.
Тот, мгновенно вспотев — хоть выжимай, взмолился:
— Товарищ Сталин! Заводские конструкторы спроектировали два варианта бортовых фрикционов, новый сухой воздухофильтр, замок на коробку перемены передач и ряд других агрегатов… Но пока не смогли устранить эти дефекты, появившиеся вместе с танком.
— Кто или что мешает заводу устранить эти «врождённые» дефекты?
У того испуганно забегали глазки:
— Нам дают совершенно нереальные планы!
— Вы имеете в виду так называемое «Сталинское задание»?
По первоначальному плану в 1940-м году Кировский завод должен был изготовить всего 50 танков «КВ», отработать их конструкцию и лишь с 1941 года перейти на их крупносерийный выпуск. Однако в июне 1940-го года появляется постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б), согласно которому годовое задание увеличивалось до 230 «КВ», из них 130 с 76-мм пушкой и 100 со 152-мм гаубицей. Не в теме каким боком сюда пристёгнут мой усатый Реципиент, но в документах того времени данное решение именовалось именно «Сталинским заданием».
Директор жертвенным ягнёнком, еле слышно проблеял:
— Даааа…
Не стал кошмарить: человек и предприятие в целом — явно заложники вышестоящей парторганизации, заставившей их дать повышенные обязательства.
Успокаивающе киваю на портрет на стене:
— Харашо. После генеральных испытаний мы все вместе подумаем, как и дефекты устранить и задание самого товарища Сталина выполнить.
Тем временем, температура воды и масла в системе охлаждения «КВ» — дошла до критических 107-ми и 112-ти градусов соответственно… Затем, начался увеличиваться расход масла, его давление резко упало, появилось выбивание газов и масла через суфлер мотора и он начал постепенно сбавлять обороты.
Наконец, сквозь треск послышалось:
— Двигатель заглох!
Естественно, первым было предположение:
— Медным тазом накрылся?
Спустя какое-то время, из радиоприёмника прохрипело:
— Нет, топливо в баках закончилось.
Искренне удивившись:
— И сколько же сегодня прошёл танк?
Начальник полигона полковник Романов отвечает:
— Девяносто шесть километров, товарищ Сталин.
Ну, что ж… Вполне соответствует официальным ТТХ. Плюс-минус «лапоть», конечно.
Чисто из любопытства спрашиваю:
— А какой был пробег у этой машины до этого?
— Восемьдесят километров военпредовского пробега на заводе и два контрольных пробегов по двадцать километров, уже здесь. При этом потребовалось провести две переборки бортовых фрикционов.
«Мда… И сказать то нечего — а что тут скажешь?».
Пару минут подумав, объявляю волевое решение:
— Если экипаж танка «КВ» сумеет отремонтировать танк в соответствии с существующими нормативами, дозаправить его и пусть продолжит испытания отстрелом и обстрелом.
Спустя пару часов, после общего пробега в двести с небольшим километров по зимней грунтовке, закончилось дизтопливо и у «Т-34». Примерно в это же время силами экипажа и бригады ремонтников был отремонтирован и «КВ».
* * *
После обеда заметно потеплело, стихло, ближе к вечеру пошёл слабый ливневый снег.
Видимость из окон КНП была не ахти и, чтоб не пропустить завершающий этап испытаний, я и наиболее причастные к ним лица — перебрались на наскоро сделанную из дерева, невысокую (метров пять-шесть), но довольно-таки вместительную вышку. Здесь имелось артиллерийская стереотруба для меня и Начальника полигона, а на имевшимся столике лежали морские бинокли…
Короче, всё условия!
Всё-таки — молодец полковник Романов, надо бы его до генерал-майора повысить.
Вслед за нами, на свежий воздух высыпал и весь состав субботнего совещания в Кремле и, вскоре у подножия вышки образовалась изрядная толпа военного люда.
Эх, трибуны не догадался приказать соорудить!
Но обстрел танков им и отсюда будет хорошо видно: всего лишь каких-то несчастных триста метров.
На стрельбище «Т-34» ворвался первым и резко остановился, качнувшись. Торчащий из башни по пояс Морозов отсемафорил красным флажком что готов к стрельбам и скрылся в танке закрыв за собой люк.
