Корона для айдола 2. Часть 2

— Стоп! — предостерегающе поднимает свободную руку морпех. — Не надо продолжений и уточнений.

— ... Не штаны же её мне было тебе вручать, — с улыбкой заканчивает свою мысль Света. — Они слишком яркие. И люди подумать могут всякое. Про фетишизм, к примеру.

— А с футболкой не подумают? — недовольно спрашивает морпех, придерживая самодельный компресс, — И она, случайно, с тобой ядом не поделилась? Разговариваешь, уже почти как она.

— С кем поведёшься, от того и наберёшься, — оглядывается москвичка на ЁнЭ и девушек группы, с тщательно скрываемыми улыбками наблюдающими за процессом лечения легко получающего случайные травмы незадачливого наследника корпорации 'Sea group'. — А с её топом, по-моему, как раз очень волнительный момент, показывающий нежелание жениха даже на минуту расстаться с любимой невестой.

ЧжуВон тихо рычит, менеджер Ким кивает, а 'Корона' мчится на сцену, чтобы присоединиться к ЮнМи для исполнения 'Baby', до сих пор находящейся на вершине хит-парада HOT100 BillBoard.

Света отдаёт белый головной убор морпеха ЁнЭ, достаёт из своей сумочки пудреницу, убирает в сторону руку ефрейтора с колой, завёрнутой в красно-синюю ткань, и лёгкими касаниями кисточкой начинает растушёвывать пудру по его лбу.

— Кажется, холод помог и шишка стала меньше. Попробуем ещё раз заштукатурить, — говорит она под внимательным наблюдением ЁнЭ. — Иначе, ЮнМи может очень сильно рассердиться на вас, ЧжуВон-оппа. Закончила. Теперь попробуйте втянуть лобную кость внутрь. Там должно быть много места. Может, сейчас налезет?

ЧжуВон, яростно ощерившись, выдергивает из рук менеджера фуражку и нахлобучивает её на свой многострадальный лоб. Света и ЁнЭ обмениваются торжественным рукопожатием.

— Voilà, monsieur Kim, mes félicitations*, — говорит москвичка на французском и добавляет по-корейски. — Не слышу благодарности, ЧжуВон-оппа.

— Merci beaucoup, mademoiselle Belova*, — сначала угрюмо отвечает ЧжуВон, но поправляется, изображая благодарственную улыбку. — Спасибо, Света.

— Merveilleusement, monsieur Kim*, — улыбается Света, убирая кисточку в пудреницу. — Можете, когда хотите.

ЧжуВон, гордо подняв голову, отворачивается к мониторам, где идёт выступление 'Короны', а Света и ЁнЭ, за его спиной, довольно перемигиваются.

*Вот, месье Ким. Мои поздравления.

*Большое спасибо, мадемуазель Белова.

* Чудесно, месье Ким.

Там же, в зале ожидания. Позже.

На экранах стадиона бегут титры с названием новой песни: 'Paint it black'. ЮнМи, уже в чёрных толстовке и юбке, и ЧжуВон, в парадке, улыбаясь и трогательно обнимая друг друга за талии, снимаются на камеру Светы. Невдалеке стоят ЁнЭ и 'Корона'.

Лидер группы отправляется на сцену, а ЧжуВон провожая, поворачивается за ней. Но, в последний момент, что-то почувствовав, ЮнМи оборачивается и изменяется в лице.

КюРи и ИнЧжон, держа в руках чудовищные куколки местных Барби в белом платье невесты и Кена в чёрном фраке жениха, показывают их свадебный поцелуй, а ДжиХён, наклонившись и заложив два пальца в рот, изображает очень правдоподобный процесс удаления из организма тошнотворных масс. БоРам шлёпает её по попе.

ЮнМи проводит большим пальцем руки по своей шее и очень понятно любому, даже не умеющему читать по губам, шепчет: 'Вам всем не жить!'. Удивлённо оглянувшиеся, в свою очередь, ЧжуВон и Света видят уже только улыбки девушек группы, их машущие ладошки и громкое традиционное пожелание на удачу:

— Файтин, ЮнМи!

Через минуту со сцены слышится голос ЮнМи, исполняющей очередной трек с нового альбома.

Приблизительное звучание.

Vanessa Сarlton — Paint it black

Paint it black

Стадион. Служебные помещения под сценой. Позже.

