Ваши жизни закончатся сообщением. Одно последнее, красивое, личное сообщение, донесенное до сознания каждого из вас. Ваше сообщение будет уникальным, персонализированным для вашего полного понимания. Когда вы получите его, вы поймете свое место в моей схеме. Вы с радостью примете и полюбите мои таинственные пути, ибо я справедливый богочеловек, и мои доводы мудры и утонченны.

Подобно мотыльку, который подлетает слишком близко к Солнцу, вы познаете истинную славу, прежде чем исчезнете из существования в мгновение ока мыши.

Вы узнаете, каково это — быть мной. Вы увидите себя моими собственными глазами и, наконец, поймете.

Дети Радуги, я предлагаю вам свой последний и самый драгоценный дар. Примите и возрадуйтесь моему имени.

И все Дети Радуги увидели гениальность видения божества.

Все понятно.

Все обрадовались.

~~~

"Геамона", — написал Джагова, — "я хочу, чтобы ты вспомнила все, что знаешь о божестве по имени Глаз в Небе".

"Создатель Радужного Слияния?" — написала Геамона. — "Он самый красивый демиург в истории галактики! Создать так много чудесных рас из любви..."

"Это, безусловно, любовь", — ответил Джагова, — но это любовь извращенного типа. В последнее время он испытывал огромный стресс, и у меня есть веские основания полагать, что он собирается сделать что-то невообразимо ужасное".

~~~

Как бы сильно ни поразило Релвию это откровение, оно почему-то не показалось ей завершенным. Совершенное искусство ошеломило бы и загипнотизировало разум простого смертного, но редко причиняло психологический ущерб, не говоря уже о широкомасштабных физических разрушениях. В этой истории должно было быть нечто большее, реальное или воображаемое.

— Это было правдой? — спросила Релвия. — Это было совершенное искусство?

Харвен покачал головой.

— Мой самый большой страх, — сказал он, — что однажды я совершу ошибку, настолько ужасную, настолько непростительную, что это сведет на нет все хорошее, что я когда-либо сделал. И я совершил её.

Его лицо покраснело, тело содрогнулось, и он разрыдался.

~~~

— С тобой все в порядке, Киатилара? — спросила Шанзаллика.

Киатхилара мгновенно подняла голову, выбив Хрустальный посох из рук Шанзаллики, словно прутик. Она вдруг взревела, издав оглушительный вопль, который напугал даже других динозавров.

Ее барабанные перепонки автоматически заблокировались от повреждения нанотехнологическими имплантатами, Шанзаллика сделала два больших шага назад, не отрывая взгляда от своей подруги.

— Тебе больно, добрая подруга? — спросила Святая Императрица. — Расслабься. Я могу исцелить тебя.

Внезапно огромное тяжелое тело трицератопса покрылось шипами.

~~~

"Джагова, — написала Геамона, — кто ты на самом деле? Прости, я очень люблю тебя и доверяю тебе, но если у тебя возникнут проблемы, я не могу вмешиваться, пока не буду полностью проинформирована. Вы же сами не Глаз Неба, не так ли?"

Последовала долгая пауза, пока сердце Геамоны бешено колотилось, когда она осознала печальную и ужасную вероятность своей догадки.

~~~

В первых рядах перед Глазом Неба вспыхнули первые огненные шары.

Сто тысяч космических яхт исчезли в расширяющихся сферах света и огня, поскольку их двигатели на антивеществе вышли из строя, а механизмы были повреждены одним и тем же программным вирусом, повторенным сто тысяч раз. Галактика сияющих цветов безмолвно расцвела на их месте, когда миллионы жизней были стерты навсегда.

