Чаганов: После войны

— Предлагаешь в сторону отойти,— вождь открывает форточку и приоткрывает дверь, в кабинет врывается морозный воздух,— а вернее подтолкнуть лидеров национально-освободительного движения Китая в объятья американцев.

— Мао может быть и был бы рад такому повороту, товарищ Сталин, да вот только американцы без твёрдых гарантий начала решительных действий против японцев и их марионеток оружия ему не дадут. И Мао, и Чана на данном этапе видят главного протвника друг в друге и поэтому лишь имитируют борьбу с японцами, предпочитая наблюдать со стороны чем закончится борьба между США и Японии. Почему мы должны таскать каштаны из огня для китайцев?

— Ну допустим,— вождь наливает виноградный сок в два хрустальных стакана и передаёт один мне,— так что теперь и азербайджанским коммунистам ультиматум объявим?

— Тут у нас вряд ли что выйдет,— в тон хозяину отвечаю я,— слишком уж много у Багирова защитников в Москве. Он уверен, что любые безобразия ему сойдут с рук, ведь у него имеется ярлык на правление.

Сталин закусывает губу:

— Легко вам, молодым, рассуждать...

— Да я не в осуждение, товарищ Сталин, понимаю, что в то время у молодой советской власти иного выхода не было. Мне Сергей Миронович всё подробно разъяснил. Только если прямо сейчас не заняться исправлением этой ситуации, то потом станет поздно. Уже сейчас понятно, что в борьбе за власть Маленков и Берия, самые яростные защитники Багирова, готовы разыграть карту национальных республик. Ну а те, в качестве ответной любезности естественно потребуют невмешательства Центра во 'внутренние' дела...

— Ты сгущаешь краски, Алексей.— Зябко передёрнув плечами, вождь спешит к открытой форточке.

— ... Я не говорю, товарищ Сталин, что это произойдёт завтра, но в руководстве республик уже сформировались кланы, которые постепенно — процесс идёт уже почти 20 лет — прибирают там власть к своим рукам, причём не только в партии и парламентах, но в исполнительной власти — азербайджанское дело даёт нам наглядный пример. Эти кланы ещё не готовы бросить вызов Центру, но это пока она едина и сильна. Я уверен, что как только это единство пошатнётся — например, после вашего ухода — они вмешаются в процесс передачи власти на стороне своего кандидата. Группировка Маленкова, опираясь на партийный аппарат, уже начала подготовку к захвату власти — они пытаются расставить своих людей во главе всех силовых ведомств. К числу сторонников группировки можно отнести Берию и Булганина, сейчас готовится захват Министерства Государственной Безопасности...

Хозяин возвращается к письменному столу и прикуривает новую папиросу от старой:

— Что ты конкретно предлагаешь?

— Если кратко, товарищ Сталин, то я предлагаю радикальную реформу партийных органов сверху под вашим началом. Прежде всего необходимо созвать съезд партии, а не партийную конференцию, чтобы иметь возможность провести организационные решения. Нужно сконцентрировать всю власть в партии под вашим началом и для этого возродить пост Генерального секретаря. Полностью поменять секретариат ЦК и заведующих отделами, чтобы избавиться от людей Маленкова. Перевести его в Совет министров на должность одного из заместителей. Нужно нацелить партию на агитацию, работу с подбором кадров и разработку теории, запретить вмешательство в деятельность исполнительной и законодательной властей. Основной темой на съезде сделать обсуждение Третьей программы партии и Генерального плана на 15 лет. Под них и провести организационные изменения в составе ЦК. В этих целях нет ничего нового, вы сами перед войной начинали эту партийную реформу — ликвидация промышленных и сельскохозяйственных отделов ЦК и так далее, разве не так?

