Алтарь Святовита

Купца из Бергена безусловно интересовал товар из восточных стран, поэтому на мечи с кольчугами он даже не обратил внимания. Дорого, да и продать тяжело. А вот ручная мясорубка ему понравилась. Редкий человек в средние века мог похвастаться целыми зубами уже в тридцать лет, не говоря о людях постарше. Следующим товаром на складе, который был отложен, оказалась фланель, зашитая по дюжине тюков в брезентовом мешке. К ней присоединился атлас разнообразных расцветок, ящики с гвоздями, двуручные пилы, коробка с иголками, шесть фунтов ладана, набор цветного стекла для витража с изображением Иоана Крестителя, бутыль розового масла и пара сундуков сахара якобы из Гандхары. Каждое наименование товара находившегося на складе имело ценник, и когда сумма от стоимости олова сравнялась с выбранными товарами, а произошло это после утвердительного кивка в сторону двух кресел, с бархатными сиденьями, я остановил Антона.

― Это всё, большего за олово ты не получишь. Ты знаешь, я не торгуюсь.

— Алексий, мне б ещё пару саней загрузить, выручи.

— Хочешь торговый кредит? В принципе, возможно. Слышал про 'Смоленский клуб'? Тут торгуют от него.

― Да, в Риге поговаривают, что члены клуба могут купить любое герцогство на выбор, либо разорить.

Ничего себе реклама, это кто ж такие слухи распространяет? Не иначе Ульманас со своим дружком попали в переделку, вот и пригрозили кому-то своим членством в клубе. А даже если и так, то оно к лучшему. Пусть боятся.

― Раз знаешь, то если пройдёшь проверку, я походатайствую, чтобы тебя приняли в этот клуб. Только учти, войти, как говорится ― гривна, а выйти и двумя не отделаешься. Для начала, ты подпишешь договор на реализацию товаров 'Смоленского клуба', а дальше будет видно.

В это время Павел показывал комнаты гостям замка, подробно объясняя, что для чего предназначено.

― Госпожа, здесь Вы можете отдыхать вместе с дочерью и внуком. При желании, можно растопить камин, но тепла от центральной печи достаточно. Это сейф для драгоценностей и личных вещей, открывается и запирается так, ― Павлик показал, каким образом вставляется ключ и поворачивается ручка на стальной дверце. ― Соседняя с вами комната предназначена для господина Ларса и его людей. Вызвать их можно дёрнув за этот жёлтый шнурок. За стеной раздастся звон колокольчика, и они поймут, что вы их зовёте. Столовая расположена на втором этаже, рядом с главным залом. Приём пищи по расписанию в строго отведённое время, но сегодня, господин Гюнтер, в Вашу честь сделал исключение. Ужин принесут через два часа. Понять, который сейчас час можно по часам. Когда будете в главном зале, рекомендую их осмотреть. В замке только одна ванная (как будто где-то есть две), княжна сама покажет её вам. Туалетная комната на первом этаже, но в исключительных случаях можно воспользоваться 'ночной вазой'. Она за ширмой в углу. В этой баночке с дырочками на крышке лежит сода. Ею посыпают ноги, чтобы не потели в сапогах. Госпожа Нюра терпеть не может плохого запаха. В свободное время можно посетить библиотеку. Для увлекающихся астрономией и гномоникой, на прошлой неделе привезли 'Толедские таблицы', к сожалению, на латыни. Как и трактаты Ал-Баттани. А позавчера, 'Трактат о сфере' Иоана Сокрабоско; сей труд даже господин Гюнтер ещё не читал. Для развлечения и избавления от скуки там же можно полистать альбомы с картинками. Если есть какие-нибудь пожелания, я с радостью исполню их.

Павел поклонился дамам, отдал ключ от двери Элки и вышел из комнаты, позвав за собой Ларса с охранниками и двумя слугами, притащившими сундуки с вещами. Мужчинам всё было объяснено гораздо проще. Здесь спать, мыться в бане рядом с конюшней, есть только в столовой, в туалет через внутренний двор рядом с прачечной; если приспичит, в углу стоит большое ведро с крышкой, которое сами с утра и выносите. Спать в пижамах, простыни не рвать, стёкла не бить. Кому скучно, вперёд, в Немецкую слободу, там трактир и очень дорогое пиво. Законы в Самолве строгие, так что, лучше вести себя тихо.

