В течение следующей минуты Максим узнал, что коллегу Юры зовут Данилой и что подполковник Герасименко — это Юра, а вовсе не Данила. Данила, в общем-то, тоже подполковник, но старший в паре именно Юра.
Максим был удивлен и озадачен, он никак не ожидал, что ФСБшники будут выглядеть именно так. Особенно сильно Максим удивился, когда Юра с Данилой полезли в багажник "девятки" и извлекли откуда ящик баночного калужского "Старопрамена" и целую гору чипсов в бумажных пакетиках. В первую секунду Максим подумал, что у него начались глюки. Выглядел Максим, надо полагать, смешно, потому что Юра успокаивающе похлопал его по плечу и пояснил:
— Надо же как-то знакомство завязывать. Ты уж извини, твой любимый сорт мы не знали, взяли, что под руку подвернулось.
— Ничего, сгодится, — сказал Максим. — Пойдемте.
Пока они ехали в лифте, Максим поинтересовался, покупали ли они пиво на свои кровные деньги или оно проходит по графе "производственные расходы".
— Еще не знаю, — сказал Юра. — Смотря кто в бухгалтерии будет визировать. Может, и оплатят.
В квартире Максима ФСБшники сразу прошли на кухню и стали загружать пиво в холодильник. К ноутбуку, стоявшему на столе в комнате, они не проявили никакого интереса.
— Компьютер из будущего смотреть не будете? — спросил Максим.
Он хотел задать этот вопрос с нейтральной интонацией, но сарказм в голосе все-таки прозвучал, причем весьма отчетливо.
— Почему же не будем? — улыбнулся Юра. — Обязательно посмотрим. Знаешь главную заповедь оперативника?
— Откуда?
— И то верно. Главная заповедь оперативника — знакомство с хорошим человеком надо обмыть.
— А с плохим человеком? — поинтересовался Максим.
— С плохим человеком — не обязательно.
— Только обычно все равно получается, — добавил Данила и они с Юрой синхронно засмеялись, как два клоуна.
Улыбка исчезла с Юриного лица и следующие слова он произнес серьезно:
— Посмотреть ноутбук мы еще успеем. Давай лучше посидим пока на кухне и послушаем твои байки, — он вдруг поморщился. — То есть, не байки, а...
— Истинную и правдивую историю, — подсказал Данила.
— Хорошо, — сказал Максим. — Ну что ж, слушайте правдивую историю. Диктофон включили?
— А как же! — хором воскликнули ФСБшники, переглянулись и снова заржали.
Максиму вспомнились две копии Ромы, они так же синхронно ржали над своими шутками. Комики, блин.
— Ну, тогда слушайте, — провозгласил Максим, но Данила его перебил:
— Погоди, не разлили еще!
Максим достал из настенного шкафчика три стеклянные кружки. Данила разлил пиво, они отхлебнули по глотку и Максим стал рассказывать свою историю.
4.
— Неужели написал? — спросила Елена, когда Рома подошел к крыльцу ее дома.
— Кое-что написал, — сказал Рома, — но не все. Я вот что подумал. Если описывать все и со всеми подробностями, работы тут недели на две. А ты... э... обещала...
— Наглец, — констатировала Елена. — Много написал-то?
— Набросал общий план, перечислил основные блоки информации, каждому дал аннотацию, теперь их надо ранжировать по значимости...
Елена склонила голову набок, как маленькая девочка, слушающая учителя. Издевается, подумал Рома. Или это у нее непроизвольное?
— Я уж подумала, ты весь вечер груши околачивал, — сказала Елена. — Ладно, давай посмотрим, что ты там накалякал.
— Если бы ты назвала мне почтовый адрес, — заметил Рома, — я бы все заранее переслал, еще до того, как выехал.
Елена не отреагировала на эту реплику. Она взяла карту памяти из рук Ромы и сказала:
— Чувствуй себя как дома. Когда закончу, подойду, а пока не мешай.