Я посмотрел на Романова и кивнул:
— Начинайте.
Тот дал отмашку красным флажком и, откуда-то сбоку прозвучала длинная пулемётная очередь. В сгущавшихся сумраках, в стереотрубу было отчётливо видно, как бронебойно-трассирующие пули вонзаются в башню танка и не в силах пробить броню, высекая красноватые искры — рикошетят в разные стороны.
Только ради этого зрелища, стоило всё это устроить!
Как будто получив под ср… Под корму хорошенький пендель, тридцатьчетвёрка рывком тронулась с места и, проехав пару десятков метров — «клюнув носом» резко остановилась. Несколько секунд покачавшись, слепошаро повела стволом вправо, целилась как будто вечность и наконец…
Выстрел!
Первый мной за две жизни услышанный выстрел из настоящей пушки, вызвал в душе какое-то детское ликование. Но внутренний голос всё опошлил:
«Ты ещё в штанишке написай! Мля… И кого только в Сталины не берут…».
И я тут же пришёл в себя.
Смотрящий в бинокль Федоренко угрюмо обронил:
— Мимо. Метров пятьдесят недолёт.
Снисходительно утешаю:
— Первый блин комом.
Немного проехав вперёд, танк остановился, покачался, выстрелил и снова мимо.
Федоренко сквозь зубы:
— Перелёт. Не может нащупать расстояние. Вот если бы стоя на месте…
По условиям, с остановки можно было делать только один выстрел. По вполне понятным соображениям:
— Стоя на месте, его бы уже давно сожгли в реальном бою. Противник тоже имеет привычку пристреливаться, не забывайте.
После пятого промаха, я недоумённо предположил:
— Пушка с кривым стволом или наводчик с косоглазием? Не подскажите, товарищ директор, ваш Морозов регулярно медосмотры проходит?
Директор Харьковского завода промычал в ответ:
— Эээ… Не интересовался, извините.
Бурчу недовольно:
— Надо интересоваться персоналом. А то в следующий раз какого-нибудь психа со справкой из психушки главным конструктором назначите. Он вам такого наконструирует…
Федоренко, шепнул на ушко:
— Мы привыкли стрелять по плоским мишеням, тов…
Ну, это я товарищам инженерам подосрал по вредности характера: мишени, представляли не привычные для танкистов-хроноаборигенов щиты — а объёмные макеты танков, пушек и долговременных огневых сооружений (ДОСов) и располагались от трёхсот до шестисот метрах от трассы движения танков.
Ворчу:
— «Привыкли» они, видишь ли… А если бы я бы приказал ещё и окрасить мишени в белый свет?
Молчит…
— Завяжите узелок на память, Федоренко: впредь учить танкистов стрелять только по объёмным мишеням и только изготовленным в натуральную величину.
— Завязал, тов…
Наконец, бывший за командира-наводчика Главный конструктор Морозов приноровился к созданному своими же руками уё… Хм, гкхм… Детищу. Сперва он дал длинную очередь из пулемёта и только пристрелявшись — выстрелил из орудия.
— Прямое попадание!
Обернувшись ко мне, Федоренко ликуя:
— Всё-таки, на этих танках можно воевать, если с умом!
Охотно соглашаюсь:
— Вижу. Не забудьте занести этот приём в Боевой устав танковых войск.
Однако, буквально после пяти-шести удачных попаданий, танк снова стал мазать и причём — прямо-таки безбожно. Кроме того, сделав выстрел он подолгу останавливался и, приходилось «подбадривать» его пулемётными очередями по башне.
Испытания стрельбой стали задерживаться, а на подходе был ещё «КВ».
Потеряв терпение, раздражённо:
— Что с ними? Что они там телятся?
Радиостанции на вышке не было, но с КНП по телефону сообщили:
— Сообщают, что сильная загазованность боевого отделения. Глаза слезятся, лёгкие жжёт… Просят разрешения открыть люки и выбросить стрелянные гильзы…
Сперва я вызверился, от слова «конкретно»:
— А в бою они у противника будут просить разрешения открыть люки? Сами такую машину сделали: товарищ Сталин их не заставлял. Вот пусть сами теперь и мучаются!
— Потравятся же…
— Ничего! Бабы других конструкторов нарожают. Думающих!
