Изгой: Начало пути - роман

Руна тут же поднялась и направилась к стойке. Заглянула за неё, стукнула ладонью по тёмному мореному дереву крышки.

— Сбежал! Та-ак. Думаю, нужно уходить.

— А нога?

Руна приблизилась быстрым шагом, сплела маленький блестящий шарик и натуральным образом шмякнула этим шариком по ране. Я вскрикнул от обжигающего холода, задышал сквозь стиснутые зубы раза в четыре быстрее обычного.

— Пока так, — Руна заглянула мне в глаза. — Нормально? Идти сможешь?

— Попробую сейчас.

Держась одной рукой за стул, а второю опираясь на меч, я аккуратно поднялся, прислушался к ощущениям, сделал шаг. Вроде терпимо.

— Ну, как?

— Смогу, — кивнул с уверенностью и посмотрел на стоящих в рядок мужиков. — А с этими что?

— А этих я усыплю, — Руна вдруг выхватила меч и рубанула по мертвяку. Потом стащила с него куртку и замотала в неё отсечённую руку. От увиденного я снова бухнулся на стул и зажал рот ладонью. Заканчивается это обычно тем, что облевываешь себе ладонь, однако люди продолжают в тот момент, когда накатывает, делать именно так. Но, слава Номану, тошнота отступила.

Руна же, уложив замотанную в ткань руку сверху рюкзака, бросила на меня спокойный взгляд.

— Что-то ты белый весь. Иди-ка на улицу, там воздух свежее.

— Я лучше поси...

— Иди-иди, — грубо перебила Руна, кивнув на дверь. — Твой рюкзак я вынесу. Давай. А я пока этих... — она сделала небольшую паузу и добавила задумчиво. — Усыплю.

Глава двадцать шестая

Замораживание действовало превосходно, но передвигаться быстро я всё равно не мог. Дело было в слабости. От потери крови ли, или от испытанной боли — какая разница. Стоило лишь немного ускорить шаг, как мне становилось до одурения хреново. А если ещё задумывался об отрубленной конечности мага с татуировкой на окровавленном плече, то и вовсе — тушите свет. Ёё, в завёрнутом виде, Руна несла в руке. Взгляд сам притягивался к этому свёртку, той силой, что заставляет сбавлять скорость в месте, где произошла авария и с жадностью глазеть, ища... чего? Явно не искорёженных железяк.

Слава Номану, что через пару риг Руна просто выбросила этот чревлов свёрток, отойдя от дороги метров на сорок.

— Ладно, — сжалилась она, возвратившись. — Две риги уже отшагали, ещё одну, и можно отдохнуть часок. А потом придётся снова идти. Ты как, справишься?

— Попробую. А вы думаете, его собратья по клану могут быть где-то поблизости? — задал вопрос в ответ. Иначе, какого чёрта мы улепётываем?

— Возможно, — сухо ответила Руна.

Мы преодолели ещё полриги, и наконец, сделали остановку.

— Ант, давай, наверное, с дороги отойдём, — оглядевшись, приняла она решение. — Шагов двадцати, думаю, достаточно будет. В темноте всё равно никто нас не приметит.

В последние полдня пути мы шли по местности, где деревья были редкостью, только луга, луга и ещё раз луга. До самого горизонта начинающая увядать трава и лёгкое сизое марево вдалеке. Такой же пейзаж продолжился и после таверны. В подобных местах ночной мрак только плюс.

Сойдя с тракта, мы устало присели на прохладную траву. Бабулька поколдовала над раной, чтобы та получше затянулась, потом достала из рюкзака маленький деревянный бочонок и открыла пробку. В нос шибануло отвратительным амбре.

— Что это? — перекривился я.

— Мазь из медянь-травы. Очень полезно, чтоб заражения не было.

Пока бабуля мазала, я силился не блевануть. Что ж за трава такая? Да и вообще, почему всё полезное так воняет?

Когда с обработкой раны было покончено, я опасливо ослабил завязанный рукав. Кровь, слава Номану, не хлынула. Успокоенный, повалился на спину, почувствовал спиной прохладу земли. Разгорячённое от напряжения тело с жадностью потянуло её в себя, и я довольно выдохнул. Так намного лучше.