С этими словами она удалилась.
Рома ждал Елену около часа. Он честно пытался почувствовать себя как дома, но это у него не очень хорошо получалось. Как Рома ни старался, он не мог представить себе, что во дворе его дома размещается открытый бассейн. Какую прорву энергии он будет жрать зимой... Или на зиму его осушают?
Жилище Елены Прекрасной было роскошным, над интерьером каждой комнаты явно трудился профессиональный дизайнер. Роскошь не была кричащей, здесь не было ни золотых статуй, ни написанных вручную картин в рамах, нет, роскошь этого дома была скромной и с первого взгляда незаметной. Чтобы оценить стоимость убранства, требовалось приложить определенные усилия. Так, например, Рома не сразу понял, что все стены дома, в том числе и наружные, сложены из натурального дерева. Это безумие какое-то — растрачивать на дешевые понты такую прорву денег!
Дом был очень большим, гораздо больше, чем казался снаружи. Внутренняя планировка, казалось, была специально предназначена для того, чтобы сбить случайного посетителя с толку. Комнаты неправильной формы, узкие извилистые коридоры, пересекающиеся под самыми неожиданными углами и при всем этом снаружи дом выглядел как обычная стилизация под древнерусскую избу. Нет, не обычная стилизация. Отодвинув печную заслонку, Рома обнаружил, что печка — не просто декорация, а самая настоящая печка, в ней можно разводить огонь, не опасаясь случайно поджечь дом. Неужели зимой Елена отапливает дом дровами? С нее станется...
В конечном итоге Рома устроился на диване перед телевизором, включил музыкальный канал, задал условия на выбор музыки и порядок визуализации, и стал наслаждаться зрелищем. Визуализацию Рома выставил самую простую — генерируемый компьютером видеоряд попросту иллюстрировал текст песни. Иногда это приводило к забавным эффектам, особенно если песня заумна и непонятна.
За этим занятием и застала Рому Елена.
— Самое подходящее развлечение для доктора физики, — прокомментировала она.
— А по-моему, в самый раз, — возразил Рома. — Иногда бывает прикольно.
Из динамиков зазвучала новая песня, на этот раз телевизор выбрал что-то классическое и смутно знакомое. На экране появилась влюбленная парочка, девушка всячески шпыняла своего кавалера, а тот в ответ улыбался и пытался ее поцеловать.
— Не ожидала, что тебе нравится "Роллинг Стоунз", — заметила Елена. — А компьютер — гаденыш.
— Почему?
— Потому что издевается. Я прочитала, что ты написал, комментарии направила тебе на почту. Ты молодец, хорошо поработал. Я была к тебе несправедлива.
Она наклонилась к нему, взяла его голову в ладони и поцеловала в губы. Рома вздрогнул. Он ничего не имел против того, чтобы провести ночь с Еленой Прекрасной, собственно, он за этим сюда и приехал, но в глубине души он считал такое развитие событий несбыточной мечтой. А теперь, когда мечта вот-вот реализуется, ему вдруг стало страшно. Хорошо мечтать о том, чтобы приятно провести время с прекрасной женщиной, да еще и знаменитой, но если вспомнить, чем именно она знаменита...
Сколько жизней оборвали ее изящные руки? Во что превратилась ее душа за двести лет непрерывной войны? Рома вспомнил видеозапись ликвидации Мбопы Мбванды, которую смотрел лет пять назад, за пару дней до того, как совет по делам нравственности запретил ее тиражировать... Рому передернуло.
— Боишься? — спросила Елена. — Это зря. На самом деле я добрая и пушистая.