Однако минуту спустя, сменил гнев на милость:
— Доедут до конца полигона — там всего ничего осталось, пусть «продуют отсеки».
Действительно, пока дождёшься когда бабы-дуры — думающих конструкторов начнут рожать…
От старости помрёшь!
После чего, «тридцатьчетвёрка» шмаляя куда попала, довольно бодро домчалась до противоположного конца полигона и остановилась. Мгновенно распахнулись люки, из них выскочили чёрные фигурки и принялись на четвереньках ползать вокруг танка.
Протерев окуляры стереотрубы, удивлённо спрашиваю:
— Что они там ползают? Никак ищут что? Если найдут — двадцать пять процентов в доход государству!
Федоренко, не отрывая от глаз окуляров морского бинокля, с едва заметной ноткой осуждения в мой адрес:
— Блюют они, товарищ Сталин. Отравились газами…
Правде, он быстро поправился:
— Ничего! Пусть побудут в шкуре танкиста и узнают что это такое.
Морщусь брезгливо:
— Ладно, на этом с этих достаточно. Как проблюются — пусть подъезжают к мачте для испытания обстрелом.
К начальнику полигона:
— Половину боеприпаса они хоть расстреляли?
— Расстреляли.
— Не забудьте проследить, чтоб перед обстрелом выгрузили всё, вплоть до последнего патрона.
Обернувшись к руководству Харьковского завода:
— А Вы, товарищи, должны сделать надлежащие выводы из этого эпизода. Не то через полтора месяца, на их месте окажитесь вы!
Про одно из решений проблемы загазованности боевых машин я знал:
«Надо бы не забыть — подсказать насчёт эжектора для пушек».
«Эжектор», это в данном случае — такое утолщение на пушечных стволах, создающее в них разрежение после выстрела. Но вот можно ли реализовать эту «заклёпку» в имеющихся условиях…
А хрен его знает!
Но попробовать обязательно надо.
* * *
Тем временем на полигоне появился красавец «КВ-1».
Полюбовавшись на него в стереотрубу, я дал команду и, получив «по кумполу» пулемётную очередь — тяжёлый танк двинулся вперёд, стреляя с коротких остановок.
Дело пошло гораздо бодрее, чем у его незадачливого предшественника: тяжёлая машина не качаясь — сразу же вставала как вкопанная, экипаж танка быстрее находил мишень и с гораздо большей меткостью её расстреливал.
С довольным видом резюмирую:
— Вот что значит освобождённый от других занятий командир танка!
Хотя, конечно — тоже не идеал. Тот сидел справа от орудия — как в «Т-34» и имел очень ограниченный обзор… Хотя у «Шермана», так же и ничё — на обзор никто из его танкистов не жаловался.
Кстати:
— Федоренко!
— Слушаю, тов…
— Что там у нас с перископическими приборами кругового обзора для танков?
Тот, чуть ли не крестясь:
— Первая опытная партия ожидается вот-вот.
— «Вот-вот», это через сколько часов? Или, может — минут?
— На следующей неделе опытные образцы уже будут стоять на танках, тов… Испытаем прямо здесь.
Вспомнив ещё про одну заклёпку:
— А про «кнопку внешнего вызова экипажа» не забыли?
— Никак нет! Устройство уже сконструировано, изготовлено, установлено на несколько танков «Т-26» и в данный момент проходит испытание в одной из частей Московского округа.
Подивившись такой оперативности, похлопываю по плечу:
— Ну, молодец! Всегда бы так.
Успокоившись, я вновь прильнул к стереотрубе.
Боезапас у «КВ-1» был больше, но расстреливал он его более интенсивно. Однако, уже к середине дистанции темп огня замедлился, а его точность упала ниже критической.
Понимающе-обеспокоенно интересуюсь:
— Что? Опять загазованность?
— Так точно, тов…
Посмотрев на окрасившее полгоризонта в кровавого оттенка багрянец, заходящее Солнце:
— Сколько они там уже расстреляли?
— Если на вскидку, то примерно треть боекомплекта.
Подумав, принимаю решение:
— Ладно, на этом достаточно: как и в случае с «Т-34» — общая картина ясна. Пускай провентилируются минут пять, выгрузят снаряды и первыми подъезжают к мачте.
