Ненаписанные дневники в монологах, диалогах и воспоминаниях

Петунию удалось убедить, что я собираю анамнез для клиники Мунго, где собирается пройти обследование Поттер. Миссис Дурсль согласно покивала, мол, племянник её уже предупредил, принесла копию его истории болезни. Удалось разговорить её и выведать некоторые факты биографии мелкого. Что я могу сказать? Целеустремлённости мальчишке не занимать. К авантюрам в духе Поттера-старшего он не склонен совершенно, а за своих всегда будет горой, впрочем, в последнем я и сам уже убедился. Безмерно радует, что я не поддался на провокации директора и не испортил отношения с героическим мальчиком с самого начала. Как ни печально это осознавать, Вторая Магическая, скорее всего, будет, и Поттеру придётся сыграть в ней свою роль.

Удовлетворив моё любопытство, Петуния пожелала получить ответы и на свои вопросы. Что ж, думаю, мне удалось успокоить её: младший Поттер совершенно точно не пошёл в своих взбалмошных родителей, правил не нарушал (сознательно, во всяком случае, но об этом я умолчал, зная, что Поттер о своих проблемах со сном дома не распространялся), был твёрдо нацелен на образование, профессию и карьеру. Миссис Дурсль это вполне удовлетворило.

Расставались мы куда более расположенные друг к другу, чем при встрече. На ум невольно пришло меткое прозвище, данное Поттеру на факультете. Миротворец, как он есть!

Сам Миротворец в школе отсутствовал на все выходные — с полного моего попустительства. Накануне Поттер очень вежливо сообщил, что его пригласили на день рождения, и аккуратно поинтересовался, соглашаться ли ему или отказываться, так как вечером у него отработка. Я с облегчением отправил его хоть к Мерлину на рога, лишь бы к началу занятий вернулся живым и здоровым, демонстративно разыграв на публике сценку с якобы возникшими у меня неотложными делами, из-за которых отработка на выходных отменяется... С таким графиком я сам скоро стану неплохим драматическим актёром, но я уже положительно не знал, чем занять малолетних своих сообщников на отработках. Не воспользоваться ситуацией тогда я не мог, но кто знал, что диадема окажется упрямее благовоспитанной девственницы в ночь перед свадьбой и хранить свои тайны будет почище, чем та самая девственница — девичью честь? Драко сам по себе мне был без надобности (мне и Поттера хватало с головой, чтобы мучиться после мигренями), но никогда не знаешь, когда тебе понадобится третий, чтобы скрепить Непреложный Обет, так что я предпочёл перестраховаться.

Книги, добытые Поттером, больше путали, чем объясняли: я остро чувствовал, что мне не хватает не только специфичных знаний, но и опыта. Оставался последний шанс, что сам Поттер, коль уж чувствует непонятное родство с диадемой и способен видеть магические ауры, сможет пролить свет на эту загадочную историю. К сожалению, мои намерения подстраховать его предварительным изучением опасного объекта так и не привели к хоть какому-нибудь результату. Придётся допустить его до темномагического артефакта практически беззащитным. Это мне крайне не нравилось, отдавало альбусовщиной и вообще противоречило Кодексу чести Наставника, но иного выхода я не видел.

Придётся рискнуть.

Профессор Снейп сегодня был какой-то взвинченный, раз десять за день напомнил мне, чтобы я не вздумал опаздывать на отработку, из чего я сделал вывод, что у нас что-то затевается. Все прочие наверняка решили, что Снейп раздражён, что не смог нас с Драко нагрузить и в выходные, но мне не было до них никакого дела.

