Превратности судьбы

Лже-Лиам ошалело уставился на него.

— Ты чего?! — взвизгнувшим от страха голосом спросил он. — Охренел? В рожу захотел получить? Да я тебе...

Йаати молча шагнул вперед — и влепил хук в челюсть лже-Лиама. От силы удара того развернуло и бросило на четвереньки. Не вставая, он быстро пополз за скамейку, нелепо виляя тощей задницей. Йаати снова сделал шаг вперед, наклонился, и, ухватив его за волосы, рванул к себе. Пацан подался всем телом, стараясь не смотреть ему в глаза.

Йаати ухмыльнулся, глядя на его перепуганное лицо, а потом вдруг резко толкнул его головой вперед. Пацан, нелепо взмахнув руками, полетел на асфальт, буквально загремев костями, и тут же заскулил от боли. Йаати даже не стал его бить — просто плюнул на спину. И пошёл прочь, не оглянувшись.

Вдруг он ощутил нечто... нечто уже знакомое. Присутствие. Присутствие другого койво. К счастью, Йаати уже достаточно изучил местность, чтобы не тратить время на поиски дороги на улицу. Он быстро прошёл к ближайшему дому и остановился. На крыше над карнизом, у самого края, стоял человек. Йаати застыл на месте, не в силах отвести от него глаз. Это был высокий, широкоплечий молодой мужчина с длинными зелеными волосами, падавшими ему на плечи. Его лицо было настолько знакомо, что Йаати едва мог поверить, что это действительно тот человек, которого он встретил в оолэй. Но это был он! Конечно, это был тот самый человек, который висел в воздухе возле её ядра. Тот, кто предлагал ему какие-то забытые уже возможности. Тот самый, кого он хотел убить, но не сумел. Но теперь ему могло повезти...

Он достал пистолет и прицелился. И вдруг понял, что не может нажать на спуск. Просто физически не может, словно его палец вдруг превратился в сучок. Да нет, и в самом деле превратился! Йаати старался, но никак не мог его согнуть. А мужчина сверху смотрел на него. Спокойно так смотрел, с иронией даже. Как на черепашку в террариуме, которая скребет коготками об стекло.

Блин, да он же волшебник! — подумал Йаати и опустил оружие. Он уже понимал, что у него ничего не выйдет, не стоит даже и пытаться. Ибо мужчина вполне в курсе насчёт его о нём намерений — и они его, скорее, развлекают...

Йаати вдруг почувствовал себя круглым дураком. Он убрал пистолет и сердито взглянул на мужчину. Но того на крыше уже не было.

Тем не менее, ощущение присутствия никуда не исчезло, и Йаати вздохнул. Он понимал, что с ним хотят поговорить, и решил остаться на месте. Ждать долго не пришлось. Всего через пару минут мужчина показался из-за угла и вновь взглянул на Йаати. Уже без иронии. Йаати показалось, что его просветили рентгеном. Он невольно поёжился.

— Ну, герой, — сказал мужчина, — далеко же ты убежал. Еле отыскал тебя. А ты вон как. Ну, давай сюда свою хлопушку. Я не против оружия, но тебе оно явно ни к чему.

Йаати молча протянул ему пистолет. Мужчина покрутил его в пальцах, хмыкнул, потом вдруг отщёлкнул затвор, да так ловко, что детали разлетелись по земле. Потом закинул остов пистолета куда-то за крышу.

— Что там ещё у тебя есть?

Йаати захотел сказать, что ничего... но понимал, что его видят насквозь. И молча достал из примотанных к бедру ножен свой нож. Мужчина взглянул на него, хмыкнул, покрутил в руке... потом спокойно взялся второй рукой за лезвие... и отломил его от черенка. И бросил на землю.

Йаати вновь ощутил себя идиотом... потом понял, что ещё дешево отделался. Мужчина всего-то отключил ему палец — а мог отключить дыхалку или сердце. И... всё. Совсем... всё.

— Ну, теперь можно и поговорить, — мужчина ощутимо расслабился. — Я Стефан. Страж Дороги. Один из.

— Йаати. Йаати Линай. Из Сарьера.

— Итак, Йаати, что я тебе сделал? Я тебя спас, ты даже не понял толком, от чего. А ты, я вижу, особой благодарностью не страдаешь.

