Война Роя

Адмирал Даро'Зен кивнула, подтверждая результаты работы коллеги.

— Изучая материалы, добытые вашими разведчиками, мы уже отклонили несколько теорий по плазменному оружию, а нескольким нашли подтверждение. Чужие не используют Эффект Массы на своих плазменных снарядах. Вообще его не используют, судя по материалам. Мы и так слишком долго ходим вокруг этого боштет эффекта, хотя отлично понимаем, что нужно вдумчиво подтянуть другие направления разработок.

Хана научная часть вопроса интересовала мало.

— Я понял, что чужие серьезно превосходят гетов, как и нас, в плане развития. Но запись боя... Поведение гетов...

Он не мог выразить свои подозрения словами, но Раэль и так все понял.

— Плазма, кроме всего прочего, несла сильный электрический заряд. Попадание просто жарило гетам мозги, нарушая работу всех систем. На платформах, получивших прямое попадание в корпус, полностью уничтожено все внутреннее оборудование. Расплавлено полученным зарядом.

— Нам ни в коем случае нельзя вступать с этими существами в прямой конфликт, — добавила Даро, — даже легкого попадания хватит, чтобы серьезно повредить костюм. Мы получим либо гору трупов, либо толпу тяжело раненых, инфицированных калек, после первого же боя наземных сил. Про бой в космосе Раэль уже рассказал.

Хан не был дураком и вполне понимал перспективы.

— Слишком неудобный противник.

Хотя это было уже оправдание. Для кварианцев сейчас любой противник был крайне неудобен.

Адмирал Заал'Корис, молчавший до последнего момента, обвел коллегию задумчивым взглядом, который не скрывался даже под шлемом костюма.

— Мы возвращаемся к вопросу, от которого ушли вчера. Я снова поднимаю вопрос о необходимости прямого контакта с чужими.

Хан привычно отмахнулся:

— Они не станут с нами разговаривать.

Наконец высказалась и Шала'Раан:

— При первом контакте с Гетами, а мы уже установили, что это был первый контакт, чужие попробовали вести диалог.

Хан лишь снова отмахнулся:

— А при первом контакте с турианцами расстреляли их патруль, даже не попытавшись вступить в диалог.

— По этому инциденту нет достоверной информации, — высказалась Даро.

Раэль перевел взгляд на бедолагу Марасиса, который сейчас права голоса не имел, но вынужден был слушать и ждать, пока адмиралы не спросят у него что-нибудь, или не отправят куда-нибудь. Пока коллегия вернулась к вчерашнему спору о дальнейших действиях, Раэль задумался о другом. Его дочь, Тали, вот-вот должна отправиться в паломничество. Именно сейчас, именно в это нестабильное время. Технически, он имел возможность оставить ее на флотилии, и это даже не вызвало бы пересудов. Тали — отличный инженер, и без всякого паломничества ее примут в экипаж любого корабля флотилии. Но она сама ни за что на это не согласиться. И никакой возможности защитить дочь за пределами флотилии у него не было. Были, но от сопровождения Тали отказалась, и незаметно повесить ей своих людей просто не получиться. И, ведомая любопытством, она обязательно влезет в неприятности, что неоднократно случалось даже на флотилии, отпускать дочь было откровенно страшно, но остановить ее не было никакой возможности.

— Все еще не понимаю, почему ты настаиваешь на том, что чужие обязательно договорятся с гетами? — спросил Заал'Корис.

— Потому что не смогут договориться с Советом, — ответила Даро'Зен, — и не захотят оставаться в одиночестве. Совет, следуя своим обычным привычкам, попытается заткнуть новичков, поставив их в максимально неловкое положение, как было с Альянсом. Люди, в конечном итоге, оказались слишком зубастыми, но здесь другое. Люди оказались отлично подготовлены к политике Совета, и быстро приспособились. Эти существа, судя по данным, приспосабливаться ни к кому не будут. Но и оставаться в одиночестве не захотят.

Шала'Раан недоверчиво покачала головой:

— Это лишь наши домыслы.