Через полчаса, Элки с Гунндис навестила Нюра с предложением помыться после дороги. Женщин она застала смотрящимися в большое зеркало. Одна из них пыталась разгладить морщины, нелепо подтягивая кожу у виска; вторая, широко раскрыв рот, пялилась на свои зубы. Кровать была смята, явно проверяли мягкость пружинного матраца, а ребёнок одиноко сидел в кресле, держа обеими руками палочку от леденца. По дороге в баню Нюра на ушко сообщила Гунндис о том, что Трюггви будет поджидать её поблизости и ей стоит мыться быстрее, дабы иметь возможность без посторонних глаз переговорить с будущим мужем. Перешёптывание девушек от чуткого слуха Элки не ускользнуло, и как ни старалась Гунндис, отделаться от матери не получилось. Ребёнка пришлось мыть самой, да ещё выслушивать нарекания, что руки не оттуда растут. К тому же, попариться не удалось. Негласное правило того времени рекомендовало избегать подобного действа в тёмное время суток . К услугам женщин были предоставлены две объёмные бадьи с горячей водой и пара банщиц с душистым мылом и мочалками, что вызвало трепет в сердцах датских дам. Элки и Гунндис нюхали желтоватый брусок с какими-то выдавленными на нём буквами, по незнанию, утайкой попробовали на вкус, и даже не заметили фонарей, освещавших помещение бани вместо привычных лучин, настолько они были увлечены мылом. Служанки Элки мылись самостоятельно. Вместе вошли в мыльню (так назвала баню Нюра), вместе и вышли, оставляя Трюггви придумать новую возможность для приватного общения, где не будет диковин забирающих всё женское внимание.

Ужин принесли прямо в комнату. Творог и топлёное молоко для мальчика, а женщинам тот же творог, только перемешанный со сметаной с добавлением горсти изюма и запахом ванили. Элки до смерти захотелось добавки, но как-то неудобно ей стало признаться в этом. Ведь она сама внушала своим детям, да и всем в усадьбе, что во время приёма пищи, на столе стоит столько, сколько может позволить хозяин этого стола. Посмотрев, как дочка вылизала свою миску, что и мыть не требовалось, хозяйка Сконе громко позвала одного из своих слуг, позабыв о сигнальном шнурке.

— Сходи на кухню и попроси для себя еды, которую приносили нам! Кухарке скажешь, что хочешь попробовать это лакомство и тащи его сюда.

Вскоре добавка была принесена, только вместо изюма, во взбитой творожной массе выглядывали оранжевые дольки порезанной кураги.

'Роскошь, — промелькнуло в голове Элки, — тут настолько богаты, что даже из еды получают наслаждение. Как бы отвадить соплячку-княжну от Гюнтера и пристроить свою дочку на её место'?

Элки повернула голову в сторону уже заснувшего ребёнка, потом скептически посмотрела на Гунндис, та явно проигрывала по красоте Нюре, и отбросила коварную мысль стать тещей князя. Лучшее — враг хорошего, в случае неудачи, можно было опозориться на два поколения вперёд. Зачерпнув ложкой творожную массу, она издала какое-то мурчание, но насладиться до конца кушаньем ей не дала дочь.

— Мама, потрогай ложе, — Гунндис гладила простыню ладонью, подзывая мать, только что отложившую на столик пустую миску, с явным удовлетворением на лице. — Оно тёплое, это какое-то чудо. Ой! Горячие какие.

— Бестолковая! — Элки убрала бутылки с водой и поставила их на пол, — когда ты была маленькая, я клала тебе в ноги завёрнутый в козлиную шкуру подогретый песок. Тут, вместо грелки положили зелёные камни. Запомни и передай своим дочерям, если они у тебя появятся: бабий зад должен всегда находиться в тепле.

Вскоре женщины улеглись на кровать и заснули. В это время, на третьем этаже замка, шёл разговор. В кбинете Гюнтера сидело трое мужчин обсуждавших предстоящие события. Говорили о свадьбе. Штауфен знал, что Трюггви холодно относился к христианам, но разделяет ли взгляды будущего мужа Гунндис, не имел никакого представления.