Рядом с подъёмниками стоит Света и снимает на камеру, как по лестнице спускаются ЮнМи, за которой следуют ЧжуВон и ЁнЭ. Морпех держит в одной руке баночку колы, иногда взбалтывает её, словно бокал с коньяком, подносит к носу, втягивает аромат и делает маленький глоток. При всём этом огромном количестве сложных для человека действий, он уверенно ставит ноги на ступеньки, не спуская взора со спины 'невесты' и не касаясь руками перил ограждения.

Чувствую, как появилось некоторое напряжение в горле. Ничего, осталось два трека. Хотя, с учётом нашей сложившейся традиции, будем исполнять на 'бис' ещё и 'Boombayah'. Так что, надо продержаться три песни. Ничего, вытяну. Куда больше меня сейчас волнует настроение 'женишка'. Был нормальным в начале концерта, потом внезапно стал выглядеть, словно его ударили пыльным мешком по голове, а сейчас у него какая-то нездоровая эйфория в поведении и шальной блеск в глазах. Может быть, его тоже охватила паническая атака при виде зрителей? Оглядываюсь с подозрением на него. Нет, судя по его довольной роже, это не к нему. Есть у меня предположение. Слышу, как над нами, на сцене, девчонки устроили кроличий шабаш. Слава всем богам, сегодня я избавлен от этого. Своих песен хватает. А то бы тоже сейчас, в розовом костюмчике с круглым хвостиком и длинными ушками, выплясывал 'Bunny style'. Тьфу, ненавижу. А девчонки ещё поплатятся за свои отвратительные шутки надо мной. Как проснусь завтра в отеле пораньше — так сразу же и начну диверсионную спецоперацию. Обойду все их номера и обклею унитазы прозрачным скотчем. Уверен, к концу дня они приползут ко мне на коленях и будут умолять о прощении. Я ведь на одной шутке не остановлюсь. Есть у меня ещё пара идей, требующих некоторых дополнительных размышлений. Замучаются пыль глотать. На кого батон крошат старушки? На меня — великого и победоносного? Схожу на пол по лестнице, недобрым прищуром останавливаю 'жениха' на месте, дожидаюсь ЁнЭ и, взяв её за руку, подвожу к Свете. Выстраиваю подруг рядком и пристально, поочерёдно смотрю им в глаза, которые начинают едва заметно бегать. Ага, есть контакт. Здесь точно какой-то заговор.

— А ну, признавайтесь, что вы ему подлили в колу? Коньяк? Водку? Что-то ещё? Почему он такой странный?

— Что ты, ЮнМи, ничего такого мы не делали! — с честными глазами мотает головой Света. — Он немного перегрелся и мы дали ему холодную газировку. Там же только немного кофеина. Видишь, как помогло это сочетание? Ему сразу стало легче.

— ЧжуВон же твой жених, — с ещё более честным взглядом поддерживает её ЁнЭ. — Мы ему только хорошее можем пожелать. Откуда такие подозрения?

Вижу, как врут обе. Жалко, времени нет на споры. Но я устрою допрос с пристрастием в Лос-Анджелесе для ЁнЭ. Выведу эту парочку на чистую воду.

— Ладно, пусть будет так, — великодушно решаю я, — ЁнЭ, позвони СунОк, чтобы она не забыла захватить с собой прозрачный скотч. Ну-у, тот, которым коробки обматывали при переезде.

— Это для покупок в Штатах? — подпрыгивает на месте Света, едва не роняя на пол камеру. — Не забудь про меня, ЮнМи!

— Не забуду, — улыбаюсь я, не в силах отказать, глядя на её умоляюще скорченное симпатичное личико. — Ты — в первом ряду. Составьте пока список с ЁнЭ. А я на минутку.

Подхожу к 'жениху', опирающемуся спиной на ближайшую стенку и снисходительно на меня посматривающего. Нет, он никак не выглядит выбитым из колеи. Скорее, на его лице какая-то смесь самодовольства и весёлой иронии. Придурок вульгарис.

— Ну что, ЧжуВон-оппа, — обращаюсь я к 'жениху', подойдя вплотную, незаметно обнюхивая воздух вокруг него и плавно заводя беседу. Нет, спиртным не пахнет. Непонятно. — Приступим к демонстрации нашей солидарности? Надеюсь, ты сможешь повторить то же, что делал утром?