Вождь со вздохом опускается в кресло:

— С того времени много воды утекло... Сава богу, что мы не успели эту реформу до конца довести. Ведь без партии мы в войне с Гитлером победить бы не смогли, а ты, по сути, её распустить предлагаешь. Да-да, тех самых людей, которые вынесли её на своих плечах, а добрая половина которых получила партийные билеты на фронте под огнём врага и на оборонных заводах в тылу. Это значит плюнуть в душе тем, кто прямо сейчас партийной дисциплиной цементируют ряды народов Азербайджана и России, всех советских республик. Через них мы, если ты заметил, проводим политику партии и осуществляем контроль за работой всех органов власти и всех сфер деятельности общества на местах. Такое называется — вместе с водой ребёнка выплеснуть.

— Ребёнок вырос,— напрягаюсь, чтобы выдержать 'битву взглядов' с вождём,— ему ванночка уже мала. На каждом историческом этапе партия должна адаптировать к новым условиям без этого 'нам смерть, смерть, смерть'. В 'Государстве и революции' Ленин прямо говорит, что после захвата власти партия должна 'передать функции управления Советам', что весь народ 'постепенно научится управлению и необходимость партии как авангарда постепенно отпадёт'. Партия — инструмент исторических задач, по мере изменения исторических задач должна меняться партия. Условия и задачи изменились, мы переходим к строительству второй фазы коммунизма. Товарищ Сталин, авторитет партии сейчас высок как никогда, мы должны использовать его, чтобы изменить систему управления обществом, как того требует момент. СССР больше не находится во враждебном окружении, мировая капиталистическая система во второй Мировой войне потерпела поражения и лишилась возможности нанести нам поражение. Настал благоприятный момент для экономического, научного и культурного рывка нашей страны в будущее.

* * *

'Будет думать,— дверь лимузина, придержанная за мной сильной рукой охранника, закрывается почти без щелчка, отделяя уют, теплоту и мягкий свет его салона от морозной снежной темноты соснового бора,— что ж никогда не вредно... мне тоже, кстати. В принципе его можно понять — много чего было сказано классиками, что не выдержало столкновения с суровой действительностью. А партия и её аппарат — единственный работающий инструмент в руках вождя. Вот так взять и разом отказаться от него'...

— Как ты вообще их можешь сравнивать, лейтенант?— Из-за неполностью поднятого толстого стекла, отделяющего салон и отсек водителя охраны раздаётся раздражённый голос Кости, моего бессменного водителя.— Оба ЗИС-115... Ни черта ты не понимаешь — тот, на котором мы последние полгода ездили, ну, товарища Сталина в общем — он вдвое тяжелее. Он семь с половиной тонн весит, у него стёкла втрое толще, вдвое — броневая сталь, движок... А-а, кому я это говорю...

— А по виду не скажешь, товарищ капитан,— миролюбиво окает кто-то, скрытый от меня стенкой.

'Вот, уже и оргвыводы сделаны, Оля не упустит случая приколоть'.

— Да какая разница сколько веса в машине,— слышится хрипловатый голос начальника смены майора МГБ Петрова, сидящего справа от Кости,— самое главное в нашем деле — это скорость реакции охраны, тактика движения, зачистка маршрута и состав кортежа. Нам, как ни крути, бой принимать нельзя, потому что ни от очереди ДШК, ни от гранаты никакой броневик не сдюжит. Чем быстрее броневик — тем лучше, меньше времени под обстрелом.

— Это да, товарищ майор,— поддакивает 'вологодец',— теперь им Власик хвоста-то накрутит. Полгода жили, как на курорте — ни тебе десять раз на дню разведки маршрута, ни секретов...

— 'Каштан', я— 'орешник', код 43,— шипит в переднем отсеке радио, затем раздаётся щелчок тумблера.

— Вперёд, соблюдать радиомолчание,— отрывисто командует Петров и лимузин плавно начинает набирать скорость.

Перед нами метрах в пятидесяти между двух стен высоких сосен маячит ЗИС-101, перекрашенный под 'Скорую помощь', а сзади — две 'эмки' с притушенными огнями.