— Трюггви, с того момента, как ты получил от меня землю и усадьбу, ты стал моим бароном. До этого времени, мне было безразлично, какой веры ты придерживаешься. Но всё, что вокруг нас называется Русью, а тут свои правила и порядки. На днях из Юрьевского монастыря Воинот привёз священника. Здесь он будет ещё день-два, а потом сдрыснет в Псков. Если захочешь, он вас обвенчает.

— Не надо священника. Если б не этот жирный боров, напросившийся в Сконе, у моего сына был бы давно законный отец.

Гюнтер недовольно поморщился. Совсем не это он хотел услышать.

— Ты меня не слушаешь. Вельможа на Руси не может быть язычником. Это для твоей и моей безопасности. Ты отвечаешь за моих рыцарей, за порядок в этих землях и я хочу иметь на одну проблему меньше.

— Хорошо, я назовусь христианином. Что это изменит? Или христиане уже перестали резать своих собратьев по вере и наступил всеобщий мир?

— Трюггви, сильный всегда будет разорять слабого, — ответил я, — по снегу проще идти на лыжах, чем без них, так устроен мир, и не нам его менять. На смену языческим богам пришёл христианский бог. Не усложняй то, что можно решить по-простому.

— Я и Гунндис поженимся по старому обычаю. Вспомни Алексий, когда ты нанял меня, что я сказал по поводу христианства? Я продаю свой меч, но вере предков не изменю. Это мой путь.

Штауфен встал из-за стола, обошёл его и, зайдя Трюггви за спину, положил свою ладонь ему на плечо.

— Решение принято. Я уважаю твой выбор. Свадьба пройдёт без священников, как ты хочешь, но в твоей усадьбе поставят маленькую часовню. К началу зимы обучишь с десяток мужчин стрелять из арбалетов, найми пару мечников, желательно с семьями и детьми, а я намекну Элки, что неплохо оставить её воинов тут. И ещё, разберись со своим гербом. Отнесиь к этому серьёзно.

Обрадывавшийся было Трюггви, внезапно расстроился, стал загибать пальцы на руках, что-то считая в уме, после чего вымолвил:

— Гюнтер, за всё время службы я скопил около двух дюжин гривен. Мне не под силу содержать и экипировать стольких воинов. Казна Гунндис не так и велика, как тебе кажется.

— Ха! Привыкай. На первых порах будет сложно. Ты видел купца Антона?

— Да.

— Алексий мне давеча предложил делать крытые возки, обозвать их 'Жигули' и продавать разным богатеям. Так вот, рядом с твоей усадьбой я запланировал строить новую мастерскую. Антон привёз сына кузнеца работающего с медью, у плотника Ивана есть два смышленых младших брата, втроём, думаю, справятся. Эти 'Жигули' будут продавать от твоего имени, а ты получишь долю.

— Доля это хорошо. А как она велика будет?

— Да как тебе сказать, крытый возок обойдётся в три гривны, прибавь к этому стальные рессоры, упряжь для четвёрки лошадей, меховую обивку сидений, стекло, самовар, шторы из бархата, лак, ну и конечно, ковёр на пол. Если всё подсчитать, гривен пятьдесят выйдет. Продавать будем по триста марок. Десятая часть от прибыли тебе.

— Ого! — Вырвался из Трюггви возглас удивления, восхищения и одновременно радости.

— Не ого, а огого. Но за эту долю, ты будешь обеспечивать тайну секретов в мастерской, и беречь её как свои сам знаешь что.

— Мне что, стражника там ставить?

— Трюггви, хоть двух. Это не моя забота. Давайте обсудим церемонию. Кто за что будет отвечать и делать. Нюра рассказала, как это в Новгороде происходит, я знаю как у меня в Швабии. А как свадьба происходит у датчан?

Трюггви стал рассказывать.