— А что это за тени были? — спросил, глядя усталым взглядом в ночное небо. Вон, чуть правее молочного цвета дорожка. Видимо, тоже спираль галактики. Увидав её в первую же ночь после попадания, помню, обрадовался. Думал, это Млечный путь, а значит, я на Земле. Теперь же точно знал лишь одно — планета на которую я попал находится в такой же как наша галактике. Спиральной. А даже если именно и в нашей? Хм. Не велика от этого прибыль.

— Твари Хаоса. Шрейлы.

Бабуля замолчала. Я подождал секунд пять, и не выдержав, спросил.

— И что? Это всё, что вы можете объяснить?

— А что ты хочешь знать? — без особого вдохновения спросила она.

— Откуда они появились в таверне? Я так понимаю, из того, что было у вас в руке?

— Глазастый, — бабуля хмыкнула, и в темноте послышался лёгкий шорох ткани. — Амулет Хаоса. С тремя заклинаниями. "Щит Хаоса" четвёртого круга, "замедлитель структур Порядка" того же круга и "призыв шрейлов". "Щит" ставится сам при атаке плетениями Порядка... Чревл! Цепочку разорвала. А можно ведь было и аккуратно снять. Ему ещё секунд пять требовалось, чтоб запустить свои "огни".

— Выходит, у них и вправду книга Порядка, — озвучил я вполне логичную мысль. Раз уж этот чревлов "пятый" так уверенно юзал заклинания этой ветви, то глупо предполагать другие варианты.

— Выходит, так, — согласилась бабуля.

— Знаете, а я понял куда ушли Странствующие.

— И куда же? — голос бабули стал весьма заинтересованным.

— А никуда, в общем-то. В нашем мире был такой риттерский орден — тамплиеры. Так вот однажды сильные мира, поняв, что орден начинает представлять угрозу, решили уничтожить его. Были убиты почти все, а те, кто остался в живых покаялся и отрёкся от ордена. Мне кажется, то же самое произошло со Странствующими, с одной лишь разницей. Они узнали о грозящей расправе, и в отличие от тамплиеров, вняли голосу разума.

— Не совсем понимаю, что ты хочешь сказать? — бабуля слегка подалась вперёд и замерла в ожидании.

— Они не ушли куда-то, они растворились среди простых людей. Приняли их вид, надели их одежду... Это самый лучший способ скрыться.

— Хм. Очень занятная мысль. Интересно только, куда она дели книгу?

— У меня такое ощущение, что вы ищете эту книгу, — вырвалось вдруг, и я внутренне скривился от недовольства собой. Чревл! Язык мой — враг мой.

— Нарочно не ищу, — тут же холодно ответила бабуля. — Но если попадётся, то от неё не отступлюсь. Изучить полностью ветвь Порядка... не то, как изучают её в школе Верхнего Рейнорда, или магическом Ликее в Стонграфе, что в Вальтии, а полностью. От первого плетения до последнего. Понимаешь? Скажу тебе по секрету, Ант, не я одна хочу этого. Многие...

— Но зачем вам? — стало мне интересно. — Ведь вы уже связались с Хаосом. Разве узел может изучать две противоположные надстихийные ветви?

— Иногда ты умён, иногда глуп. Думаю, это оттого, что твой Альтор по пьяни запутался сам и запудрил тебе мозги. Помнишь, наш разговор о книгах?

— Помню.

— Ну и как ты думаешь, если бы узел не мог изучить все ветви, стали бы ольджурские правители каждые семь лет отправлять в Зыбь целые армии? И Повелитель, и Отцы Храма Семи Дорог жаждут заиметь все книги, чтобы навеки укрепить своё могущество.

— Но Альтор сказал, что невозможно... — начал я, защищая своего первого учителя, но Руна перебила с ругательством.

— Возможно, чревл раздери твоего Альтора! Он сам не вылез дальше стихийных ветвей, вот и придумал себе глупое оправдание. И тебе этой ерундой голову забил. Да, во время одного боя плетения из двух противоположных надстихийных ветвей не поиспользуешь, но знать их можно.