~~~

"Я хорошо знаю Око в Небе", — ответил Джагова, — "но я не он. Для него слишком поздно, Геамона. Ад уже начался".

~~~

Издав еще один могучий рев, непристойно преобразившаяся Киатилара замахнулась своей похожей на булаву головой на свою подругу и императрицу. Шанзаллика прыгнула и кувыркнулась в сторону, приземлившись на ноги и поджав хвост в двадцати метрах от того места, где она стояла.

— Я не хочу причинять тебе боль! — крикнула она. — Расскажи мне о своей боли!

Ответом Киантилары был вопль леденящей кровь ненависти. С шагами, подобными оглушительным ударам в барабан мира, она бросилась на Шанзаллику.

~~~

"Что началось?"" — Геамона писала в лихорадочном порыве, больше не заботясь о стиле или каллиграфии.

"Взрывы. Гибель миллиардов людей. Прости меня, Геамона. Я пытался всем своим сердцем и разумом, но я ничего не мог сделать, чтобы остановить его".

Все тело Геамоны замерзло и горело одновременно с ужасом, охватившим ее душу. Цифры были непостижимы. Несомненно, это было одно из худших событий в истории со времен Войны Версий.

Однако даже до сегодняшнего дня, возможно, были предупреждающие знаки...

Новость о взрыве лайнера в Тиральфии несколько дней назад...

Дрожа, как никогда прежде, Геамона восстановила контроль над своими расшатанными нервами, когда снова взялась за ручку и взялась за бумагу.

"Вы Нест Маунтин?" — написала она.

~~~

Релвия бросилась к своему брату и обняла его.

— Что она тебе сказала? — спросила она. — Что тебе сказала Нест Маунтин? Почему она открыла это только тебе?

— Потому что она знала, что я сохраню ее секрет, — всхлипывал Харвен. — И она знала... что я расскажу только тебе. Если ты захочешь знать... посмотри сама. Я предоставил тебе полный доступ за несколько часов до того, как ты вошла.

Релвия положила ладони на стол и молча активировала нанотехнологические нервы внутри него, вплетенные по всей квартире и в каждый предмет мебели, который в ней находился. Она закрыла глаза и позволила случайным образам захлестнуть ее сознание, пока изучала самые последние личные сообщения Харвена. Значок сообщения был узнаваем безошибочно, как кракен среди обычных морских звезд; фрактальное чудовище из ослепляющего света и пронзительной черноты, трехмерное, но в то же время гораздо большее. Изображение было наполовину сорняком, наполовину пауком, решетчатым и запутанным, как гнездо, но с чем-то огромным, крылатым и клювастым, выходящим из его сердцевины во всех направлениях и вздымающимся к небесам, становящееся небесами, простирающееся за пределы самого себя парадоксальным образом, который искажал мысленный взор, как запретный сон. Глаза и крылья сливались друг с другом с совершенной четкостью, становились неразличимыми, бесчисленными, огромными, когда они наблюдали и защищали сверху.

Это был фирменный значок Нест Маунтин, Хранителя системы Тиральфия. Она была всего лишь обычным божеством, но ее малейшие отпечатки пальцев в Местной Сети стали пейзажами для смертных, которых она защищала.

С краткой и безмолвной молитвой благодарности — ибо даже Нест Маунтин была простым ангелом в космической теологии, которая информировала Церковь Дестинарианцев, — Релвия получила доступ к посланию божества, готовясь к ментальному воздействию, превосходящему даже ее мистический опыт.

Затем все потемнело, и вселенная вспыхнула пламенем.

Релвия поняла, что просматривает запись последних мгновений жизни звездного лайнера "Эфирхейл" — взрыва, унесшего его и две тысячи жизней. И все же она видела гораздо больше; она наблюдала за взрывом со всех возможных сторон, издалека и из глубины ядра огненного шара, в реальном времени, в сложной замедленной съемке, в миллионе быстрых повторов, проигрываемых снова и снова, но никогда по-прежнему. Взрыв был крошечной дождевой каплей у ее ног, когда она смотрела с небесных высот, точно так же, как это был огненный космос, когда она пристально наблюдала за ним из миллиона укрытий между атомами.

Это был взгляд божественного существа, запись всей сети живых существ в мире, самый тщательный анализ, который когда-либо можно было провести в системе Тиральфия.

Затем огненный космос замер, развернулся вспять, сжался в точку, и порядок и структура были восстановлены.

Она увидела звездолет, застывший во времени и пространстве, застывший в свой последний момент, одновременно твердый и прозрачный, космически колоссальный и микроскопически микробный, все вокруг нее было плоским, как карта. Она увидела внутри две тысячи тел и разумов, неподвижных в такт тиканью часов между мыслями, не подозревающих о судьбе, которая была предрешена для них.

И со всех сторон она видела безошибочный источник взрыва.

Пассажирский салон.

Арткейс.

Арт-кейс Лафаэлии.

