— Значит, пора идти, монах? — спросил Усилк и шагнул вперед, между Юли и Искадор. — Не надо тратить время на пустую болтовню. Никакого побега не будет. Мы не настолько дураки, чтобы доверить наши жизни паре чокнутых священников. Сейчас в Панновале самое время для революции. Мы вырежем жрецов и милицейских и заживем на славу. Мы все будем равны. У каждого будут свои фагоры и рабы. Сейчас нам надо связаться с нашими ребятами и подготовить план восстания. Командование нашей группой я беру на себя. А вы все должны будете подчиняться моим распоряжениям. Ясно?

— Мне наплевать на Панновал, — перехватил инициативу Юли. — Я не хочу окончить свою жизнь в этой крысиной норе, и мне наплевать, что вы двое думаете по этому поводу. А поскольку вывести отсюда вас могу только я, то вы должны подчиняться мне, а не наоборот. Я надеюсь, что это достаточно понятно?

— А с чего ты взял, что ты будешь нами командовать, монах? — спросил Усилк, насмешливо подмигнув другу. — Почему ты уверен, что мы, трое, будем подчиняться тебе, одному?

Его лицо с одним прищуренным и другим заплывшим глазом казалось одновременно хитрым и угрожающим. Сейчас, когда появилась надежда на спасение, он был полон боевого задора. Парень, похоже, закусил удила и не собирался уступать. Ну что ж...

— А вот с чего, — бросил Юли и коротко размахнувшись, врезал кулаком в тощий живот Усилка. Он был гораздо сильнее измученного заключенного. Усилк согнулся пополам от боли.

— Ах ты сволочь, — едва смог проговорить бывший узник. Однако, оспорить подобный способ доказательств было трудно. Юли, отлично сложенный, был сыт, силен, подвижен и гибок, чего нельзя было сказать про бывших заключенных. Да и молчаливое сочувствие вооруженной луком Искадор было явно на его стороне.

— А ну выпрямись, Усилк, и пошли. Хватит болтовни.

Охота командовать у юного революционера сразу прошла. Усилк больше не спорил, а молчание Скара красноречивее любых слов говорило, что он признает право сильного. Искадор же только усмехнулась во время объяснения. В маленькой группе установилось равновесие и все покорно двинулись за Юли, который скользил рукой по стене, ведя их в безмолвие горных недр.

Проход по заваленным и полузатопленным штольням Твинка не занял много времени, и, хотя Юли долго искал место, где обвалившиеся глыбы скрывали тяжелую бронзовую дверь, ведущую в запретные для всех подземелья Панновальских Копей, он наконец нашел её. Это был маленький проем с косяками и перемычкой из монолитного песчаника, со следами почти стершихся и неразличимых орнаментов. Его высота была где-то футов шесть, а ширина не более четырех. Выудив из кармана прихваченные в пустой конторе Дравога ключи, Юли быстро подобрал нужный и отпер эту дверь, открыв мрак узкого прохода.

При виде этого черного провала Усилк вдруг выразил такой испуг, что даже сбросил свой мешок. Он был готов подарить Юли весь свой запас продуктов и смоляных факелов, но сам отказывался участвовать в предстоящей опасной затее. Но скоро он понял, что спорить с Юли бесполезно — остальные двое и не думали поддерживать его, а остаться один он боялся.

У самого Юли не было никаких дурных предчувствий, но, когда он вошел в этот мрачный проход, его с самого начала окружила странная и нездоровая атмосфера. Проход, чуть более высокий и широкий, чем дверной проем, представлял собой пробитый в песчанике туннель с сильно стертым каменным полом и неровными стенами. Резные изображения на ленте были отвратительными и ужасными. Они не были похожи ни на что, виденное прежде Юли.

Заперев за собой дверь, он повел отряд вперед. Через несколько метров туннель начал круто уклоняться вниз, пробиваясь сквозь сплошную скалу. Крутой и скользкий коридор постоянно менял направление и очертания. Потом он начал ветвиться.

Все коридоры здесь казались одинаковыми, они пересекались, сливались, расходились в разные стороны. Юли старательно считывал узор стен, сопоставляя его с тем, что рассказал ему отец Сифанс. Его наставления он помнил великолепно.

Другие не обладали его умением читать стены и ориентировались только при свете. Во мраке они чувствовали себя неуверенно. Слабые отсветы факелов Твинка уже давно скрылись за дверью.

— Может быть, ты пойдешь помедленнее? — наконец попросил Усилк. — От нас и так остались только кожа да кости.

— Нам надо уйти отсюда как можно быстрее, — возразил Юли, — чтобы никто не заметил нашего бегства и не догнал нас.

— Нам надо зажечь лампу, — предложил Скара. — В темноте мы обязательно заблудимся.

Юли не желал делать ни того, ни другого, но пол здесь был неровный и Искадор неожиданно поддержала бывшего узника. Юли пришлось подчиниться. Увы, свет не принес облегчения. Их, стоявших в его крошечном кружке, со всех сторон окружал грубый камень стен и сводов. Воздух был мертвым. Впереди и позади — чернота бесконечного туннеля. Они вновь тронулись в путь.