* * *
Наконец, «гвоздь программы»: расстрел танков боевыми снарядами — да ещё и с живыми экипажами внутри. Думаю, происходи это «шоу» в Америке — я бы срубил миллион баксов, не менее.
Однако, полученный опыт тоже чего-то стоит и уверен «на все сто» — значительно дороже. Ведь если «КВ», худо-бедно — но успел поучаствовать на завершающем этапе Советско-финской войны, то «Т-34» ещё ни разу не обстреливался боевыми(!) снарядами.
С двух ракурсов, с дистанции 500 метров — два «Т-34» бегло обстреляли своего тяжёлого собрата из пушек «Л-11» 76-мм бронебойными «тупоголовыми» снарядами…
Тоже — шоу ещё то!
Звонкие выстрелы пушек, глухой грохот ударов и яркие вспышки разрывов снарядов на броне…
Но без видимых повреждений, отчего снизу слышны были крики ликования:
— Это действительно — неуязвимый танк, товарищи!
— Не доедешь, зато жив останешься!
Федоренко потирая руки:
— Отлично! Этот танк — действительно непробиваем даже для «трёхдюймовок», товарищ Сталин.
Оставалось только кивнуть:
— Согласен.
Не успел прозвучать последний выстрел, как люк на башне открылся и оттуда показался белый флажок — условный знак о прекращении огня.
Федоренко побледнев:
— У нас ЧП…
Соглашаюсь с ним:
— Наверное, что-то случилось, раз «капитулируют».
Из общего люка стрелка-радиста и мехвода, по очереди выскочили двое и проворно забравшись на башню, помогли открыть верхний люк. Затем из него, они с трудом стали кого-то тащить… Но им было неудобно и этот «кто-то», постоянно выскальзывал из их рук и падал обратно в танк. Раз шесть, наверное.
Народ из-под вышки без всякой команды побежал толпой помогать. Туда же помчалась «скорая помощь» — нечто вроде автобуса из фильма про Шарапова и Жеглова, с красными крестами.
Комментируя действо, обращаюсь к директору Кировского завода:
— Кстати, запоминайте, товарищ Зальцман: изнутри люк открывается тяжело. Требую устранить этот дефект!
Обратившись к Федоренко:
— Надо подумать над формой одежды для танкистов. Она должна иметь что-то вроде «пояса» под мышками и «ручки» на спине или плечах — чтоб удобнее было тащить из люка раненного танкиста. Что с Вами?
Тот, еле слышно:
— Это Котин…
— Что «Котин»?
— Он ранен…
Пригляделся в стереотрубу: действительно — это Главный конструктор Кировского завода Котин, которого наконец-то вытащили из танка. Он держится руками за лицо, а из-под ладоней бежит кровь.
Озадаченно чешу подбородок:
— Он же сам говорил мне — причём в присутствии свидетелей, что его танк непробиваем для трёхдюймовых снарядов?
Ещё раз внимательно посмотрев в стереотрубу на танк, искренне недоумеваю:
— Да и нет видимых следов пробития…
Федоренко:
— Окалина.
— Что «окалина»? При чём тут «окалина»? Мы, с вами что? На металлургическом предприятии находимся?!
— Думаю, от удара снаряда об броню, с внутренней стороны отскочила окалина и ранила Котина в лицо.
Возмущаюсь:
— Извините, Начальник Главного танкового управления: танки воюют с 1915-го года. Мало того, советские танкисты участвовали в вооружённых конфликтах — начиная с КВЖД и заканчивая Финляндией. И, что? Не могли придумать какой-нибудь пустяковой защиты от такой сущей ерунды — как окалина?! Да уже на царских «Остинах-Путиловцах» — броню изнутри обтягивали толстым войлоком.
Обратившись к руководству Кировского завода:
— Вы, мать вашу, неспособны — не только выдумать что-то своё, но и воспользоваться чужим опытом.
Те переглянувшись:
— Мы — не конструкторы, товарищ Сталин.
Ору им в лица:
— Но и не посторонние на заводе!
