Судя по выражению лица, Анко начала понимать ход моих мыслей.
— Вот, видишь. А о том, что будет доставка денег, ему мог слить информацию только кто-то из банка, потому как пять дней назад о том, что они понадобятся у нас, никто вообще не догадывался даже. Наверняка, Янмару получил какой-то сигнал и попытался втиснуть в это дело моих оперативников. Точно ведь рассчитывал, что тогда доставка пройдет тихо, мирно и строго по графику, что и ему требуется, и репутацию банка Хоши сохранит в полной целостности. В общем, когда вернешься к себе, то сможешь устроить уже самим Хоши головную боль на тему, где искать подлого предателя, сговорившегося с шиноби и решившего погреть руки на чужих деньгах. В итоге, когда все кусочки головоломки у меня сложились в единое целое, я решил подождать и последить за твоим приятелем. Он, в итоге, себя раскрыл и дискредитировал по полной, заодно и его сообщников выловили.
Иссей, как раз, вошедший в круг света, коснулся моего плеча, и я уступил ему место. Дальше все дело было только за лекарем. Как он мне потом пояснил, у Митараши обнаружилась удивительная сопротивляемость ядам, и только эта особенность спасла ее от неминуемой смерти. Ну и мое вмешательство тоже пришлось ко двору.
К утру, когда мы убрали тела убитых шиноби в фуин-свитки и свернули лагерь, а кофры с деньгами перебрались на закорки к представителям клана Кинута, Анко окончательно пришла в себя, и даже уже могла сидеть.
— Я ведь должна поблагодарить вас за свое спасение, — обратилась ко мне куноичи, когда я вновь к ней подошел.
— Это лишнее, — сухо отрезал я, и сразу же дал понять, что дело не в моей природной скромности. — Мы рисковали, хотели, чтобы Иккедзуми выдал себя, и поджидали его подельников. Если бы не это, он бы не смог никого убить и отравить тебя. То, что ты выжила целиком и полностью твоя заслуга, — в серебряных глазах отчетливо проступило понимание и, кажется, толика гнева. И ничего не возразишь — косвенно именно я виновен в гибели двух людей этой ночью, но с другой стороны, и Анко это прекрасно понимала, я им ничем не был обязан и выполнял "свою работу" так, как считал нужным. — Так что благодари лишь саму себя. Ну и Дзясина-сама тоже. Наверняка, он покровительствует такой симпатичной воительнице. Этот парень, знаешь ли, по секрету, любит подобными делами иногда заниматься, — я снова улыбнулся, сводя все к шутке.
— Ясно, — кивнула мне Митараши, тоже слабо улыбнувшись, и протянула мне что-то. — Вот.
В руке у куноичи была связка из трех торцовых ключей небольшого размера. Судя по всему, они были от тех сундуков с деньгами.
— Они вам понадобятся, когда доберетесь до места.
— Оставь себе, — хмыкнул я.
— В каком смысле? — не поняла девушка.
— Ну, — я покосился на подошедших Кодзаки и Иссея. — Тебя мы тоже берем с собой.
— Что? — еще больше удивилась Анко. — Зачем?
— Оставлять тебя здесь, мы не имеем права, ты еще слишком слаба, — пояснил ей лекарь.
— А тащить обратно в Хиан-кё или в эту вашу Коноху — слишком долго. Да и не хочу я никого из моих бойцов отпускать на задание накануне зарплаты, — добавил я. — Так что долечишься у нас. Говорят, горячие источники для общего оздоровления очень полезны. Особенно после отравлений.
— А... Можно я понесу? — влез-таки нагло Кодзаки, широко улыбнувшись "больной".
— Руку сначала вторую вырасти, — отрезал я в ответ, гася весь порыв самурая на нет.
— Жлобяра ты, Хидан, редкостная и собственник тот еще, — пробурчал блондин, печально вздыхая. — Все удовольствия только себе сначала...