Даро пожала плечами:

— Буду счастлива найти им опровержения.

Хан'Геррел, уже уставший от этой темы, внес конструктивное предложение:

— Мы не обязаны прямо сейчас бросать все и лететь в гости. Подождем немного, и выберем удачный момент для уверенного контакта. Даже если мы встретимся с ними после представителей Совета, это скорее пойдет во благо, чем во вред.

— Лишь бы не упустить момент, — Даро кивнула, соглашаясь с предложением.

— И послать правильного дипломата, — добавила Шала'Раан.

Шала многозначительно посмотрела на Раэля, и ему этот взгляд не понравился. О том, что Тали, узнав о чужих, очень заинтересовалась ими, знали, если не на всей флотилии, то на половине точно. И в том, куда именно попытается попасть дочка, Раэль не сомневался. Насколько у нее это получиться — другой вопрос, но попытается однозначно. И, судя по намеку Шалы, она собиралась девочке косвенно ненавязчиво помочь. Боштет. А ведь ему так хотелось держать Тали подальше от политики.

— Необязательно именно дипломата. Скорее ненавязчивого посланца, — скорректировала Даро, а возможно, уже поняла, о чем речь.

— Оставим этот вопрос. Мы еще не разобрали все технические проблемы, — напомнил Хан.

Раэль кивнул подчиненному:

— Марасис, продолжай.

Дискуссия пошла дальше, и затянулась. Вопросов и догадок было много. К сожалению, слишком часто кварианцам приходилось действовать на основе догадок, и пренебрегать ими сейчас было нельзя. Да и технических деталей хватало, что тоже требовало времени и обсуждения. Поэтому вырвался с совещания Раэль уже глубоко за полночь по корабельному времени. Уже возвращаясь в свою каюту вспомнил, что Тали должна была сегодня к нему зайти для разговора перед ее отлетом. Все же здесь, на Аларейе, она бывала не часто, больше времени проводя на Райе. Раэль открыл дверь каюты, рассчитывая увидеть дочь спящей, но та что-то делала со своим инструментроном.

— Папа! — тут же подскочила девушка, — ты знаешь, который час? Ты ужинал?

— Я не голоден, Тали.

— А... Ну, хорошо... Я... Тут...

Раэль улыбнулся:

— Составляла маршрут путешествия?

— Нет! — взвилась дочь, — Я знаю, что так не принято делать. Можно лишь наметить направление, и...

— Ну, направление ты уже наметила. Теперь нужно понять, как добраться.

— Нет! — еще сильнее задергалась девушка, — Еще даже непонятно, куда лететь! В экстранете только предположения... И там практически неосвоенный космос... И, вообще...

Не выдержав, Раэль в голос засмеялся.

— Тали, какой ты еще ребенок.

— Папа! — насупилась дочь.

Присев на свою кровать, адмирал устало выдохнул.

— Я знаю, что не смогу тебя переубедить. Но прошу — будь осторожна, девочка моя.

Тали смутилась, с трудом выдавив из себя:

— Да, папа, конечно... Я буду осторожна...

Они проговорили, сколько могли. Потому что Раэль очень хорошо знал, насколько долгим иногда может быть паломничество...

Глава 17.

Лицч Стир. Кириец

— Вам нельзя напрягаться, господин Стир, — нудила медсестра.

Но старик, перетерпевший очередной приступ кашля, лишь отмахнулся.

— Этому телу осталось продержаться несколько часов, дорогуша. Так что иди, погуляй, твоя помощь больше не нужна.

Медсестра возмущенно хлопнула в ладоши:

— Господин Стир! Это возмутительно! Вы не позволяете выполнять мне мои прямые обязанности! Господин Стир, хоть вы его вразумите! — она повернулась к третьему присутствовавшему в палате кирийцу.

Зейц лишь ухмыльнулся:

— Он прав, Фдая. Корабль наших гостей уже на подлете, так что речь идет уже о минутах.

— Но господин Стир! — не переставала возмущаться сестра.