Коридоры везде выглядели совершенно одинаково: серовато-желтый, неровно и грубо вырубленный камень, сводчатые потолки, неровный каменный пол, застойный, мертвый воздух. Вскоре масло в украденной лампе закончилось и они вновь оказались во мраке, который уже нечем было рассеять.

Улучив момент, Юли протянул руку Искадор и девушка с радостью ухватилась за неё. Ему было приятно прикосновение её пальцев и он зашагал, испытывая странное наслаждение от тепла её тела. Усилку и Скаре ничего не оставалось, как тащиться сзади, ухватившись за одежду девушки или товарища, чтобы не отстать в темноте.

Вскоре рисунки на стене исчезли — лента оборвалась без малейшего предупреждения. Это значило, что они достигли границ Панновала. Дальше начинались зловещие и бесконечные Панновальские Копи. Милиция не смела заходить в них и Юли, подумав, объявил небольшой привал. Его спутники моментально расслабились и пустились в разговоры настолько беззаботные, словно они сидели в уютной гостиной Искадор. Они тоже знали, что милицейские никогда не выходили из города и значит, погоня им больше не грозила. Они навечно вырвались из жестокой хватки Панновала.

Но, пока другие разговаривали, обмениваясь новостями, Юли мысленно прокручивал в голове подробности плана, который начертил ему отец Сифанс — теперь их жизни зависели только от него. Теперь он вспомнил, что не обнял старика на прощание, даже не попрощался со старым отцом-наставником. Это больно задело его. Но сожаление сожалением, а впереди беглецов ждала ещё долгая и трудная дорога.

— Подъем, — проворчал он, поднимаясь на ноги. Искадор он молча протянул руку, помогая подняться с каменного уступа, но ощущение теплой руки девушки уже не улучшило его настроения. Усилк и Скара тоже казались подавленными. — Надеюсь, вы успели достаточно отдохнуть за это время? — Нестройное "да" послужило ему ответом. — Тогда в путь.

Юли, как и прежде, шел впереди слегка замедленной походкой, которой привык ходить в темноте, легко и также лишь по привычке касаясь стены кончиками пальцев. Усилк и Скара тащились позади, постоянно натыкаясь друг на друга, но Юли было не до них — он держал в памяти и перед глазами спасительный путь.

"Повернуть налево, пропустить развилку, повернуть направо, пропустить ответвление вправо", — всё время думал он. К счастью, он не ошибся — вот он, длинный извилистый коридор и череда ступеней, ведущих вниз — узких и чересчур скользких для обутой человеческой ступни. Дальше этой лестницы даже горняки Панновала не заходили уже века.

Здесь отвратительно пахло могилой — множество рабов Панновала нашло здесь свой конец. Воздух был совершенно неподвижен. Юли ясно помнил всю схему пути, даже слышал интонации отца Сифанса, с которыми тот перечислял ему повороты и пропуски. Вниз по ступеням (у Юли за спиной Усилк споткнулся в непроницаемой тьме, и он услышал, как тот охнул, когда Скара резким рывком поставил его на ноги) и в конце лестницы свернуть налево...

В молчании они осторожно пробирались среди нагромождений острых камней, за многие века нападавших с обветшавших сводов. Запутанный лабиринт древних проходов в горе казался бесконечным и Юли всё время вспоминал план, составленный отцом Сифансом. Единственная ошибка означала смерть всем четверым. Они двигались вперед осторожно, боясь каждую минуту провалиться в какую-нибудь незримую расщелину. Не сумев вспомнить очередной развилки, Юли забеспокоился, что заблудился. Дорога уже в течение нескольких часов вела вниз. Наверное, он всё же свернул где-то не в тот коридор... или старая память отца Сифанса подвела его. Юли уже не помнил точно карту, которую начертил ему старый священник. Многие её штрихи стерлись из памяти Юли, как следы мелка с каменной стены. Не было здесь под рукой и каменного узора древних, а не имея под рукой наскального рисунка, он был так же беспомощен, как и его спутники. Они, пошатываясь, шли за ним. Юли шел впереди, по бесполезной привычке ощупывая стену, а другую поднял вверх над своим лицом, чтобы не удариться головой о кровлю, что уже неоднократно с ним случалось. Ему оставалось лишь молиться о том, что он всё же идёт верно.

За Юли следом шла Искадор, невинно держась за его талию. Но он уже так устал, что даже прикосновение прекрасных рук девушки его раздражало и утомляло ещё больше. Несмотря на это, сама Искадор нравилась ему всё сильней. Она была не только прекрасна, но и на удивление вынослива — она молча переносила тяготы пути, в то время как Усилк и Скара начали ныть. Будучи жителями пещерного города с рождения, они ещё имели наглость сетовать, что непривычны к темным коридорам!

Наконец Юли сообразил, что его спутники были бывшими заключенными, и так изнуренными непосильной работой, побоями и голодом. Было чудом, что раненый Усилк вообще ещё мог идти. Спохватившись, Юли замедлил шаг и обернулся назад.

— А не пора ли нам отдохнуть? — с наигранной бодростью спросил он.