К кабинету декана мы пришли даже раньше, чем нужно, но Снейп словно в засаде сидел: выглянул в коридор, затащил нас в кабинет и запечатал дверь. А затем скучным голосом сообщил, что перепробовал все методы изучения диадемы, какие мог, но они оказались бессильны, и что вся надежда на мою с ней связь, которую я почуял в Выручай-Комнате. Но эксперимент это крайне опасный как, собственно, любые эксперименты с темномагическими артефактами, а потому напрямую заниматься с диадемой будем мы вдвоём. Драко же вменялось в обязанности скрепить Непреложный Обет, если в таковом возникнет нужда, а также — при необходимости — позвать на помощь. Пока они обсуждали, как эту самую необходимость распознать, если Драко будет сидеть в соседнем помещении, я старательно дышал, поскольку нервозность профессора передалась и мне. Закончив инструктировать Драко, Снейп через тайную дверь, притаившуюся за одной из книжных полок, отвёл меня в скрытую доселе часть своего кабинета, где он, по всей видимости, и занимался всякими исследованиями, которые желал скрыть от посторонних взглядов. Ларец стоял на столе, его крышка была закрыта, и я не отказал себе в возможности присесть на одно из жёстких кресел и ещё немного подышать. Краем сознания я отметил, что Снейп сделал то же самое: должно быть, охватившая его нервозность здорово мешала ему самому.

Когда мы оба должным образом умиротворились, он выдал мне пару перчаток и сам натянул такие же, объяснив, что многие артефакты опасны при соприкосновении с голой кожей. И, взглядом спросив у меня согласия, откинул крышку ларца.

На мой необразованный взгляд, там мало что поменялось. Разве что книжек поубавилось. Диадема выглядела точно так же, как и в Комнате, но сейчас, пока она пребывала внутри ларца, я не чувствовал с ней никакой связи, о чём и сообщил декану. Он кивнул и, правой рукой держа палочку наизготовку, левой подхватил диадему специальными щипцами — из тех, что используются при манипуляциях с котлами с особо опасными зельями. С тихим стуком опасное украшение опустилось передо мной на деревянную подставку для котлов. Снейп убрал щипцы, но палочку не опустил, в любой момент готовый среагировать на нештатную ситуацию. Признаться, такая страховка меня очень обнадёжила, и я без особого страха всмотрелся в диадему.

Это было... странно. У скромного на вид украшения оказалось две ауры: одна — обычная, свойственная всем магическим предметам, вторая же — будто живая, сердитая, исполненная отчаянья и безнадёжности. И с этой второй я как никогда чётко ощущал родственные узы: будто что-то неуловимо родное, почти забытое, таилось в ней, и манило, и звало, и обещало неразгаданные тайны в затейливой игре камней...

И рядом совершенно чётко ощущалось присутствие третьего.

Я разорвал контакт. Казалось, не прошло и минуты: декан даже не успел переменить позы, всё так же хищной птицей нацелившись на опасный артефакт.

Я знал про Метку. Я понимал, что это может быть крайне важно. Но я решительно не представлял, на каком хромом фестрале подъехать к Снейпу, чтобы не подставить Драко и не показать истинные масштабы своей осведомлённости. Мысленно возблагодарив затейницу судьбу за спасительную пластинку в моём черепе, я пошёл ва-банк:

-Профессор Снейп, вы ничего не прячете в рукаве?

-В каком рукаве? — неожиданно безжизненным, сухим и надтреснутым голосом уточнил он.

-В левом.

На какие-то доли секунды мне показалось, что его эмоции охватили меня: гнев, ярость и тонкая нота отчаянно горькой безнадёжности, но через миг всё было смыто ледяным спокойствием.

-Объяснитесь, мистер Поттер.

-Я чувствую связь с диадемой как с чем-то родным и близким. Она как бы имеет специфический вкус... или цвет... Не знаю, как объяснить. И вы отчасти ощущаетесь с этим вкусом. В области левого рукава он сильнее.

Профессор дёрнул кистью руки, чем-то невербальным взрезая разом рукав и мантии, и рубашки. На бледной коже предплечья лоснилась, жирно чернела Метка.

Я удержал лицо, мигом перейдя на внутреннее зрение. Одно дело — украдкой поглядеть чуть ли не из-под парты, другое — рассмотреть в подробностях, во всей бесстыдной откровенности, щедро приправленной безысходностью. Даже думать не хочу, чего стоило профессору это решение, но я буду последним, кто бросит в него камень.