Лицчу это надоело, и он прикрикнул на девушку:

— Трааг тебя задери, девчонка! Избавь меня от своих воплей и дай спокойно попрощаться с сыном. Даже Девам Аллийи не известно, кем я стану после операции, а ты омрачаешь мои последние минуты своим писком!

Сестра обижено фыркнула, но все же покинула палату. Сын осуждающе покачал головой:

— Она о тебе заботиться, отец.

— К траагу ее заботу, прямо под хвост, — Лицч оскалил резцы, — я уже почти поверил, что буду умирать под ее писк. Вот точно то, что я не хотел бы слышать в последние минуты жизни.

— С тобой никто больше управиться не мог, — пожал плечами Зейц, — ты бы и Дев гонял своим костылем.

— И гонял бы! — подтвердил старик, — наставницы, тоже мне. Только зубы прорезались, а уже будут меня наставлять. Меня!

Зейц засмеялся, кивнув:

— Жаль, мама не дожила до этого дня.

Но Лицч даже подскочил на кровати:

— Чтоб тебя трааг укусил за то, что от хвоста осталось! Как у тебя язык повернулся! Да я рад, что она давно уже к Гее вернулась. Ты сам понимаешь, что сказал? Я же собираюсь новую жизнь начать! С чистого листа! Думаешь, при ней я бы ее начал? Да шиш там! Вот уж ее мне сейчас точно не надо!

Сын ничуть не удивился, а сел рядом.

— Ты лишь отчасти останешься тем, кто ты сейчас, папа. Шабал сказал, что в некоторых случаях после преображения они даже не помнят тех, кто был им близок до этого.

Лицч серьезно посмотрел на сына.

— Ты, никак, меня отговаривать вздумал?

— Ха! — рассмеялся Зейц, — Сам-то скажешь тоже. Да я, как только про это услышал, сразу понял, что ты в этом поучаствуешь. И никто и ничто тебя не остановит.

Лицч улыбнулся сыну:

— Да. Ради такого стоило откладывать собственную смерть до последнего. Пришельцы из другой галактики. Жаль, я на старости удивляться совсем разучился... Ты, кстати, только о самой процедуре рассказал, а о них самих ничего почти.

— А что о них рассказывать? — наигранно удивился Зейц, — высокие, на насекомых немного похожи, и на ящериц еще, не поймешь, на кого больше. И, как ты и говорил, наш общий заскок с критическим мышлением, это именно что наш заскок. По словам Шабала, других таких схаатко, как мы, он не встречал. Из уст... или что там у них под шлемом, того, кто видел своими глазами... надеюсь, именно глазами... две галактики — звучит весомо.

Лицч отмахнулся:

— Все с тобой ясно, молчать будешь, пока я сам не увижу. А все от зависти! Завидно, что не сам, да!

Зейц кивнул:

— Не без этого, папа. Если бы ничего здесь не держало бы... — он махнул рукой, — Но... Мое время, может быть, тоже придет. А ты на правах первопроходца пока.

Лицч засмеялся, осторожно, чтобы снова не начать кашлять. Замолчал.

— Как малышка Шии?

— Малышка Шии растит третьего малыша, папа, — менторским тоном ответил Зейц, — Так что не волнуйся, без тебя здесь ничего не случиться.

Лицч поморщился:

— Уел старика. Просто хотел знать, что все дела здесь закончены... Да какое там! Столько работы было! Столько проектов! И все...

Раздался стук, и один из подчиненных Зейца заглянул в дверь:

— Они прибыли, господин министр, — и тут же снова исчез за дверями.

Лицч насмешливо крякнул:

— Тренируешь молодцев. Смотри, как выдрессировал.

Сын согласно кивнул:

— Ты сам мне и подсказал, что делать надо. Или думал, я не потяну?

— Знал, что потянешь, — выдохнул Лицч.

Еще раз осторожно вдохнув и выдохнув, он начал подниматься. Зейц тут же подскочил:

— Только не говори, что своими ногами идти собрался!

— Ха! — через силу улыбнулся старик, — еще как собрался. Ты сам сказал — им нужны сильные волевые личности. Вот мои сила и воля.

