* * *
Это удивительно, но Жан смог всего за два часа организовать всё необходимое. По словам управляющего, толпа у гостиницы как по волшебству испарилась в неизвестном направлении. Не вся, естественно, но основная масса исчезла. Так что, я с сопровождением спокойно спустилась вниз под приветственные крики и редкие попытки прорваться ко мне. Но сопровождение и полиция были начеку и этого никому не удалось. Я была в одном из своих блестящих платьев и ввиду уже прохладного времени — в короткой шубке, с кокетливой шляпкой с вуалеткой на голове. Видимо, одета была как надо, потому что из толпы раздались восхищённые посвистывания и крики.
Очаровательно всем улыбаясь и помахивая ручкой, проскочила в машину, и мы быстро домчали до того же зала, где выступали до этого. Жан организовал всё как надо. Прямо на сцену были поставлены несколько стульев и шикарное кресло в центре, видимо для меня. Так же, были наставлены всевозможные микрофоны и всевозможные записывающие устройства. Я вышла из-за кулис, спокойно прошла к своему месту, справа от меня села Вероника, рядом с ней переводчик, а слева сам месье Жан и ещё какой-то француз. Когда Жан собрался что-то сказать, я остановила его и заговорила сама:
-Здравствуйте господа. Думаю, мне нет смысла представляться, ведь именно из-за меня вы все тут собрались. Не ожидала такого всплеска интереса к своей скромной персоне, но раз возник интерес и появились вопросы — давайте побеседуем. Так как я никого из вас не знаю, вы будете поочерёдено задавать вопросы, а я постараюсь на них отвечать. Только не забывайте вставать — чтобы я видела, кто задаёт вопрос и представляться — имя, кого представляет... Договорились?
-Кто будет определять, кому говорить? — раздался голос из зала, посреди возникшего шума.
-А вот пусть месье Жан и определяет, ответила я, — спихнув эту 'почётную' обязанность на Жана, — И господа... Пожалуйста не шумите. Я не буду стараться вас переорать, а просто встану и уйду.
В зале раздались возмущённые возгласы, но тут же стихли, когда Жан кашлянул, подавая знак, что желает говорить.
-И так, месье и дамы, начнём. А начнём мы с ....
* * *
Пресс-конференция продлилась почти три часа, сначала несколько скомкано, потом более спокойно, когда присутствующие поняли, что отвечать буду именно тому на кого указал Жан — и возмущение, и выкрики тут ничем не помогут.
В основном вопросы были однотипны, карьера, планы, факты из личной жизни. Но иногда задавались вопросы и на политическую тему.
==Мадмуазель Диес, вы успешная и популярная певица. Какое у вас состояние?
-Благодарю, это хороший вопрос. Я очень богата. К моим услугам все богатства СССР — лучшая медицина, лучшая армия, богатейшие ресурсы государства. Ни один человек в мире не сравнится со мной в богатстве, за исключением любого другого гражданина СССР.
==Мисс Диана, имеется информация, что вы собираетесь на гастроли в Великобританию и США, это правда?
-Такое предложение поступало. Этот вопрос решается, ведутся переговоры. Сама я подобные вопросы не решаю. Но я выполню любое решение правительства СССР.
==Мисс Диана, вы не хотели бы покинуть СССР и переехать в любую другую страну Европы или в США?
-Разумеется, нет. Зачем? Что есть в Европе или США из того — чего нет в СССР? Деньги?! Не смешите меня. Я уже говорила — я самый богатый человек в мире. Свобода? Гражданин СССР — самый свободный человек в мире. Я езжу, где хочу, я хорошо питаюсь самыми свежими продуктами, у меня прекрасное жильё и меня окружают прекрасные люди. Я свободна как никто другой в ваших странах. И я имею возможность заниматься любимым делом. Что ещё нужно человеку для счастья? О, вы считаете, то что я сказала — это Советская пропаганда? То есть, это вы так культурно назвали меня — лгуньей? Опровергните мои слова, и я соглашусь с вами. Не можете? Тогда вы просто болтун. Следующий, пожалуйста.
==Мадмуазель Диес, есть информация, что вы не только прекрасная и талантливая певица, но также умеете постоять за себя. Скажите, это какая-то специальная техника боя как бокс?
-Разумеется, это специальная техника боя. Есть такой народ в СССР, очень искусный в бое с оружием и без оружия — это казаки. По возгласам из зала понимаю, что этот народ вам хорошо знаком? Да, я владею на достаточно высоком уровне искусством боя именно этого народа. Что? Да, и оружием тоже.
==...скажите, как вы оцениваете с политической точки зрения, ваши концерты в Париже? Вы первая певица, которую совершенно свободно отпустили из СССР без обычных в вашей стране ограничений.
-Я это рассматриваю как максимальное доверие со стороны руководства СССР ко мне. А так же рассматриваю, как проверку готовности мировой общественности принять представителя культурного общества, из моей страны. Цель моих выступлений, это показать отличную — от принятого в странах Европы мнения, сторону жизни моего государства. Показать, на примере моих песен наши чувства — как мы живём, как мы любим, страдаем, переживаем. Всё то, о чём, в политических целях, не принято писать в ваших СМИ и не принято освещать в масс-медиа.
* * *
Доставив меня в гостиницу, Жан положил большой пакет на стол, со словами:
-Мадмуазель Диес, вы были великолепны и убедительны. Таким виртуозным управлением стаей этих шакалов я не ожидал от такой маленькой и хрупкой девушки. Вы делали с ними всё что хотели.
Надо же, Богиней назвал, хмыкнула я — зауважал. А вслух прощебетала:
-Что вы, месье Жан, вы мне льстите. Лучше скажите, много мы сегодня заработали?
-Сами того не ожидая, мы заработали почти столько же сколько на вчерашнем концерте. Здесь ваша доля, двенадцать тысяч. Ровно половина.
-Прекрасная новость, месье Жан, — улыбнулась я, — Главное, на будущее, не забывайте включать пункт о проведении пресс-конференций в договоры. Я не имею стремления заработать как можно больше для себя лично. Мой интерес состоит, прежде всего, в получении прибыли для моего государства. Как видите, это очень выгодное для обеих сторон мероприятие. С нами очень легко договориться, главное — прозрачность отношений.
-Непременно, мадмуазель Диес, благодарю за совет, — и мы распрощались.
А Вероника, минутой спустя, заворожённо смотрела на кучу денег вываленную прямо на стол.
* * *
Дни полетели за днями. Репетиции, концерты, репетиции, концерты. Но наконец, закончились и это. Выбрав момент, мы выбрались в один из банков, рекомендованных Жаном и, открыли там счета, честно разделив деньги пополам. Естественно, какую-то часть их мы оставили на необходимые затраты, на разные женские прелести. Так как я не имела права распоряжаться вкладом до наступления совершеннолетия, то положили их на счёт с наиболее выгодными процентами. Вероника тоже свои деньги разместила на подобном счёте, сильно сомневаясь, что сможет когда-то ещё выбраться за пределы страны. И обе сделали друг друга наследницами, на случай ... на всякий случай.
В сумме, у нас на двоих получилось по девятнадцать с половиной тысяч. Гигантские деньги по меркам простых советских граждан. Оставили себе по пятьсот франков остальное положили в банк. Я деньги потратила в основном на подарки знакомым. Как же это, побывать за границей и не привезти сувениров? Не поймут.
Тем временем, в прессе широко освещались мои концерты, муссировались заявления, сделанные на пресс-конференции. Но, не смотря на некоторые нападки со стороны жёлтой прессы, общественность весьма позитивно отнеслась к моим концертам. Тем более, тяжело было объяснить основной массе людей, почему я плохая, если я для них хорошая. Поэтому — я блистала. Да так, что почти всё свободное время просидела в гостинице, боясь высунуть нос. Фанаты дежурили у гостиницы чуть ли не круглосуточно. Когда покидали гостиницу, провожать меня вышел весь персонал. Невольно на глаза навернулись слёзы, так расчувствовалась. Управляющий поцеловал руку и настоятельно просил, при следующем посещении Парижа, остановиться именно у них, обещая ради этого снизить плату вдвое. Попрощалась со всеми, села в машину, и мы поехали в аэропорт.
Глава 16
Просто так 'гостеприимную' Францию нам покинуть не удалось. Неожиданно, нас всех остановили на таможенном терминале в аэропорту и стали тщательно обыскивать. Начали с меня, буквально всю, ощупав и заставив раздеться. Вывалили, перерыли все вещи, а затем вспороли обшивку чемодана. Затем принялись потрошить остальную группу, вскрывая багаж, разбирая инструменты, вплоть до откровенной порчи — разрезая барабаны и чехлы инструментов. Некоторое время недоумевая я, наконец поняла причину такого поведения таможни и задав несколько вопросов работникам авиалиний — подозвала одного из сопровождающих меня сотрудников.
Дав распоряжение пригласить сюда посла и позвонить по данным мной номерам телефона — сотрудникам СМИ, я наотрез отказалась покидать здание аэропорта после окончания 'досмотра'. На настоятельные требования руководства аэропорта, погрузиться в свой самолёт и валить в свой СССР, ласково предложила применить ко мне силу. Бессильные в данной ситуации, они не нашли ничего лучшего, как вызвали полицию.
Приехавшие полицейские почесали голову и развели руками. Срок пребывания нас на территории Франции ещё не истёк, нарушений мы не имеем, повода задерживать нас, у них нет. Насильно погрузить в самолёт? Такого им и в голову не может прийти, так как они полиция, а не то, что о них подумали работники аэропорта...
Дирижёр нервничал, музыканты шумели — выражая своё возмущение, а я сидела и болтала с Вероникой, обсуждая особо интересные перлы, выдаваемые нашим дирижёром. Он такой у нас затейник.
Я совсем не волновалась, постепенно заражая своим спокойствием окружающих, что они совсем осмелели, и остервенело, наезжали на работников аэропорта. А те уже были не рады, связавшись с нашей группой. Наконец начала прибывать 'кавалерия'.
Первыми прибыли репортёры. Сразу начали сверкать вспышками, затем вычленив меня — сидящую в уголке, засыпали вопросами. Ну, вот тут я себя проявила со всей силой своей стервозности. Заламывая руки, и чуть ли не рыдая в голос, рассказывала душещипательную историю о злодействе и садизме местного руководства аэропорта и таможни — в общем, и некоторых её сотрудников — в частности. Не забывая при этом показывать на них пальцем. Как тренированные собаки по команде 'фас', журналисты кидались на указанную жертву и начинали рвать её на лоскуты своими вопросами.
На этом дело не закончилось. Не смотря на то, что позвонили всего в две газеты, через полчаса после прибытия сотрудников этих изданий, прибыла тяжёлая артиллерия — масс-медиа. Быстро рассредоточившись, расставив софиты, они начали вести репортаж 'с места событий'. Тут уже мне пришлось проявить весь свой артистизм, играя на камеру и стараться избегать повторов. Особенно всех впечатлило, когда я пустила слезу и прерывающимся голосом прошептала глядя в камеру:
-Прощай Франция, я так тебя полюбила...
Ещё через полчаса прибыл посол — собственной персоной в окружении юристов и тут же перед камерами заявил протест правительству Франции, с последующим официальным вручения ноты. Выражения были самые страшные, главное, заявленные ровным, похоронным голосом — жестокое обращение, бесчеловечная жестокость, огромные суммы ущерба, невозместимые потери... И про меня — бесценное достояние государства, жемчужина России, невинный цветок русского народа, юная Богиня, волшебный голос коммунизма... Брр-р...
Под конец этой речи, примчался какой-то дяденька из правительства Франции и попытался мирно разрулить ситуацию. Посол, тоже не дурак, упёрся — стараясь загрузить по максимуму. Незаметно, подключилась я, тоже пытаясь что-то поиметь с этого, постепенно увеличивая сумму ущерба причинённого моей группе. Ещё через полчаса, француз сдался, принял от меня заявление, такое же заявление принял полицейский и ещё пачку заявлений написали все остальные из нашей группы.
Когда мы уже грузились в самолёт, посол, так чтобы никто не заметил, показал большой палец и подмигнул, одобряя мои действия. А что? Я знаю, что я молодец.
Начальник таможни стоял рядом с начальником аэропорта и с грустью смотрели нам вслед. Наверное, у них было плохое настроение. В отличие от меня. У меня было оно просто замечательным.
* * *
Москва снова нас встретила солнцем. Из всей нашей компании, трезвыми оставались только мы с Вероникой. Даже девочки-музыканты и мои из бэк-вокала, наклюкались в зюзю. Так как самолёт был целиком предоставлен нам, то ограничения на алкоголь были забыты. Каждый из группы неоднократно успел, признался мне в любви, и половина пообещали жениться. А мы с Вероникой тихонько угорали от смеха, поглощая соки и сладости, которыми нас обеспечивали милые стюардессы. Но надо сказать, что все хоть и были изрядно пьяные, вели себя достойно и беспорядков не нарушали.
При расставании, дирижёр, взял с меня клятвенное обещание, на следующие гастроли брать только их. Я обещала — и под радостный вопль группы, поехала домой.
* * *
На следующий день, я была уже на занятиях в Щуке, ректор жизнерадостно приветствовал меня, спросил о самочувствии и убежал. Однокурсники тоже встретили тепло, засыпав вопросами. Отвечала, что всё прекрасно, хорошо съездила. Новости из Франции о моих гастролях ещё не попали на местные полосы газет, только раз промелькнуло, что я даю там концерты, без подробностей. Двум особо близким подругам подарила по флакону духов и через полчаса вся Щука пахла ароматами парижских парфюмеров. Правильно, делиться надо. Так прошёл день. На следующий день, когда я снова делала вид, что учусь, в аудиторию ворвался Борис Евгеньевич и с порога завопил, напугав таких же дремавших на занятиях студентов:
-Богиня, хватит спать! Быстро ко мне. Бегом, бегом! — и убежал.
Недоумённо пожав плечами, на вопросительные и удивлённые взгляды преподавателя и студентов, пошла в сторону выхода. В спину донеслось:
-И что это сейчас было? Борис Евгеньевич сам на себя не похож.
Поднявшись к ректору, я зашла в кабинет, а ректор с большими глазами показал на телефонную трубку, лежащую на столе. Пожав плечами, я подняла её и сказала:
-Алё?
Через некоторое время, раздался голос с характерными интонациями:
-Здравствуй дочка. Ты чего это в гости не заходишь? Я там машину к тебе отправил, приезжай, у меня чай есть хороший. Из Китая товарищи прислали...
Когда я выходила из кабинета, Борис Евгеньевич продолжал смотреть на меня большими глазами. Эх, Леонид Ильич, всю романтику убил.
* * *
Встречающий в Кремле сотрудник, сопроводил меня к Ильичу в приёмную, а там меня уже принял секретарь. Вежливо поздоровался, заглянул в кабинет и пригласил войти.
Ильич встретил меня сидя за столом. Сбоку, на большом кресле пристроился ещё один усатый дяденька. Оба смотрели на меня с большим интересом. Решив подстраховаться, пролепетала:
-Вызывали, Леонид Ильич?
Он, и присутствующий тут человек — по виду немного старше Ильича, оглушительно расхохотались. И что смешного я сейчас сказала?
