| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Так же небрежно взяли Хотин — Старик просто выдвинул ультиматум, а когда поляки отказались, пожал плечами и отдал приказ. Никакого кровавого штурма — сапёры давным-давно всё подготовили, да в городе были свои люди... Рвануло знатно — и в стене образовалось сразу несколько проломов. Почти тут же взрывы загремели и в самом городе, начали разгораться пожары.
В итоге, в крепость русские войска входили едва ли не парадным маршем — часть защитников погибла или была контужена при взрывах, ну а часть ринулась в город тушить пожары/спасаться/строить баррикады. Что такое несколько сот защитников, половина из которых трясёт контуженными головами, а о едином командовании не приходится и мечтать...
Померанский с Минихом договорились "сделать на красоту" и в результате в Хотин первым вступил Павел, сопровождаемый егерями и уланами-карабинерами, стрелявшими на любой шорох. Тем не менее, вышло очень красиво и теперь в "досье" Наследника появится "Первым вступил во вражескую крепость", а это много значит.
И по части переворотов задача заговорщиков сильно осложниться — армия за ТАКОГО императора порвёт... И по части дипломатии — когда остальные правители будут знать, что на троне могущественной империи сидит человек с таким послужным списком, переговоры будут проходить без попыток напугать... Такого не напугаешь.
Цесаревич прекрасно знал подоплёку, но относился к этому спокойно — практика достаточно распространённая, а что его телохранители на порядок лучше, чем у остальных коронованных особ, это дело десятое... Ну и каких-то попыток "напыжиться" не было ещё и потому, что он не сомневался в своей храбрости — в конце-концов, он уже участвовал в битвах, где проявил себя весьма достойно.
Погибших в русской армии было сравнительно немного — полторы тысячи в отряде Померанского в общей сложности, да три с небольшим тысячи у Миниха — укрепления помогли. И нет, это весьма скромные цифры, если учитывать, что только убитых турок было больше шестидесяти, да пленных — чуть меньше пятнадцати.
Преследование организовывать не стали — было объявлено, что из благородства, но на самом деле просто некому... Увы, но большая часть русских воинов "щеголяла" свежими повязками.
Но зато большая часть раненых и заболевших выживала — впервые в практике русской армии. Владимир не стеснялся кричать повсюду, что это его заслуга, что помогли те самые брошюрки по первой помощи, да мобилизованные травники. Не стеснялся хвастаться прежде всего потому, что требовалось вдолбить — насколько важны эти нехитрые, казалось бы, меры. Поэтому — долбил...
Он всячески привлекал внимание, "переплетая" себя и армейскую медицину по одной простой причине — чтобы ситуация не стала "одноразовой" и приняла постоянный характер. "Замолчать" заслуги князя/герцога/принца будет тяжело, а заодно и сама проблема будет на виду. Ну и — хвастаться, выпячивая свои заслуги, в эту эпоху было не то чтобы нормально — скорее даже положено. Излишняя скромность считалась явлением странным.
Нужно сказать, что самым ярым адептом армейской медицины стал Павел и Румянцев. Впрочем, Суворов тоже относился к проблеме с должным уважением, но — пока он был всего лишь генерал-майором, пусть и многообещающим. Ну а Наследник и Румянцев привыкли видеть дальше уровня рота/батальон/полк и прекрасно понимали — что значат дополнительные (и весьма солидные!) проценты выживших в масштабах армии и страны.
Несколько отрядов всё же собрали, но не столько для преследования, сколько для захвата кое-каких ключевых поселений и городков. Самые крупные возглавили Суворов и Потёмкин, принявшись "собирать" города и городки, выбивая гарнизоны. Основное требование было даже не территориальные приобретения — ибо на ближайшие годы эта перспектива выглядит весьма туманно, а трофеи.
К примеру, Российской Империи люто не хватало меди. Звучит странно, но... чугунные пушки русской армии пусть и стимулировали развитие металлургии, пусть они были дешевле... Но зато и хуже. Не все и не всегда, но некоторые варианты артиллерии требовали меди, бронзы или латуни.
Месторождения? Есть, а как же, вот только их пока не открыли — серьёзных. Ну а точных адресов попаданец просто не знал. Это как с золотом — вроде бы всем известно, что на Колыме его до хренища, но до этой самой Колымы требовалось ещё добраться и доставить рабочих. И снова проблема — это очень большая территория и даже для первичной разведки требуются люди, средства, ресурсы...
Если же ты никогда не интересовался проблемой, то вспомнить что-то помимо той самой "Колымы" и "Курской магнитной аномалии" без помощи интернета будет затруднительно. Ну а в районе Курска, оказывается, разработки и так велись, причём достаточно давно. И уголь/руда в Запорожье тоже были известны, так что выступить прогрессором в данном случае не получилось. А ведь хотелось... В первые годы попаданства Владимир представлял себе чеканные строчки в будущих учебниках:
" Развитие промышленности сделало семимильные шаги благодаря прозорливости герцога Померанского, открывшего нам...". Дальше следовали месторождения или инженерные открытия. Увы, действительность оказалась несколько иной и сейчас свои подростковые фантазии он вспоминал с улыбкой — возможно потому, что место в учебниках уже зарезервировал.
Победа-победой, но настоящая работа у Рюгена началась только сейчас — собрать все трофеи и поделить их по значимости... Между прочим, не так-то просто — требовалось развести трофейные пушки по крепостям (из более-менее современных) и на переплавку, разделить коней, идущих на государственные конезаводы, а также "выкупные" для офицеров, тягловые для обозов и бракованные — для крестьян и на мясо. Огнестрельное и холодное оружие, одежда, повозки...
Учесть требовалось ой как много и Владимир привлекал к работе цесаревича — не только обучая, но и вбивая в подкорку мысль, что война — прежде всего "учёт и контроль", а не подвиги и "поскакушки" на лихом коне.
— Охохонюшки, — тяжко вздохнул Павел, выходя из квартирмейстерского шатра. Проморгался воспалёнными глазами — за трое суток, прошедших после битвы, спал он часов шесть.
А куда деваться? Трофеи-то не на складах лежат, а чуть ли не в поле — и чем больше пройдёт времени, тем больше они могут повредиться. Бесхозяйственность... А между прочим, старшим офицерам вполне официально полагается солидная доля — за участие в непосредственной битве, за чин, да за должность... Наставнику и ему лично набегала вполне приличная сумма — даже по меркам далеко не бедных придворных. Тем более, что Миних отказался от доли главнокомандующего за разгром "обозного" войска, а ведь эта доля — весьма весомая.
— Заканчиваем, — утешил подошедший Грифич, — мелочи подобрать осталось — и всё.
— Угу, — безразлично сказал царевич и оживился внезапно: — а что Потёмкин-то не участвует?
— Отпросился. Он и так в моё отсутствие лямку тянул, да потом — гвардейцами командовал, да в штабе помогал, да... В общем, пусть проветрится, сходит в турецкие тылы.
— А...
— А ты поменьше в канцелярии был припахан, да и учиться тебе надо. Скажешь, не полезная наука?
— Да полезная, — тяжко вздохнул подросток, — только она из тех, что хочется отложить "на потом".
Посмеялись и пошли обратно в шатёр — дела не ждут.
Дел был столько, что даже привычные упражнения с клинком сократили до минимума — так, растяжка и кое-какие физические упражнения, да "Большой Салют" в качестве разминки. Впрочем, физических нагрузок хватало — качество (и само наличие) трофеев приходилось проверять — бывали прецеденты. Так что вынужденные прогулки по лагерю занимали существенную часть времени и к сожалению, передоверить их подчинённым не всегда было возможно.
— Это кто? — Вяло спросил Павел, со слабым проблеском интереса глядя на рассаженных по кольям людей. Были они сейчас в Запорожской части войска, а у тех сохранялись пока остатки экстерриториальности и самоуправления — вплоть до возможности в некоторых случаях выносить смертные приговоры.
— Униаты, — раздувая пышные усы, гневно сказал немолодой казак.
— Ааа...
Говорить и правда было не о чем — ненависть казаков к униатам была давней и общеизвестной. Причём нельзя сказать, что неоправданной... Предательство "Веры Православной" было вторичным — к перешедшим в католичество или протестантскую веру относились не в пример мягче. Просто именно униаты откровенно становились против русских и православия во всех конфликтах, сохраняя при этом какие-то формальные образы "русскости" и "православности", что вызывало особую ярость.
Эти самые "образы" не мешали им вести самую активную борьбу против русских и православных, пользуясь поддержкой польских властей. Сами поляки при этом оставались как бы в стороне, не слишком пачкаясь. Ну а униаты получили имущество церковных приходов, имущество защитников православия.
В общем, народ у униатов собирался в большинстве своём откровенно подлый, жадный и готовый на многое ради прибыли* — пусть даже на крови. Ну и... Это дало свои плоды и те же казаки могли оставить в живых еврея (не ростовщика!) но никогда — униата. Какие-то исключения могли делаться ради молодых привлекательных женщин или детей — остальных убивали и если быстро — это считалось везением...
