Алтарь Святовита

'Тьма, не меньше', — отметил про себя Кербет, отходя от дуба.

Пройдя две дюжины шагов, опытный глаз бывалого воина приметил подрубленное прошлогоднее деревце слева от себя и отчётливую просеку, ведущую в сторону стоянки его отряда. Кербет ускорил шаг, хрустнул корочкой подмёрзшего снега и, едва различив посторонний щелчок, резко присел. Ловушка, поставленная на косулю, сработала. Острога с костяным наконечником пролетела в трёх пядей от него, вонзившись в пучок пожухлой травы, закреплённой на коре дерева. Кербет усмехнулся. Его дед, в своё время так же промышлял в лесах. На деревьях развешивал комки сена обмакнутые в солевой раствор, а напротив одного из них снаряжал самострел. Животное шло в подготовленную ловушку, лакомилось солёной травой и теряло бдительность. Именно при отсутствии опасности сохраняются ценные свойства хвостов оленей. Пахучая железа непотревоженного животного, расположенная на нижней стороне хвоста, выделяет особый секрет. Лучшего лекарства для заживления ран, приготовленного из этих желёз, Кербет не знал, вот только своими знаниями ни с кем не делился. Ещё раз оглядевшись по сторонам, переяславец продолжил путь.

— Дело плохо, — сказал Кербет, собрав свой десяток вокруг себя. — Рядом с нами, войско латинян стало лагерем, сотен десять, очень много лошадей. Знамёна сосчитать не смог, пальцев не хватило. Встанем затемно и с рассветом тикаем отсюда, надо князя известить.

— А коли, на дозор наскочим? — Спросил земляк Кербета — Валуй.

— Вукомир и Дичко самые лучшие из нас стрелки, прикроют отход, а остальные поскачут дальше, не останавливаясь, даже если голые девки обступят.

Среди десятка раздался смешок. Кербет умышленно разрядил обстановку. Разведчики, перекусив всухомятку, стали готовиться ко сну. Лошадей укрыли попонами, а для себя набросали еловых лап, создав подобие шалаша.

В семи верстах от них новгородский отряд Семёна готовил тайник с награбленным добром, дабы с утра налегке напасть на Мамасты, разорить деревеньку и двинуться в обратный путь к Самолве. Семён уже просчитал, что отправит в Новгород захваченных рабов под охраной Сазона и двух его братьев вместе с Домашем, а сам немного погодя всё же попытается напасть на городок. До сегодняшнего дня всё складывалось просто великолепно. Сопротивления им не оказывали, боеспособных мужчин в деревнях практически не было, и казалось, удача надёжно зажата в боевой рукавице. Главное — не разжимать руку. А золотой языческий божок в семь фунтов веса, завёрнутый в тряпицу и уложенный на дне седельной сумки — наглядное тому подтверждение. Это вчерашняя добыча, что будет завтра?

Ночное небо заволокло свинцовыми тучами, временно стихший ветер внезапно стал набирать силу, появившиеся снежинки вихрем закрутились в воздухе, а потом всё успокоилось, и до самого восхода солнца снег валил хлопьями. Семён проснулся одним из первых. Выбрался из шалаша, попутно растолкав спящих вповалку новгородцев, и обомлел от увиденного. Прямо на его глазах, здоровенный мужик в одежде, сшитой из шкур, душил караульного. Возле второго шалаша уже собрались незнакомые воины, выставив вперёд копья и готовые пронзить всякого, кто поднимется на ноги. Украдкой взглянув на лошадей, Сёмён сказал про себя: 'Проспали, сучьи дети' и заорал:

— Тревога! Все ко мне! Враг в лагере!