Естественно, никто не спорил с ним. Все расселись на тропе, вытянув усталые ноги. Но тут же им стало страшно — здесь, в душном чреве горы, нельзя было быть долго. Юли инстинктивно чувствовал это. Едва передохнув, измученные путники вновь устремились вперед. Теперь дорога (если можно было назвать дорогой неровную тропу в темной каменной норе) неуклонно спускалась всё ниже и ниже.

Наконец, небольшой отряд достиг цели — завала, который, согласно указаниям отца Сифанса, им следовало разобрать и потом, миновав несколько последних туннелей, выбраться наружу. Но они уже окончательно выбились из сил. Все четверо улеглись спать, тесно прижавшись друг к другу, прямо на дне расщелины, по которой ползли, и заснули, сбившись в кучу и положив головы на склон завала, покрытый гравием, ощущая щеками слабое, едва уловимое движение прохладного воздуха, легкими толчками сочившегося между камней — дыхание уже близкой свободы. Искадор лежала между Усилком и Юли. Было холодно и он тесно прижался к телу спящей девушки, зарыв своё лицо в складках её накидки. Как ни странно, он чувствовал себя совершенно счастливым.

* * *

"Нужно зажечь свет", — проснувшись, решил Юли, но тут же вспомнил, что у них нет никакого света. Холод внешнего мира уже достигал этой расщелины и он замерз во сне. Юли подумал, что надо бы разжечь костер — но тут не из чего было разжечь костер...

Когда проснулись остальные, они приготовили скромную трапезу из скудных запасов, которые Усилк и Скара захватили с собой и поели. Юли по достоинству оценил их предусмотрительность — ему самому это даже не пришло в голову, ведь отец Сифанс сказал, что дорога займет всего день. Искадор тоже не подумала об этом — они оба привыкли брать еду, когда захотят и не ценить её. Бывшие пленники невольно напомнили им о жестоких нравах, царивших во внешнем мире. Юли ощутил вдруг растерянность. Не утратил ли он своих навыков выживания под небом Вутры? Впрочем, пока ему было не до этого. Прежде всего, следовало разобрать завал.

К счастью, Усилк вовремя вспомнил, что в его мешке есть изрядный запас смоляных факелов. При их свете работа пошла веселее. Беглецы принялись рьяно — откуда только взялись силы? — в восемь рук отодвигать обломки камней, пока не проделали в завале сквозное отверстие. Оттуда вырвался поток густого влажного воздуха, что особенно ярко ощущалось на фоне затхлой атмосферы подземелья. Перед ними стали проступать контуры удлиненного пролома, который расширялся с каждым извлеченным из него куском камня, пока они не расчистили в груде камней неровную щель, вполне, однако, широкую, чтобы в неё можно было протиснуться.

Юли поднял факел и осветил им вход в неведомое. Под ним виднелось нагромождение разбитой каменной кладки, уходившее вниз под углом примерно в сорок пять градусов и навеки застывшее в таком положении под мощным давлением обрушившейся скалы. Пространство между теми камнями, на которых он стоял и предполагаемым верхом подземелья было заполнено непроглядной теменью. В этом месте горняки Панновала вломились внутрь некой титанической структуры, намного превосходившей по возрасту их город, история которого насчитывала несколько тысячелетий. Впрочем, Юли было некогда и недосуг думать о том, кто и когда мог построить подобное. Он без малейших колебаний начал спуск, движимый соблазном неведомой тайны. За ним осторожно спускались остальные.

Карабкаться с факелом в руках было неудобно и Юли швырнул его вниз, медленно сползая по зловещему циклопическому склону, иногда лицом вперед — когда находились удобные упоры для рук и ног — а чаще повернувшись спиной к бездне и осторожно нащупывая шероховатости в поверхности базальтовых блоков.

Подняв факел, Юли увидел подступавшую к нему стену громадной пещеры, хотя отдаленная перспектива утопала в непроглядном мраке.

Юли словно окаменел под воздействием нахлынувших мыслей, поскольку во всём этом было нечто большее, нежели просто груда каменных развалин. Откуда отцу Сифансу было известно про этот туннель, скрытый глубоко под землей? С чего он взял, что ведущая наверх пещера располагается уже недалеко? Почему он был так уверен в своих словах, хотя тут явно ни одно живое существо не бывало уже бессчетные века?

Увы, у них не было выбора. Оставалось лишь следовать указаниям отца Сифанса. Возвращаться назад было уже поздно. Их побег, несомненно, уже давно был раскрыт, а они все заочно приговорены к смерти.

Они стали неторопливо продвигаться вдоль левой стены, поскольку покрывавшая её резьба показалась Юли наиболее отчетливой. Пол был настолько захламлен обрушившейся облицовкой, что ступать по нему оказалось не легче, чем спускаться в провал. Однако они настойчиво, хотя и очень медленно, пробирались вперед. Свет факела едва рассекал слои окружающего их мрака, выхватывая из них призрачные всплески стен пещеры, нещадно постаревшие за тысячелетия своего существования. В одном месте огромная масса сводчатого перекрытия рухнула на пол, так что беглецам пришлось карабкаться по ним к неровной, поросшей гротескными сталактитами крыше.