— Я подумал, что ты из этих... из демонов, — буркнул Йаати, сам понимая, что это звучит... неубедительно.

— Правда? — мужчина иронично приподнял бровь. — А мне вот кажется, что ты кого-то другого боишься. Стражей Дороги, например.

— Я дурного ничего не делал, — буркнул Йаати.

— Ну, ладно. Для начала, поверю тебе на слово. Но давай обрисуем ситуацию. Ты койво. Это ты не будешь отрицать?

— Нет, — буркнул Йаати, опустив глаза.

— Вот и славно. Но койво — это не только способность прыгать по мирам туда-сюда-обратно. Это ещё и ответственность. И обязанности. Ты должен...

— КОМУ должен? — хмуро уже спросил Йаати. — Я в долг ни у кого не брал.

— А вот и брал. Дар твой — тебе не даром даден. А для служения.

— КЕМ даден? Мне вот никто ничего не говорил. Я просто в другой мир провалился — и всё.

— Ну, понятно, что ты дикий, что тебя никто не посвящал, клятву не брал, законы Дороги не объяснял. Отчасти это тебя извиняет. Но законы-то одни для всех, и что ты их не знаешь, тебя от исполнения их не освобождает. А законы гласят, что каждый дикий койво должен предстать перед Кругом Равных. Которые решает, достоин он вступить в Орден... или нет.

— А если недостоин, то что? В одиночку, на хлеб и воду?

— А это очень по-разному. Обычно в Школу, — Стефан сказал это слово с отчётливой большой буквы. — Это обычно для совсем диких, первобытных. Чтобы выучили для начала Кодекс и не делали всяких глупостей.

— А что это за Кодекс?

— Похвально. Но не спеши. Большинство диких — обычные ребята. Невежественные только. Но бывают, и, скажем, так, эгоисты. Воришки, попрошайки, просто шайки... Таких мы отправляем на Ферму. Лишить дара койво нельзя, а вот усыпить — вполне можно. Месяца на три, чтобы товарищ проникся. Ну а если кто-то крупно накосячил, то дают задание исправить.

— И всё?

— И всё. Только пока не исправишь — ты изгой. Никто. Никто из Ордена тебе не поможет, никто не заговорит даже. А исправить можно далеко не всё. Далеко... Убитых, например, не воскресить, а это — пожизненное изгнание.

— Ну и изгоняйте, — Йаати пожал плечами. — Я без вас жил, и без вас проживу.

— А изгнать тебя может только Круг. Так что по-любому ты должен перед ним предстать. И для начала исповедаться. Во всех, как говориться, грехах. Чтобы Круг мог решить, что с тобой делать.

— А если я не захочу? — спросил Йаати.

— Тогда тебя в Капитул Дороги отправят. К Магистрам. А они твою память прочитают. Всю, до донышка. И воздадут. По заслугам. Могут простить. А могут в Безлюдные Пространства выбросить, а Безлюдные — не значит, что пустые. Там со всяким можно встретиться... очень со всяким. А помочь тебе некому будет уже. Так что не советую. Врать, кстати, тоже. В Круге телепатов нет, но уж эмпаты всяко есть, ложь чуют за версту. А если человек клянется говорить одну правду, а потом в глаза лжет... ну, не надо так делать. Это изгнание в нежилые пространства, без вариантов.

— А зачем все эти строгости? — спросил Йаати. — Круги, изгнания эти?

— Ну, знаешь... — Стефан помолчал. — Во-первых, для вашей же безопасности. Не везде с Дороги можно сходить, не все миры безопасны. И не везде опасность — это местные гопники или сверхбдительный полицейский. Миры — они очень разные. Где-то можно на фашистов нарваться... ты даже не в курсе, кто это. А можно и на монстров. Это, сам видел, не сказки. И тот, кто с ними встречается, об этом обычно уже не расскажет.

— Ага, а изгнание в эти Безлюдные Пространства — это тоже для нашей безопасности?

— Не ёрничай. Кое-где койво святыми считают... а они часто просто дети. С ветром в голове. В самом лучшем случае. В большинстве койво бросаются творить добро. Логично же! Раз есть суперспособности — то супергерой! И кончают иногда очень плохо. Убить койво не труднее, чем просто пацана. Я вот не встречал ещё никого, быстрее пули, — Стефан помолчал. — А бывает, что творят вроде бы добро... а выходит зло чернейшее. Освобождают из тюрьмы страшных злодеев, которые пострадавшими за правое дело прикинулись, помогают всяким террористам... а у кого-то натурально крышу сносит — и кадр начинает пакостить. Проникнет, например, в царский дворец и усы на портретах намалюет. Или посуду побьет... двенадцатого века. Просто по приколу. Всё равно не поймают же! А кое-кто начинает просто воровать. Или шпионить. Для нехороших людей. Поэтому и создан Орден. Чтобы всё это пресекать. И чтобы койво реально служили Добру, а не тому, что им таким кажется.

— А кто решает-то, что Добро, а что нет?

— А вот на это, как раз, Кодекс есть. Где черным по белому написано, что помогать койво могут только детям, во взрослые дела не лезть. Вообще. Никогда. Оружия в руки не брать, жизни никого не лишать, кровь не проливать.

— То-то по Дороге парни с автоматами гуляют...

— А это Рыцари Дороги. Которые Дорогу защищают. В том числе и силой. Только мало кто из койво становится Рыцарем. Даже не один из сотни. Право это можно заслужить только кровью. В битве за правое дело. Настоящей битве, не такой, где носы по дури разбивают. А где пули свистят над головой. Где люди гибнут. Дети... Тебе такое не представить. Так что о пистолетике своём не жалей. Не по чину он тебе, и не по уму. И благодари своих богов, что попался ты мне, а не Рыцарям. Ношение оружия на Дороге карается смертью. Без вариантов.

— Офигеть гуманизм... — буркнул Йаати.

— Не офигеть. На Дорогу попадают ребята из очень разных стран. В том числе, и воюющих. Если разрешить им оружие — будут раны и смертоубийство. А это никому не нужно. Поэтому запрет. Абсолютный. Даже на перочинные ножики. Морды друг другу бьют — пусть. Выпустят пар, успокоятся...

— Руками тоже убить можно, — буркнул Йаати. — Задушить там или шею свернуть.

— Ну, это всё же дети... А ты, я вижу, крутым себя считаешь? Забыл, как драпал от демонов? И кто тебя хотел спасти?

— А я не просил, — буркнул Йаати.

Стефан вздохнул.

— Это ты сейчас так говоришь. Впрочем, если хочешь, могу вернуть тебя к "живым", сей момент. Хочешь?

— Э-э-э...

— Ну вот, не хочешь. Значит, отправляемся в Круг.

В Круг Йаати совершенно не хотелось. Он уже понимал, что ничего хорошего его там не ждёт. А совсем наоборот. Он-то не только бродил по Дороге с оружием, он попался на глаза этих самых её Стражей. Да, теперь он понимал, почему так испугались ребята у костра, когда увидели его пистолет... почему эти... Стражи тянулись его сразу пристрелить. Но это было запоздалое и потому бесполезное знание. Он ведь тоже напал на Стефана, в сущности, безо всякой причины. И едва не убил. А за это ему отрубят голову, или повесят, или что там у них принято. Кончать так свою жизнь Йаати совершенно не хотелось. Он закрыл глаза и сосредоточился, стараясь нащупать путь в какой-то другой мир... в какой угодно мир на самом деле, лишь бы подальше от Стефана. И... замер, дёргаясь, в невидимом, но очень даже ощутимом пузыре. Его словно треснули чем-то по башке, — едва начавшее брезжить видение пропало, словно его просто выключили. Йаати барахтался в воздухе и старался дотянуться до него... но тянуться было больше не к чему.

— Не бейся так, твой дар койво я отключил, — сказал Стефан. Лицо у него стало брезгливое, словно Йаати вдруг превратился в отвратительную жабу. — Ну что ж, раз ты не захотел по-хорошему, то будет по-плохому.

Он закрыл глаза и сосредоточился. Йаати ощутил, что его выталкивает из этого мира с огромной и всё нарастающей силой. Он попытался за что-то ухватиться... но ему было не за что и нечем. А потом что-то вдруг лопнуло, и мир вокруг исчез.

Глава 14.