'Переживает майор. Вчера прослушка в американском посольстве принесла новость — у них появилась группа, которая слушает переговоры 'девятки' — с особым упором на радиообмен охраны 'членовозов'. Получается, что о прибытии Сталина из Валдая американцы узнали раньше меня'?

— 'Пешеходы' сообщают,— вновь захрипело радио,— что на Рублёвке затор — поломался грузовик.

— Всем,— мгновенно реагирует Петров,— маршрут номер 8.

'Даже я знаю — это поворот на Можайское шоссе и дальше, огибая Поклонную гору вдоль железнодорожных путей. Хоть бы номера поменяли, блин... Сидишь тут как в камере — даже двери не открыть — заблокированы охраной. Типа она откроет когда будет безопасно. А если просто банальный пожар? Сгоришь тут, нахрен. И ведь им ничего не докажешь, уперлись — 'внутри безопасно'. Где безопасно — любой 'крупняк', не говоря уже о фауст-патроне, пробивает это 'броневик' насквозь'...

Проскакиваем последний блок-пост на выезде, быстро пролетаем с полкилометра по хорошо ощищенной от снега дороге дороге, поворот направо — из притормозившей на секунду 'скорой помощи' на ходу выскакивают два бугая с ППС и блокируют пересекающую путь пустую Минскую улицу. Мощные фары нашего лимузина выхватывают из темноты, стоящую задом на обочине метрах в ста пятидесяти за перекрёстком 'хлебовозку' с открытыми задними дверьми.

Боковым зрением отмечаю вспышку и хлопок с левой стороны от дороги. Мне кажется, что я вижу как белый шар летит прямо в меня, но прямо перед машиной едва заметно 'клюёт', задевая верхушку сугроба. Оглушающий близкий удар, левое стекло мгновенно становится матовым, машина кренится, я едва успеваю пригнуться к коленям. Над моей головой раздаётся тупой продлёный звук, похожий на удар ломом по льду и нестерпимо горячий воздух обжигает шею. В нос ударяет сладковатый запах гари от начинающей треть обивки салона.

— Костя! Дверь открой!— Кричу я и не узнаю своего голоса.

Двумя руками дёргаю за ручку, дверь не поддаётся, снаружи стук автоматных очередей сливается в один сплошной гул. Поднимаю глаза — стекло, разделяющее отсеки, в паутине трещин от двух сквозных отверстий висит у меня над головой. Осторожно привстаю — на залитом кровью длинном диване разбросаны бесформенные тела моих товарищей. Едкий дым застилает глаза, перехватывает дыхание. Зажмуриваю глаза, задерживаю дыхание, в голове в рапиде проносятся сцены инструктажа майора Петрова. Наощупь на потолке над головой нахожу и тяну вниз небольшой утопленный рычажок — по носу мягко стучит каучуковая маска.

Делаю резкий выдох, точными движениями двумя руками подгоняю длину ремешка на затылке, и медленно вдыхаю небольшую порцию пахнущего резиной холодного кислорода:

'Уже лучше'.

Не открывая слезящихся глаз, то и дело обжигаясь о тлеющую обивку, шарю руками под диваном и наконец нахожу гладкий металлический цилиндр — огнетушитель ОУ-2. Дергаю чеку, поворачиваю раструб от себя и нажимаю рычаг. Чуть приоткрываю глаза, чтобы увидеть как со змеиным шипением из раструба вырывается струя ослепительно белого пара, мгновенно покрывая инеем всё вокруг. Верчусь как укушенный, чтобы за 15 секунд, на которые рассчитан огнетушитель, успеть потушить разгорающийся вокруг пожар.

'Всё.— С удивлением гляжу на свою левую руку, намертво примёрзшую к металлу раструба, перевожу взгляд лопнувшую от жара и холода кожу обивки откуда начинают пробиваться язычки пламени.— Конский волос в набивке дивана загорелся. Больше сделать ничего нельзя — в этом ЗИСе люка на крыше нет — остаётся ждать помощи снаружи, вот только подоспеет ли она вовремя'?