Российские власти к униатам относились значительно мягче, но в их разборки с казаками вмешивались редко — практически за каждым униатом, покопавшись, можно было найти какие-то преступления, каравшиеся Законом очень тяжко. Преступления против Веры, участие в ограблении (те самые захваты имущества православных) и т.д.
— И что это такое?
Представители Запорожцев стали юлить — утаивание части трофеев замечалось за ними не в первый раз. Если между собой они вели дела более-менее честно, то вот с остальными — хрена.
— Личные трофеи, захваченные в поединках, — быстро ответил сопровождающий.
— СашкО, — не гневите меня, — выдохнул откровенно разозлённый цесаревич, — сабля, конь, пистолеты, одёжа... Но шатры, невольницы и пушки?! Не обнаглели ли вы? Это, между прочим, из наших трофеев, я лично клинком около того шатра рубился...
Шипение Наследника сильно напугала казаков, да и взгляд Грифича... Ну и в самом деле — склонность тащить всё подряд была за ними известна, но не у своих же! Или их не считают своими?
Вообще, чем дальше, тем больше Померанский понимал стремление русских правителей ограничить права Запорожского казачества — очень уж это... квази-государство напоминало какую-то пиратскую республику из скверных исторических боевиков. Постоянные разборки, выборы и перевыборы, делёж власти прямо на поле боя... Увы, но времена расцвета давно прошли и несмотря на прекрасные боевые качества отдельных казаков, сама Сечь откровенно прогнила.
Беда в том, что находилась она на российской территории и все эти "гулянки молодецкие" частенько заканчивались тем, что отдельные представители Войска обеспечивали себе безбедную жизнь людоловством или грабежом**. Ну а некоторые напротив — только числились казаками и давно уже по факту были батраками — причём потомственными.
Пиры в честь победы шли постоянно, но так — дежурно. Это только звучит красиво — "Фельдмаршал дал торжественный обед в честь...", а на деле — обычный ужин из турецких припасов — тех, что быстро портятся... Войско султана было много больше русского, да и количество знатных пашей было крайне многочисленным, а соответственно — большое количество всевозможной пахлавы и других продуктов, что не выдерживают длительного хранения. Ну и солдатам досталось — "правоверные" тащили с собой очень много вина, в основном молодого.
* * *
Лагерь стоял на месте — раненым требовался покой. Разумеется, какая-то часть войска была активной, но — весьма небольшая, ранения получили почти все и пусть в большинстве своём неопасные для жизни, но заниматься чем-то серьёзным было в тягость. Вот и отъедались-отпивались, делили трофеи и главное — лечились.
Атмосфера была очень праздничной — Победа, трофеи, остались в живых... И когда от императора прибыл гонец, поздравляющий Миниха званием генералиссимуса и награждающий орденом Святого Георгия первой степени, ликование достигло высшей точки.
Награды получили и другие герои — Потёмкин получил Георгия сразу третьей степени, Пугачёв и Павел — четвёртой, Рюген — Святого Владимира первой степени, получили ордена и некоторые другие офицеры, но в целом — довольно скупо.
* * *
В письме был и приказ новоявленному генералиссимусу оставить войска и прибыть в Петербург на празднование, оставив армию на Грифича.
Не вышло — Старик умер во сне следующей ночью.
Народ у униатов собирался в большинстве своём откровенно подлый, жадный и готовый на многое ради прибыли* — это прежде всего о верхушке или городских униатах. Селяне часто просто не имели особого выбора — священник их прихода решил по каким-то соображениям "перекинуться" и всё, весь приход считался униатским. Причём что интересно — возмущение "быдла" польские/про-польские власти не интересовало и попытки вернутся в привычную веру (которые обычно были) пресекались как бунт, причём с особой жестокостью.
Отдельные представители Войска обеспечивали себе безбедную жизнь людоловством или грабежом**. — Увы и ах, но романтичный флер "Русских лыцарей" давно "протух" к тому времени и несмотря на всё моё сочувствие к казачеству, проблема и в самом деле была крайне серьёзной.
"Правоверные" тащили с собой очень много вина, в основном молодого.
* * *
— В Турции к вину относились весьма легкомысленно и пили там много. Во первых — до поры ислам там был "светским", а скорее даже — поверхностным. Во вторых — очень много греков, евреев, армян, грузин и прочих народов, относящихся к вину прямо-таки с трепетом.
Довольно скупо.
* * *
— В РИ награждение орденами в ту пору было ещё более скупым — любой орден был событием невероятно значимым и происходило это не каждый год.
Купон на 20% скидку: 20free-ulan-2 (действителен до 31.07.2015 г.)
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