* * *
Пока туда-сюда, пока медики оказывали помощь Котину — у которого оказалось серьёзное ранение левого глаза, а потом увезли его в госпиталь… Пока увели с площадки «КВ», стих вызванный чрезвычайным происшествием ажиотаж и народ вернулся к подножья вышки КНП… Совсем стемнело и пришлось зажечь предусмотренные на этот случай прожекторы.
В их свете, стоящий на площадке возле мачты«Т-34» — выглядел особенно потрясно: обтекаемый весь такой, стремительный на вид, изящный как породистый арабский жеребец…
Налюбоваться на него не могу!
— Так Вы говорите, Федоренко, что этот танк уже проходил испытательные стрельбы?
— Так точно, тов…! Нашей «сорокопяткой» и шведским длинноствольным «Бофорсом» калибром 37 миллиметров.
Глядя в упор на директора Харьковского завода Максарева и главного инженера Махонина:
— И не одной новой — не предусмотренной конструкцией «дырки»?
Те, не скрывая гордость:
— Ни одной, товарищ Сталин! Лишь произошло заклинивание башни, повреждение наблюдательных приборов, трещины сварных соединениях, разрушение болтов и некоторые другие — более мелкие повреждения.
Начальник полигона полковник Романов добавил:
— Танк «А-34», при мне даже поджигали бутылкой с зажигательной смесью, но он не загорелся. Это ещё раз говорит об преимуществе дизельного двигателя перед бензиновым.
Облегчённо вздохнув:
— Ну, тогда нам бояться нечего: здесь нет шведских длинноствольных «Бофорсов», лишь только наши — с «тупоголовыми» снарядами, сплошь бракованными. Вот только прикажите по радио Морозову и его команде обмотать чем-нибудь лица от отлетающей окалины, а руки держать в карманах.
От подстрахуя ещё никто не умирал!
А вот без него — сколько угодно.
Когда всё было готово, посмотрев на часы — было «19.07.», прильнул к окулярам стереотрубы и скомандовал:
— Начинайте.
Романов взмахнул красным флагом и для чего-то громко крикнул, как будто его могли услышать артиллеристы — находящееся как бы ни за километр, отсюда:
— Огонь!
Спустя буквально пару секунд, как крыловские Моськи на слона, с двух направлений — с фронта и левого борта, затявкали малокалиберные противотанковые пушчонки. Хотя пускаемые ими снаряды были и боевые и, по моему разумению должны были взрываться — даже не пробивая брони, но взрывов почему-то было совсем немного. Цветные трассеры, летящие откуда-то из темноты и после удара о броню — рикошетившие вверх или рассыпающиеся крупными искрами на броне…
Это было прекрасно!
Любуясь, не забываю шевелить мозгами:
«Надо будет фильм снять и пустить в прокат в Америке. Там такого шоу ещё не видели и миллионы просмотров гарантированы. Глядишь и, предстоящий «большой шоппинг» окупится…».
И вдруг мощный взрыв!
Успел заметить: после яркой вспышки, танк окутал густой чёрный дым.
Почти все на вышке попадали, я был почти мгновенно сбит с ног «прикреплёнными» и накрыт бронированными щитами.
Спустя какое-то время, я был поставлен на ноги и даже обтряхнут:
— Извините, товарищ Сталин… Служба!
— Я понимаю.
Косынкин, встревоженно заглядывает мне в глаза:
— С вами всё в порядке, Иосиф Виссарионович?
— А что мне сделается?
Поправляя косо нахлобученную шапку-ушанку:
— Объявляю благодарность, товарищи бойцы!
— Служим Советскому Союзу!
Народ на вышке тоже поднялся на ноги и, смущённо приводил себя в порядок, стараясь не глядеть друг на друга.
Обращаюсь с вопросом «в никуда», переводя взгляд от одного к другому:
— Что это было? Почему он взорвался? Ведь нечему там было взрываться — остатки боезапаса должны были быть выгружены…
Народ на вышке и сам с дичайшем «афуе», только глаза таращат да плечами пожимают.
Конкретно к Начальнику полигона:
— Были выгружены снаряды?
Тот, бледный, с трясущейся непокрытой головой:
— Все до одного.
— Тогда почему он взорвался?
— Не знаю, товарищ Сталин.
Из толпы, кто-то предположил:
— Взрывчатка была заложена в танк заранее. Это — диверсия!