Ещё была возможность отбиться и, бросив добычу, ухватившись за гривы лошадей, выбраться на запорошенный снегом лужок, а оттуда на дорогу и бежать без оглядки. Половина поляжет здесь, но остальные смогут спастись. Минутой позже этой возможности уже не будет. В сторону Семёна полетело несколько копий. Черниговец кувыркнулся, подхватив со снега длинную щепку, через мгновенье оказался на ногах, как раз напротив полузадушенного часового и одним движением в прыжке вогнал деревяшку в глаз здоровяку. Если бы на месте часового стоял простой новгородец, то Семён не стал бы так рисковать, но своих 'волчат', он был готов защищать как собственных детей. Поверженный враг ещё падал, а подхваченная Семёном рогатина караульного уже взвилась с земли, найдя новую жертву, разрезая остро отточенным краем горло близстоящего чудинца. Путь к лошадям был открыт. Чёрт с ним, с седлом — можно обойтись, но перемётная сумка в шалаше? 'Я успею', решил Семён, бросился вправо, сбил в сторону неуклюжий тычок вил, рубанул рогатиной по рукам ещё одного и споткнулся. Под коленкой стало нестерпимо больно. Превознемогая боль черниговец поднялся и странно завыл. Сначала тихо, а затем настолько пронзительно, что, услышавши его подражательный вой, волки прижали бы уши. Не будучи стреноженными, лошади от испуга встрепенулись и ломанулись в сторону лужка. За это время часть новгородцев успела проснуться, а в окружённом шалаше раздались вопли умирающих. Чудинцы стали тыкать копьями сквозь наброшенный лапник и окровавленные наконечники, исходившие паром, каждый раз вонзались в человеческую плоть.

Семён потрогал рукой под коленкой. Сухо. Значит, просто ушиб. Кто-то метнул дубинку и попал наудачу. Только беда не приходит одна. Через секунду кривоватая стрела с костяным наконечником воткнулось в его спину, и рубаха стала жадно впитывать кровь. Обидно, он, прошедший десяток битв, оказался в положении загнанного раненного зверя без возможности вырваться из ловушки. И кем раненый? Ополченцами-чудинцами, едва умевшими обращаться с оружием.

— Сёма, к шалашу! Я закрою! — Крикнул Домаш, прикрывая щитом бездоспешных новгородцев, выбравшихся из шалаша.

— Уходите, — обречённо прохрипел Семён, сплёвывая кровь. — Мне уже не помочь. Домаш, берегись Строгана, он падаль.

Пошатываясь, опираясь на рогатину, Семён поднялся во весь рост, только для того, чтобы принять на себя ещё несколько стрел, давая остальным пару мгновений жизни. Черниговец качнулся, рука, державшая рогатину, поползла вниз по древку, и мёртвое тело рухнуло в снег.

Оставшиеся в живых новгородцы с одними ножами бросились на неприятеля. Чудинцы отпрянули, давая проход, но не выпуская из ловушки. За ними у края лужка стояли немецкие кнехты. Шестеро новгородцев, выбегая из леса, наткнулась на новых врагов.

— Вправо, к лошадям! — Отдал команду Домаш. — Клином за мной.

Возле коней крутилось человек пять чудинцев, ловивших разбежавшийся по лужку табун, а перед ними, растянутые в цепочку копейщики с чёрными крестами на белых сюрко. Беглецы на ходу построились, и, выставив перед собой единственный круглый щит, новгородцы пошли в последнюю атаку. В Домаша Твердиславича, находившегося во главе клина, уткнулись сразу два копья. Одно чиркнуло по щиту, а второе угодило прямо в ухо, распоров кожу головы до самой кости. От резкой боли и удара Домаш на секунду потерял сознание, но бегущие за ним новгородцы подхватили его и понесли вперёд. Цепочка копейщиков распалась. Прорвавшиеся сквозь строй новгородцы, потеряв одного из своих, бросились врассыпную ловить лошадей. Чудинцы от них. Казалось, что ещё немного везенья и удастся вырваться из кровавой бойни в лесу. Но везенья больше не было. По команде сержанта немцы развернулись и по утоптанному снегу начали преследовать беглецов.

Сазон успел запрыгнуть на лошадь, младший брат пристроился на соседней, а средний, помогая оглушённому Домашу взобраться на гнедого, опоздал. Немецкий кнехт проткнул спину новгородца, ловко, на одном дыхании выдернул копьё и тут же вонзил окровавленный наконечник в Твердиславича. В это время, в лесу у шалашей, осмелевшие чудинцы впятером накинулись на последнего из оставшихся в живых и повалили того в снег. На помощь к нему уже никто не пришёл. В резне у Мамаст уцелело лишь трое новгородцев: Сазон с братом и приказчик Филимон. Выбравшись на дорогу, они мчались во весь опор, прижимаясь обеими руками к шеям скакунов, молясь всем святым, что остались живы.

