Гамбит старого генерала

Марисабель необходимо было собраться с мыслями, чтобы продолжить спор. Но собраться не получалось, так растеряна она была.

— То есть? — пробормотала лейтенант. — Вы... их в плену держите? Столько лет?

Теперь уже растерялся д'Аранж. Он то думал, что придется защищать право Слэга на жизнь, а тут вдруг подвергся нападению его собственный уклад жизни.

— Ну да, — смутился волшебник. — Все так делают...

— Но зачем? — не поняла девушка.

— Ну, во-первых, это все же лучше чем отпускать побежденного, но сильного врага восвояси, — резонно заметил чародей. — Кроме того, всякие там... эксперименты. Нет-нет, эксперименты не над ними, скорее консультации. То, да се... ну, вы понимаете, о чем я. И потом, это здорово поднимает престиж мага в глазах остальных.

Марисабель переваривала информацию.

— В детстве я думала, что только злые маги держат в плену других побежденных магов.

— Ага, а добрые их сразу убивают, так что ли? — с иронией произнес волшебник. Приступ растерянности у него прошел, и он опять был готов обсуждать все что угодно. — Немного помучат и того... в расход?

— Вообще-то, я об этом как-то не задумывалась, — пожала плечами Марисабель. — Просто так было во всех тех историях, что я слышала.

— И которые берут начало от россказней тех магов, что сумели откупиться ( а это, позвольте заметить, обходится недешево ) или сбежать из плена. Нетрудно догадаться в каком свете они выставят своих пленителей. И, хорошо, если просто в грязи поваляют, а то, бывает, пустят в народ такое, что и вспоминать неохота. Сам себя бояться начинаешь, если на ночь глядя, наслушаешься.

Марисабель согласилась, что это совсем не лишено смысла.

— Нет, можно конечно не утруждать себя и тут же избавляться от побежденного коллеги, но что это дает? — размышлял д'Аранж. — Убив "сильного" сам ты не становишься сильней, избавившись от "способного" ты не перенимаешь его талант. Прикончив художника, а всякий маг, это в первую очередь художник, ты лишаешь мир его картин! А значит, делаешь бедней все, что тебя окружает.

— Но, раз так, то получается, что вы совсем друг друга не убиваете? Я имею в виду, что один маг из солидарности никогда не убьет другого? Даже врага?

— Профессиональное согласие. Это выгодно всем.

— Мне кажется, что при таком подходе, вы вообще не должны между собой драться, — заметила Марисабель. — Однако как же магические войны? Тот же ваш оловянный ринг?

— Вообще-то, конфликт интересов это такое явление, почище сорняка, везде прорастет. Иногда просто в коридоре двое столкнутся, и понеслась... случается до такой лютой ненависти дело доходит что прямо оторопь берет. Представьте только, отдавленная мозоль и, как результат, триста лет кровавой вендетты. Кажется невероятным? А ведь это чистая правда, был такой случай. И главное, только не смейтесь, люди это были не молодые да горячие, а степенные вроде маги. Я их обоих прекрасно знал.

— Но вы не желаете гибели даже смертельным врагам? — спросила Гранде у которой и мысли не было веселиться. — Я правильно поняла?

— Не то что бы совсем не желаем, — признался маг. — Бывает, что и...Иная вражда между магами длится столетия, а то и более. Но, повторю еще раз, мы понимаем что, убив сильного врага, мы, прежде всего, ослабляем себя. Убираем из мира одну из его красок, без бесконечного множества которых жизнь покажется скучной. Поймите, настоящий талант настолько редкая штука, что потеря даже одного его носителя это серьезная потеря для всех. Пусть даже этот носитель и неприятен вам лично, но это совсем не повод что бы ликвидировать его безвозвратно.

— А если этот носитель настоящее чудовище, жестокое и аморальное? Вроде Слэга? — возмутилась девушка, возвращаясь к "своему барану".