Рома саркастически хмыкнул. Перед его глазами стояли те самые кадры. Прекрасная блондинка, похожая на древнегерманскую валькирию, термическим мечом прокладывает дорогу в толпе и куски жареного мяса в кровавом соусе разлетаются во все стороны. Трупы устилают ее путь, ей все равно, кто стоит перед ней — мужчина, женщина или ребенок, сейчас для нее в целом мире нет ничего, кроме тучного черного человека с испуганными глазками. Он все еще надеется избежать неизбежного, отсрочить неминуемый конец. Раньше это жирное тело принадлежало одному из последних тоталитарных диктаторов, человеку, объявленному мировым советом вне закона, но теперь диктатора больше нет, а есть только напуганный до смерти мужчина, который даже не думает о том, чтобы скрыться. Вся операция заняла меньше минуты и за это время Елена устроила настоящую кровавую бойню. Она уничтожила пятьдесят четыре человека, в том числе шесть детей. Позже мировой совет решил, что это была приемлемая цена за голову врага человечества номер три, но тому, кто видел видеозапись, не так-то просто согласиться с этим решением.
Ни один дурак не будет оспаривать, что нельзя творить добро, не принося в мир зла. Рассуждать об этом может любой, а вот своими руками воплощать в жизнь принцип меньшего зла, устраивая ради благой цели чудовищную резню — на это решится не каждый. И тем более не каждый сумеет сохранить свой разум после такого приключения. А чтобы прожить двести с лишним лет, имея на свой совести не один десяток подобных подвигов — для этого надо быть Еленой Прекрасной.
Елена вздохнула и села на диван рядом с Ромой, их бедра соприкоснулись. Елена начала говорить.
— В это трудно поверить, — сказала она, — но я совсем не такая, как думают люди. Думаешь, там, на операциях, я настоящая? Нет, Рома, то мое лицо, что иногда появляется в новостях — просто маска. Я специально завела ее, к ней прилипает вся грязь, в которой я копошусь, когда делаю грязную работу. Это мой мистер Хайд, без которого не может существовать доктор Джекилл.
— My Jekyll doesn't Hide, — процитировал Рома.
— Как я завидую тем, кто может так говорить о себе, — вздохнула Елена, — но мой Джекилл как раз hides. Мой психиатр говорит, что иначе я не смогу сохранить себя как личность. Это шизоидный комплекс, но поскольку он не мешает жить, это не невроз, а приспособительная реакция, причем довольно удачная. А вообще, у меня параноидальный склад личности, шизофрения мне не грозит. Это психиатр так говорит.
— Можно задать личный вопрос? — спросил Рома.
— Попробуй.
— Что ты увидела во время психотеста?
Елена замялась.
— Сначала расскажи ты, — потребовала она.
Рома пожал плечами:
— У меня не было ничего интересного. Дружеская попойка, я соблазняю женщину, а потом, в самый разгар процесса, ее вдруг тошнит.
Только потом Рома осознал, что в этот момент он впервые приоткрыл свою душу другому человеку. Пусть не полностью открылся, а всего лишь приоткрыл дверцу, за которой прячется Золотой Ключик (или Черный Тринадцатый Шар, смотря с какой стороны посмотреть), но это был первый шаг, самый важный и самый трудный.
Но тогда Рома ничего этого не понимал. Он просто почувствовал, что у него и у этой женщины, манящей и пугающей одновременно, есть кое-что общее. Общая душевная боль, одинаковый сбой в узоре студенистой слизи, заменяющей людям электрические контуры, которыми думают компьютеры. Впервые за много лет Рома почувствовал, что встретил по-настоящему близкого человека.
— В психотесте я убила собственную внучку, — сказала Елена. — Я выполняла задание, это была обычная террор-операция, я не понимала ее сути, просто знала, что должна убивать всех, кого увижу. Одной из жертв была моя внучка. Я убила ее и только потом поняла, что наделала.
Рома ожидал, что будет продолжение, но Елена замолчала.
— И что? — спросил Рома. — Что было дальше?
— Ничего не было. Я выпала из виртуальности. Компьютер убедился, что я очнулась, и сказал, что мое присутствие в текущем времени недопустимо. Он потребовал, чтобы я села в летающую тарелку и немедленно вернулась обратно в свое время. А если я откажусь, мне придется драться с тысячей роботов одновременно, а этого даже мне не выдержать. Он очень испугался.