К девяти часам утра в немецкий лагерь вернулся отряд Рудольфа из Касселя. Тевтонец, не дожидаясь, пока оруженосец возьмёт коня под уздцы и подведёт его к пандусу, проворно соскочил на снег, принял из рук сопровождающего его сержанта увесистый завёрнутый в холстину предмет и вошёл в шатёр Андреаса фон Вельвена.

Хозяин шатра развалился на походной кровати, заложив левую руку под голову, а правой почёсывал огромного пса за ухом. Одна нога была согнута в колене и упиралась в раму кровати, вторая же покоилась на прикроватном коврике, напоминавшем молитвенный половичок сарацин. Скомканное заячье одеяло у изголовья создавало подобие высоко взбитой подушки, и сходу невозможно было определить — полусидит или лежит человек.

— Приветствую, брат. — Сказал Рудольф вице-ландмейстеру.

— Судя по улыбке на твоём лице, чудинец сказал правду. — Махнув рукой вместо приветствия, с заметным штирским акцентом ответил Андреас. — Располагайся, в кувшине подогретое вино.

Рудольф приблизился к круглому столику, стоявшему у главного столба шатра. Взял с подноса серебряный кувшин с узким длинным носиком и немного погодя, поставил вместо него золотую статуэтку идола. Холстина слезла с фигурки наполовину, и при свете жаровни золото заблестело красновато-жёлтым дьявольским светом. Налив вино в чашу, Рудольф сделал глоток, поглядывая на вице-ландмейстера. Андреас был неравнодушен к золоту.

— Мы обнаружили новгородцев. Это те, что были в Изменке. Только вот пленный о янтаре даже не слышал. К Избургу они не ходили. Единственное, что у них было ценное, перед тобой. Остальное я отдал чудинцам, кроме рабынь, конечно.

— Постой, постой, — Андреас встал с кровати. — А кто тогда взял янтарь? Ты же сам мне говорил, что посланные тобою люди обнаружили лишь пустой возок.

— Этого я пока не знаю, но клянусь Девой Марией, тайной это долго не будет. — Рудольф поднёс к губам маленький кожаный мешочек, висевший у него на груди, и сухо поцеловал.

— Дело плохо, — поджав нижнюю губу, процедил Андреас, — этот янтарь уже не принадлежит Ордену. Пленник с тобой?

— Да.

— Прикажи вбить столб у дороги и пусть подготовят хворост. Я хочу допросить пленного.

Фон Вельвен стал одеваться. Под низ зимнего полукафтанья, подбитого мехом чёрной козы, вице-ландмейстер закрепил широкий пояс, по цвету и по структуре не отличавшийся от шерсти его собаки. Вечно тревожащая поясница тут же перестала ныть. Довольный, он ещё раз почесал пса, делящегося с ним лечебной шерстью, и, накинув меховой плащ, поспешил из шатра. В голове витала только одна мысль: 'Как можно скорее вернуть потерянное сокровище'. Дело в том, что в начале этого года с берегов далёкого Леванта, из самой Акры пришло зашифрованное письмо. Тамплиеры до сего момента, без проблем ссужавшие деньги — потребовали залог. Но не просто земли или замок, а именно янтарь, найденный в кроме Пскова. Как тамплиеры узнали о нём, для Андреаса осталось неразгаданной загадкой. Янтарь, готовый к транспортировке хранившийся в Избурге (так тевтонцы называли Изборск) должен был быть отправлен в Венецию, дабы оттуда, в составе каравана на кораблях Сакугулло, в июне месяце отбыть на Кипр, а затем в Акру. И дёрнул же чёрт, написать его ответное письмо, в котором сообщил, что запрошенный янтарь будет отправлен в срок. Воистину говорят: 'Поспешишь — людей насмешишь'. Пройдя площадку перед своим шатром, Андреас повернул направо, обходя палатки первого треффена, кивнул в ответ на приветствие командира одного из баннеров брата-рыцаря Генриха Штанге, стоявшего рядом со своим братом Германом и, повернув на восток, оказался рядом с обозом чудинцев.

