| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
С тех пор началась неторопливая игра против наблюдателей. Из головы пленника Владимир выудил только то, что до сего дня эльфы не понимали, с кем имеют дело, и подозревали тщательно закамуфлированную руку российских спецслужб.
Похоже, остроухие выследили упырей вплоть до пары детинцев (пленный, естественно, не знал адресов). Оставалось только локти кусать — и ведь не попались вражины, хотя за геймерами почти всегда следили телепаты, которые должны были, по идее, хоть раз да услышать направленные на них мысли соглядатаев.
Главные вопросы, в том числе «Каковы дальнейшие планы твоего командования?», «Сколько у вас бойцов?», «Есть ли в России резервный пункт отправки домой?», остались без внятного ответа. Пехоте попросту никогда никто ничего не рассказывает. И это правильная тактика.
Когда запас горячих тем исчерпался, Владимир связался с Бусом Белояром. Закончил доклад вопросом:
— Что мне делать, княже?
— Почнем с насущного. Я послал своих бойцов, будут у тебя в течение часа. Ты их размести на входе, — сказал родоначальник. — Не удивлюсь, если лондонским или еще каким-нибудь рейсом прибудет очередная дружина. А может, она уже давно ждет, если верить в треп твоего «языка». ..
— Он не лгал.
— Он-то нет, а ему-то могли, вьюноша! — раздраженно проговорил Бус. — Теперь они могут вооружиться. Хотя местных остроухих, до кого можно дотянуться, мы прослушиваем.
— А самый прыткий? — Владимира всегда беспокоил один из эльфийских ролевиков, вечно пропадавший в тайге и слывший в определенных кругах весьма уважаемым сурвайвером.
— Этого месяц в поселках не видели, я днем переспрашивал тамошние глаза. Он, хоть и странный, но одиночка, — ответил князь князей. — Тем не менее, у них могут быть связи с нужными людьми. Так что держи там ухо востро.
Владимир улыбнулся аллюзии с фамилией Марлена.
— Соваться туда, особенно после новости с «калашами», бессмысленно, — продолжил Бус. — Есть ощущение, что мы постепенно отпускаем события, как же это они говорят...
— Теряем инициативу?
— Да, играем вторым номером. — Родоначальник невесело усмехнулся. — Я отдал приказ вязать всех остроухих.
— И сибирского?
— Особенно его, Володимир. Ты не погнушайся — удвой охрану комнаты, куда прибывают остроухие. Оружием тоже не брезгуйте.
— Княже, уже удвоил. Утром подвезут ружья со снотворным вроде ветеринарных. Чтобы кровь не попортить.
— Добро, добро. Разумник ты, вьюнош. Днем жду!
— Буду обязательно. Есть что обсудить не по телефону. — Он имел в виду, конечно, беременность Веры.
Владимир бросил мобильный в карман и откинулся на спинку кресла. Мысленно спросил Бранислава: «Слыхал, дядька?»
«Да, княже. Несмотря ни на что, прими поздравления с будущим наследником. Ты поспи час-иной, у меня все ладом», — ответил верный помощник.
«Спасибо».
Однако сон не шел, и Владимир отправился в архив, подальше от мыслей дружинников. К счастью, хотя бывали случаи, когда хотелось сказать «к сожалению», телепатический приём прекращался примерно через три десятка метров от чужого мозга.
Здесь, в тишине, князь и задремал.
Обычно он спал без снов. Шутил по этому поводу, мол, совесть чиста, а воображения нет, стало быть, и смотреть нечего.
В этот раз его также не посетили никакие видения, и Марлен, будь он рядом, не преминул бы припомнить какую-нибудь фатальную цитату вроде «Остап спал тихо, не сопя».
И хотя его носоглотка и легкие действительно работали идеально, в какой-то момент Владимир вдруг стал задыхаться и открыл глаза.
Кто-то обнаженный, бледнокожий, длинноволосый и злобный зажал ему рот ладонью и всадил что-то острое в плечо.
«Есть! — раздалась в мозге князя чужая торжествующая мысль. — Сиди-сиди... Семь, шесть, пять ...»
Ярость хлестнула по полусонному разуму упыря и пробудила его. Владимир рывком поднялся, еще в движении легко сломал мускулистую руку врага и воткнул клыки в его шею. Упыри весьма могучи, особенно, когда рассердятся.
Кажется, вокруг были еще какие-то голые мужики. «Баня, блин», — мелькнуло в голове князя, и всё кануло во тьму.
— Вар-бар-мар, клюк-леолюк, крэон-мармарон, — услышал он спустя вечность, а может, пять минут. — Ан вэон кирен...
Говорил мужчина с тембром евнуха и темпераментом зануды.
— Эгл, Лаирасул, эгл, — успокаивающе прозвучал густой голос нормального мужика, явно уставшего от песен собеседника.
Ни слова не поняв, упырь попробовал пошевелиться и обнаружил себя то ли связанным, то ли закованным.
Приоткрыл глаза, захлопнул обратно — свет резанул, аж слезы потекли.
Евнух-зануда возбужденно закудахтал. Мужик кратко оборвал его верещание и обратился к Владимиру на нормальном языке:
— Ты очнулся. Это хорошо. Нам предстоит долгое общение.
Тем временем князь вернул себе способность читать мысли (эта опция срабатывала не сразу и при нормальном-то пробуждении, а тут его, похоже, чем-то обкололи) и с удивлением обнаружил, что находится среди остроухих и, кажется, в их реальности.
Да, Вера действительно предчувствовала неладное...
Владимир сконцентрировался на разумах эльфов.
Противноголосый опасался, что к пленному придется применить пытки. Евнуху-зануде очень не нравилось его ремесло, ибо оно засасывало — он панически боялся начать экзекуции, ведь на него снова навалилось бы темное. Темное завладевало евнухом безраздельно, сужало его мир до комнаты пыток и открывало такое, о чем даже вспомнить противно.
Князю не улыбалась перспектива остаться в распоряжении противноголосого.
Второй оказался Амандилом, и он жаждал крови. Но сначала он жаждал информации, потому что Владимир был первым упырем, оказавшимся в руках эльфов.
— Ты мне всё расскажешь, — уверенно проговорил Амандил и похлопал князя холодной ладонью по щеке. — У тебя не будет другого выхода.
«Хотел бы я в это верить», — добавил он мысленно, и упырь невольно улыбнулся, хотя положил себе при первой же возможности переломать пальцы на руке, дерзнувшей прикоснуться к его лицу.
Князь приоткрыл глаза и, наконец, посмотрел на пленителей. Тот, кто по голосу показался ему евнухом, вполне потянул на такового и внешне: рыхловат, замкнут, капризно-сосредоточен. В общем, типичный маньяк, выросший из ботаника, если оперировать категориями голливудских «психологических триллеров».
Отец Марлена выглядел неважнецки. Рожа раскорябана, длинные космы торчат как попало. Видно, аллергическая почесуха застала его в свободном положении ручонок. Судя по выражению лица, Амандил чувствовал себя скверно.
«Не самая удачная компания», — заключил Владимир и сказал:
— Готов сотрудничать. Меня принудили работать на организацию.
И загадочно замолчал.
«Издевается, что ли?..» — прочел он полную отвращения мысль Амандила и услышал:
— Вы, вампиры, крайне глупый, но хитрый народец. Вы похожи на этих вот русских мужичков, которые в своем скудоумии полагают себя ловкачами. Я наелся такими, как ты, пока жил в вашей вонючей Москве. Ты — один из главарей. Не держи меня за дурака. Съем и не поперхнусь, понял?
Во время пылкого монолога эльфа Владимир оценивал, насколько крепко его связали. Похоже, на совесть. И помещение какое-то бесперспективное. Видимо, придется принять мучения. Рыхлый экзекутор как раз загремел какими-то инструментами.
— Ну, хорошо, хорошо, — сказал князь. — Что ты хочешь знать?
— Что это за татуировка? — спросил вдруг Амандил, указывая на предплечье Владимира.
— Знак Велеса. Фольклором интересуешься?
Эльф не удостоил его ответом, но мысли упырю крайне не понравились.
Глава 24. Бус Белояр. Секреты и тревоги
Чаще и чаще снился ему Чигирь-угорь, известный сейчас как комета Галлея.
Смешно: по преданию, Бус родился, когда был виден Чигирь-угорь, и это был добрый знак его семье, а веками позже в далекой западной Европе появился астроном, чьим именем назвали комету, о существовании которой люди знали еще до нашей эры.
Родоначальник упырей знал правду. Он действительно родился под сиявшим в ночном небе Чигирем. И случилось это замечательное событие в третьем веке. Стилизованное семилучевое изображение «звезды» стало Бусовым знаком, который упыри наносили на свои тела и стены жилищ.
Белояр был рожден мужчиной и женщиной княжьего рода. Оба они происходили из той самой ветви русов, которые пили кровь, за что и приняли проклятие Ярилы. И мать, и отец боялись солнечного света, но «урождённый» упырь мог выдержать недолгую дневную прогулку. Обращенные же вели исключительно ночной образ жизни, так как мгновенно получали страшные ожоги. Бус, к всеобщему удивлению, вовсе не испытывал беспокойства на солнцепеке, отчего и принял прозвище Белояр.
Из-за этой особенности род упырей возлагал на него беспрецедентные надежды: даст потомство, на которое не распространится Ярилова кара, освободит всех от необходимости прятаться по темным углам, приведет кровососов к власти над народами.
Первое разочарование поджидало упырей за пологом спальни, где достигший совершеннолетия князь Бус предпринимал многие попытки зачать ребенка с самыми лучшими представительницами ночной расы. Тщетно.
Не вышло и с женщинами, взятыми из иных родов. Он оказался бесплодным.
Старейшины решили: раз не возымело силы его семя, надо испытать мощь его крови.
Здесь Бус преподнес новый сюрприз: специально отобранная упырица, едва приникшая к его шее, умерла в страшных муках. Несколько дней она истлевала живьем, но дотошные старейшины не убивали ее, ожидая, вдруг возродится в ином качестве.
«Сын, теперь ты вкуси крови соплеменницы», — сказал Бусу отец, вернувшийся с долгого толковища старейшин. Однако «вдохновленные» предыдущим экспериментом девушки не спешили обнажать шеи перед бесплодным красавцем.
А он был красавцем-богатырем, был... И одна дочь ночного народа — первая, кто возлегла на его ложе, продолжала его любить даже после того, как он ее покинул, не оставив потомства. Тогда не бытовало современных представлений об измене. Он князь, его земное назначение — дарить любовь и (ах, если бы!) детей многим девушкам, что считалась для них почетным событием, а не позором. Другое дело, что именно женщин, спавших с Белояром, поначалу считали порожними, а это уже известное клеймо.
И она, именем Пригода, вошла к Бусу после того разговора с отцом и сказала: «Отвори руду, чему быть, того не миновать».
Юный князь возразил, дескать, негоже прекрасную девушку губить, лучше новую затею старейшин опробовать на ком постарше. Но Пригода прямо объяснила ему, что неродящей быть стыдно да, что того важнее, бессмысленно, и уж лучше вовсе смерть принять, чем прожить пусто.
Этот момент жизни также часто снился Бусу Белояру.
Он снова и снова переживал разговоры с Пригодой (они столковались не с первого раза), а затем вонзал удлинившиеся клыки в ее нежную, не испорченную злым солнцем шею, и она вспыхивала мгновенным факелом в его объятиях. Снова и снова, как семнадцать столетий назад.
Бус просыпался и долго дышал прерывисто и часто, дрожащими руками стирая пот со лба.