В отчаянии со всей силы бью огнетушителем по торчащему передо мной разбитому многослойному триплексу между отсеками, и он падает к ногам вместе с ОУ-2 и кожей с ладони, освобождая неширокий проход. Быстро сбрасываю пальто, пиджак и, не обращая внимания на изредка постукивающие пули по кузову, 'рыбкой' ныряю в окошко, окунувшись в тёплое месиво из крови, человеческой плоти и острых металлических осколков. Соскользнув с давана и согнувшись пополам, нащупываю ручку открывания двери водителя — она чуть подаётся, но открыть 300-килограммовую плиту лежа не так то просто. Откидываюсь назад и, уперевшись в скользкий пол, с трудом ногами выжимаю её, — кульбит и моё разгорячённое тело зарывается в сугробе. И вовремя, в то же мгновение в неожиданно наступает тишина и громкий хлопок бензобака, поврежденного фауст-патроном.

* * *

— Кто такие эти нападавшие?— Вождь, сжимая в кулаке потухшую трубку, переводит тяжёлый взгляд с Абакумова на его заместителя генерала Огольцова, стоящих перед ним навытяжку.

— Выясняем, товарищ Сталин,— с трудом переводит дыхание Огольцов,— к сожалению все трое диверсантов были ликвидированы в бою. При них никаких документов не обнаружено...

Вождь замечает входящую в кабинет Олю и идёт ей навстречу:

— Как себя чувствует, товарищ Чаганов?

— Состояние средней тяжести, товарищ Сталин,— она пожимает протянутую руку вождя,— угрозы для жизни нет. На теле имеются ожоги, порезы от стекла и сквозное ранение конечности. Товарищ Чаганов в настоящее время спит.

— Присаживайтесь, товарищ Мальцева,— вождь кивает на стул и возвращается к стоящим,— какие меры принимаются для задержания организаторов теракта?

В кабинет по одному начинают заходить члены Политбюро и рассаживаться на свои места за столом для заседаний.

— В районе теракта ведётся тщательное прочёсывание местности,— продолжает докладывать Огольцов,— дано распоряжение о закрытии границы на выезд для всех лиц, исключая иностранных дипломатических представителей.

— Как вообще такое могло случиться?— Взрывается вождь.— В центре Москвы происходит нападение на члена правительства с применением тяжёлого вооружения, а наши органы 'ни ухом ни рылом'... Вы — бездари, ничтожества, ротные писаришки, вот вы кто... Если не сообщники... Вон отсюда!

Маленков и Берия обмениваются быстрыми взглядами.

— Да, слушаю вас, товарищ Мальцева,— вождь делает глубокий вдох, пытаясь унять вспыхнувшее раздражение.

— Эти меры недостаточны, товарищ Сталин,— поднимается со стула Оля,— необходимо немедленно закрыть все пункты перехода на выезд для всех категорий. Есть серьёзные основания полагать, что к теракту причастны дипломатические представители враждебных иностранных государств — США, Великобритании и Бельгии...

— Что это за основания, т-товарищ Мальцева?— Молотов от волнения начинает заикаться.

— ... Месяц назад было сообщение от закордонной разведки о том, недавно образованное Центральное разведывательное управление США начало подготовку к терактам за рубежом,— немигающий взгляд Оли упирается в дужку пенсне министра Иностранных дел,— оперативными действиями в Москве точно установлено, что в посольствах перчисленных стран проводилась слежка радиотехническими средствами за машинами членов правительства, в частности записывались переговоры сотрудников 'девятки'.

— И это всё?— Хмыкает Молотов, снимая пенсне.

— Нет не всё,— рубит слова девушка, делая вид, что не понимает вопроса,— кроме того, необходимо особое внимание уделить тем дипломатам, которые в течение последних суток успели пройти нашу границу, но ещё не успели пересечь свою. Имеется ввиду те лица, которые ещё находятся в пути — на морских судах или в железнодорожных вагонах. Их, как и всю выявленную резидентуру этих государств, необходимо задержать и подвергнуть допросу с применением спецсредств...