— А что там уметь? — вальяжно пожимает плечами тот, зачем-то оглядывая меня снизу доверху. — Стой и молчи. Или мне нужно подпеть тебе? Я могу.

Надо всё-таки проверить когда-нибудь, как он умеет петь. Слишком уж уверенно ЧжуВон об этом утверждает. Займусь выяснением его вокальных способностей в Штатах. Вдруг, это можно будет как-то использовать. Приглядываюсь к его зрачкам. Кажется, вполне нормальные. Но взгляд, всё равно, какой-то другой — непривычный. Не понимаю, в чём дело. Да что такое? Раздражает это непонимание.

— ЧжуВон, — решаю дать последние инструкции 'жениху', — Прочитай вслух пункт 'четыре, четыре, два' нашего договора. Ты же его наизусть выучил. Только негромко.

— Всего-то? — усмехается он. — 'Прикосновение руками к верхней части нижней округлости партнёра допускается только при совместном исполнении латинских или подобных им танцев'. Правильно, ЮнМи?

— Правильно, — киваю я. — Сегодня ты уже слегка нарушил его, когда обнимал меня за талию, ЧжуВон.

— Это был форс-мажор, который у нас с тобой не прописан в договоре, — нагло улыбается 'женишок'. — Рука соскользнула. Поскольку никакой моей вины в этом нет, удара в пах я не заслужил.

Всё-таки, обманул гадёныш. Не хватает мне знаний. Или он вешает мне лапшу на уши? Сжимаю с ненавистью губы. Терпение, Серый.

— Займёмся дополнительным соглашением, как только приедем в Америку, — с трудом выдавливаю я из себя.

— Само собой, ЮнМи, — с высоты своего величия кивает ЧжуВон, продолжая крутить в руках банку колы. — Предлагаю начать поиски ресторана для совместного обеда ещё в самолёте. Я плачу.

— Вы безгранично щедры, ЧжуВон-оппа, — соглашаюсь я, скрепя зубы, — Только одежду на этот раз я выбираю себе сама. И ещё кое-что, ЧжуВон...

— Я сама внимательность, ЮнМи, — благосклонно улыбается чувствующий победу 'жених'.

— Поскольку в последнее время ты впадаешь в детство при виде меня, — задумчиво произношу я, глядя ему в глаза. — Обещаю: опустишь руку ниже моей талии, получишь по бубенцам сразу после концерта. А сейчас присядем перед выступлением. Режиссёр говорит, что наш выход через минуту. И отдай, ты, уже эту банку ЁнЭ. Я же вижу, что она пустая.

Не обращая внимания на тихое шипение идиота-'жениха', в котором смутно угадывается слово 'чусан-пурида', устраиваюсь прямо на платформу подъёмника. О-о, а ножки, оказывается, слегка устали. Ничего, немного осталось. Опираясь локтем в колено, а ладонью поддерживая подбородок, принимаю максимально фотогеничную позу. Света щёлкает меня на камеру. Пора. Вскакиваю. ЧжуВон встаёт по соседству. Поднимаемся.

— Файтин, ЮнМи! Файтин, ЧжуВон!

Показываю пальцами, не оборачиваясь, победную букву 'V'

Стадион. Почти сразу.

Из сцены под музыку выплывают ЮнМи и ЧжуВон — оба в чёрном. ЮнМи выходит на площадку и поднимает руки вверх, привлекая внимание. Весь стадион, с лайтстиками и смартфонами, подхватывает её движение. ЧжуВон, расставив ноги, задрав вверх голову в белой фуражке и скрестив руки на груди, встаёт между ударной установкой и клавишными. На него падает отдельный луч прожектора.

Спустя несколько секунд ЮнМи, на английском, начинает исполнение 'армейской' песни, которую уже знают во всём мире. На экранах появляется её изображение в камуфляже Корпуса морской пехоты с винтовкой в руках. Во время длинного гитарного проигрыша в конце композиции она подходит к ЧжуВону и встаёт рядом с ним. Оба отдают воинскую честь залу и с улыбками обнимают друг друга за талии. Зал взвывает.

(Отступление). Автор, к сожалению, не нашёл достойного женского кавера на этот трек, поэтому предлагает послушать его в исполнении самих его создателей. При этом общая атмосфера концерта, поведения зрителей в зале и самой манеры выступления ЮнМи должны остаться примерно такими же.