«Сколько раз я был свидетелем, — думал он, ворочаясь в постели, — как старики начинали отчетливо вспоминать случаи из юности при том, что недавние события прятались от них за пеленой беспамятства... Так ветшает разум. Неужели близок мой уход?»
Он по-прежнему был сильнее любого обращенного им упыря. Каждую ночь он совершал воинское правило, упражняясь в одиночку и обучая недавно влившихся в род молодцев.
Он быстрее мыслил и двигался. Он мощнее бил. Он давно достиг уровня боя, о каком ныне мечтают последователи Уесибы Морихея: Бус мог сокрушить соперника, не касаясь его. За восемнадцать веков он достиг такой силы духа, что останавливал или морочил взглядом самых отмороженных соперников.
Чтобы не терять форму, он изредка наведывался в места, где нельзя не нарваться на лютых людишек. И с каждым годом лишь сильнее сожалел: раньше разбойники были живее и расторопнее. Мельчает человек, слабнет.
Наблюдая за так называемым возрождением языческих ухваток и верований, Бус испытывал немалую досаду. То, что подсовывалось молодежи в качестве подлинной «славянской борьбы», являлось неким сочинением на вольную тему, но никак не той борьбой, которую помнил и нес в себе князь князей.
Он даже подумывал отобрать и обучить нескольких людей настоящему русскому бою и всякий раз отказывался. Толковые ребята замучают вопросами, бестолковых учить — дело не уважать. Довольно того, что еженощно он натаскивал неофитов, и чем дальше по числу инициаций находился обращенный от Буса, тем слабее он был. Вот Владимира он инициировал лично, поэтому кровососы более дальнего посвящения, например, обращенные самим Владимиром, практически не имели возможности победить молодого князя, а в настоящей схватке с самим Белояром они были обречены на быструю гибель.
Появление огнестрельного оружия не слишком расстроило Буса: он был поистине быстр, к тому же обладал телепатией, а значит, мог почти по-голливудски уклоняться от пуль. Менее, но весьма удачливыми были и его непосредственные «дети"-обращенцы.
Да и огнестрельное ранение не означало смерть. Упыря по-прежнему могли доконать только деревянный кол в сердце, солнечная ванна или тщательная расчлененка. Пуля в мозг, конечно, влекла изредка необратимые расстройства, но на то ты и опытный боец, чтобы не доводить до стрельбы в голову.
Но это всё было глубоко безразлично Бусу, как становится безразличной и даже надоевшей некогда любимая песня, которую крутят по радио дважды в час. Он ловил себя на мысли: если вдруг придут его убивать и даже преуспеют, он только удивится и испытает глухое сожаление по поводу того, что так и не вывел свой древний народ на светлую сторону суток.
Иногда кололи сердце неприглядные истории вроде страшной кончины Пригоды, теплом разливались по душе несколько иные, связанные с победами и любовью. Но все они остались еще в первом тысячелетии нашей эры, что само по себе звучит непобедимо ветхо.
Жизнь Белояра слоилась, словно археологический срез породы где-нибудь в районе древнего града. В ней было всё от сурового отшельничества до повелевания целыми армиями, о коих и летописей-то не осталось, благо, отечественная боязнь показаться хилее предков всегда толкала власти подвымарать да перевернуть главу-другую.
Всё было в судьбе Буса Белояра, и он испытывал чувство, неведомое простым смертным — вселенскую скуку. С этим соперником трудно бороться, особенно если перебрал все доступные способы увлечься. Не может разум, протянувший почти два тысячелетия, постоянно себя обманывать новыми хобби. Бус вёл собственную летопись, которая хранилась в нескольких схронах, разбросанных по стране. Начиналась она на пергаментах и бересте, продолжалась на бумаге, а теперь толковый упырек раз-другой в неделю набирал текст под диктовку князя князей. Правда, до самых древних записей Бус пока не дотянулся. Куда торопиться?
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