— Вот пленный новгородец. — Брат-священник подтолкнул сильно избитого и связанного по рукам и ногам в спину, отчего тот завалился в снег.

— Переверните, я хочу видеть его глаза. — Приказал Андреас.

Новгородца перевернули. Фон Вельвен присел на корточки, схватив за подбородок лежащего пленного, и стал говорить с ним через переводчика.

— От правдивости твоих слов зависит твоя жизнь. Вздумаешь врать — сгоришь на костре. — Андреас повернул голову новгородца, дабы тот смог увидеть столб с вязанками хвороста. — Понял?

— Да, — ответил новгородец.

— Кто командовал отрядом?

— Семён из Чернигова.

— Шернигов, — прошипел Андреас, — далековато что-то. Как в отряд попал?

— С Новгорода мы. Боярин отправил с чуди дань собирать.

— Дань с земель Ливонии? — Ухмыльнулся вице-ландмейстер. — А куда с данью идти дальше думали?

— Известно куда. Воевода в Самолву хотел. Семён сказал надо вдоль побережья пошукать.

— Стоп! Самолва, что-то знакомое. Рудольф, Изменка далеко от Самолвы? — Крикнул Андреас.

— День пути. — Ответил Рудольф, стоявший невдалеке от вкапываемого в промёрзлую землю двухметрового столба.

Задавая второстепенные вопросы, Андреас внимательно следил за реакцией пленника. Минут через шесть-семь, он прислонил указательный палец к губам новгородца, давая тому понять, что надо заткнуться и внимательно слушать.

— А теперь последний вопрос. Куда вы спрятали бочонки с янтарём? Отвечай!

— Я уже говорил, не было никакого янтаря. А если и был, кто ж мне дозволит в добыче копаться?

Андреас отпустил подбородок новгородца и выпрямился. К нему подошёл Рудольф.

— Лжец! — Выдал вердикт вице-ландмейстер. — Когда он говорил про янтарь и Самолву, кадык дёрнулся, а зрачки расширились. Кстати, про остальное он не врал. Рудольф, после приёма пищи собери конвент в моей походной палатке. Наши планы меняются.

Уже собравшись уходить, Андреас внимательным, буквально прожигающим взглядом посмотрел на брата-священника, и словно что-то вспомнив, спросил у него: — Я тебя где-то уже видел. Ты из комменды Зоннтаг?

— Да, я родился в южной Штирии. Три года назад меня отправили на помощь в Ливонию, крестить язычников.

— И как успехи? Новгородец согласился принять истинную веру?

— Нет. Он наоборот считает, что его вера истинна.

— Жаль. Как жаль. — С грустью в голосе вице-ландмейстер развёл руками. — Сжечь еретика!

Через четверть часа в шатре с кожаной крышей и полотняными боковинами собрались шестеро братьев-рыцарей. Это были командующие трёх треффенов со своими заместителями, являвшимися командирами первых баннеров. Они стояли полукругом, напротив вице-ландмейстера. На столбе, за предводителем была закреплена карта области.

— Братья! — Начал свою речь Андреас. — Вы все знаете, что сейчас идёт строительство укреплений замка Штаркенберг , нашей резиденции в Палестине. Орден собирает средства. Эх!

В этот момент штирцу так прострелило спину, что он чуть не выгнулся от боли. Не спас и пояс из собачьей шерсти. С секунду он простоял как статуя, но потом боль отошла, и он продолжил.

— Нам надлежало отправить груз янтаря, нашу лепту, но так сложилось, что сокровище похитили.

— Святотатство! — Воскликнул Герман.

Андреас кивнул головой, соглашаясь с рыцарем.

— Шпион выследил банду новгородцев вырезавших отряд сопровождения из Избурга, и вчера известил брата Рудольфа. Теперь вы знаете, почему Рудольф уводил свой отряд ночью из лагеря. К сожалению, похищенное сокровище не найдено. По моему предположению оно попало в лапы короля Александра. Нам надлежит немного скорректировать свой маршрут и двинуться к Самолве.