Вокруг возмущённо зашумело:
— Бери выше — терракт! Враги хотели товарища Сталина взорвать!
Генерал Косынкин:
— Неправда! Все танки были предварительно осмотрены снаружи и внутри моими сотрудниками. После этого, к ним никого кроме экипажей не подпускали.
Посмотрев на горящий не ярким — тусклым чадным пламенем танк, говорю:
— Пойдёмте и посмотрим на него поближе, товарищи. Может, что и выясним.
Косынкин заартачился:
— Это может быть опасным, товарищ Сталин!
— Ничего… По теории вероятности, снаряд в одну и тоже воронку дважды не попадает. А танки по два раза не взрываются: это закон физики.
Спустились вниз с вышки и неспешно направились в сторону «костра», куда уже неслась «скорая помощь», пожарная машина и бежала толпа с огнетушителями в руках.
* * *
Ещё издалека «Т-34» омерзительно вонял жженной резиной. Топлива в нём почти не было, поэтому горела изоляция проводки и электроприборов, резиновые коврики «чемоданов» под снаряды, бандажи катков и…
…И тела экипажа.
Огонь скоро удалось погасить, танк залить водой так, что он даже чадить перестал. Но и до этого было видно, что наклонная броневая плита левого подкрылка1 — была вырвана по линии сварных швов и отброшена далеко в сторону. На полу уцелевшего броневого корпуса были хорошо видны «чемоданы» под снаряды — целы-целёхоньки, что исключает взрыв остатков боекомплекта и, тела экипажа в обгоревшей — ещё дымившейся одежде.
Меня чуть не стошнило:
«Хорошо, что хоть головы приказал тряпьём обмотать… Возможно, получится в открытых гробах хоронить».
Горел то «Т-З4» сравнительно недолго.
Однако, почему он взорвался?
Рисунок 98. «Т-34» с взорвавшимися топливными баками. Критикам скажу: от взорвавшегося боекомплекта, у любого танка сносит башню.
Терпеливо дождавшись когда пожарники потушат огонь, а медики извлекут тела погибших, погрузят их в свой «Фердинанд» и увезут, приступили к тщательному обследованию танка. На броне имелись вмятины и следы рикошетов, трещины сварных соединений… Последних, особенно много на башне.
Но сквозных пробитий не было.
С дистанции 500-600 метров, «лучший танк Второй мировой войны» — действительно непробиваем для малокалиберной противотанковой артиллерии.
По крайней мере для советской.
Однако было обнаружено, что от левого топливного бака — находящегося в боевом отделении, остались одни рваные ошмётки. Разрушен до неузнаваемости был и фальшборт между топливным баком и боевым отделением.
Генерал Косынкин тут же сделал вывод:
— Взрывчатка была заложена в топливный бак, вот почему и не была обнаружена сегодня утром! А взорвана она была при помощи часового механизма.
Полковник Романов тут же возразил:
— Во время нахождения танков на полигоне, баки из них не извлекались… Это —официально задокументировано.
Затем пальцем указав на потерянно выглядевшего Максарева:
— Взрывчатку могли заложить только на заводе!
У того и, у Главного инженера Махонина — вид тут же стал весьма и весьма бледным, как у вышедшей из-за облаком и, подглядывавшей за всем происходящим на Земле, полной Луны.
Из обступившей танк толпы послушались возмущённые крики:
— Вредители!
— Это уже не вредительство и даже не саботаж… Это диверсия!
— Теракт! Покушение на товарища Сталина!
— Сволочи! Мало того, что негодные танки для Красной Армии выпускают…
Максарев, хватаясь за сердце, отчаянно отрицал такую возможность:
— Товарищи! Этого не могло быть! Этот танк — серийный. Никто не знал, что он попадёт в Кубинку, где будут проводиться испытания, на которых будет присутствовать сам товарищ Сталин.
Подтверждаю:
— Да и я сам выбрал этот «Т-34» для испытаний методом тыка. Так что это не было покушением на меня лично.
После недолгого молчания, из той же толпы предложили:
— Надо все танки Харьковского завода проверить: вдруг в баках каждого из них — заложена бомба с часовым механизмом?
Это предложение-предположение, вновь накалило страсти и послышались крики:
— Сволочи! Решили так все танковые войска Красной армии взорвать!