— А иначе, какой был смысл становиться главным? — пожал я плечами.
— Зато получку вовремя выдадут, — успокоил Кодзаки подошедший Торуга.
— И на том спасибо, — согласился однорукий.
А Иссей одними глазами указал мне на Митараши, которая наблюдала за нашей шутливой перепалкой и пыталась удерживать на лице маску серьезности, но все равно уже невольно улыбалась самыми краешками губ.
* * *
Одним из главных правил, которых я придерживался в своей прошлой жизни, был золотой постулат: "Кто хорошо работает — тот хорошо отдыхает!" И изменять этому изречению неизвестного, но без сомнений гениального классика я не был намерен, несмотря, ни на какие внешний обстоятельства, вроде переноса в нарисованную вселенную или обретения условного физического бессмертия.
День выдачи зарплаты в полицейском управлении, а также в ряде предприятий, носивших на фасадах зданий герб клана Кинута, уже давно был одним из любимых дней всех содержателей закусочных и публичных домов. Ёрики гуляли. И только несколько несчастных товарищей, которым выпало нести дежурство и присматривать за порядком, в том числе наблюдая и за своими веселящимися коллегами, печально бродили по улицам, наполненным шумом, уже ставшим привычным для деревни в ночное время. А в том, что никто из стражников не сбежит с поста и не позволит себе лишку, я был уверен. Жестокий показательный урок на тему, что может случиться с теми, кто нарушает мои правила, пренебрегая такими простыми понятиями как "дисциплина" и "честь мундира", был мною проведен ровно один раз. И после этого нам понадобилось четверо новых патрульных, на место одного из которых, правда, сразу же определили разжалованного сержанта. А остальных выперли без всякого пособия, без разговоров и с "волчьим билетом". Даже на лечение я им денег не дал, хотя обычно уже взял за правило оплачивать услуги работников больницы, если кто-то из полицейских попадал туда после моего рукоприкладства. С другой стороны, все, включая обычных жителей города, сходились во мнениях, что без веской причины по морде я никому не давал еще ни разу с момента своего назначения.
После успешного перемещения денег в хранилище отделения банка, я быстро разведал обстановку в поселении и решил, что пока можно расслабиться. О пропаже Асато уже все знали, но в мою сторону никто не косился. Тетсунаги закрылся у себя в магистрате, к себе меня не вызывал и вообще никаких попыток связаться не предпринял. То ли думал, то ли боялся, то ли что-то планировал. Последнее было более всего вероятно, но с оставшейся куцей кучкой генинов силовых действий со стороны старосты я не боялся, а единственное, что реально могло бы решить проблемы Яхако, были переговоры. Либо вариант — сделать вид, что ничего не случилось. В общем, мяч был сейчас на стороне Тетсунаги и подталкивать его, чтобы он побыстрее определился, мне не хотелось.
Тела убитых шиноби и головы подручных Иккедзуми я отдал Анко. В конце концов, копаться в этом деле мне не хотелось ни секунды, а для куноичи любая информация и улики будут не лишними. Никаких зацепок, указующих на сообщников предателя в банке Хоши при нем или его дружках не нашлось, но если уж за это дело возьмется ведомство Ибики то, думаю, всю цепочку рано или поздно раскрутят. И все первоначальные лавры в этой ситуации должны были достаться Митараши, потому как я и все мои бойцы условились молчать, поддерживая легенду, что Анко сама сумела справиться с Иккедзуми и остальными. Кстати, Янмару тоже охотно делал вид, что ничего не случилось, хотя на небольшую премию для Митараши я его все-таки раскрутил. Ну, в конце-то концов, должен же был я хоть как-то, пусть и столь неуклюже, загладить свою вину перед ней за то, что фактически подставил ученицу Орочимару в качестве наживки. Ну и опять же, часть этих денег мною было предложено передать семьям погибших шиноби — иметь хоть какой-то намек на напряженность с Листом, в том или ином виде, мне не хотелось. Да и в глазах Анко этот поступок без сомнений добавил мне пару пунктов человечности.
Вечер в компании оперативной группы прошел весело, бодро и насыщенно. После общих посиделок за хорошо накрытым столом в дорогом кабаке, совсем недавно окончательно получившим репутацию "любимого места ёрики", бойцы разошлись небольшими группками, чтобы продолжить веселье как кому нравиться. Торуга и Кодзаки, зная нашу обычную программу в такой ситуации, отправились в купальню, договариваться о второй половине горячего вечера уже в компании горячих девчонок, а меня, как руководство, оставили досиживать на открытой веранде второго этажа и цедить хороший медовый "бренди", который к нам в Ю-но-Куни привозили морем из одноименной страны Мёда.
Откинувшись на спинку плетеного кресла, я с некоторым удивлением для себя предавался с удовольствием такому процессу, как мирное созерцание бурной ночной жизни города, в какой-то мере окончательно ставшего мне родным за это короткое время. На коленях у меня довольно урчала сонная Йоруичи, объевшаяся телячьей вырезки в сметанном соусе. А я, изредка потягивая из стакана сладковатый, но крепкий напиток, с легкой улыбкой сравнивал серебристые крапинки звезд и куда более яркую игру разноцветных огней на улочках Ю-но-Сато, простиравшихся несимметричными кварталами вдоль берега реки до самых городских окраин.
— Что, балдеешь, страж закона?
Сразу вслед за голосом Митараши у меня из-за спины послышались звуки придвигаемого поближе кресла.
— Еще скажи, что я не заработал, — моя улыбка растянулась сама собой, а свободная рука почесала пальцами завозившуюся было Йоруичи.
В ответ мне раздался легкий смешок, но в поле зрения девушка так и не появилась. А потом послышалось характерное негромкое чавканье. Потянув носом, я принюхался.
— Это там не данго, случайно, кто-то жует?
— Уж извини, Хи-кун, но на тебя тут никак не хватит, — снова с усмешкой, явно забавляясь, откликнулась куноичи.
— Какая ты, Анко-тян, добрая и щедрая, — хмыкнул я, добавив в голос ядовитого сарказма.
На застолье у оперативной группы Митараши была приглашена в качестве гостя, причем в этот раз первым успел отметиться не Кодза, а Досу. Единственным, кто попытался было возражать, стал Иссей, ссылавшийся на то, что после недавнего отравления и короткого курса восстановления, занявшего едва ли двое суток, для Анко такие развлечения могут оказаться отнюдь не самым полезным занятием. Однако тут доктор встретил упорное сопротивление уже со стороны своей собственной пациентки. Если быть точнее, Иссей был послан со своими страхами и сомнениями очень далеко по детально описанному маршруту, включавшему в себя указания мест переправ, походные стоянки и ближайшие населенные пункты. Впрочем, наш отрядный медик на такое обращение не обиделся. Иссей был лекарем полевым, врачевавшим солдат и наемников, а потому к подобным реакциям подопечных на свои слова имел полный иммунитет, выработавшийся довольно давно. Но в результате последующего "раунда переговоров", рациональность и медицина потерпели окончательное поражение, и за нашим столом стало на одну присутствующую девушку больше. Вот только мне казалось, что в конце вечера Анко и Семи куда-то ушли. Торуга как раз еще подколол меня, мол, пошли выяснять отношения и то, кому какая половина меня достанется. Того же, что Митараши вернется, я точно не ожидал.
— Хи-кун... А можно я тебе вопрос задам?
— Что, окончательно выздоровела, и профессиональные привычки проснулись? И сразу допрос с пристрастием начинается? Ты бы это, с чего попроще начинала, — удержаться от незлобной поддевки было слишком трудно.
— Не издевайся, — почувствовав сзади легкий нажим, я все-таки покосился через плечо и убедился, что куноичи поставила свое кресло впритык к моему, спина к спине.
— Надо было со мной данго делиться.
— Так спросить можно?
— Только если это не окажется государственной тайной, а то иначе даймё через меня своим любовницам записки больше передавать не будет.
— Да, это будет ужасно, — усмехнулась девушка.
— И я о чем.
— Хи-кун, — голос куноичи стал чуть серьезней. — Когда ты в самом начале вечера говорил тост, помнишь? Ты сказал, что благодаришь всех собравшихся, что тебе приятно работать с такими надежными профессионалами и радостно осознавать, что вы вместе трудитесь на общее благо вашего города...
— Вопрос был в том, помню ли я тот бред, что нес, поддавшись моменту и первой бутылке сакэ, которую мы употребили с Кодзой и Тору еще до выхода из дома? — утонил я, когда молчание Анко затянулось. — Если да, то местами помню.
— Нет, но ты так странно тогда произнес... Сначала, сказал "моего города", а потом обвел всех взглядом и поправился на "нашего города"...
— Ну да, понял, что ошибся и поправился.
— Знаешь, я тоже люблю Коноху, людей, что там живут... Она — мой дом, да и вообще, наверное, единственное, что у меня есть своего, — без всякого перехода, заговорила вдруг дальше девушка. — Но я не смогла бы сказать так, как ты. И не столько потому, что мне было бы страшно или неудобно, а сколько потому, что просто некому было бы...
— Разве у тебя нет знакомых, сослуживцев и приятелей по работе? — спросил я с якобы непониманием, а также чувствуя небольшой укол совести за свое лицемерие, ведь именно отрывочные знания канона позволяли мне не "бить наугад", а зацепить ту самую тему.
— Есть... Но среди них нет настоящих друзей... Таких, как у тебя... Получается так, что я долгие годы потратила только на то, чтобы смыть репутацию предательницы, когда мой учитель оказался преступником, использовавшим запретные техники. И по-хорошему, я действительно была предательницей. Я ушла с ним, когда он бежал из деревни, он был для меня кумиром, живым божеством, семьей и главной целью в жизни одновременно...
Напряжение и боль в голосе Анко слышались уже почти физически, и я открыл было рот, чтобы как-то отвлечь куноичи от нахлынувших переживаний, но она к тому моменту прекрасно справилась сама. И мне, жрецу кровавого темного божества, совершенно не хотелось знать какие неимоверные усилия ушли у Митараши на это...
— Но все закончилось... Я оказалась лишь игрушкой, образцом для опытов, обычной лабораторной мышью, заранее списанной в расход. У меня получилось сбежать, но на всем свете единственное место, куда я смогла пойти — моя собственная гакурезато, где меня никто не ждал и не встречал с распростертыми объятьями. Лишь чудо и вмешательство Сарутоби-сама помогло мне заполучить призрачный шанс, чтобы доказать всем вновь свою лояльность. И я доказывала ее, старалась, но... Я ведь не слепа и не глуха... Они не верят мне, многие откровенно бояться. Я даже знаю, кто докладывает обо мне Ибики, кто — Хокаге, кто — Данзо, а кто — и тому, и другому, и третьему... Меня терпят, может быть, даже уже где-то и доверяют, но...
Спрыгнувшая на пол Йоруичи, бесшумно прошла по лакированным доскам веранды, и я услышал, как Анко сначала немного удивленно охнула, а потом с ее стороны раздалось знакомое мурчание.
— Впрочем, тебе, Хи-кун, наверное, нет дела до этого, — заговорила вновь Митараши, все также грустно, но уже без былой безнадеги. — Прости, что начала тут...
— Знаешь, — перебил я ее, допивая остатки "бренди". — Слышал я как-то похожую историю. Жил на белом свете один парнишка. Шиноби по профессии, родом из Югакуре. Семью потерял годам к пятнадцати, характера был сволочного и бешеного, а еще, поганец мелкий, убивать любил. Просто из любви к убийству. Звереныш опасный, короче...