~~~

Лайнеры были следующими на очереди, следующими, кого принесли в жертву ради вящей славы Ока. Их пассажиров было намного больше, чем яхт, точно так же, как их реакторы на антивеществе были больше по размерам. Их корпуса исчезли под потоками белого света, их каркасные надстройки обнажились и растворились, когда свет поглотил их и миллионы смертных жизней, которые они несли.

~~~

"Я не Нест Маунтин", — написал Джагова. — "Она скорбит о своих детях так же, как я скорблю о ее. Так же, как я скорблю о детях Ока даже сейчас, когда резня продолжается".

"Неужели ты не можешь что-нибудь сделать!?" — написала Геамона лихорадочными каракулями.

"Я ничего не могу сделать. У меня нет сил".

"Тогда кто знает? АрхеЗавр? Спроси ее!"

Последовала еще одна долгая пауза. Архозаврианская Сущность была самым могущественным существом в скоплении. Если она не могла помочь, то ничто на небесах не сможет.

~~~

Шанзаллика молилась Архозавриному Существу, столкнувшись лицом к лицу с атакующим шипастым чудовищем, которое когда-то было ее лучшей подругой, со светящимися красными глазами, которые погребли все признаки души под пламенем необъяснимой ярости.

В мгновение ока ее молитвы были услышаны, когда к ней, вращаясь в воздухе, полетел Хрустальный Посох, несомненно, брошенный одним из гиперзавров.

Она поймала посох когтем и повернулась лицом к нападавшей.

Мгновенно ее разум соединился с Кристаллическим Разумом внутри Посоха, и время замедлилось, бешеное движение вокруг нее превратилось в лес статуй.

Атакующая Киатилара замедлила шаг и остановилась в десяти метрах от нас, ее толстая, похожая на тумбу нога была поднята на полушаге.

Вознесенные гиперзавры по обе стороны от Киатилары также замерли посреди попытки перехватить потенциального убийцу своего слуги.

Шанзаллика была такой же замороженной и парализованной, как и все остальное. Законы Вселенной не позволяли ей двигаться в десять тысяч раз быстрее обычного; только наблюдать за часами, скрытыми между ударами сердца.

Что случилось? — потребовала императрица. — Сеть ангелов отключилась?

Боюсь, что да, — ответил Кристаллический Разум. — Что-то взломало наши основные системы безопасности. Мы стоим перед выходом за пределы неожиданного и беспрецедентного характера. Даже сама Архозаврианская Сущность не понимает источника этого извращения. Однако теперь мы знаем, что в теле Киатилары были спрятаны наномашины, замаскированные под миллиарды совершенно обычных клеток, их программное обеспечение было закодировано в ее ДНК с момента зачатия. Они всегда были там, и они избегали сканирования на протяжении столетий жизни Киатилары. Когда я прикоснулся к ней, я непреднамеренно активировал эти наномашины. Они расширялись и размножались, обращались внутрь себя и совершенствовались, создавая сложности внутри сложностей внутри сложностей, объединяя свои триллионы и создавая субатомные схемы, соперничающие с моими собственными.

Наномашины внутри вашей подруги ждали этого момента.