Возможно, руководство Харьковского завода — линчевали бы прямо на месте и, я был в принципе не против… Но тут один глазастый — оказавшийся испытателем Полигона, заметил:
— Товарищи! В днище левого подкрылка — сквозное отверстие. И как раз соответствует диаметру 45-мм снаряда.
Полковник Романов, сперва недоверчиво:
— Думай, что несёшь, Свиридов! Из-под земли в этот танк не стреляли.
Взрыв хохота разрядил обстановку, но действительно: в указанном месте находилось пробоина в виде рванного эллипса.
Главный инженер харьковчан, задумчиво:
— Как раз под взорвавшимся топливным баком… Но как это могло произойти, если стреляли в танк сбоку или в лоб?
Ответ на этот вопрос нашёл всё тот же испытатель Свиридов:
— А вот смотрите, товарищи: бронебойный снаряд ударил в гусеницу в самой верхней части ленивца и дав рикошет — пробил дно подкрылка. Ну и естественно, после этого взорвался в баке.
Это предположение вызвало всеобщее недоверчивое недоумение:
— 45-мм бронебойный снаряд, говоришь?! Да сколько в нём — взрывчатки то той? А здесь такое ощущение, что в этом баке взорвался шестидюймовый фугас, не меньше.
— Да в том баке и, дизтоплива то уже не было!
— Это всё-таки диверсия! Просто снаряд вызвал преждевременный подрыв взрывчатки, которая должна была взорваться во время войны.
— Это каким же образом, он должен был взорваться «во время войны»?
— Возможно, с помощью каких-то электромагнитных волн…
— Ага! «Тепловых лучей» марсиан, ещё скажи.
* * *
Под эти и ещё более фантастические предположения, я потихонечку выбрался из толпы и направился на командно-наблюдательный пункт. Это не осталось незамеченным и вслед за мной там вскоре оказались Федоренко, Романов, руководители обоих танковых заводов… Ну и многие другие.
Первым делом, пока разогревается самовар, даю задание директору Кировского завода:
— Позвоните в госпиталь, товарищ Максарев, спросите что там с Котиным.
Буквально черед пять минут, Зальцман упавшим голосом:
— Врачам пришлось удалить у товарища Котина левый глаз…
Почему то, совершенно не понимаю почему, первым делом пришла на ум дурацкая частушка из фильма «Собачье сердце»:
«Эх, яблочко, да с голубикою,
Подходи буржуй глазик выколю,
Глазик выколю — другой останется,
Чтоб видал говно кому кланяться!».
Энергично мотнув головой, чтоб отогнать наваждение, участливо интересуюсь:
— Жизни не угрожает? Или трудоспособности? Или, Вам придётся искать другого Главного конструктора?
Тот, сам «в домике»:
— Надеюсь, что нет.
В скорбной тишине дождавшись горячего чая, сделав пару обжигающих глотков и закусив какой-то чудесной на вкус ватрушкой, начал:
— Товарищи! Сегодня мы с вами понесли тяжелейшие утраты… Но худа без добра не бывает! В то же время, за несколько месяцев до большой войны — мы приобрели бесценный опыт. Сегодняшние испытания поставили перед конструкторами и производственниками ряд принципиальных вопросов, поэтому я приказываю: завтра встретиться здесь же, в том же составе и, постараться на них ответить.
Помолчав:
— У кого какие будут предложения, товарищи?
Предложений было достаточно много, среди них — немало достаточно конструктивных и, мы не торопясь — осушив до дна самовар и слопав все вскусности, составили программу дальнейших испытаний новейших советских танков.
На прощанье спрашиваю у директора Харьковского танкового завода:
— Кого думаете назначить на место Главного конструктора, товарищ Максарев?
Тот завис и вместо него ответил Главный инженер завода Махонин:
— Конструкторское бюро возглавит инженер Бер.
Не помню такого, поэтому переспросил:
— «Бер»? А он справится? Чем он до этого занимался?