— А как же вы... Всё-всё, понял. Иллюзию поддерживали из узла, а заклинания Хаоса с амулета. Но... но их же всё равно надо как-то приводит в действие.

— Всё просто, — усмехнулась бабуля, и принялась читать лекцию. — Амулет — это тот же узел. Артефакторы, изготавливая болванки, вплетают в металл заклинания, которые умеют соединяться с магическим полем. Как только сила начинает тратиться — "полевики" вступают в игру. Хороший "полевик" восстанавливает потери очень быстро. А чтобы какое-нибудь имеющееся на амулете заклинание привести в действие, нужно лишь сорвать с него "плёнку". Так что самого плетения узел не касается. Вот тебе и пожалуйста. Узлом плети Порядок, а из амулета атакуй или защищайся Хаосом.

Кое-что из сказанного я знал, но слушал, не перебивая. Повторенье — мать ученья. Особенно для неофита.

— Амулеты бывают разные. Всё зависит от того, какой "полевик" вплетён в металл, — продолжила Руна, и в её голосе всё явственнее проступали менторские интонации. — Есть даже амулеты, несущие в себе заклинания из разных ветвей. Надеюсь Альтор объяснил тебе, что надстихийные ветви, не дружа со своими противоположностями, хорошо уживаются со стихийными?

— Да, — кивнул я. — Стихии это ведь основа. Поговаривают, что Вирон заплатил Странствующим за то, чтобы те устроили двухлетнюю засуху в его землях. Таким способом он получил полсотни рабов. Практически даром. Думаю, здесь была использована магия Порядка в сочетании с Водой и Воздухом.

— Такое аристократы время от времени проделывают, — Руна хмыкнув, тряхнула головой. — Молодцы. Знают, как увеличивать свои и без того немалые состояния. А насчёт ветвей ты прав. Именно сочетание этих трёх и даёт устойчивую засуху.

— Выходит, можно говорить о Воде Порядка или, например, Воздухе Хаоса? — спросил я.

Бабуля ответила не сразу. Я повернул голову, её силуэт в полумраке казался придорожным камнем. Наконец, она шевельнулась, покашляла.

— Это ты сильно загнул. Но насчёт одного ты прав. Чтобы хорошо владеть надстихиными ветвями, нужно постоянно совершенствоваться в стихийных. И лучше всего сразу определить, какая ветвь для тебя главнее. Развив одну ветвь до магистрального круга, ты подготовишь узел для серьёзной работы с надстихийными магиями. Вот тебе что больше по душе?

— Вода, — ответил я после короткого раздумья. — Вода вообще интересная штука. Человек на восемьдесят про... на восемь частей из десяти состоит из воды.

— Что за чушь? — удивилась бабуля. — Кто в твою голову вбил такую ерунду? Опять Альтор?

— Нет, — я невольно хохотнул. — Это одно из знаний нашего мира.

— Значит, ваш мир — мир глупцов. Человек состоит из мяса. Запомни это, и больше не говори глупостей про воду. Засмеют же.

Я промолчал. Вступать в биохимические дискуссии было бессмысленно. Так же, как и в космогонические. В Отуме на полном серьёзе считали, что мир создан сорок тысяч лет назад из праха Великой птицы Оту. Ну, а вдохнул жизнь в этот прах, естественно, Великий Номан.

Отдохнув с часик, мы двинулись дальше. Примерно через минут десять на нас едва не налетел всадник на взмыленном логе. Спросив дорогу до какого-то Стинорда, и получив от бабули ответ, что поворот на Стинорд остался у него за спиной ригах в шести, гонец развернул измученную животинку и снова скрылся в темноте. А ещё минут через десять у меня резко подскочила температура и начало конкретно знобить. Пришлось останавливаться.

Хорошо, что рядом оказался небольшой островок леса. Руна сама соорудила лежанку из веток, и я бухнулся на неё, стуча зубами и дрожа, как лист в ветреную погоду. Всё что можно, пошло на "одеяла". Какие-то тряпки из её рюкзака, сами рюкзаки, пара разлапистых ветвей, а на ноги был уложен почти пустой бурдюк. Сделанный из вывернутой мехом наружу шкуры, он быстро согрел ступни, и лихорадка стала не такой сильной.

До утра я проколебался маятником между сном и бредом. Иногда возвращался в реальность, приподнимался на локте и оглядывался в полумраке. Но ненадолго. Снова бред, погружение в сон, возвращение к бреду... В ране пульсировало, и находясь в бреду, я ощущал себя сплошной пульсирующей раной. Во сне же мне виделись сплошные кошмары — глемы бродящие вокруг, нападающие тени-шрейлы, впивающиеся в тело серебряные наконечники...

Проснувшись с восходом светила, я почувствовал себя кораблём, который безжалостный ночной шторм швырнул на рифы. В щепки.

Руна заботливо обработала рану мазью, пощупала лоб. Температуры не было, но организм истощился за прошедшую ночь до полного изнеможения. Даже приподняться оказалось тяжёлой работой.

Лёгкий завтрак из того, что у нас было с собой, и несколько глотков кваса немного прибавило сил. Но о дальнем переходе можно было не мечтать.

— Нужно найти лекаря, — проговорила Руна, с задумчивостью оглядев меня. — Думаю, ригах в двух-трёх будет какая-нибудь деревенька. Включи силу воли.

На одной только силе воле я и плёлся до ближайшего поселения. Примерно две риги по тракту и ещё полриги в сторону. Небольшая деревенька с низкими хатами, крытыми соломой встретила не очень приветливо. Местные поглядывали искоса, без дружелюбия. Не знаю, как Руна, а я отвечал им тем же. Смотрел исподлобья, заодно выискивая странности. Те самые, что бросились в глаза, едва увидел "пятого". Если знаешь, что в траве могут быть змеи, начинаешь пристальней смотреть под ноги. Вряд ли весть о том, что бабуля с парнем совершили убийство в пяти ригах отсюда, успела облететь округу, но и недооценивать возможности сарафанного радио не стоило. Сбежавший трактирщик явно растрепал о случившемся в таверне своим односельчанам. Кто-то из них мог отправиться прямо в ночь в соседнюю деревню, маловероятно, но не исключено, рассказать куму, свату или ещё кому, а дальше уже снежным комом. Сам трактирщик, скорее всего, не знал, что один из его посетителей Странствующий, мужиков Руна... хм, вряд ли просто усыпила, но что если кто-то из самих Странствующих уже в курсе? Был в том поселении, пришёл в таверну, узнал собрата...

Вот поэтому я и высматривал новые куртки, припудренные волосы и аккуратные бородки. В общем, всё, что выбивалось из общего ряда.

Однако недружелюбность местных оказалась на поверку лишь предусмотрительностью. Стоило подойди к группе мужичков, подозрительно косящихся на нас и спросить о лекаре, как хмурость с их лиц разом слетела. Один из них даже вызвался проводить, объяснив тем, что ему всё равно по пути.

Пройдя по широкой, видимо центральной улице селения, мы свернули вправо и мужик не без гордости указал на неплохого вида домик.

— Вот здесь наш лекарь и живёт. Дед Шипко кличут. Истовый лекарь, правда, не из магов. Нема того дара.

Оставив нас, попутчик зашагал дальше, широко ставя ноги. Низкий, прижимистый — такого в борьбе попробуй осиль. Я оглядел домик пристальней. Ладный, с высокой двускатной крышей и богатым резным крыльцом. С двух сторон к дому жались хозяйственные постройки. И тоже из добротного сруба. Явно дед Шипко не брезговал брать за свою лекарскую деятельность звонкую монету. Там кирам, тут кирам — собираем мы на храм. Любимая присказка Альтора. Не любил он Отцов, и Странствующих не любил, и... он вообще ничего не любил, кроме хорского.

Мы поднялись на крыльцо, Руна постучала. Через минуту дверь распахнулась наружу, заставив нас отойти, и на пороге появился старик. Полноватый, розовощёкий, улыбающийся.

— Ко мне? — спросил он, и мы оба кивнули, хотя, по моему мнению, вопрос был наиглупейшим.

Старик задумался, покашлял многозначительно.

— Я бесплатно не лечу.

— Заплатим, — коротко ответила Руна, и старик тут же посторонился, освобождая проход.