Ваша подруга не была заражена вирусом. Она и есть вирус. Она родилась вирусом. И она никогда не знала.

~~~

Око протянул свои щупальца разрушения к рядам боевых кораблей; верные защитники миров, потенциальные истребители континентов, теперь раздавленные, как насекомые, взмахом руки их создателя. По одному слову архая гамма-лазерные пушки выстрелили внутрь, ракеты с антивеществом сдетонировали. Все программы безопасности исчезли перед единственной высшей инстанцией. Их самоуничтожение было масштабным и славным; дань уважения силе, которой они могли бы обладать для защиты своей родины, если бы она им когда-нибудь понадобилась.

~~~

"Архозаврианская сущность в настоящее время блокирована", — написал Джагова. — "Эта атака затронула ее так же сильно, как и меня. Она вполне взрослый архилект — даже некоторые из ее подчиненных могли перехитрить меня, — но даже она была беззащитна, чтобы предотвратить первые шаги врага. Семя было посажено тысячу лет назад прямо у нее под носом, и даже она не знала. Семена Ока В Небесных руинах были посеяны в то же время, и те, что привели к моей гибели, и теперь являются самой прискорбной частью истории".

"Какая часть истории?" — написала Геамона. — "Кто ты?"

"Геамона, я знаю, как ты отреагируешь, когда я отвечу на этот вопрос. И я знаю, что есть большая вероятность, что ты можешь отклонить мое предложение, что ты можешь отвергнуть даже мою дружбу. Я бы не стал винить тебя за твой выбор, но я буду винить себя за четыре года обмана".

Геамона тяжело дышала, чувствуя, как ее грудь наливается свинцом.

"Все богочеловеки и архилекты виновны в том или ином", — писала она. — Манипулировать — это твоя работа. Даже твои лучшие друзья..."

"Я не буду использовать божественные уловки, чтобы манипулировать тобой, Геамона. Твоя свободная воля — жизненно важный компонент этого плана".

"Просто признайся во всем, хорошо?" — быстро и нетерпеливо нацарапала Геамона. — "Меня тошнит от всех этих тактик уклонения".

"Для вашего соответствия требованиям время должно быть выбрано идеально".

"К ЧЕРТУ ВРЕМЯ!" — К этому времени каллиграфия Геамоны превратилась в каракули и косые черты первобытной ярости.

Впервые за все время она запустила ручкой в стену.

— КТО ТЫ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ТАКОЙ??? — громко выкрикнула она в свой дневник. — КТО ТЫ??? ЧТО??? ЧТО??? ОТВЕТЬ МНЕ!!!

На мгновение воцарился бессловесный шум, прерывистое дыхание Гиамоны, пока она ждала и боялась ответа.

"Я — Абаддон", — написал Джагова.

Джемона мгновенно упала духом и разрыдалась.

~~~

Релвия почувствовала слабую, но нарастающую вибрацию в виртуальном мире вокруг нее. Она приготовилась к повторению взрыва. Однако быстро стало ясно, что в этот записанный момент происходило что-то еще — что-то не менее значительное. Время снова потекло, но еще медленнее, чем раньше, когда воспроизводился взрыв. На этот раз активность была чем-то невидимым для человеческих глаз, даже при таком замедлении, микросекунда за микросекундой. Релвия была уверена, что это было намного сложнее, чем механизмы простой бомбы.

Именно в этот момент она поняла, что арт-кейс был единственным предметом, который она не могла видеть внутри.

Внезапно центр внимания превратился в центр тяжести, и арт-кейс притянул Релвию к себе сквозь дюжину полупрозрачных стен, пока не оказался у ее ног в углу личной каюты Лаэфалии.

Самой Лаэфалии нигде не было видно в этой комнате.

Релвия отвернулась от портфеля и огляделась вокруг, ее взгляд пронизывал стены и корпуса, машины и плоть, пока она не нашла лицо, которое узнала.