Свадьба всегда проводилась общиной или семьями жениха и невесты в складчину. Праздновать начинали в пятницу, но если погода не благоприятствовала, то можно было начинать свадьбу в любой день недели за исключением понедельника, который считался несчастливым днем для такого торжественного момента. Помещение, где собирались гости, предоставляло семья невесты. Они же и украшали дом. Свадьба начиналась старинным ритуалом проводов жениха из отчего дома. Одновременно с женихом, под чутким присмотром старших женщин, свой дом покидала невеста, одетая в чёрное платье, двигаясь навстречу избраннику. В каждом селении имелось сакральное место, куда и направлялся объединенный свадебный кортеж. По дороге, согласно поверью, нельзя было останавливаться, встречаться с похоронной процессией, навлекать на себя стаю ворон и ни в коем случае не давать троллю перебежать дорогу. Это могло привести к несчастью. Для предотвращения этого, молодые юноши садились на коней, и скакали по дороге взад-вперёд, разгоняя все напасти. На обратном пути делалось то же самое. При приближении к сакральному месту, люди начинали петь песни как можно громче. Шум защищал жениха и в особенности невесту от злой силы. Дойдя до места бракосочетания, невеста становилась с левой стороны от алтаря богини плодородия, жених с правой стороны. Церемонию проводил наиболее уважаемый житель. Завершив обряд, он соединял руки жениха и невесты клал поверх свою, и произносил: 'Что Боги соединили, ничто не должно разъединить'. После этого, жених и невеста шли вместе, бросая хлеб и монеты ребятишкам, стоявшим среди зрителей. Чем больше будет брошено, тем сытнее и лучше станет жизнь молодожёнов. По возвращении в дом невесты начинался свадебный пир. За свадебным столом, гостей рассаживали в соответствии с рангом и внутренней иерархией. Тех, кому не досталось места, кормили отдельно. Обязательным это не было, но если достаток позволял, то делалось всегда. Гуляния продолжались почти сутки, пока приглашённые могли есть и пить.

— У меня есть идея, — обратился я к присутствующим, — насколько я помню, замок построен на холме, где стоял древний идол?

— Да, это так, — подтвердил Штауфен, — прямо по центру внутреннего дворика, где лежит самая здоровая плита. Когда ровняли землю, мы на неё наткнулись и от неё клали брусчатку.

— Следовательно, лучшего сокрального места нам не найти. А если во время церемонии будет присутствовать христианская реликвия из Константинополя, то ни один поп не посмеет пикнуть, не то, что усомниться в легитимности таинства обряда. Для тебя, Трюггви, скажу одно, не у каждого герцога на свадьбе был гвоздь из Креста Господа, да и наврятли у кого ещё будет.

— Согласен с тобой, Алексий. Вот только не потянутся ли сюда паломники, посмотреть на реликвию, а заодно не появится ли у них желание перевезти такую ценность, куда поближе к себе, например, в Рим?

— Гюнтер, эта реликвия принадлежит Смоленску. После свадьбы, я отвезу её Ермогену. Ты позволишь самолвинцам прикоснуться к ней, поднимишь свой авторитет в христианском мире, как выкупивший её у каких-то разбойников и заработаешь уважение Православной церкви, поскольку этот дар будет от тебя.

Идея Штауфену понравилась. Оставался единственный неразрешённый момент во всём мероприятии, как то: — кто будет вести обряд бракосочетания? Этот вопрос я взял на себя, тем более что соответствующая церемониальная одежда была приготовлена, в Самолве я слыл человеком уважаемым, как-никак дядя княжны, да и выбирать особо не из кого. Торжество назначали на пятницу.

С рассветом в замке началось шевеление, переросшее к обеду в настоящую беготню. В центре внутреннего дворика возвели деревянный помост, девушки украшали его цветными лентами, а Нюра, забрав с собой Гунндис, подгоняла ей свадебное платье. В это время, в башне донжона, Трюггви примерял парадный мундир чёрного цвета, закрытый, двубортный, с отрезным лифом, застегивающийся левым бортом на шесть позолоченных пуговиц. Мундир имел стоячий воротник, пристежной лацкан с гербом на груди и два клапана с пуговицами внизу спинки; левый борт мундира и края клапанов имели белый кант; воротник, пристежной лацкан, обшлага и канты — из красного сукна. На воротнике и обшлагах позолоченное шитье в виде лавровых листьев. Брюки были заправлены в начищенные хромовые сапоги со шпорами, а на витом жёлтом ремне, нелепо покачивался палаш, который Трюггви старался подтянуть повыше к поясу.