Тот, терпеливо объясняет:
— Это — знающий и опытный инженер, товарищ Сталин. Занимавшийся конструированием танков ещё с 31-го года. Во исполнение постановления «Комитета Обороны при СНК Союза ССР» от 19 ноября прошлого года, он работал над модернизацией танка «Т-34». А после разработки специалистами НКСМ «Тактико-технических требований к танку «Т-34 с торсионной подвеской», товарищ Бер назначен ведущим инженером по проектированию танка «А-43»2.
— Ну, что ж… Раз так, то думаю: на эту должность он подходит — как никто другой.
Рисунок 99. Инженер Бер И.С.
Прямо с КНП полигона позвонил в Секретариат и сообщил, что на завтрашнем совещании в Совнаркоме по поводу радиопромышленности, присутствовать не буду. Впрочем, я бы всё равно там бы сидел «свадебным генералом», ибо мало что соображаю по этой теме.
А темы две: увеличение выпуска радиостанций всех видов и радаров «Редут-2» и «Перманент». Ну и, улучшение их характеристик и обучение персонала, которое по примеру танковых войск будет происходить прямо на заводах и частично — прямо во время производства.
Про все «заклёпки», что знал по теме радиоэлектроники — я уже рассказал и теперь остаётся только надеяться, что Глеб Максимилианович Кржижановский — Председатель «Научно-технического комитета при СНК СССР» и академик Абрам Фёдорович Иоффе — Нарком радиопромышленности, смогут реализовать их так сказать — «в металле».
Позвонил так же в Наркомат боеприпасов и приказал Горемыкину быть завтра в Кубинке с новыми видами боеприпасов и группой «компетентных товарищей»…
Конструкторов то бишь и, испытателей:
— Будем опробовать ваши снаряды на настоящих — «живых» танках, товарищ Нарком. Убивая таким образом, сразу двух зайцев.
* * *
Приехав поздно вечером домой, я застал свою Валентину Васильевну с иголкой и нитками, занятой подгонкой казённого обмундирования.
После положенных при встрече любящих супругов обнимашек и поцелуйчиков, интересуюсь:
— Что в военкомате сказали?
— Направили в воинскую часть номер…
Она прочитала по бумажке номер зенитно-артиллерийского полка Войск ПВО страны, входящего в состав ПВО Московского военного округа:
— …А там дали «вот это», приказали подогнать по фигуре и в среду с утра быть «как штык».
Пощупав казённое сукно, покачав головой, спрашиваю у второй половины:
— А не проще ли его заказать у кремлёвских портных?
Та, упрямо:
— Не хочу выделяться. Я и про то, что твоя законная супруга не сказала.
Посмотрев на потолок:
— Ну… С одной стороны это правильно.
В части всё уже знают, конечно, но я приказал делать вид, что без понятия — кто это такая Валентина Васильевна Истомина, чья она жена…
Поболтав с законной супружницей о том, о сём, интересуюсь:
— А где Светка?
— У себя уроки учит.
— «Уроки», это — хорошо! А кроме уроков, чем она занимается? Ремень не требуется?
— Говорит, после школы гуляла на Набережной.
«С кем гуляла» спрашивать не стал, возвратившись к злободневной теме:
— Ты, это… Будешь служить, заодно выявляй недостатки и докладывай мне.
Недоумённо поднимает на меня глаза:
— Недостатки в чём?
— Да хотя бы в военной форме одежды для женщин. Может, в ней чего-то не хватает или наоборот — что-то лишнее…
Найдя в ворохе обмундирования какой-то свёрток — мягкий на ощупь, интересуюсь:
— К примеру, вот это что? И для чего? Может — ну его?
Та, мгновенно покраснев и молниеносно выхватив из рук:
— Не твоё дело!
Сонно зевнув:
— Ну, не моё — так не моё. Перекусить то, есть чем в доме? Или, мне в ресторан к артисткам ехать?
Спохватившись соскакивает:
— Счас, разогрею…
И поужинав пошёл спать — завтра ещё один — очень тяжёлый день…
Notes
[
←1
]
Возможно правильнее было бы назвать «надгусеничная ниша». Но в документах тех лет — именно «подкрылок».
[
←2
]
В первой половине 1941 г. в официальной переписке для обозначения танка Т-34М использовалось несколько различных наименований и индексов, таких как «танк Т-34 с торсионной подвеской», «Т-34-Т», «Т-34М», «Т-34-М», «А-43» и даже «Т-60».
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