Imagine Dragons — Whatever It Takes Live

Whatever It Takes

Там же. Сразу после исполнения песни.

— Пришла пора представить наш бэнд! — выкрикивает ЮнМи в зал и подходит к девушке с хвостиком на голове, сидящей за ударной установкой. — Сегодня дебют у самой ударной барабанщицы в мире! Прошу поддержать её! АЁн!

АЁн, под аплодисменты, выполняет короткую серию ударов по барабанам.

— А это — наш самый роялистый клавишник! — переводит ЮнМи вытянутую руку в сторону пожилого музыканта, сидящего в окружёнии сразу четырёх синтезаторов разных фирм-производителей. — Господин Ли ЧуСун...

Новый дом семьи ЮнМи. В это же время.

Мама плачет от счастья, с любовью глядя на романтические объятия младшей дочери и её жениха на экране большого, подвешенного на стене телевизора. СунОк разговаривает по телефону, изредка согласно кивая.

Загородный дом семьи Ким. В это же время.

Госпожа ИнХе, глядя в телевизор, беспрестанно плачет, меняя уже четвёртый по счёту носовой платок.

Госпожа МуРан, недовольно посмотрев на сноху, решает обратиться к внучке.

— ХёБин, немедленно звони СанУ, чтобы он отправил людей поменять все замки на гараже ЧжуВона. Завтра займёшься его перерегистрацией на себя. Не забудь про машину.

— Хальмони, ты ведь шутишь? — с печальным вопросом отвечает внучка. — А я хотела поехать проводить его в аэропорт.

— Какой ещё аэропорт? Кажется, дела обстоят даже хуже, чем ты говорила, — МуРан кивает на экран, — Кто нам теперь поверит, что ЧжуВон официально расстался с ней? После таких его взглядов на неё во время её пения? После таких тесных объятий? Я же говорила ему вести себя тихо и незаметно. А сейчас, чтобы обезопасить себя от обвинений в обмане общественности, нам придётся лишить ЧжуВона всего имущества. Завтра оставишь на его карте пять... Нет, три тысячи долларов на всё время поездки в Америку. Пусть выкручивается, как хочет. Будет знать, что надо думать головой, а не... Другими местами. Выставим это протестом младшего наследника, слишком долгое время жившего в Европе, на вмешательство в его личную жизнь. А наша семья будет учить его уму-разуму.

— Мой бедный мальчик! — горестно восклицает в очередной раз ИнХе.

— Вот видишь, до чего он довёл свою мать, — расстроенно качает головой госпожа МуРан. — Надеюсь, ты хоть понимаешь, что происходит?

— Да, хальмони, — отвечает ХёБин, опустив голову, но, подождав секунду, снова с нерешительным видом её поднимает. — А что делать с ремонтом в доме ЮнМи? Его хотели начать уже через два дня.

— Теперь придётся ждать, когда они вернутся из Америки, — подумав, пожимает плечами МуРан. — Надеюсь, что там всё пройдёт тихо и гладко. А потом ЧжуВон снова уйдёт в армию, всё успокоится и можно будет сдержать моё обещание. Звони СанУ, внучка, а я потом сама скажу ЧжуВону, что его ждёт.

ХёБин выбирает номер на телефоне, МуРан мрачно смотрит в телевизор, а ИнХе горестно всхлипывает.

— Мой несчастный ЧжуВон!

Кабинет ЮЧжин. В это же время.

На экране телевизора показывают крупным планом стоящих бок о бок и нежно обнимающих друг друга за талии ЮнМи и ЧжуВона. На изящном безымянном девичьем пальчике ярко сверкает синий камень.

Разглядев знакомое кольцо на руке ненавистной соперницы, наследница одной из самых богатых семей Кореи хватает сделанные по спецзаказу в Швейцарии дорогие настольные часы, стоящие не один десяток тысяч долларов, широко размахивается и бросает их в телевизор. Его треснувший от удара экран медленно гаснет, ценный часовой механизм с печальным звоном рассыпается по комнате, а стреловидная минутная стрелка, с хищным чавканьем, словно тяжёлый пилум римского легионера, вертикально втыкается в дубовый паркет. ЮЧжин роняет голову на сложенные на столе руки и горько плачет. Слышны сдавленные рыдания.