Сейчас связь Метки с диадемой была отчётливо видна. Она шла не напрямую: я был проводником и посредником, лохматые тяжи бурого и грязно-оранжевого цвета тянулись ко мне с двух сторон, обрываясь, не дотянувшись до моего тела. Жутковатые многомерные конструкции, очень разные, но чем-то неуловимо похожие, магические ауры диадемы и Метки вызывали во мне одновременно гадливость, восхищение и чувство собственности. Метка оказалась податливей; не удержавшись и плохо соображая, что делаю, я запустил в самое сердце конструкта воображаемый мысленный щуп и от души подёргал за самые яркие энергетические тяжи. Они вдруг поддались с противным ощущением сродни ультразвуку, не слышимому обычным ухом, но отлично ощущаемому всем телом, и я, наверное, на миг вырубился и вывалился в реальный мир, оглушённый, полуослепший и ни пикси не соображающий. Проморгавшись (зрение быстро восстанавливалось, привыкая к трёхмерной статичности привычного мира), я разглядел Снейпа, с перекошенным лицом зажимающего левое предплечье. Издав короткий, еле слышный стон, он опустился на краешек кресла, с усилием открывая зажмуренные от боли глаза.

-Что вы натворили, Поттер?

Я замотал головой, пока не в силах говорить, но всем видом желая показать, что ни при чём. Снейп убрал ладонь с предплечья, вгляделся в Метку и с тихим смешком показал мне татуированную руку.

Привычного рисунка больше не было. Змея, прежде выползавшая из черепа, застыла на бледной коже неопрятными полусвитыми кольцами; неестественный угол, под которым её голова располагалась к остальному змеиному телу, весьма красноречиво свидетельствовал о печальной участи рептилии. Черепа же и вовсе не было видно.

-На вас слишком сильно влияет общение с вашим русским педагогом, мистер Поттер. Понабрались от него русских замашек: змею сломали, череп потеряли!..

-Найдём мы ваш череп, — пробормотал я. — То есть, не ваш, а волдемортовский. То есть... вы сами понимаете, да?

-Да уж не тупее домового эльфа. Полагаю, раз уж вы столь уверенно называете имя, то Метка вам знакома?

-Я читал о них, — уклончиво ответил я.

-Что ж, мы получили неоспоримые доказательства, что и ваш бывший шрам, и проклятье на диадеме имеют несомненное отношение к Неназываемому. На этом наши изыскания пока закончены. Мне необходимо подумать и принять решение, достаточно ли нам будет целителей Мунго, или же стоит заручиться поддержкой невыразимцев. Это сотрудники Отдела Тайн, Поттер, если вы вдруг не знаете.

Я действительно не знал и решил позже расспросить Драко, а пока, повинуясь распоряжению Снейпа, подхватил щипцами и поместил диадему обратно в ларец. Крышка захлопнулась, даря мне восхитительное ощущение астрального одиночества.

Как удобно иметь столько консервативные вкусы в одежде, думал я минутой позже, глядя, как профессор Снейп скидывает испорченную мантию и достаёт из стенного шкафа другую — точно такую же. Скрытый рычаг в книжной полке вновь повернулся, выпуская нас с деканом обратно в публичную часть кабинета, где Драко, не теряя времени, повторял трансфигурацию на собственных запонках.

-Ну как? — с жадным любопытством спросил он при виде нас.

-Не спрашивай. Драко, пожалуйста, не спрашивай ни о чём, — я для вености зажал рот руками и замотал головой.

-Непреложный Обет, — скомандовал профессор, и я подчинился. Уж формулировку-то предусмотрительный Снейп отточил заранее...

-Так всё плохо? — осторожно уточнил Малфой, когда Снейп, напоив всех восстанавливающим зельем, а для меня даже расщедившись на флакон Сна без сновидений, выпроводил нас в спальню.

-Неоднозначно, — пожал я плечами. — Не лезь в это, Драко. Правда. Целее будешь. Я сам толком не понимаю, что тут наверчено, но ничего хорошего, честно...

-Ладно, пока не буду, — вздохнул он.

Пожалуй, мне не помешало бы успокоительное, думал я чуть позже, ощущая, что мёрзну даже под обжигающе горячими струями душа. Перед внутренним взором неотступно стояли многомерные цветные конструкты Метки и двух аур диадемы. Руки дрожали мелкой противной дрожью. В кровати, натянув свитер поверх пижамы, я закутался в одеяло, но помогало мало. Приставленный ко мне домовик притащил крепкого чаю, плитку шоколада, второе одеяло и грелку. После сладкого я неожиданно согрелся, и, хотя до отбоя ещё было немного времени, в два глотка осушил фиал с зельем и задёрнул полог.