— Кто?
— Компьютер.
— Москомп?
— Думаешь, психотест проводил он?
— А кто?
— У меня сложилось впечатление, — сказала Елена, — что в двадцать шестом веке обычные домашние компьютеры тоже интеллектуальные. Они обращаются к москомпу только в самых сложных случаях, когда не могут сами принять решение. Мне показалось, что мой домашний компьютер проводил психотест самостоятельно.
— Неважно, — махнул рукой Рома. — Какая разница, кто что проводил? Все равно мы с тобой во всем этом сами не разберемся. Можно еще один личный вопрос?
Елена улыбнулась:
— Боюсь даже предположить, что это будет за вопрос. Твоему воображению можно только позавидовать.
— У тебя есть любовник? — спросил Рома.
Улыбка Елены растянулась до ушей.
— Есть, — кивнула она. — Кажется, я его нашла. Я так рада...
Второй раз за сегодняшний вечер их губы соприкоснулись и Рома подумал, что все-таки он соблазнил эту женщину. А потом он спросил себя, не пожалеет ли он об этом, и не смог дать ответа.
5.
Гвидон просидел в машине почти два часа, причем большую часть этого времени он провел в одиночестве. Вскоре после того, как Илья скрылся внутри здания, у Миши зазвонил коммуникатор, Миша с кем-то поговорил, извинился и ушел.
Гвидон сидел и скучал. Он включил радио и некоторое время переключался с одной волны на другую, но всюду было одно и то же — однообразная электронная музыка, неинтересные новости и колоссальное количество рекламы. Уже второй раз в этом времени Гвидон пожалел, что закон о психотронной рекламе был принят несколькими десятилетиями позже.
В конце концов ожидание закончилось. Из здания вышел Илья, его сопровождал незнакомый Гвидону толстый и лысоватый мужчина лет семидесяти-восьмидесяти, а с поправкой на эпоху — лет сорока. Гвидон вылез из машины.
— Это Гвидон, это Стас, — сказал Илья. — Будьте знакомы.
Гвидон и Стас пожали друг другу руки, Илья запер машину, вежливо попрощался и ушел обратно внутрь здания.
— Поехали, — сказал Стас.
— Куда?
— Куда надо. — Стас заметил, что Гвидон внутренне напрягся, и поспешно добавил: — Я имею ввиду, куда тебе надо. Тебе надо где-то поселиться, правильно?
Гвидон кивнул.
— Я бы еще поесть не отказался, — добавил он.
Стас почесал в затылке и спросил:
— Час потерпишь?
— Потерплю.
— Тогда поехали. Перекусить можно и по дороге, в любой забегаловке, но лучше потерпеть до места, там столовая хорошая и недорогая. Короче, поехали.
Стас подвел Гвидона к маленькой голубой машинке с круглыми фарами, кажется, это был легендарный "фольксваген гольф". Они поехали.
Стас не ошибся, дорога действительно заняла около часа. Вначале они больше стояли, чем ехали, но по мере того, как автомобиль удалялся от центра Москвы, средняя скорость движения возрастала, а ближе к концу пути "гольф" Стаса на отдельных участках разгонялся до ста километров в час.
Они въехали в лесопарковую зону. Вдоль дороги тянулся высокий бетонный забор с колючей проволокой поверху. В одном месте он прерывался воротами и именно туда Стас направил машину.
Ворота распахнулись, за ними обнаружился короткий коридор, заканчивающийся другими воротами. В боковой стене коридора открылась дверь, из нее вышел охранник в пятнистой униформе, поверх которой была надета кираса в брезентовой обертке. Вооружен охранник был автоматическим карабином с укороченным стволом. Стас предъявил свое удостоверение и сказал:
— Пропуск должен быть заказан.
— Подождите, — ответил охранник и удалился в свою будку.
Секунд через тридцать он вернулся и вежливо попросил:
