И вот в одно прекрасное воскресенье, а именно 24 октября 1993 года, после тренировки "Ежиков" Луна приглашает меня в гости в башню Рэйвенкло. Причем делает это в своей неповторимой манере, заставляющей меня согласиться. Не, ну вы представьте: моюсь в душе после тренировки (да, Клуб отлично оснащен!), и тут меня за талию обнимают чьи-то руки! Ага, Луна подкрадывается незаметно и... в общем, в будущем надо мыться, повернувшись спиной к стене, дабы не допустить повтора.
Хорошо хоть за сиськи хватать не стала, я и без того от неожиданности чуть головой в стенку не ушел.
— Пойдем к нам в гости! — раздается голос из-за спины.
— Луна! — стряхиваю руки и поворачиваюсь.
Ну да, она тоже голая, душ все-таки.
— Я думала, они у тебя большие, — показывает рукой Лавгуд. — Ты же постоянно тренируешься!
Мне смешно и одновременно некомфортно. Стоит такая худенькая блондинка, как говорится, "косточки такие, что обнять и плакать", и обвиняет меня в маленьком размере груди! Хоть бы прикрылась что ли, а то опять развели тут эротику, и хвала магистрам, никто еще не спешит устраивать порнуху! Мне вообще-то нравятся женщины немного в теле, но тут надо понимать некоторые моменты. Вот что, по идее, должны испытывать девушки, ну и мальчики, в таком возрасте? Правильно, смутное томление в груди и крышесносящие мысли типа "а что, если". И разумеется, в комплекте идут попытки представить, что будет дальше, если и в самом деле "если"?
У меня же такой проблемы нет.
При виде обнаженного тела мозг автоматически выдает всяческую камасутру, спасибо семейной жизни и интернету с его порнухой. Вот сейчас смотрю на обнаженную Лавгуд, и мне некомфортно от мыслей о педофилии, спасибо все тому же интернету. Конечно, Луне еще есть куда расти, хе-хе, точнее говоря, еще ничего практически не выросло, но... в общем, ладно, надо, надо выбросить все это из головы, а то мозг охотно генерирует картинки понятного содержания.
— Так грудь — не мускулы, ее не накачаешь, — сообщаю Луне, и та явно разочарована.
— Но все равно, ты — классная, — одобряет Лавгуд и повторяет предложение: — Пойдем к нам в гости!
— К вам — это в башню Рэйвенкло?
— Конечно! Посмотришь, как мы живем, познакомишься с нашими.
— Ну, с Падмой я знакома, — хотя это и все, больше из воронов никого не знаю.
— Вот! В общем, жду!
И Луна танцующей походкой удаляется в раздевалку. Тупо провожаю ее взглядом, особенно ту часть, что пониже спины, потом усилием воли возвращаюсь к помывке. Тело чего-то там скрипит и хочет, но нефиг, нефиг, перебьется. Машинально домывшись и одевшись, присоединяюсь к Луне, и мы вдвоем отправляемся к башне Рэйвенкло. Джинни отказывается от предложения, и мне бы, наверное, стоило, но Луна с этим подходом сзади реально выбила меня из колеи.
Что ж, на первом курсе я узнал, где вход в башню Гриффиндора.
На втором — в подземелья Слизерина.
Теперь вот — башня Рэйвенкло.
Надо полагать, на четвертом курсе узнаю, как попасть в башню Хаффлпаффа? Так-так, Седрик Диггори, чемпион от Хогвартса, кажется, был оттуда? Да, точно так. Вот, значит, вместе с ним и побываем, хотя... Блин, дурак, теперь свои знания из фильмов могу распечатать на бумаге и аккуратно ими подтереться. О том же Бартемиусе Крауче-старшем, к примеру. В общем, еще в силе только те факты из фильмов, что относятся к прошлому. Остальное... ну пусть будет в форме записей в секретной тетради, чего уж там.
В сущности, другие факультеты для нас по большей части загадка.
Да, мы пересекаемся на уроках и в Большом зале, да, что-то знаем друг о друге, но вот внутри башен других факультетов не бывали. Чем там живут и что обсуждают студенты других Домов — тайна, да и характеры их должны отличаться от наших, иначе какой смысл в сортировке Шляпой? Мы идем, спускаемся и снова поднимаемся, и, к моему удивлению, вход в башню оказывается на шестом этаже.
Тут на третий к гриффиндорцам замаешься подниматься, а этих на шестом поселили!
На скромной такой двери бронзовый молоток в форме орла, а вот портрета нет. Интересно, интересно, вон в Слизерине просто кусок стены — похоже, входы на каждый факультет отличаются друг от друга. Гриффиндорец бы искал портрет... и долго бы это делал. Луна берется за молоток, стучит им, и тот оживает.
— Что можно поймать, но нельзя бросить?*
Не понял, это что, загадка? Типа факультет умных — вот и умничают?
— Простуда, — уверенно отвечает Луна, и дверь открывается.
Уважительно смотрю в спину блондинке.
Да-а-а, весело тут живут, как я погляжу! Это что, каждый раз, чтобы зайти, нужно загадку разгадывать? Или они тут уже все вопросы наизусть выучили? С этой магией вообще ничего не поймешь. Интересно, молоток подключен к общей базе Хогвартса или способен сам генерировать загадки?
— Какая у вас чудесная дверь, — сообщаю Луне в спину.
— Ага, сама Ровена делала, — отвечает та, не оборачиваясь. — Тут у нас гостиная.
Круглое помещение с потолком, на котором нарисованы звезды, и множеством окон, выходящих по всей окружности башни. Мельком брошенный взгляд — и можно уверенно утверждать, что отсюда видны все окрестности Хогвартса. Но мое внимание приковывает статуя женщины в полный рост, с диадемой на голове. Ровена? Почти наверняка. Подхожу — да, на диадеме изречение: "Ума палата дороже злата", приписываемое Ровене Рэйвенкло.
— Копия, — говорит Луна, — настоящая была утеряна сразу после смерти Ровены и так и не нашлась.
Хм-м-м, а ведь в гостиной присутствуют ученики Рэйвенкло, просто они попрятались в мягких креслах с высокими спинками, вот и не заметил сразу. Луна тем временем собирается тащить меня куда-то дальше, но — ба, знакомые все люди! — появляется Пенелопа Клируотер, пару месяцев простоявшая статуей вместе с Персивалем Уизли. Хм-м-м, да, как-то и позабыл, что она на Рэйвенкло учится.
— Добрый день, — говорит Пенелопа, — и что здесь делает ученица другого факультета?
— Пригласила подругу в гости, — безмятежно отвечает Луна.
Ха, а Пенелопа-то префект всей школы, если судить по значку. Поощрили на пару с Перси? Шушуканье в креслах становится почти различимым, и, как говорится, "вечер перестает быть томным". Но Пенелопа, к моему удивлению, смело и решительно подтверждает приглашение Луны и даже устраивает обзорную экскурсию по башне. Видя такое дело, вороны притихают и даже подходят познакомиться.
Ну а звучащее фоном "бешеная Грейнджер — подружка чокнутой Лавгуд" добавляет изюминки.
В сущности, башня как башня, в Гриффиндоре все примерно так же. Спальни на нескольких этажах, мальчики и девочки отдельно, общая гостиная и прочие подсобные помещения. Лица где-то знакомые — как, например, с теми, кто учится со мной на одном курсе и с кем пересекаемся на занятиях, а где-то не очень — как с однокурсницами Лавгуд. Местами полузнакомые, э-э-э, кажется, я их видел на квиддиче, во всяком случае, эту китаянку точно. Плохо в Хогвартсе с китайцами, равно как и вообще с азиатами, вот и запомнилась.
Несмотря на шепотки, отношение в целом доброжелательное и приветливое.
Или это всё потому, что Пенелопа взялась меня опекать? Отношение воронов к Лавгуд и так понятно, не надо быть гением аналитики, чтобы уловить нотки пренебрежения и превосходства. Не то чтобы меня берет зло, но девочке и так нелегко, и, в конце концов, псевдочокнутым надо держаться вместе! Поэтому отдельно и особо подчеркиваю крепкую дружбу с Лавгуд, хотя та, уверен, ничего такого не имела в виду, приглашая в гости.
То есть Луна просто пригласила в гости меня, но раз пошла такая пьянка, поработаем на образ.
Надо заметить, что девушки у воронов красивые, а парни сдержанные. Нет фирменного гриффиндорского стиля: шумно подходим и, пока противник ошарашен, засыпаем его вопросами! Взгляды искоса и шепотки — это есть, но это почти привычный фон, а вот такая вот умиротворенная атмосфера в башне Гриффиндора отсутствует. Попив чаю и осознав, что они тут все чересчур умные и скоро начнут задавать неудобные вопросы, откланиваюсь.
Луна провожает и даже выходит со мной из башни.
В коридоре пусто, и Луна тычет рукой прямо в мою диадему.
— На диадеме Ровены был девиз, и тебе тоже нужен, — замечает она.
— Мне лень возиться.
— Но все же?
— Делай что должен, — улыбаюсь, опуская вторую часть максимы.
По поводу "случится, чему суждено" у меня теперь большие сомнения — после того как собственноручно изменил историю, хотя бы в пределах одной школы и одного курса.
— А мне сделаешь такую же? — спрашивает Луна, улыбаясь. — Только с девизом и из женского дерева!
— Какого дерева? — может, мне послышалось?
— Женского! О, не волнуйся, я научу тебя отличать мужские деревья от женских!
Как тут не вспомнить: "Ну все, погнал Эрнест Мулдашев, газета Аномалия, третий глаз, зеленые человечки"?
— Это совсем несложно, — продолжает Луна, — меня папа научил!
— Хорошо, хорошо, — соглашаюсь, дабы закруглить разговор. — Сделаю.
— Спасибо, Гермиона, ты лучшая! — радуется Луна и обнимает меня напоследок.
После чего она скрывается обратно в башне, легко разгадав очередную загадку, что-то там про ветер. Чешу в затылке: вот что это сейчас было про деревья? Надо бы разобраться, что творится с Луной, раз иногда она ведет себя мудро, а иногда безумно — и загадки разгадывает, и в то же время про всяких мозгошмыгов и деревья разного пола рассказывает? Проводятся ли тут тесты на вменяемость при поступлении в школу? Или Луна по меркам магов в пределах нормы?
— Надо будет разобраться, — бормочу под нос и отправляюсь дальше по своим делам.
Во вторник, 26 октября, внезапно прилетает сова с запиской. Дамблдор вернулся и ждет меня вечером для разговора. В своем кабинете, разумеется. Придется Снейпу сегодня обломиться, а то он уже достал с изучением зелий без объяснения глубинных основ. Вот Люпин — тот молодец, но там вообще отдельная тема.
Горгулья, лестница, кабинет.
Скоро буду сюда как к себе домой ходить.
Директор на месте, задумчиво что-то пишет в огромную книгу наподобие тех, что раньше именовались амбарными. Невольно представляются строчки: "Приход — 1 крестраж, цветной, в форме медальона овального, потертый. Куплен на барахолке за 2 сикля. Убыль — 1 директор Хогвартса".
— Садись, Гермиона, — показывает директор, — подожди минутку.
— Да, профессор.
Дописав, Дамблдор откладывает книгу и внимательно смотрит на меня, а я на него. Директор разве что дорожной пылью не присыпан, а так — резко постарел и опять выглядит на свои сто двенадцать.
— Как продвигаются поиски, профессор? — не могу удержаться.
— Не очень, — оглаживает бороду директор. — Пока рано еще говорить о результатах, ибо их просто нет.
— Вот, профессор! — едва ли не подпрыгиваю, изображая волнение. — Я тут вспомнила, ну не вспомнила, а напряженно думала, и оно еще раз вспышкой было, ну не вспышкой...
— Хорошо, я понял, — улыбается директор. — Что ты видела?
— Гринготтс. Сейф с огромными богатствами. Старый сейф.
Глаза директора невольно немного сужаются. Он явно бешено обсчитывает варианты, и вовсе не того, кому принадлежит сейф. Тут все понятно, ибо Лестрейнджи из самого ближнего круга, допущенного к телу, так сказать. Один крестраж у Малфоя, еще один у Лестрейнджей, тут, думаю, аналогии понятны. Нет, дедушка Альбус просчитывает, как прижать гоблинов и забрать вещь из чужого сейфа. Еще бы про Барти Крауча ему сообщить, но как именно, так и не придумал. И тут директор сам заходит с козырей.
— Невилл Лонгботтом рассказывал тебе о своих родителях?
— Да, профессор.
— Как выяснилось в ходе обыска у Бартемиуса Крауча-старшего, он прятал своего сына у себя дома. Не знаю, как он подменил его в Азкабане, но факт остается фактом. И теперь Крауч-младший присоединился к сбежавшим Пожирателям, убив своего отца.
— Могло ли быть так, что он помог сбежать Пожирателям? — делаю вид, что задумался.
— Пока неясно, — отвечает Дамблдор, — но сейчас это не имеет значения. Я опасаюсь, что известия о Барти Крауче-младшем вызовут... излишнее возбуждение у Невилла, скажем так. Так что, Гермиона, имей это в виду, мало ли какими путями информация распространится. Пока что Министерство придерживает правду, но долго это не продлится.
— Я поняла, профессор.
Дамблдор, выдержав паузу, возвращает разговор в прежнее русло.
— Но в прошлый раз я обещал ответить на твои вопросы, Гермиона. Самое время их задать.
Тут, конечно, стоило бы или задуматься надолго, или вывалить все вопросы скопом, но заготовка под первый разговор давно готова.
— Расскажите о том, почему Гарри необходимо жить у недолюбливающих его родственников. Вы говорили, что это связано с его защитой, но не раскрыли деталей, и, собственно, хотелось бы узнать, в чем же там дело?
Дамблдор, выдержав паузу, вздыхает и поправляет очки.
То есть невербально дает понять, что тема ему не очень приятна, хотя он и смирился. Вообще все эта жестовая символика со стороны директора временами просто пугает. Такое ощущение, что он меня непрерывно тестирует на умение понимать то, что осталось за рамками слов. Иногда закрадывается крамольная мысль, что дедушка Альбус решил вырастить из меня преемника. Дабы благородное дело выдачи люлей Темным Лордам не угасло под дыханием времени.
Правда, затем приходит следующая мысль, здравая, что нефиг тут воображать себя лучше, выше, чище и благороднее, чем ты есть. Станет столетний маг возиться со мной, ага, тут вон полный Орден кандидатур — взрослее, опытнее, таких, с которыми Дамблдор не одну собаку съел. В смысле, не одного Пожирателя поймал и с которыми через кризисы прошел.
— Я доверяю тебе, Гермиона, — начинает Дамблдор, — но все же подумай дважды, хочешь ли ты услышать то, о чем спросила. Секрет защиты Гарри очень интересует Волдеморта и его приспешников, и они пойдут на все, чтобы таковой заполучить. Молодой девушке вдвойне опасно хранить такие секреты, надеюсь, понятно почему?
Меня немного передергивает от "понимания", но все же упрямо заявляю:
— Тем больше поводов не попадаться в руки Пожирателям, да и какая разница, сколько секретов хранить, сто или сто один? Особенно после этой... истории с кусочками Волдеморта.
Дамблдор одобрительно улыбается, хмыкает в бороду и начинает рассказ.
— — -
* What you can catch but can't throw? Cold