Однако д'Аранж оказался невосприимчив к ее ходу. На реплику он лишь неодобрительно поморщился.

— Так уж и чудовище, — усомнился маг. — Представьте на миг что он, или кто-то подобный ему, сражается на стороне Коргадола...

— Никогда! — с жаром воскликнула Марисабель. — Никогда такому не бывать.

— Ну, а если честно? — поинтересовался волшебник, лукаво улыбаясь.

— Нет, нет и еще раз нет, — замотала головой доблестный лейтенант. — Этого просто не может быть, потому что быть не может. Мы никогда не согласимся на союз с монстром.

— Вместе с тем, — заметил маг, — именно это сегодня и произошло.

Теперь уже Марисабель смутилась. Смутилась и вновь вынуждена была обороняться.

— Но... вы ведь не он, — сказала она. — Это не вы жгли деревни со всеми их жителями и не посылали демонов похищать жен и детей ответственных генералов.

— Верно, — кое-что, припомнив, но, не моргнув при этом и глазом, согласился маг. — Однако, если поговорить сейчас с любым из эскорта смерти то он без сомнения назовет чудовищем как раз меня. Согласитесь, у него на это есть веские основания?

Девушка подумала, что колдун в чем-то неприятно прав. Если отвлечься и рассмотреть этот вопрос беспристрастно, со всех сторон, то так это все и выглядело. Конечно, она сама не считала д'Аранжа столь же испорченным, как и Слэга, но и безупречно добрым волшебником из детских сказок, после марша хвощей, он уже не выглядел.

— Скажите, а вас не смущает такое к вам, отношение людей? — осторожно спросила Марисабель. — Негативная оценка, и все такое... как вы на это смотрите?

— Да, пожалуй, так же как и вы, — небрежно ответил чародей. — Вы ведь тоже в представлении э-э-э...

Похоже было что он уже и подзабыл с кем совсем недавно сражался

— Эскорта смерти, — подсказала Марисабель

— Нет-нет, — возразил волшебник, жестом заменяя забытые слова. — Всех их вообще.

— Сорганазельцев, — подсказала девушка.

— Вот-вот, — согласно закивал д'Аранж. — Вас ведь не смущает что они точно так же, наверное, думают и про вас. Ну, с учетом того, разумеется, что я все-таки посвященный маг...

Договаривать, что адъютант, пусть даже и самого генерала, не слишком заметная фигура, что бы отметится в фольклоре вражеской армии, он тактично не стал. Впрочем, Марисабель и сама это прекрасно осознавала.

— Ну, про меня то им ничего не известно, — усомнилась она. — Я чин маленький. Незаметный... впрочем, это неважно.

— Именно, — согласился волшебник. — А теперь представьте, вдруг, что все про вас стало им известно. Полагаю, этого окажется достаточно, что бы создать образ, простите, э-э-э, как раз, чудовища...

"И еще какого", — не без некоторого самодовольства, подумала Марисабель, тоже припомнив кое-что из своей биографии шпиона и диверсанта.

Следующей ее мыслью было то, что Лорд-Протектор не только могущественен, но и, при всей кажущейся простоте и рассеянности, достаточно смекалист. Распознать специального агента... хм, а не слишком ли он смекалист? Вот будет смеху, если колдун уже обо всех ее планах догадался и теперь про себя потешается над ее наивными попытками переиграть его, прожившего много веков, опытнейшего, мага. Это смутило Марисабель, но не надолго. Проанализировав еще раз все произнесенное и пережитое, она посмотрела на все немного под другим углом.

Ситуация просто сама собой складывалась не в ее пользу. Все произошло так быстро и неожиданно, что практически никакого влияния на информацию, поступившую в распоряжение отшельника, она оказать не смогла. Причем факты эти были столь выпуклы, что разоблачить ее следовало гораздо раньше... собственно это бросалось в глаза. Целая армия идущая за нею следом, да еще и с самим черным колдуном во главе, одно это уже должно было озадачить. Ей, например, окажись она на месте мага, что бы обо всем догадаться было бы достаточно, гораздо меньше времени, так что догадливость д'Аранжа оказалась, если можно так сказать, второй свежести.

— Генерал Морин... — попыталась объясниться Марисабель, однако д'Аранж ее перебил.

— Знаете, — внезапно проговорил волшебник, — а ведь больше всех трубят о соблюдении человеческих законов, три группы людей. Первая группа это либо настоящие пророки, всерьез верящие, в какие то нормы установленные им свыше и намеревающиеся продвигать свое учение, ( но таких просто исчезающее меньшинство, один два на поколение ) либо, простите, сумасшедшие считающие себя таковыми... Я имею в виду пророками. На самом деле они, в лучшем случае, тихие психопаты.

Марисабель поняла что ошибалась. Д'Аранж даже и не заподозрил о ее настоящем статусе. Все его слова, воспринятые ею как разоблачение, были лишь совпадением. В то время как она подумала, что он раскрыл ее, сам маг лишь продолжал рассуждать о морали. То есть о ее носителях. Но не потому что моральный облик Марисабель, Морина или кого то еще волновал волшебника. Ему просто надо было закрыть тему, чтобы не возвращаться к ней больше.

— А почему вы пророков и психопатов заносите в одну группу? — не поняла лейтенант. — Только потому что и те и другие верят в то что говорят?

— Вы согласны с мнением что пророка, выбивающегося со своими идеями из, как я это называю, общесоциальной струи, признают психопатом?

— Пожалуй — да, — кивнула Марисабель.

— Ну вот, согласно моему опыту, верно и обратное. Пророки это, чаще всего, те же психопаты, только добившиеся широкого признания. С точки зрения философии разница здесь может и есть, но на деле нет ни малейшей. Размышления о разумном, добром, вечном? Да какое они имеют значение?!! Все зависит от общественного мнения. Захотят людишки и станут поклоняться сумасшедшему, а захотят так и посланника небес сгноят в тюрьме. Таким образом, не имеет ни малейшего значения истинно учение, или это просто складный бред. Генерал...

— Ну-ну, — вскинула бровки Марисабель. Она еще не совсем поняла, отчего это волшебника завернуло на подобный тон, однако догадалась, что в его глазах это имеет к ней самое непосредственное отношение.

— Не обижайтесь, прошу вас, — спохватился волшебник. — Разумеется, я имею в виду не кого-то лично, а социальную массу. Тех про кого вы заговорили. То есть тех, кто составляет общественное мнение. На самом деле они просто повторяют чужие мысли, а своего мнения у них нет и в помине.

— Интересно же вы относитесь к людям, — девушка неодобрительно покачала головой.

Она не собиралась спорить с д'Аранжем, но разговор ее обеспокоил.

— Не к людям! — возразил волшебник, и повторил. — К общественному мнению. И тем, кто его, якобы, представляет. А это как раз те, кого я уже называл.

— То есть психопатам? — съязвила Марисабель.

— Нет, ну таких то, разумеется, не большинство.

— А остальные кто же? — с запалом произнесла девушка. — Те, кто большинство? Другие две группы?

— Известно кто, — пожал плечами маг. — Вторая группа это или шарлатаны разных рангов или их вольные или невольные жертвы. Шарлатаны имеют со своего занятия дивиденды, жертвы наоборот, платят. Деньгами или чем-то еще... Кстати, эти последние и есть тот планктон...

Д'Аранж подумал, что Марисабель и это утверждение может воспринять как выпад против себя, поэтому поторопился добавить.

— Ну и наконец, помимо этих основных категорий граждан есть еще и люди, занимающиеся вопросом из любопытства или из праздности.

— Или праздного любопытства? Как мы с вами сейчас? — со сладким ядом в голосе добавила Марисабель. — Не так ли?