Очнулся он посреди какого-то леса, совсем голый. Стефан не оставил ему даже трусов! Но даже осмотреться толком Йаати не успел. Рядом стояли трое крепких мужчин в какой-то черной форме. Не говоря ли слова, двое из них тут же набросились на него и завернули руки за спину. Йаати охнул от боли и согнулся. Третий мужчина остановился прямо перед ним.

— Ты арестован, — сообщил он грубым голосом. — Тащить тебя к дороге будет слишком тяжело, поэтому сейчас мы тебя отпустим. Но имей в виду — у меня есть оружие, и я с удовольствием пущу его в ход, если ты попытаешься совершить такую глупость, как побег, — он погладил кожаную кобуру револьвера, висевшего на поясе. — Ты понял?

Йаати угрюмо кивнул. Его отпустили и повели к дороге. Здесь оказалось не жарко, к тому же, идти босиком по лесному мусору оказалось неудобно и больно. Йаати понял, что никуда он здесь не убежит, даже не будь у охранников оружия. Лишив его одежды, Стефан рассчитал всё верно. Сейчас, нагишом, он был совершенно беспомощен...

Его подвели к стоявшей на дороге машине. Старший из охранников подошёл к багажнику и отпер его. Потом гостеприимно указал внутрь.

— Залезай.

Такая перспектива Йаати очень не понравилась, и он отрицательно покачал головой. Зря, как оказалось. Вступать в дискуссию охранник почему-то не стал и молча врезал пленнику в поддых. Йаати охнул и согнулся пополам от боли. Охранник безжалостно толкнул его, так что Йаати шатнулся, налетел на бортик — и кувыркнулся через него, грохнувшись на спину и треснувшись башкой об покрытое резиновым ковриком дно. Охранник потянулся к крышке, явно собираясь со всей дури захлопнуть её и прищемить Йаати ноги. Нечеловеческим усилием он успел втянуть их. Крышка захлопнулась.

В багажнике было темно, душно и воняло бензином. Йаати зевал широко открытым ртом, стараясь вздохнуть. Наконец, это ему удалось и он часто задышал. Треснули его от души, но ему повезло — под ребрами болело, но ничего, сверх обычного, из чего Йаати заключил, что внутренности у него не лопнули, хотя на минуту у него такое впечатление сложилось. Всё же, взрослые его не били, до сего славного дня.

Прочухавшись, он понял, что машина уже движется, судя по тому, как его поддаёт, по той же ухабистой лесной дороге. Йаати подбрасывало и мотало, и он от души честил своих пленителей. Вряд ли они слышали его, но это хотя бы помогало Йаати не лопнуть от злости. Он не привык к такому обращению, и совсем не собирался привыкать.

Ехали они, к счастью, недолго. От рывков Йаати правда успел обалдеть, и когда его грубо извлекли наружу, едва не свалился — голову у него повело. К счастью, его тут же подхватили за руки и поволокли вперёд. Недовольно крутя головой, Йаати осмотрелся. Он был в том же лесу. Тащили его к какому-то длинному одноэтажному зданию с зарешеченными окнами. В торце его была обитая железом дверь, за ней — явно караульное помещение. Справа стоял стол, слева — несколько продавленных стульев. В углу что-то бубнил телевизор. Йаати решил присмотреться к экрану, но не преуспел. Ему снова врезали в поддых, и он невольно сел на корточки, пережидая боль, так что дискуссия, вызванная его появлением, как-то прошла мимо ушей. Наконец, его снова подхватили под руки, подняли и затащили в длинный коридор, освещенный тусклыми голыми лампочками. В дальнем его конце, как символ недоступной свободы, виднелось зарешеченное окно, по сторонам тянулись двери. Стены выкрашены в мрачный синий цвет, пол цементный. В общем, тут было очень неуютно...

Из коридора его завели в какую-то пустую комнату. Здесь охранников отвлёк какой-то поднявшийся в коридоре шум и они вдруг заторопились. Йаати заставили лечь у стены, связали ноги и притянули ступни к ладоням. К счастью, наспех. Йаати чувствовал, что веревка затянута не туго, и что он сможет, наверно, распутать её. Шансов на это было мало, но, к его невероятной радости, закончив своё дело, охранники вышли, оставив дверь не запертой. Послышался шум борьбы, чей-то вскрик...