Взгляд со стороны

Ушли. Мерлин всемогущий, наконец-то. Вроде мне удалось сохранить лицо, мальчишки ничего не заметили.

Толку с того укрепляющего — как громамонту булавка... Я добрался до своих покоев, тщательно запер дверь и рухнул, не раздеваясь, в кровать. Предплечье, где прежде была Метка, жгло, будто кислоты под кожу плеснули. Меня лихорадило, в глазах двоилось-троилось, руки дрожали так, что когда я попытался было расстегнуть мантию, то не сразу смог ухватиться за пуговицы. Не имею понятия, что Поттер сдуру или случайно наворотил с моей Меткой, но как бы это не добавило мне конкретных таких проблем, причём в самом ближайшем будущем. А ну как директор решит проверить, не оживает ли Метка, неопровержимо свидетельствуя о возвращении Тёмного Лорда!

С трудом, не без помощи дыхательной гимнастики, мне удалось успокоить бешено колотящееся сердце и немного унять дрожь. Я долго отмокал в горячей ванне, налитой едва ли наполовину (чтобы не захлебнуться, если вдруг потеряю сознание). В зеркале (обычном, а не модной нынче говорящей стекляшке!) удалось отыскать череп — он переполз аж под левую лопатку, в область сердца, что мне сильно не нравилось, но сделать я ничего не мог. Поскорее бы Рождество, надеюсь, Сметвик не откажется от второго пациента...

Я старательно гнал от себя мысли о странной связи между Меткой, диадемой и бывшим поттеровским шрамом. Не хотелось признаваться даже себе, что это означает и для меня, и для Мальчика-который-выжил, да и для всего магического сообщества, пожалуй.

Я подумаю об этом завтра. Могу ведь я позволить себе один вечер слабости?

Всего один вечер.

Всего...

Глава десятая. Непредвиденные последствия.

Утро не принесло облегчения. Чувствовал я себя сносно, но настроение было поганым, вдобавок меня всё ещё морозило, да так, что перед завтраком я минут пятнадцать отмокал под горячим душем, пока в дверь требовательно не забарабанили соседи по спальне. Еда в рот не лезла. Хвала домовикам, еду приносящим: удалось вместо тыквенного сока и привычного чая выпросить горячего шоколада, который и составил весь мой завтрак. Драко косился подозрительно, но помня о вчерашнем своём обещании, с расспросами не лез.

Профессор Снейп — небывалый случай! — вовсе пропустил завтрак. Я ужасно беспокоился, Драко, судя по непрестанно бросаемым на учительский стол тревожным взглядам, — тоже, да что там говорить: почти весь факультет отличался тщательно скрываемой нервозностью. Всё-таки мы привыкли каждое утро видеть декана в нашей факультетской гостиной.

Однако весь остальной преподавательский состав излучал безмятежное спокойствие, так что и нам волей-неволей пришлось прикинуться ничего не понимающими статистическими единицами.

Первым уроком была трансфигурация. У меня так дрожали руки, что я думал — вовсе палочку не удержу. Но обошлось, и даже худо-бедно удалось что-то там натрансфигурировать, за что МакГонагал расщедрилась на пяток баллов. На гербологии Драко велел мне не высовываться и, натянув защитные перчатки, сам принялся общипывать у кустов какие-то усики, на которые указала профессор Спраут. Я же, прикрытый этими самыми кустами, тихонько сидел в углу теплицы, уткнувшись носом в горшок с травой, по запаху и виду очень схожей с перечной мятой, и потихоньку приходил в себя. О том, что эта мята может мне в нос вцепиться, я подумал уже потом, когда в голове прояснилось, а я сумел разглядеть в пазухах листьев на некоторых стеблях плотно сомкнутые пасти. Может, они ещё не созрели, а может, местная мята, несмотря на зубастость, была вовсе некровожадной, но я потихоньку вернул горшок на место и вернулся к Драко.