Но даже встать с кровати на собственные ноги было не так-то просто. Тяжело, больно. Но он встал. Потому что был уверен, что еще молод. Молод душой. И просто заперт в этом хлипком теле.

— Давай одежду!

Зейц не помогал отцу переодеться. Да Лицч бы такого и не потерпел. Нет, сам залез в простые штаны и простой свитер. Обулся. И не слишком твердой походкой пошел. Зейц держался рядом, готовый поддержать, если отец не справиться. Вместе с ним шли и его люди, двое, просто на всякий случай.

Персонал больницы посматривал на своего главного пациента, но никто не встревал. И Лицч, сражаясь с собственным телом, все же сам дошел до стоящего на площадке кара. Сел на заднее сидение, тяжело дыша и держась за грудь. Зейц тут же крикнул водителю:

— Поехали! Зеленый свет!

Кар с тихим гулом взмыл в воздух и, сопровождаемый глайдерами полиции, на всей возможной скорости полетел к тоннелю. Лицч лежал не в столичной больнице, и требовалось еще пройти по трассе, но это не займет много времени.

— Надеюсь, они смогут тебя откачать, если ты немножечко умрешь, — скептически глядя на отца, сказал Зейц, — уважаю твое упрямство, но сейчас ты немного перегибаешь.

Лицч же нашел в себе силы посмеяться:

— Ну... Если не успеем, то это будет только моя личная вина.

— И после этого ты еще что-то там говоришь о том, что не кириец? Безрассудство и пренебрежение собственной жизнью во всей красе.

Старик кивнул:

— Да, напоследок решил побыть своим. Переживу превращение, и я уже точно кирийцем не буду.

Зейц кивнул:

— Выбьешь себе лабораторию и продолжишь исследования. В мире столько всего неизученного.

— Без сарказма, — серьезно ответил его отец, — Мы мало что знаем о самих себе, почти ничего не знаем о своей планете, и ничего не знаем о системе, в которой живем. Про остальную галактику вообще молчу. Так что неизученного действительно много, очень много. И я действительно хочу лабораторию. Они, конечно, долгожители, но так много мне еще хотелось бы сделать.

Сын кивнул:

— Сделаешь.

Старик немного посидел, молча гладя на сына. И все же задал вопрос, который крутился у него на языке.

— Насколько вы доверяете Рою?

Зейц неопределенно пожал плечами:

— Мы все еще в замешательстве, отец. Их превосходство, технологическое, военное, оно давит, подавляет. Но их манера общения... Они могли прилететь сюда и поставить нам любые условия. Если бы эти условия не подразумевали превращение нашей расы в рабов или ее уничтожение, мы бы вынуждены были согласиться. Их корабли летают в космосе, заходят в атмосферу, погружаются на дно океана. Их познания в биологии, генетике, машиностроении...

Он махнул рукой, помолчав немного. Но все же продолжил:

— Но они не ставили никаких условий. Одно, на самом деле. Чтобы мы не мешали. Шабал сказал, что они воюют тысячелетиями. И при общении с ним мы, я и леди Алеани, мы оба отметили, что Шабал не испытывал гордости за военные победы. Но он гордился другими достижениями. В основном культурными, архитектурными, художественными, какими угодно, но не военными. Или он очень хорошо владеет своим языком. Я не могу быть ни в чем уверен, так как мы не видели его лица, да и на жесты он был скуп. Только голос.

Лицч ухмыльнулся:

— Но выбора у вас все равно нет?

— Да. Если бы они хотели нас обмануть... Зачем заключать эти договоренности? Главнокомандующий долго бился над планами и информацией, но пришел к выводу, что у нас при любых раскладах нет никаких шансов в конфликте. Я скорее поверю, что мы им действительно не нужны. Любопытны — возможно. Но не более того.

— Это неприятно, — констатировал Лицч.

Сын кивнул:

— Еще как. Даже не знаю, что хуже, осознавать, насколько мы неразвиты, или осознавать, что мы вообще неинтересны.