— Именно, — не стал спорить маг. — Например, когда (если) я участвую в подобном споре, я принадлежу именно к третьей группе. Иногда я могу высказывать симпатию к той или иной обществообразующей идее, и иногда я делаю это довольно энергично, но все это лишь для поддержания разговора и в основном я стараюсь быть над всем этим. То есть оставаться самим собой. Кем бы ни оказались мои собеседники, всерьез участвовать в человеческом бедламе и специально подгонять себя под чьи-то стандарты я не намерен.

БУ-У-УМ... Второй раз непонятный звук Гранде услышала уже во время посещения ванной комнаты.

— Не намерен он, видишь ли, подгонять себя под стандарты, — вылезая из воды, неразличимо прошипела себе под нос Марисабель. — Личность он, понимаешь ли. П-п-персоналия.

Она осушила атласную кожу нескончаемым, пушистым, как облако полотенцем, провела махровой тканью по груди, бокам, грациозно склонилась, вытирая ноги. Потом медленно выпрямилась и уставилась на собственный живот, потрогала его пальцами, даже потеребила кожу, захватив ее в складку, отпустила, провела ладонью по гладкой бархатистости. Уже позабыв обо всех своих проблемах, озадаченно взглянула в зеркало.

— Вот это да!..

След от операции по удалению аппендицита исчез, словно его никогда и не было. Животик блистал чистой, ничем не оскверненной и нетронутой, первозданной красотой. Шрам оставленный хирургическим ножом, канул в небытие. Лейтенант осмотрела себя всю и убедилась что и остальные шрамы, которыми ее наградила жизнь, бесследно испарились. Даже самые глубокие.

"Ну, д'Аранж, ну фокусник, ну блин, затейник. Одно слово — маг", — подумала Марисабель, ощущая, что ее настроение резко и неконтролируемо улучшается. — "Так о чем я только что вспоминала?".

БУ-У-УМММ... этот толчок оказался намного сильнее предыдущих. Марисабель покачнулась, едва не ударившись головой сперва о стену, а потом, в падении, о ванну. Выручила отменная реакция, а не то вместо множества старых шрамов, она получила бы один свежий. А так как край ванны просвистел в опасной близости от виска, то мог быть и окончательный. С пола Марисабель поднималась в исходно ( если не более того ) мрачном расположении духа.

"Та-а-ак", — подумала она угрюмо. — "Кажется, начинается".

Она еще не знала, что именно начинается, но поняла, что сбываются ее самые нехорошие предчувствия. Что бы облачится в униформу, хватило считанных мгновений, сказывалась практика, однако после завершения экипировки встал вопрос, что же делать дальше. С одной стороны волшебник утверждал, будто бы в его доме ей ничего не угрожает и, гостье не возбраняется свободно перемещаться. С другой, делать это д'Аранж ей пока не рекомендовал. Объяснил он свое пожелание тем, что и для нее и для него это может создать кое-какие затруднения.

О характере затруднений маг, почему-то предпочел не распространяться, намекнул только лишь, что это ненадолго и совсем скоро прогулки по его жилищу станут не в пример более удобными. Марисабель восприняла его слова как прямое, пусть даже и, тщательно замаскированное, вежливое указание не высовываться пока не разрешат. Резонно, что волшебник ей не вполне доверяет. На его месте, она бы повела себя еще более осторожно и, понимая все это, готова была оказать д'Аранжу посильное содействие.

Однако то, что было естественно и допустимо еще вчера, какое там вчера, час, нет, даже четверть часа назад, в настоящий момент оказалось совершенно неприемлемо. И хотя Марисабель вполне отдавала себе отчет в том, что чародей едва ли будет в восторге обнаружив ее самовольную отлучку из спальни, оставаться здесь дольше не могла. Теперь, когда весь замок дрожал, словно при землетрясении?.. Нет, это было явно выше ее сил. Человек действия, смелая и решительная, она предпочитала первой делать шаг навстречу неведомому, и не дожидаться когда оно само явиться к ней.